Записки эксгибициониста. Исповедь. Серия: Порно исповедь

Позже, вспоминая с чего это началось, я снова и снова, сквозь многолетний "опыт" своего странного  "увлечения" останавливался на том тихом по погоде, но бурном по переживаниям сентябрьском вечере. Вечере, определившим в моём сознании "сексуальное хобби" и, давшим начало увлекательному путешествию  по всей дальнейшей "сексуальной жизни".

Тогда, десятиклассником, припозднившись  в школе, из - за продолжительного комсомольского собрания, я, наконец, вышел из её дверей в моросящую дождем темноту, уязвленный своей безропотной преданностью перед всемогущей ролью ВЛКСМ. По дороге домой, настолько знакомой, насколько и надоевшей, сначала через городской парк, далее больничный городок, мои привычные мрачные размышления о школьной серости, да осенней сырости - прервались, вдруг, неожиданно ярким ощущением. Ощущение то - и не успокаивало и не тревожило, а как - то, по - особенному настойчиво сообщало, о чём-то грядущем и важном. Остановившись, чтобы внимательно прислушаться к себе, я обратил внимание на один из корпусов городской больницы. Да, всё верно - на территории больничного комплекса - мой взгляд, как ни странно, привлекло ветхое, двухэтажное строение. Чем оно меня тогда заинтересовало - сейчас сказать трудно. Может, своей отдаленностью от других, а может и, это скорее всего - манящим светом, сквозь зашторенные окна. Изменив курс в сторону одинокого здания, утопающего в зарослях пока ещё зеленых (в сентябре) деревьев и кустарников, я почувствовал, что нахожусь на пороге какого - то нового, необъяснимого и, возможно, рокового для себя развития событий. Уже бегом преодолев последние метры, моё изнывающее от волнения и любопытства  тело, предстало перед ближайшим светящимся окном. Узкая щелка меж штор, буквально, притягивала и, нагнувшись к нижней, самой широкой её части, я погрузился в тайну происходящего внутри. На нескольких койках в палате лежали и сидели женщины. Все они эмоционально обсуждали какую - то тему, сопровождая обсуждение звонким хохотом. Не знаю от чего, то ли от предвкушения разгадки причины того хохота, то ли от вольготных поз собеседниц, волнующих задранными халатиками, я испытал прилив сильного возбуждения. Кисть руки, следуя внутреннему призыву, нырнула в ширинку, приступив к любимому (в то время по душевой и туалету) занятию - плотно обхватила горячий член и начала вдоль него - привычные плавные движения. Продолжая любоваться обнаженными ножками женщин, я попутно прислушался к их разговору, благо, вечерняя тишина, свободная от шума машин, позволяла. "Слушайте, девки, так он, ведь и позавчера был здесь. Я его сначала через окно процедурной видела, когда на укол пришла. Он, прям, вперился в мою жопу, а то, что я заметила, как он смотрит - его даже и не смущало. Потом снова к окну нашей палаты подошёл, постучал, а когда мы выглянули - снял штаны до пят, куртку задрал до подбородка и минут десять работал, пока не кончил!" - увлечённо информировала других молодая, красивая брюнетка - "А, как он в процедурный заглядывал? Там, ведь окно закрашено!": направила вопрос в палату обладательница крепких, но стройных ног. - "Очень просто! Он ящик где - то раздобыл, подставляет и подглядывает в верхнюю часть окна! Там оно не закрашено!": отреагировала брюнетка.   "Слушайте!!": с восторгом в голосе прервала коротко стриженная девушка -  " Так, ведь, парень - то симпатичный, высокий, интересный такой!" - "Ты, лучше скажи - хозяйство у него какое!": со смехом вклинилась лежащая и, поглаживающая бёдра зрелая светловолосая дама, вызвав очередной приступ всеобщего хохота. Тогда, не совсем понимая о чем идёт речь - я выхватил для себя ОДНО - процедурная!. Переполняемое желаниями тело, левая рукой которого прижимала к себе ненавистный портфель (в те минуты я очень жалел, что у меня не ранец), а правая  - продолжала разогревающие манипуляции в штанах, устремилось вмиг на поиски вожделенного процедурного кабинета. На обратной стороне корпуса - сначала показалась входная дверь с табличкой "Гинекологическое отделение", а следом два закрашенных белой краской окна. Вскочив на деревянный ящик, подставленный под одно из них - я понял, что нахожусь в процедурной, но к великому разочарованию - она была пуста. Бросив портфель и, передвинув ящик под другое окошко - я был щедро вознаграждён! Ощущения, которые охватили меня в момент созерцания картинки происходящего внутри - сейчас трудно восстановить точно. Восторг и безмерное наслаждение, переходящие последовательно в тихую, нежно потягивающую внутренности негу - ублажали в те минуты плоть. На расстоянии, чуть более вытянутой руки от меня, под лампами дополнительного освещения - лежала ОНА - моя первая, живая (не на фотографии), совершенно голая женщина. Да, как лежала! Раскинув ноги в кресле на подставках! Всей красотой и откровенностью - представ моему жадному взору! О.. о, как прекрасна была та покорность раздвинутых ног, с которой больничная нимфа, неподвижно уставившись в потолок, ничего не замечая вокруг, вознаграждала возможностью лицезреть себя, даруя нежданное и бесконечное счастье! Время, как будто остановилось! Только трение руки о взмокший и твёрдый ствол - ритмичным хлюпаньем в тишине отсчитывало Его! В кабинете осмотра мелькнул белый халат. Зашёл врач! Я пригнулся, продолжая в таком положении в быстром темпе "отсчитывать" Время. А немного спустя, решившись осторожно поднять голову - уже наблюдал следующее. Врач стояла к окну спиной, аккуратно приоткрывая каким - то инструментом, будто специально для меня - всю красоту и глубину женщины! Со всех частей дрожащего тела - импульсы единым потоком хлынули к одной - к головке члена, разбухшей и уставшей уже от напряжения. До сих пор слышу звон мощной, рвущейся из замкнутого пространства струи  о стекло (такой звон, что показалось, врач вздрогнула), вижу, как сейчас, мутный ручеёк густой спермы, медленно стекающий по подсвеченному матовому стеклу. Тогда мелькнула мысль - "Кончил, кончил в свою первую женщину!" Но, тут же следущая мысль уточнила - "Нет, пока ты просто оросил землю".

