Тринадцатая

Жара для кого мучение, а для меня – праздник. Никаких мучительных выборов блузки, подходящей к этой юбке, или джинсов к рубашке. Не надо залезать в тяжелый свитер, или мучительно гладить по полчаса пиджачки из плотной ткани, складки на которых упорно не хотят разгибаться. А потом нет никакой необходимости таскать на себе все эти килограммы одежды, и каждое утро ждать по полчаса, пока прогреется салон машины до более-менее комфортной температуры. Трусики, лифчик, легкое платье и удобная легкая обувь. Все. Летом в жару можно выскользнуть на улицу, и чувствуя себя почти голой, наслаждаться ветерку, так легко просачивающемуся через тонкую ткань, и нежно поглаживающему кожу на теле, и ласково прикасающемуся к интимным местам с такой нежностью, на которую не способен ни один, даже самый истый джентльмен.

Чуть жаль, что взрослея мы теряем право наслаждаться летом целыми днями. И если верить забытому нашим поколением барду, то «первая любовь с названием «работа» », останется при нас на долгие годы, не давая полной возможности наслаждаться не только летом, но и всеми остальными временами года. Я не жалуюсь, просто жаль немножко, что нельзя взять ноутбук и трубку со стола и отправится отсиживать попу на лавочку в соседний парк с небольшим прудом, потягивая через трубочку лимонад из автомата или капучино из соседней кафешки. Целыми днями мы вынуждены или размазывать сопли и мерзнуть под кондиционерами, или помирать от духоты в раскаленном как духовка небоскребе только потому, что какой-то урод архитектор решил, что открывающиеся окна портят внешний вид и без того уродливого кубического стеклянного фаллоса, нелепо торчащего над крышами «хрущевок» во всю свою тридцатиэтажную высоту. Половину утра на планерке я чувствую себя пингвином на льдине, сидя закутавшись в сорок три платка и пледа. Наша начальница-церберша – это крупная такая тетка, в жару обильно потеет и у нее начинается мигрень. Она знает только один режим кондиционера – "MAX". Вторую половину утра я как цыплёнок в духовке, помираю от духоты и запаха пота, потому что все мои соседки по офису, в возрасте от двадцати до пятидесяти, утонченные такие дамы, которые не могут не болеть по любому поводу. Стоит лишь потянуть руку к пульту климатической установки, как выясняется, что у одной больная спина, у другой врожденный менингит, у третьей аллергия на микробов, оккупировавших радиатор кондиционера, у четвертой… Итого двенадцать дам. Двенадцать умноженных на знак бесконечности причин мучаться и страдать целый день в жуткой духоте и получать от собственного страдания настоящее наслаждение. Дождавшись обеденного перерыва, того страшного часа, когда наша дюжина дам начинает садиться на диету и принимать пачками лекарства и витамины, я наконец имею возможность сбежать в свой парк на свежий воздух. Меня, тринадцатую, все провожают злобным блеском двадцати четырех глаз. Ведь я – проклятая. Я бегаю по утрам, езжу на велике по вечерам, а по выходным катаюсь верхом на своем Филе за городом. Если у меня начинает ныть спина я начинаю приседать, если начинаю простывать – пью чай с малиной, если начинаю чихать от пыльцы занимаюсь самовнушением, и говорю себе, что аллергия — это то, что бывает с другими, не со мной. Мне помогает.

В минипарке промеж нашего стеклобетенного члена и невысокого здания автосалона обычно никого. Две тысячи человек не могут выйти на улицу и порадоваться солнышку, не заработав при этом солнечный удар. Даже Лешка прячется внутри своего кофейного киоска. Видимо ему больше нравится зажариться там как в микроволновке, чем оказаться под прямыми лучами ультрафиолета. Но сегодня я не одна. На единственной лавочке сидит Вадик из соседней конторы. Здоровенный жизнерадостный бугай с ранимой душой дизайнера-художника и потрясающим чувством юмора. Но сегодня он что-то не весел. Сидит, смотрит в точку, как изгнанный обществом гений. Смотрит в одну точку, и попивает химическую дрянь из слегка помятой сильными руками банки «колы». Подкрадываюсь сзади, и закрываю ему ладошками глаза.

- Привет, Тринадцатая. – Лениво говорит он.

