Генка, богомолки и Мария Магдалена

На фото: село Дивеево, Кающаяся Мария Магдалена

К числу интим-курьёзов Геннадия Ивановича

-Генки(а про нормальный интим мы не говорим) отнесём

его интимы с тремя богомолками, случившиеся

в Личадеево в доме тёти Клавы, разумеется в разное время.

Через Личадеево ведёт дорога в село Дивеево,

по которой идут богомольцы на богомолье, чтобы в Дивеевском

монастыре замолить грехи.

Некоторые оставались переночевать у тёти Клавы.

Одна богомолка Надя была весьма хороша на мужской взгляд,

но очень стеснительна и набожна.

Она познавала мужчин крайне редко, разве что пару раз

в год: один раз давала мужу исключительно для зачатия,

как и предписывала ей вера, второй раз-  на сенокосе,

когда, отложив в сторону грабли, она как бы дремала на свежей копне

у дальнего овина, подол сарафана высоко задрала,

выставила приманку для своего сенокосного любовничка

и поджидала своего героя сенокосного романа- косца Тимоху.

Тимоха увидел у неё то, что мог видеть ещё Адам у Евы в Эдеме,

остановился, загляделся, залюбовался... воткнул косу-литовку в землю и …

как это было не раз в прошлом году,- был пленён её прелестями...

Нежелание богобоязненной богомолки Надюши видеть

срамное дело, которое вытворяют с ней мужчины

и особенно их мужской инструмент,(поэтому

она отдавалась, зажмурившись), привело  её к ошибке.

Она полагала, что дала три раза одному косарю Тимохе,

а на самом деле её поимели трое по разу:

Тимоха предал её и  предложил двум приятелям: она с закидоном,

не хочет видеть, кто её пользует, заранее зажмуряется.

Причём, последний из троицы повернул её на живот и поимел

сзади, в просторечье "через жопу", это ей понравилось

только потому, что можно было не зажмуряться,

а только не оборачиваться и она лишь удивилась:

-Тимоша, ты чего меня раком поставил?,

вроде за тобой этого не водилось?

В прошлом году мы с тобой занимались любовью

в нескошеной траве и в скошенной тоже только лицом к лицу, хотя

я твоего лица и не видела  и ты мне трижды "загибал салазки."

-Захотелось разнообразия,-глухо ответил последний

охотник до чужих жён и она голос приняла за тимошкин.

Этому, видете ли, нравилось, чтоб жопа

была перед глазами и как бы участвовала

в процессе, он тискал её вместо грудей...

задница возбуждала его ярче, чем передок,

он воображал, что суёт в обе дырки одновременно...

Когда он имел дело с Варварой, то сначала

совал в верхнюю дырку, вынимал и кончал в нижнюю,

с Надей на это не решился, боясь разоблачения: поднимет крик..

Историки и летописцы нашего села

сомневаются, что Надя не заметила подмены,

члены-то у всех были разные и она по-разному

их чувствовала, возможно она не подала виду, решила подыграть

или вообще эти хулиганы её позабавили?

Но поразмыслив Надя решила порвать с Тимохой:

он нарушил негласный договор: перепоручил её двум приятелям,

а сам встречался с Варварой. В прежние сенокосные страды он

соблюдал правило: сенокосный роман только

для них двоих, они раз в году отводили душу, отдаваясь свободной страсти.

А желающих заменить Тимона достаточно.

Но главный просчёт Нади в том, что она

считала, что согрешила всего один раз в году

с Тимохой, а на самом деле трижды, ибо этих тимох было трое.

Поэтому она теперь на всякий случай ставит три свечки.

Это сложный вопрос: как посчитать число грехов:

по числу партнёров или сколько раз тебя поимел

за ночь или за месяц один партнёр.

Справедливости ради, заметим, что в этот сезон,

она больше не ходила отдохнуть к дальнему овину

и никому больше не дала, к неудовольствию этой троицы,

которые жаждали повтора: у неё очень горячая и тесная,

член ходит туго с натягом, не то что с Варварой,

у той свободная, член движется с люфтом, с зазором,

порхает как по сараю воробей.

Ах, этот сенокос: июнь, жара, зной, запах скошеной травы,

жужжанье шмелей, трели перепёлов...

разомлевшие бабы, распластавшиеся на сене...; и скоротечные любовные

приключения среди мужиков с "литовкой" и баб с граблями...

Казалось все эти бабы легкодоступны, но это

не так: большинство  как раз недоступны,

но были на сенокосе и другие: дам любому, кто очень хочет,

мы пришли на луга, а заодно и... траву покосим.