Спрыгнув с ящика и, схватив портфель, я  бросился домой, где закрывшись в ванной, с чувством повторил "на воспоминаниях" всё ещё раз, а потом долго -долго не мог уснуть, раз за разом погружаясь в произошедшее событие знаменательного вечера.

С утренним пробуждением - пробудилось и желание. Мотивированное вчерашним ярким событием, оно стремительно нарастало, всей своей геометрической прогрессией, в итоге, соорудив из простыни маленький шатёр. Потребовалось время, чтобы успокоиться. Полежав, ещё несколько минут и, сообразив, что опаздываю я, сбросав наспех портфель - побежал в школу, той же дорогой, только в обратном направлении. Пробегая больничный городок, остановился и, повернув голову, замер. Одинокое здание под утренним рассветом, наполовину утонув в тумане, ровным рядом светящихся окон второго этажа (первый в тумане не просматривался) - мило улыбалось мне, словно сообщая  - "все, что произошло вчера - я помню...   - "До вечера... " - вымолвил я в ответ и побежал дальше.

На первом же уроке математики - стало понятно, что моё внимание далеко за пределами предмета. Витая в воспоминаниях деталей того зрелища, произошедшего, чуть более десяти часов назад, я поймал себя за тем чудачеством, что мысленно раздевал математичку (степенную 55 - летнюю женщину) и "укладывал" её на гинекологическое кресло. Кстати, забегая вперёд - данное, забавное "развлечение", ещё долго сопровождало меня по жизни. На начальном этапе, в качестве "представительниц",   с "той стороны окна" выступили все учителя школы (разумеется, женского рода), все мои одноклассницы, а также, огромное количество незнакомок разных возрастов и комплекций, на улицах города. "Карамышев!" - учительница математики стояла рядом и строго смотрела на меня - "Ты где?! Ты на математике, или где?!" - "Мне нужно выйти... " - едва слышно промямлил я. - "Так выйди и возвращайся в урок!" - просто спасла меня Ольга Геннадьевна. Закрывшись в пустом, во время занятий, школьном туалете и, сбросив там "напряжение", я вернулся в класс, думая теперь только о математике.

