Касабланка Чорных домн

Подарок для моей возлюбленной Моники Белуччи

- Эй, молодой арбакеш, - встопорщив колючие даже на потусторонний взгляд усы, высунулся товарищ Сталин в окно корчмы, подзывая масонскими жестами негнущихся твердых пальцев юного пионера, возившегося среди рассады с кирпичным долотом отвеса, - возьми свою тюбетейку, - усмехнулся в густые бакенбарды генсек, - и наложи с горкой верблюжьего навоза.

- Правильное решение, Коба, - одобрил нарком госбезопасности Берия, небрежно стряхивая пепел с чуть дымящейся папиросы на голову товарища Сталина, - своевременное.

Через мгновение тонкошеий пионер, спотыкаясь, будто жеребенок - стригунок, на подгибающихся от радости приобщения ногах влез в горницу и несмело придвинулся бязевой рубашонкой, не доходящей до задорно торчащего хера юнца, к пиршественному столу, на котором среди полуобгрызенных скелетиков селедок и опустошенных вождями бутылок зеленоватого стекла лежал мертвый бакинский комиссар Шаумян, вскрытый свинорезом, до сих пор зажатым поджаберной полостью Лаврентия.

- Как фамилия ? - прошипел Сталин, извиваясь скользкими кольцами на дубовом полу корчмы, несколько прикрытом персидскими ковриками из кошачьих шкурок, но все же неизбежно приоткрывающим внимательному взгляду осиновые половицы, срубленные бульдозерами в дальнем леске ажидации, где маёвистые деревца комсомолок - девственниц спешно приуготовлялись к камланию и сатурналиям второй пятилетки подтянутыми и стройными в новенькой, похрустывающей конской упряжью форме бойцами стройбата. - Говори, гад.

- Алиев, - прошептал побледневший пионер, держа наотлет тюбетейку с дымящимся свежим навозом, - Гейдар Годинович из рода Годуновых Двутавра Таврокакиса.

- Знаю таких, - приоткрыл неживой оловянный глаз Шаумян, напугав Алиева, - это, Ёсь Сарионыч, предатели, вредители и диверсанты, потенциальные идеологические двурушники и подпевалы.

- Хороший навоз, - люто раздувая широкие ноздри принюхался Берия, подкрадываясь к пионеру скрипнувшими в тишине колесиками, - хорошая тюбетейка и потенциальные двурушники и подпевалы. Что еще нужно человеку, чтобы достойно встретить старость ?

- Я, между прочим, женщина, - возмутилась тюбетейка, шевеля навозом в дрожащей руке Алиева, - по мужу, так, вообще, еврейка.

- Врёт, - закрывая неживой оловянный глаз прошелестел Шаумян, постепенно остывая. - Нарусова ее наименовали в цехе. Вышел дедка Орёлик, рваны ноздри и крещёный лоб, поклонился на семь сторон сектым ерея и наименовал Нарусовой во имя перевыполненного квартального подрасчёта мелкими, а в цеху, известно, как в тайге. Один Микола - бог.

Сталин кашлянул и невидяще уставился на серевшее сумерками окно корчмы. Они пробивались к Маракешу Танжерскому вот уже пятую декаду декурионии календовых ид, поспешая караванной таёжной тропой на ранее оговоренную встречу с великими властителями Запада, собравшимися в эту нелёгкую секунду эонов под Касабланкой Заможайской, торя целину судьбой Сары Коннор, набившейся в полупроводницы медной оплётки реакторной реактивности приозёрного Франца Клинцевича, самокерна - говнодава из селения Старца Горы, топча жёстким копытом патриарха, потребительски притороченным к посоху Симеонов локомотивным шляхом Конецпольских, бородатых пархов, вальяжно возлежавших за едиными поворотами тропы, уложенной гатями муравьиным народцем ОТК. Через окошечко дуплистой ветлы Мацуевны, утратившей заглавность тогда, они сумели проскочить через завихрение континиума с потраченными молью буквицами в революционный привоксал комиссаров, где и наткнулись на мёртвого Шаумяна и эту корчму, затерявшуюся в спиралевидных потоках повторяющегося времени, откушали, чем сподобил отошедший к покою алькова хозяина заведения нетопырь Бенвенуто Челлини, и вот тут - то и дёрнула нелёгкая Сталина выглянуть в кромешность наружности, тут же наткнувшись воспалённым взором на копошившегося среди рассады пионера.

- Что домны ?! - неожиданно выстрелил вопросом товарищ Сталин, обёртывая своё побледневшее лицо коричневой писчебумажной лентой мумифицированных надежд, доставленных пневматической почтой тотчас. Она звякнула и выплюнула трубой Вуйкеса плотный свёрток, засургученный и достойный, внутри которого и обнаружилась лента, повязываемая Сталиным сейчас для придания.

- Гудят, - строго ответил Берия, строгая Шаумяна культяпкой. - Слева двадцать, снизу сто.

- Дамбасс ? - не успокаивался Сталин, самоукладываясь в дорожный сундук.

- Кончился, - отрубил ногу Шаумяна тяпкой Берия и, схватившись за пошедшую оспой голову, запел.

- Лоботомия ...

Ну, и так далее.