Разговор в постели о религии aka Секс по телефону разговор

— Откуда у тебя, кукла Лена, такое пренебрежительное отношение к слову «гавно»?

— Вопрос какой-то неуместный, на мой взгляд. Нет, я понимаю, женщина в постели не должна занимать активную гражданскую позицию. И выслушивать любой бред своего повелителя с уважением. Но тут ты, по-моему, уже совсем ёбнулся. Что у меня оттеснило на второй план даже страх перед коронавирусом, честно тебе признаюсь. Что я без тебя делать то буду?

— В данном контексте лучше было бы сказать «****улся», кукла Лена.

— Значит так у евреев коронавирус протекает? Не зря его все боятся.

— Евреи, кукла Лена, всегда ведут себя резко и хладнокровно. Особенно в постели. А в твоих словах, кукла Лена, слышится очень большой расизм и двойные стандарты. Что не к лицу простой женщине из народа. Так что не надо перекладывать с больной головы на кудрявую.

— Опять одеяло он с меня снял. Что за привычка меня разгадывать. Обормот.

— Первотварь Господа нашего, Яхве, к твоему сведению, согласно первоисточника Библии, была слеплена буквально не из праха, как нам тут некоторые, плохо знавшие иврит, переводят, а из гумуса. Отсюда и гомо (обозначение нашего вида), и такие производные прилагательные, такие как гуманитарный, гуманность и пр.

И кстати, сапиенс — это «мыслящий», а не разумный. В латыни нет слова «разум».

— Угу. Половой инстинкт пожирает твои последние извилины, как я посмотрю. А может, в твоем то возрасте, тебя себя поберечь уже надо? Нет, ты не думай, я, как твоя содержанка, которая за это получает деньги, только «За». Но, с другой стороны, состояние твоей психики в последнее время меня пугает до икоты. А я ведь к тебе привыкла...

Да пошел ты к черту, целует он меня.   Космополит.

— Евреи — обрезы наголо и в койку...

— Евреям свойственно всем видом показывать, как им дорог простой народ — а ты в постели несешь всякие гадости. Я хранить гордое терпение не собираюсь, ты меня знаешь. Получишь сейчас у меня, христопродавец.

— А я ведь тебя люблю, кукла Лена. А ты, тут, лежа рядом со мной, сурова и непреклонна. Причем в беспрецедентно жесткой форме. И, от этого, становится особенно тревожно.

— Вот только не надо тут рассказывал мне с трибуны, как нелегко это тебе далось. Надрюкался с гендиром, приплелся домой пьяненький, поел, попил, обласкала я тебя — ну что еще? Спи давай. Главный стимул для передвижения у тебя — спаривание. Ну дак этот вопрос ты сейчас решил. Ну еще что?

И чего ты напился, кстати?

— Да День Рождения очкастой бухгалтерши отмечали (см. картинку над текстом)

Но, с точки зрения расстановки моральных и нравственных ориентиров ты, наверное, права, кукла Лена....

— Господи, опять он о Стену Плача головой ударился. Слушай, ночь любви, продолжительностью более десяти часов и сопровождающаяся горячими дебатами — можно не сегодня? И бухгалтерша эта — дура. Сидит эта корова в офисе: очки, свитер толстой вязки, крупные серьги. И попробуй ей слово скажи! А сама как выпьет — так сразу матом блатные песни орет.

— Ну, раз ты просишь, кукла Лена — то можно с перерывами на пописать. Что я — не понимаю? Десять часов, все-таки.

— Взял курс на закручивание гаек и забивание гвоздей, христопродавец? Вот же обормот неугомонный. Решил использовать язык угроз не по назначению, нехристь. Хочешь, я тебе кофе приготовлю?

— Так тут такое дело — День рождения Ленина в День Конституции перенаименовали. Ну как тут заснешь после этого?

— Угу. Сообщил он своей затаившей от волнения дыхание содержанке. Да также, как и до этого. Или эта новость так тебя так опечалила? Сейчас кофе тебе принесу, пусти меня...