Как я увлеклась стихами Сапфо

– Золотая, а ты сохранила фото, на которых мы счастливы?

*

Анонимный месседж: «Я люблю тебя, Сафо».

– Конечно анонимно, моя драгоценная!   – ликую.

– У него командировка на целую неделю, слышишь?! Лучшего момента не будет.

– … – А что работа?! Ты её всё равно х**вой считаешь, потом новую найдёшь. Жду.

Сегодня я заранее заказала такси, еду тебя встречать. Ты мчишь ко мне черт знает откуда, пересекая границы государств. Волнуюсь. Тошнит от «проглоченных» сигарет, помада ложится криво, ключ застревает в замке. Руки заледенели и мелко дрожат. Солнце сегодня яркое.

Встретились. Натянуто, сконфуженно. По дороге домой держишь мои руки в своих, пытаешься согреть дыханием. Я стараюсь не встречаться с тобой взглядом и смотрю в окно. Со стороны мы выглядим как сестры, или близкие подруги.

«У меня ли девочка есть родная, золотая... »

Тут провал, силюсь вспомнить, что было по приезду, но не могу. Ничего примечательного, для меня во всяком случае. Ещё я не помню точно, в какое время года случился твой визит. То ли весна, то ли осень. Уверена, ты помнишь даже дату.    

Вечер первого дня. Ванная. Я старательно крашу глаза и рот, смотрю только в зеркало. Ты косметикой почти не пользуешься. Сидишь на корзине для грязного белья. На кафельной ступеньке бокалы с коньяком, блюдца с лимоном и белым шоколадом, расческа с моими волосами, пепельница с дымящей сигаретой. Я не даю тебе к себе даже прикоснуться, ты озадачена. Постоянно фотографируешь меня и всё вокруг на свою мыльницу.

«Что весенний златоцвет –  Милая Клеида!.. »

– У меня ли девочка есть? –  и ты густо краснеешь от моих слов. – Может останемся дома? – говоришь немного устало.

– Нет, золотая. Мы отпразднуем твой приезд! – поворачиваюсь и затягиваюсь сигаретой, чтобы сдержаться и не захохотать – так нелепо выражение твоего лица в плавных слоях дыма.  

Знаю, ты приехала ко мне, в меня, быть со мной, и ради, и бла-бла-бла. Но точно не для того, чтобы наблюдать, забившись в углу барной стойки клуба, как я до беспамятства напиваюсь, флиртую с мужиками и так дико отплясываю, что джинсы трещат, и наконец, рвутся поперек задницы.

– Теперь точно домой? – ты сияешь.

Дома доползаю до кресла и остаюсь там. Как есть, в одежде и обуви. Ты стаскиваешь с меня сапоги (наверное всё-таки осень), я кружусь с вертолетами, пытаясь их остановить. Ночью меня рвёт, ты носишь тазики, будишь меня, ведешь в ванную, умываешь… Это всё тоже смутно.

Просыпаюсь без сапог и куртки. Ты нежно гладишь мои волосы. Я снова хочу блевать.

– Золотая, за коньяком сходи.. шь.. дим? – вовремя поправляюсь я.    

Алкоголь оживляет. Из-за сна в кресле, в неудобной позе, голова не поворачивается. Готовить я умею не очень, но стараюсь быть гостеприимной. Мы давимся слипшимися макаронами с сосисками, консервами и сухими завтраками. Я бездумно брожу по квартире, из комнаты в комнату –  не знаю куда себя деть, поэтому курю часто. Ты не куришь, но каждый раз тащишься со мной на балкон. Везде за мной таскаешься по пятам.

– О, а вот тот игрушечный медведь, которого я всегда через вэбку видела. – и прочее, в этом же духе. Не понимаю почему ты так сильно тупела, умная же девочка. Но золотая, это было невыносимо.    

Наша первая-близкая/вторая-фактическая ночь. Ты просишь погасить свет, я только приглушаю его. Раздеваешься сама. Рассматриваю тебя с удовольствием: тонкая талия, ты вся такая миниатюрная, острые ключицы и коленки, шикарная грудь. Если я когда-то подружусь с пластикой, то сиськи сделаю как у тебя –  они, блять, прекрасны. Такие круглые, идеально круглые. Маленький розовый сосок четко посередине.  