Но даже давалки на сенокосе требовали ласкового и уважительного

подхода, грубиян и хам не получал ничего.

У некоторых, как у Нади, был постянный партнёр на сенокосе,

они ждали сенокоса всю зиму, чтобы отвести душу, но

посторонние не должны были иметь доступа к её прелестям.

Впрочем, опытные бабники-косцы утверждают, что ни одна баба

на сенокосе не устоит, нужен лишь индивидуальный

подход, прежде всего уважение и ласка, непременно

нужно сказать: ты здесь самая красивая.

Важно время, в смысле даст не в первый день.

Сенокоса век не долог, всего месяц.

Один терпеливый бабник рассказывал:

в первый день красотка твёрдо сказала:

нет, не дам, и не надейся, в этот сезон я решила не давать,

а в последний-сама подошла: ну ладно, уговорил,

хотя за весь сенокос я ей не сказал ни слова,

лишь в первый день-одно слово: дай!

Ещё бы, подружки хвастались, что им довелось

возлежать не только на луговом, но и на лесном,

степном, полевом и даже на горном сене, да так,

что птицы разлетались и звери разбегались,-

а её стыдили за воздержание.

Улетай с испугу птица,

Зверь в чащобу уходи:

Дайте парню насладиться

У девицы на груди!

Редкие исключения конечно случались,

когда самую  неприступную добропорядочную матрону,

многодетную родительницу, мог попутать бес.

Но у Димона и Лизы кое-какие предварительные контакты были,

соседи всё же, но ЭТО случилось на сенокосе...

- А как Вы хотели: сенокос, интимом пропитан воздух,

природа шепчет..., а тут, юный косец, прилёг рядышком

на пахучее сено, кругом вроде никого, но в соседней копне

слышу бурно занимаются любовью, и это меня заводит

и склоняет к блуду, а он, паразит,

нежно пощекотал травинкой мне за ушком

и я поплыла, и ляжки сами раздвинулись, хотя умом

я была не согласна, какое-то наваждение, я словно в забытьи,

... и я испытала нечто, ранее неиспытанное,

а мальчонка(или это бес-искуситель?)уже шепчет слова любви

и называет меня красоткой и я для него неоценимая награда

и он запомнит этот миг на всю жизнь....

и вот уже под трели перепелов запретная любовь

ликует и мы как голубки воркуем:

-хватит уже, довольна я...

-нет-нет, дай ещё разок...

-да не успеешь ты... люди уже идут в нашу сторону...

-видишь, свернули они в другую сторону... завтра дашь мне ещё?...

-и не мечтай, сегодня же обо всём забудь, сплетен и слухов ещё мне не хватало,

а завтра можешь подвалить к Варваре, она помоложе..., не хочешь её,

ну тогда... может быть завтра... пойду на вечернюю дойку

и  лови меня на тропинке во ржи... и больше ни слова..., а то передумаю.

-если тебе надо так много, надо жениться на молоденькой:

будешь с ней каждую ночь много раз, а со мной -раз в неделю,

днём, украдкой и ежели повезёт...,

хорошо, что муж у меня не ревнивый

и всего раз в месяц меня хочет...

Вот так вроде бы случайное сенокосное приключение между Лизой-

Елизаветой Петровной,33-летней дамой, и Димоном, юным косарем, вдвое моложе,

переросло в деревенский роман, Лиза завела себе любовничка, с которым

встречалась хоть редко, но даже зимой. Но Дима к ней прилёг на копну

не случайно, давно приглядывался к очаровательной замужней соседке,

во сне она уже приходила к нему и он на неё залазил.

Она тоже примечала его взгляды, но думала:

взгляды платонические, молод ещё, может

комплекс Мадонны, но стал он сниться:

вот она соблазняет его и он овладевает ей.

Впрочем, молод-то молод, но на выпускном

по окончании десятого, однокласница попросила его

проводить, у её дома начали дурачиться, обниматься,

целоваться и как-то нечаянно получилось, что он сломал ей целку.

Они оказались в какой-то хозпристройке, в сарае на соломе,

обжимались, как бы ненароком потрогали друг друга за интимные места,

она хихикала и под утро поцеловала его по-женски,

а не по-дружески, у него встал, ткнулся ей в коленки,

заскользил выше по ляжкам, трусов нет, и когда она успела их снять

или забыла надеть, ляжки раздвинулись,

залупа потыкалась по промежности в поисках входа.

Член проник в ямку и остановился.

Он поднажал, и член проник до упора, она: ах, и замерла

и стала очень серьёзной и молчаливой...

И тишина... Лишь хрустела солома под девичьей попой,

превращаясь в труху, да под стрехой удивлённо прочирикал воробей...

