Талмудизм волос Кэтсандкроу

Подарок для моей возлюбленной Эжени Бушар как ответ на насущный вопрос о схожести Чичикова с Наполеоном

- Кошки живут между мирами, маза фака, - невнятно гугнел мудацкий экзорсист Киану Ривз, раскумариваясь даровым электричеством в полуподвале какого - то стремного ниггера, называемого Лабефом папашей Миднайт.

Пидарас. Последняя сволочуга этот ваш Лабеф. Ниггера назвать папашей. А кто тогда твоя мамка, упырь ?

- Будем сымать насущно - общественное кино, - предложил Мартин Скорсезе своему неизменному приятелю Харви Вайнштоку, лениво покряхтывающему под неистовым напором мускулистого экс - губернатора Калифорнии, жадно раззявленным ртом орудующего меж чуть разведенных в стороны от массивного живота, свисающего к ярко начищенным штиблетам продюсера, ног, шустро двигая выбритым затылком вверх и вниз, ритмично - фрикционно и целенаправленно, словно министр Лавров, обнаруживший в своей слизистой ротовой щели магическую точку  " джи ", лиловой залупой дяди Трампа возбуждаемой ежемесячно, как зарплата шахтерам, имеющим теперь все права, бля, всего - то двадцать лет понадобилось самому поганому из правителей России для рассмотрения проблем с асфальтовым покрытием сочинских трамплинов, взмывающих в Биарриц от армянских чебуречных, крышуемых разведчиками ФСБ, всю свою сознательную жизнь разведывавших пути и тропки украсть и спрятать, попутно, конечно, изымая секреты медовой Аннушки Чапман, проданной с потрохами собственным начальником, вывезшим даже семью за полгода до своего побега, что и знаменует, товарищ Бушар, окончательное торжество патриотизма моего ублюдочного государя, ведь и не знает, наверное, касатик, что его дочери живут не тута, питает, по - ходу, надежды и отписывает им письмецо в конверте погоди не рви, адресуя на славный город Тверь, улица Ленина, дом шесть, квартира четыре, во дворе, как повернешь за флигель, так сразу направо, там еще Тряпичкин и о прошлом годе зарезали какого - то командировочного из Биробиджана, местные аборигены, коренные тверские дагестанцы ухойдакали мыслящую единицу народа, - Лабеф изобразит умственно отсталого баскетболиста, женившегося на какой - то сучке из Европы, и в первую же брачную ночь выяснит, что его мать борется с беженцами под Дюнкерком.

- Это как же это он выяснит ? - нехотя поинтересовался Харви, пристукивая пальцем по темени Арнольда.

- Просто, - отмахнулся пиджаком Скорсезе, подходя к окно, - сучка из Европы окажется преследуемой на своей родине Кыргызстане геем, протерсившимся вместе с беженцами в неотапливаемом фургоне албанской мафии, вывозящей беженцев по весу и ин масс в притоны Брюгге. Сбегут они из фургона при вспоможении украинских пограничников, сопротивляющихся коррупционным предложениям разных нехороших людей, оставшихся за кадром, но показавших крупным планом свои паспорта с двуглавыми орлами, примчат в Дюнкерк ...

- Правильно говорить на Дюнкерк, - поправил приятеля Вайншток, любя справедливость во всем.

- На Дюнкерк, - поправился Скорсезе, подзывая жестом шляющуюся без дела по улице Миллу Йовович, - и узнают от мучающегося амнезийными флешбеками чеченского блоггера, сидящего на скалистом утесе жопой, что приезжала сюда бороться с беженцами мамка Лабефа, именовавшаяся приданными в усиление корреспондентами Бибисей Машей, поборолась ровно три часа, пока сымали репортаж, и убыла, бля ...

- Правильно говорить убыла, сука, - снова поправил приятеля Вайншток, любя справедливость для всех, - она же не военная.

- И убыла, сука, - поправился Скорсезе, подзывая жестом шляющуюся без дела по улице Миллу ...