От созерцания перехожу к действиям, и всё возбуждение, которое только-только начало меня захватывать испаряется мгновенно. Твоя кожа грубая, как кусок резины, по-слоновьи твёрдая; ничего общего с упругостью юного тела. Скорее шкура с голени сельской девки (помнишь, ты услышала в рекламе украинское слово «шкіра», а потом долго смеялась?!). Вот, это про твою кожу.

Только грудь у тебя была мягкой, приятной. Трусь лицом, ловлю соски губами, успокаиваюсь немного – ради таких сисек, кожу, пожалуй, можно и потерпеть. Я знаю, как ласкать тебя, мы это обсуждали тысячу раз. Когда я добралась в тебя пальцами, там уже было неожиданно мокро. Снова огорчение, щетина на лобке жесткая, как наждачка (утром принимая душ, ты просила подать бритву. ТАМ у тебя со скоростью света растет что ли?!).

Внутри ты была такая же маленькая, кончала искренне и часто. Я процессом наслаждалась, но без сексуального возбуждения, скорее как наблюдатель. Прекрасное тело закомплексованной пацанки, трясет в оргазме под моими руками и ртом. Оно потеет, судорожно вздрагивает, и течет, течет. Даже неплохо. Я наблюдала за нами со стороны, и мне нас не хотелось, но было занятно.  

Вытягиваю из тебя пальцы, чтобы зажать твой стонущий рот (стены, сука, тонкие, соседи услышат). Но пальцы такие мокрые, что их надо вытирать в простыни, иначе рука просто соскользнет. И ты мокрая, и вся постель мокрая. Тут я думаю о том, что завтра придется сменить бельё, а стиральный порошок, кажется, закончился, и ещё как я ненавижу заправлять пододеяльники. Раздражаюсь. Ты с хрипами заканчиваешь, а я сбегаю от тебя покурить.    

Обнимаешь меня сзади. Снова приперлась за мной на балкон!:

– Я не ожидала, что ты такая.. такая.. ну ты, активная (смеется), вроде наоборот должно быть. Ведь я хочу, чтобы тебе было хорошо, для этого я всё бросила и приехала. Люблю тебя, мне ни с кем так хорошо не было. – и смотрит щенячим взглядом.

– Прости, у меня цикл сбился, месячные сейчас. Очень хочу, но не могу. А ты потрясающая, мне уже и так невероятно хорошо – про себя думаю: «Золотая, я же суше, чем пустыня Сахара и все Каракумы вместе взятые, блин. »   

Засыпает быстро, уткнув моё лицо в свою грудь. Она голая, я в джинсах, в противно-влажной кровати.       

День третий. Сегодня уезжаешь.

Наконец-то!    

Мы снова в ванной. Я крашу лицо и курю. Ты снова сидишь на корзине и пристально следишь за моими движениями, меня это немного напрягает. Отрываюсь от зеркала – готово. Ты опускаешься голыми коленками на холодный пол и так подползаешь ко мне. Ныряешь головой под мой халат и ласкаешь меня горячим голодным ртом, очень нежно, технично. Чувствую, опыта у тебя достаточно, и уже даже жалею, что так бездарно провела с тобой почти три дня. Доводишь меня быстро, быстрее чем все, кто там бывал с такой целью прежде.

Спускаемся по лестнице, два пролета. Тормозишь меня на выходе из подъезда. Обнимаешь, прижимаешь к себе, шепотом:

– Какая же ты сладкая. Ты такая вкусная и сладкая.    

Я молчу. Бесит прям.

Уже давай, отчаливай.

Не еду провожать, просто ловлю тебе такси. Ты прилипаешь хлюпающим носом к стеклу. На дороге жижа из снега и грязи. Зима? Поздняя осень? Ранняя весна? Точно, вроде бы мы с тобой гуляли и слепили снежную бабу. А может и не с тобой, но точно бабу, со смешными длинными патлами из ивовых веток и растительностью, в районе лобка… Не помню. Помню твои восторженные километры текста и совсем сопливые песни. Это потом. Даже поэзия проскакивала, какие-то плохие стихи.

– Прости, золотая. А давай ты прекратишь вот это вот всё?! Кстати, ты оставила свой пиджак. Он мне мал и я отнесла его на свалку, повесила там на ветку, рядом с мусорным контейнером, на виду. Вдруг кому-то пригодится.

*

Я никогда не расскажу, что волнение, с которым я ждала тебя, было самым лучшим во всей этой истории. Именно это. Больше ничего.  

Твоя Сафо