А поутру они расстались, кругом измельчённая солома...

и помятые: выпускное платьице и  девичья краса...

А на реке Нуча ... шумел камыш...

Но мысль о Лизе не покидала  Димона.

Как-то ехали в автобусе стоя, прижался к ней

сзади, положив плашмя член ей между ягодиц, и она поегозила попой

и посигналила: Дима, не шали, убери помеху сзади,

обещала же, дам, но не в автобусе же.

В другой раз оказались рядом на сиденье автобуса

и она просунула руку ему в ширинку и подержала член.

В колхозном амбаре прижал её  к мешкам с пшеницей,

она чуть приподняла подол, трусы снять не было

возможности: вот-вот войдут и он кончил ей в ляжки,

она осторожно подмахивала.

Они были назначены на ночное дежурство в коровник,

он задремал на соломе, она наклонилась к нему, он схватил

и опрокинул её, она была без трусов и молча отдалась.

Он пригляделся, мать честная, да это же- её тётя, почти вдвое

старше, но интимная плоть показалась ему молодой, чувственной

и активной. Тётя была весела и довольна, он мрачен и недоволен.

Оказалось, она подменяла Лизу на дежурстве, но утром предложила повторить:

-юноша, ты проспал всю ночь, а я надеялась, мне покоя не дашь,

давай повторим на прощанье, или тебе не понравилось?

-ну не знаю, получится ли у меня,

-здрасьте, да у тебя утренний стояк, из ширинки вывалился,

тебе сейчас обязательно нужна женщина

для здорового образа жизни, вишь, залупа-то

красная, напряглась, дрожит от желания...

взялся за гуж, не говори, что не дюж... по Лизке моей сохнешь.

Как же давно это у тебя! Лиза призналась мне:

только четыре класса закончил, уже подвалил к ней,

она: нет, мал ещё, не дам, после седьмого- пообещала:

может быть, надейся и жди, и только после десятого:

дам летом, на сенокосе.

Она меня и послала,

проверить, на что ты годен, прежде чем с тобой

любовь крутить, а что я ей скажу: один раз за ночь...

мне-то хватает мужского внимания и со стороны

мужа и других мужчин, женатых предпочитаю...

да ладно, не кручинься, буду тебя рекомендовать,

всё же пять раз с тобой кончила,

я так и мужа её проверяла, потом ещё были

двое, набивались в любовники к моей племяннице, да проверку не прошли...

к Лизке подвали на сенокосе, там она тебе даст, там нравы попроще:

любая желающая может расслабиться и раздвинуть ножки столько раз

сколько захочет и никто её не осудит...

ну а пока со мной... вижу как ЕМУ невтерпёжь…

у меня такая же, как у неё-королёк...

После таких откровений Дима поимел тётушку ещё раз на соломе

и предложил встречаться постоянно, она отказалась:

постоянной любовницей у тебя будет Лиза,

ну а со мной... может быть... иногда... случайно...

можно и не случайно: издали подашь знак,

я подойду в условное место, обратно-врозь,

ну и чтоб Лиза не узнала...

Всё это было предчувствие любви с Лизой.

- Вот что сенокос-то животворящий делает, и я не ожидала,

что юношу так околдуют мои "райские кущи", моя ничем непримечатальная,

(как я думала) уже не юная, кунка,

что он будет самозабвенно всю ночь выделывать моей пышной попой агроглифы

(круги на ржаном поле), происхождение которых  утром

не могли разгадать лучшие уфологи страны...,

и ломали головы, почему пришельцы забыли

подойник со скисшим молоком...

Вот так порой полжизни ждёшь встречи с принцем

на белом коне, а этим принцем оказался соседский

юноша с "литовкой", который ни разу до этого не посмотрел на меня

нескромным взглядом. Другие-то нагло раздевали меня

глазами, но я ни разу не откликнулась.

А он, уловив мой телепатический сигнал:-да, согласна я уже,

оставь в покое моё ухо и пощекочи мои "райские кущи"...,

заметив, что я задрала юбку, показала лобок и раздвинула ляжки...

набросился на меня, как матёрый хищник на молодую

волчицу: "и тогда я целу ночку не спала,

и всю ночь опять молодушкой была".

Курьёз этого сенокосного приключения в том,

что он, скромный застенчивый юноша, без серьёзного опыта

с женщинами, повёл себя как опытный бывалый любовник,

а она опытная бывалая дама, вела себя как робкая

застенчивая девочка, впервые почувствовавшая,

в себе мужское орудие, смущалась, краснела и приговаривала:

-что это со мной, что я делаю, неужели я такая развратная?