Шесть школьных уроков, растянувшихся, казалось, в вечность - к концу учебного дня - окончательно вымотали меня. Съедаемый диким нетерпением - скорее оказаться вблизи заветных окон, я успокаивал себя одним - уже сегодня это состоится! Наконец, распрощавшись с невыносимыми пытками в "школьных застенках", засветло (к черту - все собрания и факультативы), я бросился домой. Спустя пол часа, моя плоть, вновь изнывала в ожидании, с той, лишь, разницей, что теперь - в домашних стенах. "Наступление темноты!" - вот что томило и неистово влекло. Постоянно вглядываясь в окно своей комнаты я ждал сумерек, как не ждал ещё, наверное, ничего в своей жизни. Выйдя из дома заранее и, накручивая круги вокруг больничного городка, мне, вдруг, показалось, что кто - то рядом, с аналогичными переживаниями - делает то же самое и думает о том же самом, поглядывая на приближающийся закат. Предположение, вскоре подтвердились. Мимо меня в очередной раз прошёл один и тот же парень, лет двадцати пяти. "О нем вчера говорили женщины" - мелькнуло в голове и неприятным чувством, похожим на чувство соперничества, проросло вглубь сознания. Тем временем, долгожданная темнота медленно, но неотступно приближалась. Поглотив сначала макушки деревьев, затем крыши домов, сараев и гаражей, она, наконец мягко осела на асфальт и траву. "Пора!" - скомандовав себе и, не доставая рук из карманов (они в них вросли, попеременно ублажая отвердевшего "дружка"), я быстрым шагом направился к "объекту" (так - прозванному про себя и, ставшему в одночасье "объектом желаний и наслаждений" гинекологическому отделению).

На месте меня постигло огромное разочарование. "Соперник" занял его  и, судя по положению правой руки, которое хорошо обозначалось в свете  крашенного окна - занял не зря. За мной оставалось, лишь одно преимущество  - я его видел, а он меня нет. Хотя, если честно, преимущество это мало успокаивало и я охотно бы разменялся. Оставалось - отступить далеко в сторону, в  близлежащий лесок и, укрывшись за елью - включить режим наблюдения. "Оттягивался" парень долго, так долго, что мой "простой" отозвался болезненными ощущением в спине, ногах и, главное, на головке перевозбужденного члена. Наконец, любитель "оконной романтики", спрыгнув с ящика и, ускорившись к торцевой части здания, обогнул ее, растворившись во тьме. Я бросился к окошку, но, не успев сделать нескольких шагов, увидел - свет в нём погас, сообщая об окончании "вечерних процедур". Облом и негодование переполняли, но маленькая надежда  на окно соседнего кабинета продолжала подогревать меня, равномерно распределяясь теплом от гудящей в штанах "батареи" - ко всем частям тела. Ведь повезло вчера! И как повезло! Обогнув торец корпуса с противоположной, дальней стороны, я тихонечко подошёл к углу и осторожно выглянул. Увиденное - потрясло! Парень стоял в десяти метрах от меня, в кустах, напротив окон с опущенными штанами и, улыбаясь мастурбировал. "Ну и экстремал!" - подумалось тогда. С полностью открытым лицом, он щурился на свет, произнося дрожащим голосом какие - то однозначные, короткие фразы, после которых ещё  интенсивнее включал в действие правую руку. В тот момент мне меньше всего хотелось рассматривать и оценивать антропометрические характеристики своего ненавистного уже "конкурента", а вот желание - рассмотреть его "оппонентов", точнее "оппоненток" и, если повезёт - посвятиться в содержание их общей беседы, вдруг, отчётливо обозначилось. С моей текущей "точки локации" - осуществить задуманное было невозможно. Поэтому, аккуратно отделившись от стены и, сделав внушительный огибающий крюк, я подкрался на звуки разговора со стороны кустов. Кустарник, густотой и пышностью растительности, завидной для начала осени, защищал от яркого света, гарантированно оставляя меня незамеченным. Присев на корточки, я занялся поиском удобного участка обзора, но ветки и листья плотно переплетались, усложняя задачу. Только в самом низу, у корневища отыскалось маленькое, со спичечный коробок, открытое пространство. Пришлось лечь. Но зато - передо мной открылось всё, что я, минутой раньше пожелал! В проеме настежь открытого окна несколько пар восхищенных женских глаз смотрели в мою сторону.   Рядом, с той стороны кустарника, в абсолютной тишине (видимо, разговор был исчерпан) раздавалось характерное, создаваемое трением ладони о крайнюю плоть, хлюпанье. Я продолжал изучать восхищенные взгляды женщин благо, что их лица находились не далее трёх метров, расстояния, гравийной дорожкой разделяющего окна и кусты. Картинка происходящего усиливалась запахом Природы - травы и листьев. Возбуждение росло. В один момент, одна из "зрительниц" тихим, вкрадчивым вопросом (видимо, они ещё остались), к моей огромной радости, нарушила тишину : "А ты давно сюда ходишь, дрочишь?" - "Не - е - а.., недавно...": продрожало в ответ. И снова  - тишина и хлюпанье. "Повернись боком!": спустя некоторое время, властно прозвенел другой женский глас. "Вот, так!": с уже снисходительной интонацией прозвучал он вновь . "Просто, так тебя лучше видно!":   ещё более, понижая уровень требовательности, вторило следом мелодичное сопрано. Последня фраза - внесла в сюжет коренной перелом - хлюпанье участилось, сливаясь в единый клокочащий звук. Потом, звук этот оборвался, сменившись, через мгновение, сладострастным стоном. Стон - низкий и продолжительный сопровождался, едва слышными шлепкам. То тяжёлые капли спермы, фонтанируя порциями - вырывались из натруженного, страдающего по "разрядке" члена и беспорядочно падали, разбиваясь о землю. "Девки..., девки... кончает, кончает! Смотрите, как много . о ооо...!" : безостановочно и восторженно шептал голос из окна. Я тоже готов был кончить - прямо в штаны, от такого откровенного восторга. Послышались удаляющиеся шаги и вопрос из "зрительского зала" им в след: "Завтра придёшь?!" Ответа не последовало. "Приходи! Будем ждать!": окно закрылось. Занавес! Единственный "артист - герой", тем временем, стремительно удалялся от "сцены" в сторону выхода из больничного городка. Я взглянул на часы, было начало девятого. Теперь мне стало понятно - как с "напарником" "делить время". В последующие дни следовало приходить - после девяти. Оббежав кусты, я прильнул к окну. Оттуда, изнутри, доносились громкие обсуждения, вперемешку со смехом. Женщины наперебой делились впечатлениями. Я понял, что сегодня до "своего" окна не дойду, а, вернее, "не донесу". Быстро выдернув "ствол" из ширинки, я разрядил его на кровельный лист железа, закрывавший подоконный выступ. Но эту "разрядку", уже никто не наблюдал. Пока не наблюдал...

