Попытка ограбить Лондон

Если вы спросите меня, о чем эта книга, я не смогу ответить. Она о жизни и о любви, но что пошлет мне Бог или разум, когда я начну ее писать, не знаю. Я просто попробую писать. Попыток написать произведение раньше было очень много и на пьяную и на трезвую голову, но более нескольких страниц написать не получалось, то ли по причине жгучего желания, то ли от нехватки опыта и ума. Поумнела я сейчас или стала более опытной, ответить нелегко, об этом лучше скажет читатель. Хотя, сегодня я прочла или скорее полу прочла книжицу из 39 листов, благодаря которой я и решила сделать очередную и, на мой взгляд, безнадежную попытку написать эту книгу. Я не верю, что у меня достаточно различного рода и качества ресурсов для ее написания, просто я хочу и очень сильно ее написать и издать. Может быть, читателям она покажется бредом, а может быть станет чем-то настолько ценным, что он не захочет выпускать ее из своих читательских рук. Пишет сейчас каждый второй или уж точно третий, находят о чем писать, издают свои творения и даже получают хороший доход, но при этом почти все поголовно говорят о том, что писательский труд почти бесценен, то есть платят за него копейки и иногда рубли. Тогда почему же столько людей пишет, или все поголовно стали умными и богатыми или просто больше нечем заняться? Например,   мне Бог не дал Музу до сих пор, которая бы пришла, села рядом и мурлыкала мне на ушко что-то вроде Мастера и Маргариты, но если бы читатель знал, как я этого желаю. Иногда спрашиваю себя, может проблема в том, что я женщина, а не мужчина, но опять же есть примеры великих мыслителей и писателей женщин. Так в чем же моя проблема? Может быть,   проблема в том, что у меня нет проблем? И так и сяк и кругами хожу вокруг своего писательского желания, а может ну его, просто взять да и написать, а там будь, что будет, хоть снег в августе выпадай-не жалко. Вот смотрю на себя порой в зеркало и вижу , вроде и человек нормальный и мордочка симпатичная, а в глазах сверкает что –то  ли от Бога, то ли от Дьявола (мне кажется, что Дьявол тоже достоин уж если не любви, так хотя бы уважения), а потом перекрестишься, помолишься и вроде как снова глаза становятся чистые и ясные, как у младенца или Архангелов с иконы. До чего же люди преуспели во всякого рода подозрениях и домыслах, особенно, в чванстве, которое изматывает душу, а пользы никакой не приносит. Много книг и прочитано и недочитано, а чтобы за душу  взяло и не отпустило  до самой смерти, такое редко бывает. Вот так я и хочу написать, чтобы ты, читатель, раз прочел мой рассказ  и никогда не забывал.   Но была в моей жизни страсть  к девушке красивой и умной, только как же баба с бабой могут жить, коли это самим Богом вроде как запрещено?   Расскажу я тебе историю своей ясной, как сама луна на небе, любви. Жила я тогда в деревне, девкой была молодой да симпатичной, парней красивых любила, они за мной золотой змейкой бегали, столь хорошенькой им казалась, ну а я девка смирная была,   поэтому только косыми взглядами их одаривала, а парни от этого еще пуще за мной бегать стали, проходу не давали. И тут, откуда не возьмись появляется она, вся такая городская цаца, при красивых шмотках и духами надушена французскими, всем девкам аж завидно стало, но никто ее не трогал, тетка у нее славная была, к которой эта самая девка приехала. Иду я раз за водой,   а она мне на встречу, здрасьти  говорит мне и в глаза так посмотрела, что будто всю душу наружу вывернула, да не так, что мне плохо от этого стала, а уж больно хорошо и сладко, будто сам бес в ее глазах сидел и глядел на меня устало. Ну и я ей ответила здрасьти с поклоном, а то как же, тетка то у нее ух баба какая, раз взглянет своими огромными глазищами строго, там сразу и присядешь от уважения.   Так мы с ней тогда и разошлись каждая в свою сторону.   Так можно сказать, что мы с ней и познакомились. Весь день я думала о ней, как такая краля и зачем приехала в нашу деревню, али чего случилось у нее непредвиденного, что сама жизнь заставила.