И при повторе он заново её уговаривал, а она отнекивалась:

-нет-нет, не будем ещё раз, не уговаривай, ты же всё уже получил,

у тебя на меня снова встал? да что ж такое,

не буду я на него смотреть, и в руки не возьму,

почему? потому что стесняюсь...

по лобку мне залупой стучишь... ну ладно, уговорил...

вставляй уж, циник!

Так исповедовалась дама-пышка, поддавшаяся чарам сенокоса...

не устоявшая пред искушением...

Теперь у неё один путь в Дивеево, замолить эти грехи:

лишь бы не захотела заночевать в Личадееве

у тёти Клавы и на неё не запал десятикласник Гена...

Увы, от судьбы не уйти...

"Вишь, пора-то сенокосная: вся деревня на лугу",-восторгался поэт.

"Ну-ка, дайте кОсу, я вам покажу..."-вторил ему другой поэт.

А в моей деревне некоторые рисковые бабы даже хвастались,

сколько косцов они соблазнили за краткую сенокосную

пору на заливных лугах реки Нуча…

и скольким отказали за грубое поведение и неуважение...

(И я там бывал... Какие вкусные сочные травы

там вырастали: щавель, столбунцы, опестуши,

клевер, косматики, дегили, дикий лук!)

Ну а иной мужик естественно всю зиму вспоминал,

сколько ему в этот сенокос удалось завалить баб

под стожком и  сколько его огрели граблями по спине,

когда хотел поиметь без согласия...

Стеснительность нашей второй героини состояла в том, что она никогда не видела

и не хотела видеть мужской орган и даже срамное дело, зажмурялась.

Генка запал на неё во время вечерней трапезы: он

конечно не видел то, что-косец, зато видел ланиты Флоры и грудь Дианы.

Миссия Генки была почти невыполнима, хотя ему и удалось

забраться к ней под одеяло, мол, есть непонятные вопросы

веры: но она полагала, что ещё взять на душу второй грех за год

(согрешила уже с косарем),-это лишнее и не соглашалась

на генкины просьбы:-нет-нет, только полежим рядом и поспим,

и не показывай мне ЕГО,

-можно ли потрогать мои груди?-ну, право, не знаю я,

можно ли поцеловать мои губы?- а я почём знаю,

так сильно меня захотел, бедняжечка, да уж заметила я,

за столом-то:"не пил, не ел, всё на меня одну глядел..."

так меня хочешь, а сколько тебе?-ого, моему сыну ровесник,

ну как я тебе дам, такому молоденькому,

что ты мне в ладонь-то вложил?-ого, такой у тебя толстый,

да как он в меня войдёт: у меня такая узкая,

такая тесная, ой, пропадаю я...

А греховодник уламывал её полночи, ссылаясь на Старый и Новый Завет:

не согрешишь, не покаешься; Мария Магдалена грешила,

но причислена к лику святых, после раскаяния.

Она сдалась от последнего довода, когда Генка вложил ей в ладошку

свой твёрдый член и обещал, что она ЕГО не увидит, только пожмёт...

и стало ей жарко, как тогда на сенокосе, и истома разлилась по всему телу...

и ляжки её, плотно сжатые, стыдливо сами раздвинулись

и открылись для Гены врата рая...

И в тот же миг грешник оказался в раю:

видно правду говорят, что рай для мужчин

находится между ног у женщин...

Вторая богомолка напротив была весьма раскрепощёна и изощрённа в интиме,

фанатка Марии Магдалены и очень на неё похожа, как её

изображают Hayez или Lefebvre

и хотя мужу давала редко, другим мужчинам- часто, лишь

бы случай позволял; она запала на Генку, тоже во время вечерней трапезы,

пожимала своей ножкой его ногу. Но Генка ушёл спать в свой угол,

она забралась к нему под одеяло, мол, не могу заснуть без мужика,

взяла его ладонь и положила себе на лобок, Гена ощутил

шелковистось её шерстки, его чуть-чуть ударило

статическое электричество и он сдался...

Она тотчас уселась на него, бесстыжая, и принялась

строгать его член своим женским органом...

Третья богомолка оказалась крепким орешком,

но и Гена был уже опытным ловеласом.

Увы, от судьбы не уйдёшь...

Наутро наш юный ловелас Гена увидел во дворе дома

третью богомолку Лизу в юбке и лифчике,

пытающуюся умыться с помощью уличного  рукомойника,

и воспылал: какие плечи! какая шея! нельзя упустить.

-Уважаемая богомолка, милая девушка, позвольте

Вам послужить и полить из ковшика.