Дни, моей "новой",   словно получившей "второе дыхание" жизни, протекали теперь в "сладостном однообразии". Да, именно такое, на первый взгляд абсурдное по противоречивости определение можно применить к тому, что так внезапно и всецело поглотило меня. Однообразие заключалось в одинаковом, почти до минуты расписанном дне (дом - школа - больничный городок), а сладостность, собственно, -  в сладостном его окончании, когда, доведённое, часами томительного ожидания тело, получало долгожданное и заслуженное облегчение, оставив частичку себя на одном из закрашенных окон. Надо сказать, что облегчение то, происходило уже в отсутствии "стесненных условий" - мой "конкурент" куда  - то исчез. Позже, по прошествии недель и месяцев, когда исчезновение перестало выглядеть временным, я пришёл к заключению, что парень тот - просто "залетная  птица", "залетевшая"  в наш небольшой городок по кратковременным делам, либо просто - к кому-то в гости.   Этим, скорее и объяснялся  "экстрим" "заезжего  гастролёра" - "демонстрировать" себя, находясь с открытым лицом на расстоянии вытянутой руки от нескольких женщин, мог позволить себе только тот, кто не опасался быть узнанным и, "прославленным" на всю оставшуюся жизнь.

Теперь, отсутствие "конкуренции" наделяло меня статусом "единственного самца на территории" со всеми вытекающими из него преимуществами. А "прайд", извиняюсь за выбранную  специфическую терминологию - был просто замечательным.   Отличаясь разнообразием "самок", он ещё и постоянно менялся, пополняясь новыми красивыми "особями" (какие - то женщины из гинекологии выписывались, какие - то на их место  приходили). Окна всегда горели ярким светом, становясь  "сигнальными огнями" для моего либидо, заплутавшего в бесконечных "потёмках сексуального саморазвития". Сутки  сжавшись  до двух - трёх часов, интересовали меня, лишь, темнотой (чем темнее, тем лучше). Времена года, вообще, сошли до мизерного критерия - "коэффициента прозрачности стёкол" - когда лучше, а когда хуже, через них видно. Осенью их часто заливало дождевой водой, потому - бесценными становились погожие дни. Зимой мешали морозные узоры и я, несчастный, ждал оттепелей, как мало чего ждал в своей ещё малопознанной жизни. Весна со своими температурными перепадами и сыростью от таяния снегов закрывала обзор влажной плёнкой, с той, внутренней стороны стекла. Поэтому, в это время года моими "спасителями - благодетелями" становились двери палат, что открываясь сквозняками - создавали свежий поток воздуха на "вспотевшие" окна.