А на завтра иду в магазин и снова встретились с ней, только она  уже не как краля городская шла, а оделась по -нашему, по простому. Лето было, а на ней платье ситцевое простое, но красивое, да и фигурка ладная у нее была, парни наверно так и зыркали бы, если б можно было. Снова поздоровались мы с нею, да только в глаза друг дружке смотреть уже не стали, как то стеснительно мне это было, да и с девкой этой, а звали ее Марьей, тоже что-то будто бы произошло, как то она смирнее стала что ли, может тетка мозги ей вправила, что в деревне вести себя нужно скромно и уважительно. И чем дальше я от нее уходила, тем все больше о ней думала. Что-то такое будто сладкое в душу запало, а выветриться не может. Подружек у меня в деревне много было, да и с ребятами я дружбу хорошую водила, но замуж  не собирались, хотя лет мне тогда уже было аж целых 19, хорошая пора тогда была. Если б мне тогда кто свататься стал, может замуж я бы и вышла, но будто прокаженную все стороной обходили, хоть девкой я была красивой, но боялись меня парни, с уважением всегда ко мне были. И тут эта девка будто бы перевернула все с ног на голову, я о ней все дни напролет думала, а иногда и ночи, уж больно глаза ее красивыми мне показались и,   будто бы в них тоска сидела какая. Маруся эта через месяц в деревне стала как родная, со всеми здоровалась, работала на ферме, хоть и работу выполняла не сложную, но справлялась хорошо, старательной была, не опаздывала никогда, да и как же с теткой такой, стыдно бы было. Ей тоже было, где то лет 20, не больше. И тут подходит она ко мне как-то и говорит, а давайте с вами дружить. Да, я же не сказала, что меня Нюркой звали, а по батюшке Анна Федоровна я. Ну я оторопела, не знаю что сказать, она хоть и смирно себя вела, но девки с ней дружить близко не хотели, побаивались, она ж городская, кто ее знает, что у нее на уме, да и тетка про нее мало что сказывала. Ну я помолчала немного, а потом и говорю: давайте дружить, никому от этого хуже не будет. Ну вот с того самого дня мы вроде как подругами с ней стали. Дома наши стояли рядом, поэтому частенько мы и на работу вместе ходили и с работы. Говорили мы с ней мало, как-то больше молчали. Так, обычные вопросы, простые ответы. Но в глаза ее как погляжу, так снова сладко становится и так мне эта сладость нравилась, что бывало специально ходила так, чтоб чаще ее видеть. А потом, через месяц другой, она сказала, что ее Мариной зовут, а Марья это так, чтоб в деревне прижиться лучше, так мол ей тетка велела, мы ж в деревне все простые. Маринка приехала в нашу деревню в мае месяце, а сейчас к концу близился июль, жара стояла страшная, ну я и предложила Маринке, пойдем мол искупаемся, речка рядом почти, да и пруд еще у нас есть, но там больше мальчишки озоруют, того и гляди платье стащить могут, пока в пруду барахтаешься. Пошли мы на речку, нашли место где народу больше нет, я и говорю Маринке: «раздевайся до гола, не бойся, никто не увидит», а она посмотрела на меня и говорит, давайте лучше тогда по очереди,-сначала вы искупаетесь, а потом я, так сподручнее будет и вещи наши никто не стащит, а то кто знает, вдруг мальчишек и сюда принесет поозорничать. Так мы с ней и сговорились. Я разделась и в воду, хорошо то как, а Маринка сидит и отворачивается, чтобы не глядеть на меня. А мне то девке деревенской что, я барахтаюсь, видать от жары в голове помутилось, про стеснительность я и не вспомнила, накупалась всласть, вылезла довольная и одеваюсь. А Маринка все сидит, говорю ей: «чего купаться то не идешь, али тебе может нельзя? » Да нет, говорит, можно, просто я немного стесняюсь, вы, говорит,   отвернитесь, чтобы я раздеться могла, просто я так не привыкла. Ну ладно, раз просит, чего мне, жалко, что ли, отвернулась. Маринка разделась и в воду, покупалась немного и выходит из воды прикрываясь, а меня как бес попутал, я глядь на нее и чуть не обомлела, до чего же она хороша телом: беленькая, чистенькая, где надо кругленькая, а аромат  сладкий и нежный, какого от деревенских девок никогда не услышишь. И тут отвернулась я, смотреть на такую красоту не было сил. Мои руки, будто сами тянулись ее погладить, прижаться к ее упругому телу, целовать ее волосы и перекатываться по траве, как это делают парни молодые с девками. От таких мыслей я вся покраснела и отвернулась, чтобы Маринка не увидела, а то мне от своих мыслей самой стыдно стало. Ну вот,   оделась она и пошли мы домой. Дошли до моего дома, он ближе к речке стоял, она за руку меня взяла и тихонько сказала: «до завтра» и пошла дальше до своего дома. На следующий день на работу она не вышла. Тетка сказала, что разболелась Маринка  - температура да кашель, видно простудилась. Я как услышала про это, мне сразу стало стыдно, что это ведь я настояла на купании и попросила тетку разрешения прийти и навестить Марину, но тетка сказала, что лучше не надо, пусть поспит, отдохнет и наберется сил. Я весь день ходила сама не своя, не знала куда деться, во мне все перемешалось: мои мысли о Марине, вина за то, что  заставила ее купаться, да еще и неизвестно, сколько она проболеет. Еще через день Марина пришла на работу, выглядела немного бледной, но чувствовала себя нормально, только почему-то совсем не смотрела мне в глаза, то в сторону посмотрит, то вниз, то еще куда-нибудь…  И тут до меня дошло, что что-то не так, ходит она вся тихая-тихая, будто воды в рот набрала, только работу свою делает и молчит все, не улыбнется даже. А я и спросить чего –то боюсь, а самой неймется, хожу как кот вокруг сметанки и тоже молчу. И тут она посмотрела на