- Обожди, Старшой, - нахмурился еврейский продюсер, ощущая приближение закономерного оргазма и вспоминая, меж тем, издевательства зондер - комманды СС над ближайшими родственниками Вайнштока, проживавшими в Краковском гетто, где они, родственники, продавали за рейхсмарки своих же соплеменников в работные дома НКВД, - ты, получается, второй раз, что ли, Йовович - то подзываешь ?

- Будет и третий, - не стал спорить и противоречить Мартин, - истинно лишь то, что повторено трижды, Харви. Это еще Кэрролл изобрел.

А вот тут вот, моя милая Эжени, я сказочку прерву. Противно мне лицезреть мерзость подонка Бертона, смастырившего из Алисы такую х... ту, что даже иллюстрации Тэнниела покажутся шедевральными образчиками искусства, я щас перекурю схожу, а там видно будет.

Вернулся. И понял, что после свежеиспеченного тарантиновского Брюса Лая будет у меня плагиат. Литературный. Так как таковское кино потрясает до глубины души, товарищ Эжени.

На протяжении последней сотни лет образованные русские всецело прониклись французской культурой. Для них Франция являлась форпостом цивилизации даже больше, чем для элиты какого-нибудь другого европейского государства. Дворянство воспитывалось французскими учителями на французской литературе и говорило между собой на французском языке. Попадалось немало таких, кто посредственно владели русским и прибегали к нему только для отдания указаний слугам. Французские книги в Москве и Санкт-Петербурге пользовались такой же популярностью, как в Париже. Беглый французский являлся необходимым атрибутом для любого, кто стремился сделать карьеру в армии или в администрации. Единственным высокопоставленным офицером в русской армии в 1812 г., не говорившим по-французски свободно, был генерал Милорадович, серб по происхождению, а Александр гордился тем фактом, что говорил на французском лучше, чем Наполеон.

Нуждам этой аристократии служила громадная колония преподавателей, художников, музыкантов, портных, модисток, краснодеревщиков, ювелиров, учителей танцев, парикмахеров, поваров и всевозможных слуг, чьи родители или даже родители родителей осели в России и основали профессиональные династии. После начала революции во Франции к ним добавились тысячи французских эмигрантов, некоторые из которых происходили из высшей аристократии, и многие из них поступили на службу в русскую армию.

Знание французского значило куда больше, чем просто владение иностранным языком, оно подразумевало естественное знакомство с литературой последних ста лет и с идеями Просвещения, равно как и с модными псевдодуховными и оккультными течениями той эпохи. В высших кругах русского общества распространилось франкмасонство, как и принимаемые с воодушевлением эзотерические учения вроде мартинизма. Александр лично поддерживал тесные взаимоотношения со многими масонами и даже основал ложу, в которой помимо него самого состояли Родион Кошелев, последователь Сен-Мартена и Сведенборга, и Александр Николаевич Голицын (которого царь к тому же назначил прокуратором Священного синода).

Столь явно парадоксальная склонность таила и моменты более неудобного свойства, поскольку приверженность французской культуре плохо сочеталась с неотъемлемыми для русской жизни традиционными православными ценностями. И вот в то время как французская культура правила бал, а в просвещенном обществе, где говорили по-французски, одевались во французские наряды и повсеместно копировали все французское, на саму Францию все те же люди смотрели с какой-то обидой или раздражением. Революция только усилила неприязнь, а события 1805–1807 гг. превратили эти настроения в своего рода национальное движение.

Для большинства молодых офицеров военная служба состояла преимущественно из участия в парадах (за обучение солдат отвечали унтер-офицеры, а потому командирам оставалось только возглавить своих бойцов) и придворных балах. Остальное время уходило на азартные игры, пьянство и волокитство. Сами офицеры не получали почти или вовсе никакого военного образования. «У нас не было нравственности, совершенно ложные понятия о чести, почти никакого настоящего образования и едва ли не всегда неуместная бравада, которую я иначе как порочной не назову»,  – писал князь Сергей Волконский, младший офицер Кавалергардского полка.

В 1805 г. они отправились на войну так, точно собирались на охоту. Некоторые, как князь Андрей Болконский, герой знаменитого романа Льва Толстого «Война и мир», в мечтах копировали Наполеона.