-благодарю за службу, добрый самаритянин, чем могу отплатить?

-если позволите, помогите разобраться в богословских вопросах,

-чего-чего? да не пялься ты так на мой лифчик,

женскую грудь не видел?, отвернись, надену кофточку.

-вот сказано: человек предполагает, а бог располагает...

-ну и?

-чему быть, того не миновать.

-эт, ты юноша к чему, чего мне не миновать?

-Вам, красавица, не миновать позволить мне поцеловать Ваши пятки.

-это как? а на чём же я стоять буду, коли ноги подниму.

-Вам, сударыня, не нужно стоять, а прелестные ножки

нужно положить мне на плечи...

-вона как, да ты, сударь, нахал, для этого у меня муж есть,

хоть и старый, зато бойфренд тебе ровесник, с ним грешу

и иду в Дивеево поставить свечку заступнице нашей Марии Магдалене,

а х@й на х@й  менять, только время терять...

-можно и две свечки поставить... в чужих руках х@й толще..

- с какой стати... хотя, дело такое, я планировала искупаться

в Тёше, наша речка Нуча совсем пересохла, если согласишься быть

моим пажем-слугой, поцелую по-дружески в щёку, ну и будешь

гордиться перед односельчанами, какая у тебя шикарная подружка:

в бикини я неотразима..., особенно для тех мужчин,

которые предпочитают полненьких, у тебя с хозяйкой Клавой что-то есть,

ты на неё так посматриваешь, словно она твоя женщина,

а она пополнее меня и постарше, ничего нет?, я тебе верю.

Я возможно дам тебе шанс, если сильно удивишь меня...

Гена попросил помощи у Клавы, та истопила баню и пригласила

Лизу попариться, в баню завалился Гена.

-Лиза, не беспокойся, это мой юный квартирант, похлещет нас веником.

Гена веником их похлестал, Клава встала на четвереньки и Гена

занялся с ней любовью на глазах у Лизы и та не выскользнула

в предбанник, а вытаращила глаза. В предбанник вышла Клава.

Они остались вдвоём: Гена окатил себя водой из ушата,

уставился на её кудрявый золотистый лобок и у него снова встал.

Лиза полюбовалась на его мужской инструмент,

подержалась за него руками, покраснела.

Он подержался за её  сиськи, прильнул губами к её губам,

она опустилась на карачки и отклячила попу...

Есть три объяснения её поступку.

Она давно хотела посмотреть, как ЭТО делают другие, но не довелось.

Она впервые увидела такую позу: ни муж ни любовник так не делали,

и захотела также.

У неё был синдром интим-подражания, если кто-то ЭТИМ

занимается где-то поблизости, она возбуждается: и я так хочу.

Ну и наконец, оценила его поведение  на пляже:

там он к ней ни разу не прикоснулся и успешно отгонял ухажёров.

-Лиза, милая, не плачь, я люблю только тебя, мне теперь уйти...

-нет-нет, милёнок, не уходи, побудь со мною, ты ещё не поцеловал мне пятки...

я тоже люблю только тебя...

И он любил её всю ночь: у него быстро

закончились "снаряды", но член продолжал вставать на неё,

и раз за разом обстреливал её "воронку" холостыми.

"Воронка" не увеличивалась, а наоборот,

уменьшалась в диаметре, плотнее обхватывала генкин

"ствол"орудия и, в ответ на холостой, посылала свой встречный

"снаряд" в залупу: в женском-то "погребке"

"снарядов"-то всегда поболе, чем на мужской "батарее".    

…..

С опытной бесстыжей богомолкой всё обошлось благополучно,

а вот со скромницей, стыдливой и совестливой Наденькой не совсем.

Точнее с ней тоже всё в порядке, а вот Гена на ней погорел.

Как уже сказано, она отдалась только утром и Гена

провозжался с ней всю ночь впустую и поэтому выпустил её

из объятий только к полудню. Она, кстати, немного огорчила

его при расставании, сказав, что дала ему не по любви, а всего лишь

притворилась, что любит, а на самом деле просто пожалела

беднягу и уважила его настойчивость.

В итоге Гена прогулял школу (а был он уже в десятом),

оправдывался, мол, пропустил уроки по уважительной причине:

провожал родную тётю на богомолье, но выговор схлопотал:

справку-то не представил.

……….

-Как мне замолить грех?-советовалась каждая у Генки утром.

-Грех этот - прощеный,-наставлял новоиспечёный богослов,

достаточно поставить свечку заступнице нашей Марии Магдалене,

а лучше- три, ибо бог троицу любит, и у нас с тобой было три раза за ночь...