меня, видели бы вы ее глаза, так на меня никто никогда не смотрел, я от неожиданности  обомлела вся. В ее глазах была такая ласка, какой век не сыскать,   даже если море-океан переплывешь, я стояла молча как вкопанная  и не могла пошевелиться. А Марина опустила глаза и пошла домой одна. Я стояла и смотрела ей вслед молча и долго, пока она не повернула на другую улицу. И тут меня кто-то дернул за руку, мол чего стоишь, домой пора. Я собралась и одиноко поплелась домой, а сама иду и всё о Марине думаю. Почему она так посмотрела на меня, я девка тоже красивая, но деревенская и простая, чего бы ей на меня так смотреть? А теперь думаю, что я не простая, а дура, каких свет не видывал. Хорошо хоть Марину ни о чем расспрашивать не стала. А на завтра она сама утром перед работой за мной зашла и сказалась, что будто ей вчера нехорошо было. Только с каждым днем она все тише становилась и разговаривала все меньше, а глаза стали будто бы больше и красивее. Только она их все больше старалась прятать и опускала, когда я глядела на нее.   И тут как то раз ближе к вечеру, она дает мне записку, в которой написано, что давайте мол встретимся с вами тогда –то, на речке, где купались, если вы не против. Я согласилась, написала ответ на этой же записке. Тем же вечером,   часов в восемь-девять, мы с Мариной встретились, никого в округе не было, все видно сидели после работы по домам. А Марина увидела меня, подошла и обняла нежно-нежно за руки, посмотрела в глаза и говорит : «Аня, я должна вам сказать что-то очень важное, но пусть это останется между нами. » Я дала обещание, что никому ничего не расскажу. Марина опустила глаза, обняла меня еще крепче и говорит : «вы мне нравитесь, я пыталась не думать о вас, но кроме вас я не могу ни о чем думать с того самого дня, как мы побывали здесь на реке и тогда я не болела, а просто боялась встретиться с вами, ведь вы бы сразу все поняли, что происходит со мной, я вас полюбила с первой нашей встречи, но когда увидела, как вы купаетесь, все мое тело потянулось к вам вслед за душой. »  Я стояла и молчала и тут мои губы сами потянулись, чтобы поцеловать Марину, мои щеки горели ярким пламенем, а руки не могли от нее оторваться, мы опустились на траву и стали  целоваться так жарко и страстно, что даже не заметили, как стемнело и все небо покрылось звездами. Мы сидели зацелованные и не могли никак отпустить друг друга. Нам обеим было и стыдно и жарко, но та страсть, которая нас захлестнула, оказалась сильнее всего и мы, как две нежные голубки,   уступили ей. Марина сказала, что ее тетка сегодня уехала в город, а вернется только завтра,   а то и вовсе дня через два или три. Поэтому домой ей можно не спешить, а мои дед с бабкой явно меня заждались, поэтому мы с Мариной попрощались, и пошли каждая до своего дома.   Я пришла домой, дед с бабкой уже спали, а ко мне сон никак не шел. И я, будучи девкой отчаянной, собралась тихонько и пошла до дома Марины. Деревня у нас тихая, поэтому бояться нечего, только бы никого не встретить по пути. Дом Марины был почти рядом, рукой подать. Я дошла и тихонько постучала в окно, Марина тоже не спала, будто меня ждала, отворила мне дверь и в ограде так сладко прижалась ко мне и поцеловала, что я чуть не упала без чувств. Я Марине говорю: миленькая моя, как же мы теперь с тобой жить будем, люди ведь если узнают, то засмеют или вовсе под суд людской отдадут, жизни не  будет никакой.   Марина прижимается ко мне все сильнее, а горячие губы все целуют и целуют. Потом говорит: «вот погоди, тетка приедет и смотря какие новости привезет, там и решим, как быть дальше, но без тебя, говорит, мне больше белый свет не мил, и снова целует меня в губы так жарко и сладко, что я теряю рассудок и отвечаю ей тем же. И тут я ей признаюсь, что тоже с первой встречи думаю о ней. Она берет меня за руку и ведет в хату, снимает свою рубашку, голая ложится на кровать и говорит: «Аня, милая, я так люблю тебя, иди ко мне. » Берет за руку, раздевает меня и укладывает рядом с собой под одеяло, я вся дрожу, а она гладит меня, целует и шепчет на ухо-не бойся, это не страшно…. Что это было такое, я и вспомнить толком не могу, но будто сама дьяволица меня целовала и ласкала той ночью, мои губы горели от поцелуев, а все тело будто стонало и просило еще и еще больше ласки, как –будто мы обе не могли остановиться, нам было все мало и мало, мы так прижимались друг к дружке, что будто срослись в одно тело и нас никак не разъединить. Марина исцеловала меня всю, как мамка родная никогда не целовала и не гладила, столько слов ласковых она мне говорила в ту ночь, сколько потом за всю жизнь свою долгую я ни от кого не услышала. Мы будто две дьяволицы или ведьмы, без всякого стыда ласкали друг друга, целовали и не хотели отпускать я ее, а она меня. Так до рассвета мы и любили друг друга в ту ночь, пока я не собрала всю свою волю в кулак и со слезами на глазах стала одеваться, будто сердце мое чуяло, что что-то произойдет,   и мы,   как-будто,   в последний раз были друг с дружкой. Марина поцеловала меня в губы и я пошла домой, пока дед с бабкой не встали и не отходили меня по хребту кочергой за то, что ночью где-то шлялась.   Когда пришла домой, дед еще храпел, а бабка уже заворочалась, я шмыг быстрей в кровать и давай посапывать, чего стариков то на старости лет расстраивать. Полежала минут десять и тут бабка говорит: «Нюрка, ты смотри деду не проговорись, что дома сегодня не спала, а то беды не оберешься. » Я вся покраснела от стыда, но ответила: «хорошо». Так мы с бабкой до ее смерти этот секрет и хранили.