- Привет.   –  Отвечаю я. – Что детинушка не весел, отчего ты нос повесил?

- Тринадцатая, – Говорит он. — Вот скажи, я сексуально привлекательный для женщин мужик?

- Конечно. – Отвечаю я. – Наверное. Может быть. Если ты, конечно, не тридвараз, то вообще огонь.

- Тогда пойдем, потрахаемся?

- Не-е… - Отвечаю я. – У тебя жена ревнивая.

- А мы ей ничего не расскажем.

- Ага. Только я, между прочим, девушка тоже замужняя.

- Ну может у тебя муж дрищ, который не в состоянии полноценно удовлетворить такую красавицу?

- Сейчас, да. Вышла бы я тогда за него.

- А вдруг я все-таки лучше? Давай проверим. Ну хватит ломаться. Видишь, я страдаю.

- Ну….  

Слияние двух женато-замужних сотрудников из конкурирующих структур проходит в том самом раскаленном кофейном киоске, экстренно закрывшемся на переучет. Продавец Леша не без материальной помощи от Вадима отваливает в ТЦ за сигаретами. Мое легкое платье падает с плеч, и я мурча от наслаждения словно кошка начинаю ловить нежные поцелуи бугая дизайнера в шею, плечи, грудь вообще и соски в частности. С нетерпением выпускаю из штанов Вадима его большой член, и тискаю его, как самую любимую и нежную игрушку, подаренную мне жизнью. Дизайнер опускается на колени, его язык проникает внутрь меня, ласкает, мучает, пытает сладостно. Через пару минут мы меняемся местами, и я отвечаю его «дубинке» той же лаской и нежностью, которой ее хозяин только что меня одаривал. Продлить бы эти прелюдии до бесконечности, но обеденный перерыв не бесконечен, да и Леше надо план делать. Упираюсь руками в узкую столешницу и выпячиваю попку. Мое влагалище принимает его член с легким хлюпанием. Вадим одновременно мужественно-груб, и невероятно нежен. Двигается глубоко и очень сильно, доставая до самых сокровенных точек моего внутреннего "Я". Не могу не отвечать. Не в силах. Двигаюсь, насаживаясь на него каждый раз сильнее и глубже…

- Неплохо. – Говорю я, влезая в платье. – Не обижайся, но до моего ты все-таки не дотягиваешь. Может место не подходящее?

- Тринадцатая, ну хватит уже. – Говорит дизайнер Вадик, натягивая джинсы. – Не унижай мое мужское достоинство.

- Но… - Начинаю я.

- И вообще, - Перебивает меня он. – Неплохо получилось, но увлекаться ролевыми играми все же не стоит. А то начну ревновать себя настоящего, к себе выдуманному.

- Согласна. – Говорю я. – На «веле» поедешь со мной вечером, или на работе завал?

- Обязательно поеду. – Отвечает Вадим, бесцеремонно начиная готовить два стакана капучино в оккупированном нами чужом ларьке. – А на работе всегда завал. Только при такой жене... Короче, оставлять тебя скучать дома в одиночестве, может быть опасно для черепной коробки.

- Рогов боишься, любимый? Это правильно. – И добавляю. -  Спасибо.

- За кофе или… ?

- За то, что ты у меня есть.

Двадцать четыре глаза двенадцати женских человеческих особей, встречают меня злобными искорками в глазах. Я – Тринадцатая. Проклятая ненормальная сумасшедшая, которая любит невыносимое жаркое лето, грязную городскую зиму, промозглую осень и опасную клещами весну. Идиотка, которая не думает о своем будущем и не пьет "колеса" вместе с упаковками. Общественно несостоятельная тупица, не имеющая собственной политической позиции касательно очередного думского нововведения, которая смотрит по телевизору только Animal Planet и мультики, а в интернете слушает музыку, заказывает продукты и шмотки. Дура, которая вышла замуж по любви за хорошего, но не престижного раздолбая дизайнера. Кретинка, которая обожает парки и единственное что ненавидит в жизни - бездушные железобетонные коробки с глухим остеклением. Они не любят меня, и одновременно очень жалеют. Ведь я не такая как все, и мне должно быть очень тяжело жить такой, какая я есть. Я – Проклятая. Я - Тринадцатая.