Убить Гертруду. Произведение искусства. Галатея

Yom LIVE - Picnic in Tchernobyl

В понедельник к вечеру Антон получил смс-ку: "Будь готов"...   Впервые дало о себе знать его сердце: вздрогнуло, учащённо забилось и сжалось до спазма. Пришлось лечь и некоторое время ждать, когда боль уйдёт и восстановится дыхание. Хорошо, на складе инструментов никого не было, его сорванцы заранее отпросились, а прапорщик Петрович, непотопляемый ходок по девочкам, с бутылкой вискаря и цветами отправился  в гости к жившей по соседству знакомой проститутке.

Дождавшись нормального пульса, Антон ответил: "Всегда! Всегда! Всегда готов!" и почувствовал странную, непривычную, неведомую ему  до сих пор тревогу. - Пить надо меньше! - Разозлился на себя Антон и стал придумывать экипировку. Сначала он решил поискать себе красное нательное бельё и разрисовать сердечками. Эта идея его рассмешила до слёз: свидание в стиле клоунады её  убьёт!   Пусть будет чистый джентельменский набор - смокинг и белое исподнее из хорошего трикотажа. Антон шаг за шагом просматривал внутренним взором, как дарит Йома, Моцарта и чинзано, как обнимает и целует её за ушком, вдыхая аромат корицы и апельсина. Как податливо она расслабляется и отдаётся прямо в машине. Желание овладеть ею затмило все другие фантазии и заставило его вскинуть оружие к бою. Но на этот раз Антону удалось осадить себя и оставить жадного до спермы  демона  без кайфа. Но проснулся зверский аппетит,   он мысленно начертил маршрут в соседнюю с гарнизоном пиццу.   Ему пришлось заказать целых три пропечённые до хрустящих корочек пиццы, но и съев их, Антон хотел что-то ещё,   какую-нибудь баранью ногу. - Нет, стоп! - приказал он себе, - не то распухнешь до безобразия слонам на потеху.

Не выдержав ожидания, Антон послал смс-ку: - Готов завтра приехать после 18-ти. - Но ответа не было,   он добрался до дома и уснул с телефоном в руках, сосредоточив весь свой слух в надежду обратной связи.

Смс-ка пришла ему только к обеду на рабочий стол: - Встречаю  в 19.00. - Телефон отбил крупными буквами: - ЕСТЬ!  

Отпрашиваться всё равно было не у кого. Антон побрился,   достал упрятанный в чехол костюм, прошёлся губкой по туфлям, покрутился возле зеркала, показал сам себе голливудскую улыбку, ещё раз проверил пакет с подарками и наметил выбрать волшебную садовую розу с живым ароматом.   Гарнизон как вымер, до КПП он прошёл с чувством выжившего после бомбёжки последнего солдата тотального любовного фронта.

Вечерняя электричка была полна весёлой, нарядной, возбуждённой публики. То и дело шастали доморощенные музыканты, дурными голосами вопившие хиты типа "Миллион, миллион, миллион алых роз" или "Что так сердце, что так сердце растревожено".   Им дружно целыми купе подпевали такие же навеселе девчонки и парни. Антон тоже готов был завопить что-нибудь в духе "Любовь нечаянно нагрянет", но его спасало благодарное  чувство настоящего вдохновения от воскресной импровизации с Лёней. Всех остальных дорожных крикунов он почему-то прощал и не ленился подбрасывать грошики в их разномастные пакеты. Так и казалось, что катится чёрт её знает куда вся молодая хулиганская поющая Россия, заряженная воспроизводить себе такую же безбашенную смену.

"Красный самурай" был заметен издалека: Марина припарковалась к вокзальному фонарю, освещавшему машину призрачным самоцветом. Антон ускорил шаг, буквально впрыгнул на своё штурманское кресло и только потом повернулся всем корпусом к Марине. Но его как ошпарило: пойманный им взгляд   был испытующе прохладным, взвешенным и трезвым, будто его рассматривали как некий персонаж в музее восковых фигур. Антон несколько растерялся, шёпотом произнёс: - Привет! - и потянулся губами к её руке.