Каждый вечер, в любое время года , при любой погоде, прогуливаясь вдоль гинекологического корпуса и, подглядывая в больничные палаты, я "разогревался", подготавливая себя  к "главному зрелищу" за известным окном - процедурного кабинета , которое начинало светиться манящим светом в строго определённый час. Этот свет был, словно  моментом истины каждого прожитого дня. Его приближение я научился чувствовать загодя, становясь, чуть поодаль "заветного окошка". Включение ламп, стартовым пистолетом срывало меня к нему и, спустя мгновения я был уже на ящике, с правой рукой в ширинке, отрешенный от "вне" и, поглощённый происходящим внутри, словно глухарь во время любовного пения. Женщины, заходя в процедурную  по очереди, задирая халатики, приспуская трусики и, поворачиваясь к  медсестре под укол, даже не подозревали, что создают "нужный угол" для "вожделенного обзора". Многих, лежавших не первый день, я знал настолько хорошо, что мог вспомнить на "укромном месте" каждую складку и каждую родинку. А "новеньких", только что поступивших в отделение, "встречал" с повышенным интересом. Когда такие заходили, будь то 20 - летние брюнетки, или 50 - летние блондинки, я, жадно вглядываясь в их личики, шептал: "Ну, что, солнышко, вот сейчас я увижу и твою попку!" Очень часто, в такие минуты, переполненное возбуждением предвкушение, сменялось ранним семяизвержением, заливающим через стекло, ещё не успевшую обнажиться попку  "незнакомки".

Но само наслаждение исходило всегда от соседнего окна, открывшего  мне, тем незабываемым, сентябрьским вечером тайны "женской глубины". Его "включения" я всегда ожидал с особым трепетом. Осмотр в кабинете проходил, в основном,   в дневные часы. Свет, загоравшийся вечером, вызван был, очевидно, какими - то, оперативными, исключительными случаями. Каким именно, предположить трудно, да и незачем, но одно знаю точно - случаями,   ставшими счастливыми для меня, десятиклассника, раздираемого на части самой Природой, её пресловутым основным инстинктом. Те  минуты, "созерцания прекрасного" - вызывали во мне целую феерию близких по характеру эмоций - нетерпение, радостное изумление, восторг, сладострастие, блаженство. Сменяя друг друга - они становились следствием удивительных явлений, происходивших внутри таинственного кабинета. Женщины  робко  заходили, оставляли халатики на вешалке - во мне в то же время -нетерпение и, уже в ночнушках, как - то обречённо следовали в сторону гинекологического  кресла, находящемуся, как раз возле "моего" окна, во мне - нарастающее нетерпение. Сначала садились, затем ложились, после чего, задрав ноги кверху  и, ерзая,, помогая телу руками, подвигали его к нужной точке, во мне - верх нетерпения. Наконец, пристроившись, с подтянутой к груди ночнушкой, клали ножки на подставки - во мне, в зависимости от "растительности" и других многочисленных "особенностей" самой таинственной женской "КРАСОТЫ" - изумление, восторг. Инструменты врачей, "расширяя" эту "КРАСОТУ" и, ещё более приближая "таинственность" женщины, вводили меня в сладострастие, обозначавшееся порывом быстрых, ритмичных движений (на окно - от окна), имитирующих половой акт с, одновременно, нарастающим темпом правой руки. В это время я шептал "своей любимой" то, что  , как мне думалось, должен шептать мужчина любимой женщине, перед тем, как "вознаградить" её и себя  "фонтаном любви".   И, вот оно - блаженство! "Фонтан любви" - на стекло, а в вечернюю тишину - тихий стон!