На ферму я пришла рано и все ждала Марину, но ее все не было, а потом к полудню пришла ее тетка и сообщила, что Марине нашли в городе хорошую видную работу и она срочно уезжает. У меня внутри все оборвалось, я  как чувствовала, что что-то произойдет. Тоже сказалась на работе, что плохо мне - болит живот,   и ушла домой. Дома не вставала с постели дня два. Бабка стала беспокоиться, а спросить боится, видно сама обо всем догадалась. Я попечалилась и снова вышла на работу, в деревне просто так не поболеешь хоть по правде, хоть по неправде. А через неделю от Марины пришло письмо, пишет, что все хорошо, работа интересная, нравится и зарплата хорошая, что приглашает меня в гости и родители не возражают.   Я была на седьмом небе от счастья. Во мне будто все перевернулось, как будто я сама стала немножко городской и даже думать начала по-другому. Я ответила Марине, что у меня тоже вроде все нормально, но пока приехать не могу, хотя и очень этого желаю и что очень скучаю по ней. Так мы с Мариной переписывались полгода или год, а потом я смогла съездить к ней в гости. Марина стала еще красивее, еще ласковее, будто само солнце светило в ней и родители мне очень понравились, хорошие и приветливые люди, только мне деревенской было за себя стыдно, что я такая неуклюжая и простая. У Марины я тогда погостила дня два и вернулась обратно в свою деревню.   А где-то,   через месяц,   получила от Марины письмо, в котором она приглашала и меня переехать в город, если это возможно, она понимала, что моих стариков бросать одних нехорошо. Так прошло лет 5, я все еще не вышла замуж, да никто особо и не сватался, а Марина продолжала работать, пошла на повышение и,   кажется,   кто-то стал звать ее замуж. Да оно и понятно, 25 лет девушке - пора бы и семьей обзавестись, хотя родители Марины были понятливые и особо не настаивали, считая, что выбирать мужа нужно для житья, а не для мучения. Мы с Мариной пока переписывались, вроде как поостыли друг к другу, но какая –то тайная нить держала нас вместе, хотим мы того или нет. Будто сама жизнь и судьба не хотела, чтобы мы с ней расстались.