- Этого достаточно,   - мягко отняла руку от поцелуя Марина. - У нас сегодня невинный праздник наивных иллюзий. Ну, рассказывай, что хорошего было, что плохого?

- Боюсь тебя разочаровать: - Пил и скучал. Скучал и пил. Хорошо, в субботу друзья вытащили на свою помолвку, а в воскресенье с Лёней оттягивались на кларнетах. Это была феерия!   Ты была бы в восторге. Но мы можем полетать под музыку Йома.

- Да что ты! Йома слушала в Париже два года назад, была на его концерте. Ты, кстати, чем-то на него похож, такая же большая башка и глаза, ослепшие от внутреннего капризного слуха.

Антон почувствовал, что краснеет.

- Страшноватое сравнение. Но верно, боюсь ослепнуть. Никого кроме тебя не вижу.

- Марина ухом не повела, она вела машину с прищуром заправского гонщика.

- А мы куда? - Антон обратил внимание, что машина шпарит по шоссе в другую сторону от привычного маршрута.

- Хочу кое что тебе показать. Не бойся, топить не буду. Есть такое старинное дачное место, называется Валентиновка. Когда-то там богемно обитали небожители советской эпохи. Созвездие знаменитых актёров, которых нынче мало кто помнит. Мне повезло, выкупила за нечего делать сосновый участок с развалюхой, снесла, почистила, построила приличный современный дом. Он-то меня и балует доходами. Но на днях семья дипломатов съехала, очень кстати. Ну да мы подъезжаем!

Марина открыла массивные кованые ворота и припарковала Самурая на вычищенной площадке под черепичной крышей.

- Возьми-ка из багажника пакеты! И свой не забудь!

Антон безоговорочно подчинился, захлопнул багажник, поднял голову и остолбенел: перед ним возвышался роскошный трёхэтажный особняк с обложки глянцевого журнала.

- Нравится? – как бы между прочим спросила Марина.

- Не то слово! В зобу дыханье спёрло! - выговорил Антон. - Пугает, однако!

- Ничего, к роскошному комфорту привыкают быстро. - С лёгкой иронией возразила Марина и извлекла из кармашка шубки маленький ключик. Они вошли в холл, который сам собой осветился, Марина предложила ему оставить пакеты у входа. - С этим потом разберёмся. А теперь прими у меня шубку. - Она развернулась к нему засиявшим лицом, распахнула норковые створки и  обнажила саму себя. На ней не было ничего, только державшиеся на тоненьком поясе телесного цвета чулочки.

- А это тебе мой подарок. Со всем содержимым от корней волос до кончиков ногтей. И Марина скинула ему на руки шубку, дотронулась рукой до его груди и изящной  балеринкой  протанцевала вглубь открывшейся гостиной. Антон не то, что растерялся, но прочитал в её глазах некий  вызов,   вспыхнувший надменным огнём.

- Ну что же ты? Проходи, помоги мне, - обернулась к нему Марина и протянула руку. - Видишь резной столик для вазы напротив кресел? Помоги мне на него взобраться.

Антон выполнил её просьбу, ввёл в стерильное пространство гостиной, обнял обеими руками за талию, поднял  и удержал хрупкую фигурку в балансе.

- А сам сядь в кресло напротив. Вот так!   Что ты видишь?

- Тебя в чём мать родила. Впервые понимаю, что смотришься ты идеально.

- Богиня?

- Богиня, - согласился Антон. Мраморная как произведение искусства.

- Почему как? Женщина создаёт себя сама без резца и зубила, ради того, чтобы услышать высший комплимент, на который способны мужчины.

Марина закинула тоненькие руки за голову, грудь её поднялась и нацелилась сосками в Антона. Он сделал глубокий прерывистый вздох.

