Талмудизьм по воле Богини

- Подученный жидовином на базаре, - каялся с дыбы Афонька фон Шлиппенбух, искоса посматривая в темный угол, где огромной бесформенной жабой расползся бобровой шубой сам страшный князь - кесарь Ромодановский, аж подскочивший с неудобного стула при последних словах незадачливого рейтара, доставленного со всем тщанием из трактира на Пятницкой, там - то и произнес он неподобающие ситуации слова, услышанные ярыжкой, что и привело Афоню в Преображенский приказ, а уж каты преображать умели, казалось бы, всего пять минут назад был рейтар как рейтар, лошадиный, глупый, вороватый и подлый, воспитанный гитлерюгендом и скотством нынешнего гнилого времени суток, а вот поди ж ты : прошло немного времени и висит на дыбе недоразумение, то ли евреюга поганая, то ли, вообще, плесень богова, перенесенная магией из муромских лесов, загаженных и трещобистых, проживают там Бальзаминовы и медведи, людей же отродясь там не бывало, иншалла.

- На каком базаре ? - захрипел Федор Юрьич, тыча рейтара посохом в живот.

- На Сенном рынке, - визжал Афонька, больше пугаясь сумрачного лика князя, чем его посоха и всех пыток, ибо рожа у него была таковая, что не токмо курить бросать, а хватать все клюшки у старух каких и бежать без оглядки из этих мерзких пределов, где обитают опухшерылые Бальзаминовы, а медведи стали просто свиньями, самыми обычными парнокопытными, вываленными экскаватором в ров Бабченки, так как вымерли твари божии от африканской чумы, насланной уродами с Первого.

- А руку ? - страшно задышал Ромодановский, подступая к фон Шлиппенбуху вплотную. - Руку видал ?

- Зрел, - хохотал безумно рейтар, свихнувшись от происходящего в приказе, - невидимую руку рынке видал я, батюшка князь. Рылом вылез Хазин, тоже жид.

- Суки ! - выл древлеславянский князь - кесарь, скача летучей мышью по закопченной избе. - Продали Россию !

- Неоднократно, - подтверждал с цепи болярин Ведрищев, также доставленный - на всякий случай - из трактира. Притащили его следом за Афоней, ухватили за тугие бочата и предоставили. А не говори непотребного, щучий сын ! Не хай великих актеришек совдепов. Не бурчи пузом на примадонну сраную. Не зли жену Спивакова, кою е... и в чулане хором каракалпаки, взвизгивая и тонко голося, разрывая нечистый анус бездарной бабы в клочья. Не шуми волосней, пока эксперты и эшелоны, пока хоккеисты и коррупция. И вообще : не хер тута жить.

- Вы чего тут ?

В избу вошел царь Петра и, не дожидаясь ответа, расстрелял на х... й собравшихся. Из пулемета расстрелял. Сел на стол и сказал, ни к кому не обращаясь :

- Отныне принцип будет всегда языческий, по - русски - на х... й.

- Истинно, - ответил я царю Петре, расцеловал Годохму и мастырю вот плагиат за ради счастья всех русскоязычных говноедов, не устающих лить чепуху словесной шелупени, хотя давно пора бы говорить матушке святой гильотине, что снесет на хер вздорные и лживые бошки всех этих путиных, хазиных, медведевых и прочих мудаков и тупиков эволюции человека разумного две ноги - два уха.

- Одноногий солдат баял, - ожил было фон Шлиппенбух на дыбе, но царь Петра с разворота разорвал кающегося кощунника пулеметной очередью в упор.

- Правильно, - одобрил я сурового царя древности и поторопился загнать плагиат, а то хер его знает : оживет сейчас вот еще и Кокий Пармяныч, так он такого может рассказать, что и Потупчик покажется светочем премудрости у копыт гитлеровца Шапиро.

-  После окончания школы, я, член "Гитлерюгенд", пошел добровольцем в Вермахт, потому что хотел сражаться за родину на великой войне. Я решил стать танкистом и был зачислен в танковое училище в Бамберге, моя военная подготовка продолжалась там почти шесть месяцев с апреля до октября 1942 г. Подготовка была разделена на два отдельных семестра, каждый из которых продолжался примерно три месяца. Первый семестр можно считать вариантом американского лагеря для новобранцев или же основного курса подготовки солдат, с в основном пехотинцев. Второй семестр был посвящен специальной танковой подготовке. Несмотря на тот факт, что мы выполнили "трудовую повинность" во время нашего пребывания в Бамберге, нас отправили в деревеньку на севере, где должны были помогать при уборке урожая. Это задание продолжалось одну-две недели, а затем мы вернулись в свой полк для продолжения обучения.

Обучение в Вермахте было очень трудное, жестко организованное и подчиненное дисциплине, оно продолжалось долгие часы, а время отдыха было очень коротким, если оно вообще было. Нам не давали отпуска в первые шесть месяцев, а затем отпуск давался только в том случае, если мы успешно проходили свое первое испытание на отдание чести. Естественно, они не хотели, чтобы мы ходили в город и представляли армию, если мы не могли должным образом приветствовать старших по званию. Другая причина, а возможно и главная, заключалась в том, чтобы ограничить число людей, выходящих в город, но, конечно, в то время мы об этом не думали.

Я очень хотел пойти в увольнение, но, когда настала моя очередь отдавать честь, угол, под которым моя вытянутая рука находилась по отношению к макушке, был на несколько градусов меньше, чем требовалось. Поэтому выходные дни я провел неподалеку от казарм.