Прошло целых пять лет и мне стало казаться, что та наша любовь была ненастоящей, что больше той страсти не повторится, что все должно быть совсем по- другому, как у всех. Марина же так не считала, она надеялась и ждала, что наступит день, когда у нас будет своя отдельная квартира и мы сможем жить вместе. Марина работала и ждала, а я искала способ, как ей сказать, что я так не могу, у меня так не получится, что нужно сделать все совсем по –другому, как для всех привычно. И такой случай представился: к нам в деревню приехал какой-то очень дальний родственник и стал просить деда с бабкой, чтобы они нас поженили. Мужчина он был приятный, добрый, только выпивал немного, да кто ж у нас в России матушке не пьет.

И тут, Марина будто почувствовала это и снова пригласила к себе в гости… Мы лежали с ней под одеялом обе голые, я боялась прикоснуться, а она ждала, что я это сделаю. Так прошло около часа и я больше не смогла терпеть, я повернула ее к себе лицом и увидела в глазах слезы-она плакала молча и тихо, даже плечи не вздрагивали, она думала, что я ее больше не люблю и в этот момент я поняла и почувствовала, что на всем белом свете нет никого для меня дороже, чем она-моя любимая … . Я обняла ее, прижала к себе и ничего не смогла сказать, только гладила ее по спине и целовала с ее лица слезы, слизывая их как самая верная собака. Мы давно не виделись и эта встреча и эти ее слезы сейчас все для меня решили. Да, так бывает, казалось бы, думаешь о чем-то, все распланируешь, а потом внезапно кто-то другой, а может и сам Бог берет и все меняет, а ты покорной овечкой исполняешь то, на что никогда бы сам не решился.

После той нашей первой ночи, я много думала, хоть я и не какая-то там умная краля, но Марина она такая одна. До нее на женщин я не засматривалась, да и никогда бы не подумала кого-то целовать. А она так пришлась к моей душе, что все остальное и правильное и не очень, перестало иметь для меня хоть какой-то смысл, с ней я даже разговаривать стала по-другому, как городская девушка. Я все глажу ее по спине, а она притихла и уснула, как маленькая девчушка. Ее волосы пахли так сладко, что я тоже, нанюхавшись этого дурмана, уснула. Когда я проснулась, Марины не было рядом, слышалось, как она что-то делает на кухне, скорее всего, готовит завтрак. И пока я одевалась и причесывалась, она пришла в спальню, обняла меня и мы с ней так стояли несколько минут, пока она не сказала, что можно идти завтракать, а покушать с утра я люблю, а то ведь с нашей работой, если не позавтракаешь, то и ноги протянуть можно.   Марина готовить умела, хоть просто по-городскому, но вкусно. А еще, когда смотришь в ее ясные голубые глаза, можно хоть слона съесть и не подавиться. Вот такая она, моя Марина. Когда мы позавтракали, то вернулись обратно в комнату Марины, ее родители куда-то уехали на пару дней, кажется,   к родственникам повидаться, а мы остались дома одни. Прилегли на кровать, посмотрели друг другу в глаза и в нас снова все загорелось, как тогда в деревне в доме Марининой тетки. Она прижалась ко мне и поцеловала в губы так долго и сладко, что чуть сердце не выскочило от счастья. Мы снова разделись и стали ласкаться еще пуще прежнего, я целовала ее грудь такую  нежную и сладкую, а она своими пальчиками ласкала меня между ног. Я никогда не знала, что девушке от этого может быть так приятно, я сразу становилась там вся мокрая, а ноги сами раздвигались навстречу ее рукам. Ох,   что мы с ней вытворяли тогда, сам Бог наверно покраснел бы от стыда за нас, если бы увидел, что мы делаем. И так нам было хорошо, что прокувыркались мы в кровати  до самого следующего дня. Родители Марины вернулись где-то к вечеру и за ужином мы стали разговаривать, что да как, чем собираюсь заниматься дальше и не желаю ли перебраться в город. Отец Марины был очень серьезный мужчина, кажется  профессор, а мама очень милая и приятная женщина, она работала в каком-то универмаге заведующей. Марина, как и отец, тоже работала при каком-то институте то ли секретаршей, то ли еще кем, но в ближайшее время ее собирались повысить в должности за хорошую работу. Девушка она была красивая и неглупая.