- Знаешь, я будто в музее, рассматриваю тебя, а на столике написано: - Руками не трогать. Красивая, но далёкая и чужая.

- Мало того, я не могу принадлежать только тебе, произведение искусства всегда уникально, и потому отовсюду собирает восхищение и восторг. Ты не можешь меня украсть, не можешь мне навредить, иначе будешь наказан. Согласен?

- Мужчина во мне протестует! Но кто-то властно внутри запрещает мечтать о богине. Как можно пожелать музейный экспонат? Это извращение, вот.

- А Галатея, ожившая по мольбе Пигмалиона?

- Ой,   даже думать не хочу, жалко беднягу.

- Не будем спорить. Рядом с тобой в коробочке лежит крем, он поможет тебе меня оживить.

Антон очнулся и быстро сообразил, что от него ждёт Марина. Взяв на ладони изрядную порцию крема, он стал размазывать его по шее и спине, по рукам, мягко втирая в кожу. Его окутал знакомый аромат корицы и апельсина. Положив её руку себе на плечо,   промассажировал подмышки и дотронулся разгоряченной ладонью до вздрогнувшего соска. То же самое повторил с другой стороны, одной рукой обнял за спину, свободной ладонью осторожно втёр крем в живот и бедра. Затем расстегнул поясок, снял и отбросил чулочки, положил одну ножку себе на плечо и языком достал её клитор. Марина застонала и обронила себя в его руки.

- На втором этаже слева двойная стеклянная дверь, - прошептала она и вцепилась зубками в ухо Антона. Но он не чувствовал боли. Он чувствовал такой прилив заштормившего желанья, в  котором растворились и разум, и воля, и осознанная реальность.

Мужчина и женщина во время секса себе не принадлежат. Какие незримые силы управляют ими, вращая их тела по орбитам ночных созвездий, какие сочетания лучей пронизывают их сердца,   какие престолы соединяют их души, остаётся тайной для двоих,   самозабвенно проникающих друг в друга и стремящихся достичь высшей цели. Сознание теряет всё земное, все науки, гороскопы, символы и знаки смывает поток чистейшей музыки сфер, несущийся неведомо откуда. Но мало кто может удержать эту музыку в своей памяти, вызывать её к жизни снова и жертвенно служить ей  в земной судьбе. Возможно, любовь и есть то загадочное средство, которое вливает и удерживает  музыку вселенских тайн в человеческие земные сроки.

Марина проснулась рано, ещё не рассвело. Некоторое время она смотрела на безмятежно спящего Антона и наблюдала за своим успокоенным умиротворённым чувством благодарности этому в сущности чужому  постороннему человеку. Ну кто он ей? Партнёр по любовным радостям и всё. Не имеет смысла посвящать его в свою семью, в отцовство, в бюджет, его ничто кроме секса не занимает. Но встречи и бурные ночи с ним её омолаживали лучше всяческих вип-салонов, ни один мужчина в её жизни не возвращал ей так ярко молодость, красоту и легкость души. Сегодня она сможет горы свернуть, и никто не посмеет ей перечить, никто не перейдёт границы её царственной воли, диктующей правила хорошего тона в кабинетах власть имущих. Марине предстояло бросить вызов главному финансисту её офшоров, её сверхвлиятельному  свёкру, чей сынок свихнулся на всякого рода политических скандалах.

Она приготовила Антону завтрак, написала подробно, как выбраться из усадьбы и пройти к электричке, положила на записку ключик, добавила, где его нужно спрятать, завела ему будильник, и, с иголочки одетая в деловой костюм, бросила на себя счастливый восхищённый взгляд. Было шесть утра, позёмка слегка припорошила дорожку, сосны приветливо раскидывали ветки. Красный самурай влюблённо проурчал и с разбега подчинился расцвётшей на алых губах хозяйки улыбке.