Хорошо в гостях, но нужно собираться в дорогу. Марина не стала меня провожать, потому что мы обе только бы расплакались и потом долго мучились от такого прощания. Поэтому попрощались мы дома у Марины,   и я побрела на остановку, чтобы уехать до вокзала. Автобуса долго ждать не пришлось,    и часа через два я уже попивала чай вместе со своими родными. А родственник наш, как оказалось, тоже уехал куда-то на выходные, но до сих пор не вернулся, бабка с дедом даже запереживали, не случилось ли с ним чего. Но через два дня вернулся наш Пашка, так его звали, да не один, а с невестой, говорит влюбился с первого взгляда и жить хочет только с ней, а вот где жить не знают, она работает в городе и живет в общежитии , а семейных туда не пускают, да и работа ей как-то не очень к душе. У нее как раз после техникума отработка обязательная заканчивается, где то ближе к октябрю и можно будет поискать что-то другое. А Пашка не будь дураком,   да и говорит: «а что тёть Маша и дед Федор, как вы смотрите, если мы останемся жить с вами? А Нюрка, того и гляди, в город сорвется, что-то часто она туда заездила, поди тоже ухажер какой завелся, а она и не скажет. Я порозовела, но промолчала и  пошла свои дела по дому справлять. А дед с бабкой видят, что девушка Пашкина вроде серьезная, с виду спокойная и простая, ну и вроде как добро дали на Пашкину просьбу, как - никак, а все же родственник, хоть и дальний.

А я все думала о Марине и вспоминала обо всем, что с нами было в эти дни. Мне и правда очень хотелось, чтобы мы с ней стали вместе жить, работать, а может быть могли бы и ребеночка из приюта взять на воспитание.   После этого прошло месяца два, может немного меньше и приходит от Марины письмо, в котором пишет, что ее повысили в должности и даже зарплату на три рубля прибавили, а позже за хорошую работу еще обещали на рублей 20 поднять. А еще самое главное, что отец Марины и мне работу сыскал у одного старенького профессора, дом у него большой, а родни никого не осталось, поэтому хорошо бы за домом ухаживать, есть готовить, ну иногда и разговор поддержать, если заскучает, профессор то уже на пенсии был и не первый год, поэтому самому за домом ухаживать как-то не сподручно было и не по статусу, а пенсия была хорошая и профессор Михаил Николаевич, мог позволить себе помощницу по дому.   Я даже долго думать не стала, а сразу дала Марине ответ, что согласна и могу приехать хоть на следующей неделе.  

Так я и сделала, отработала следующую неделю, а в субботу первым автобусом приехала к Марине. Дверь открыл ее отец, поздоровались и пошли завтракать, разговаривать,   что да как по работе. Марина еще не проснулась, да мы и без нее все хорошо с Сергеем Вячеславовичем обсудили.   Он был рад и за меня и за профессора, что все так совпало удачно. Мы допили чай и я пошла в комнату к Марине, она как раз проснулась и уже одевалась. Я зашла, прикрыла дверь,   и мы обнялись. «Прошло всего два месяца, а я так соскучилась по тебе, Анечка»- говорит она. Но теперь мы будем намного ближе друг к другу и сможем с тобой чаще видеться, а там дальше поживем, и будет видно, что делать.   На том и порешили. Марина привела себя в порядок, позавтракала и мы пошли на прогулку и по магазинам, а то ведь вещи все у меня старенькие, а там профессор, а не Бог весть кто, поэтому нужно выглядеть прилично. Марина была со мной такой ласковой, что мне хотелось заплакать от нежности. Она такая красивая, а когда говорит, то просто заслушаешься. Мне хотелось смотреть только на нее,   и было почти все равно, что мы покупаем, я чувствовала и понимала, что плохого она мне не посоветует. А она так увлеклась выбором новой одежды для меня, что чуть не забыла о встрече с одним мужчиной из института, он пригласил ее в кино.   Можно было позвонить и отказаться, но Марина этого делать не стала, чтобы не расстраивать отца, уж очень он хотел, чтобы Марина подружилась с этим мужчиной.

Оказалось,   там была своя история, свои знакомства, связи и обязательства, но об этом я расскажу немного позже.   Марина проводила меня с покупками до квартиры родителей, а сама убежала в кино, обещая, что скоро вернется.   А отец Марины тем временем созвонился с профессором и договорился, что мы приедем через час, чтобы познакомиться и обсудить все условия. По времени мы как раз успевали, чтобы не опоздать и приехать вовремя.

Профессор оказался на вид обычным  мужчиной лет 70, но выглядел представительно и довольно молодо для своих лет. Я, похоже,   тоже ему понравилась сразу, он пригласил нас на чай с медом и кренделями, которые пекли только в ближайшей булочной.   Мы сели и за чаем все обговорили. Дом был деревянный, но двухэтажный, убирать нужно было раз в неделю, а вот готовить еду нужно было каждый день, поэтому профессор предложил мне поселиться у него в доме в одной из комнат, но строго настрого наказал никого из своих знакомых не приводить, а если мне куда надо, то предоставлял в неделю два дня отдыха, как всем и положено. Зарплату он мне определил в тридцать рублей за месяц, что по деревенским меркам было очень хорошей зарплатой, в деревне я всего то получала рублей 15, да и то почти все отдавала деду с бабкой.   На том мы и договорились. У профессора был телефон, поэтому с Мариной мы могли разговаривать хоть каждый день, профессор против этого не возражал, только чтоб не шумела и долго не говорила.   Так я у Михаила Николаевича в тот вечер и осталась, вещей у меня было немного, отец Марины обещал привезти все то, что мы с собой сразу не забрали.  

Марина сходила в кино с Юрием, он ей вроде как даже понравился, но замуж ей совсем не хотелось, я понимала, что она любит меня и встречается с кем – то,   только чтобы не огорчать родителей, особенно отца, она его очень любила. Но родителям говорить об этом Марина не хотела, даже не из-за страха, а просто потому, что так было спокойнее.

Август близился к концу, а у меня начиналась новая жизнь, а какой она будет, это только одному Богу известно, наперед загадывать я не любила, да и не умела, привыкла жить,   как живется и лишь бы дурного не случалось.   С Михаилом Николаевичем мы сдружились быстро, он был хоть и очень умным, но без нужды свой ум не выпячивал и обращался со мной уважительно, как с родной дочкой. Я вела себя скромно, ни в чем не перечила, не обманывала, поэтому жили мы душа в душу, по выходным я ездила к Марине,   и мы подолгу гуляли или ходили по магазинам, иногда сидели в кафе и  разговаривали, рассказывая друг другу о том новом, что происходило в нашей жизни. У Михаила Николаевича мне работалось хорошо, за год я даже смогла скопить денег, часть отправила деду с бабкой, а часть положила на книжку. Марина все так же работала, иногда встречалась с Юрием, вернее он приходил к ней и они ужинали вместе с родителями Марины, но дальше дружбы дело у них не шло.   И как то Марина предложила, а не снять ли нам на двоих квартирку хотя бы однокомнатную, чтобы встречаться там по выходным, ведь мы были еще совсем молодые,   и ласки нам хотелось хоть каждый день и каждую ночь. Но мы не знали, как так придумать, чтобы это не вызвало ни у кого подозрений, если мы с Мариной каждые выходные будем куда-то пропадать. И тогда Марина подговорила одну свою подружку, что мы все вместе встречаемся, проводим вместе время и посещаем один литературный кружок, а уж если придется, то болтать и выдумывать мы все умели.

Осень, сентябрь, на улице хлещет дождь, поэтому скорее хочется домой. Сегодня суббота и мы встречаемся с Мариной на нашей съемной квартире. Один день в неделю мы не выбираемся  из - под одеяла, предаваясь нежным ласкам, я так люблю, когда она прижимается ко мне, а я ее целую. Ее кожа такая нежная, а волосы сладко пахнут шампунем яблочным, иногда мне хочется ее съесть, такую красивую и желанную.

….. продолжение следует…