Как мог, я старался сдерживать свои чувства, чтобы не "спалиться", потому и выражать их старался, как можно сдержаннее. "Тихий стон" - в том числе.   Таким вот образом, я "переспал" не с одним десятком женщин города, которые даже и не подозревали, что были так "близки" со мной. Вообще, главным правилом  в моей  "второй жизни" было - не напугать "жертву", а для чего не обнаружиться перед ней. "Пренебречь этим правилом - значит, скорее всего - лишить себя дальнейшей "счастливой жизни"" - постоянно твердил я себе тогда. В любой момент  -  шторки на окнах могли навсегда задернуться, задёрнув и все радости жизни, так широко для меня, в своё время, открывшихся. Медперсонал, узнав, что появился любитель заглянуть куда не положено, быстро провел бы соответствующие мероприятия, организовав нужную "безопасность".   Крайние  меры предосторожности на "объекте" - всегда безукоризненно мною соблюдались. Лежавших в отделении навещали родные и близкие. Общение происходило через окна, как правило, в раннее вечернее время, но были и припозднившиеся. Их стоило опасаться, постоянно контролируя "периметр здания". И эта осторожность - лИса вблизи курятника - давала мне то, о чём я ежеминутно мечтал. Оргазм! Испытывая его по два, а то и три раза за вечер, я возвращался домой удовлетворённым, но совершенно измотанным. Едва хватало сил раздеться и доползти до кровати. Конечно - это не содействовало учебному процессу, но полученные  за предыдущие годы прилежного обучения знания,   а также наличие некоторых способностей,   создали  некий запас прочности, благодаря которому удалось успешно пройти выпускные экзамены и поступить в ВУЗ. Новый, большой город - открывал теперь для меня врата новых, больших "возможностей"...

... Студенчество! Первый курс, койко - место в общежитии, свои деньги (стипендия, халтуры),   большой, красивый город! Что ещё нужно молодому человеку, вступившему одной ногой во взрослую жизнь и, получившему - определённую степень свободы. Самостоятельность - с одной стороны, обязывая к приобретению таких важных жизненных навыков, как самодисциплина и ответственность, с другой - вознаграждала всеми удовольствиями, исходящими из этого статуса. И, от того - с какой стороны к этой самостоятельности подойти  - зависит вся будущая жизнь. Каждый из новоиспечённых студентов распоряжался своей самостоятельностью по - своему - кто усиленно учебой занимался, а кто спортом, кто культурно развлекался, а кто просто спивался. Я в этих крайностях нашёл, как говорят - золотую середину, мудро избрав место обычного, среднестатистического студента. Но - это, для окружающих, не посвящённых в занимательный мир моей "второй жизни".

В первый же месяц своего нового быта, я осуществил "культурную экспансию" на неизвестный город, ознакомившись, практически,   со всеми его "достопримечательностями", тем более, что больничных комплексов в одном из крупнейших областных центров было предостаточно. Настолько предостаточно, что пришлось разрабатывать"критерии отбора". В моем случае - это отдельностоящий корпус гинекологического отделения, с окнами на удобной высоте, необходимым прилегающим ландшафтом "безопасности" (деревья, кустарники за которыми  в случае необходимости можно укрыться и переждать), а также территориальная и транспортная доступность. Такой "объект" был вскоре найден! Более того, по предъявляемым требованиям, он превзошёл ожидания. Во - первых - был большим и, соответственно, более вместительным. Во - вторых, с удобным расположением окон первого этажа, которые, благодаря пристроенному крыльцу, открывали более широкие возможности к "просмотру". В третьих - местоположение корпуса - на  удалении от других, с широким обзором во все стороны, что исключало вероятность - быть "застигнутым врасплох". А бонусом - пешая доступность!

Знакомство с новым "Храмом любви и наслаждений" состоялось  только, лишь, в октябре. Весь сентябрь был бездарно потерян в полях, на уборке картофеля (в то время, студентов по всей стране сгоняли в совхозы - в целях перевыполнения социалистического плана "продовольственной программы"). Потому, на то "знакомство" с новым гинекологическим отделением я вышел сильно "проголодавшимся" (в чертовой "картофельной дыре", где прозябали сотни ни в чем неповинных студентов - ни то, что гинекологического отделения, - бани задрипанной для подглядывания - не отыскать). Оказавшись у стен гинекологии - сразу без "разведки" приступил к "делу". "Голод" был "утолён", уже на третьем окне с краю - какая - то женщина, оставшись одна в палате захотела, на мое счастье, переодеться в свежее нижнее бельё. Удовлетворившись и, попрощавшись с "гостеприимным" окошком, я направился в общежитие, твёрдо решив вернуться сюда следующим вечером. Вечером, который изменит не только мое "сексуальное восприятие", но и станет поворотным во всей моей дальнейшей "сексуальной жизни".

Возвратившись к стенам вновь открытого для себя "Дворца женских таинств" - гинекологическому отделению областной клинической больницы N ..., я пустился в "обход", с целью тщательного его изучения. Лицевая сторона корпуса была представлена двух - этажным рядом окон больничных палат, ориентировочно по двадцать на каждом, с пристроенным (указывалось выше) к нижнему - высоким по всей длине здания крыльцом. Обратная сторона  - дверьми общего входа в отделение, служебного входа, дверью какого - то пристроя с наклонной, упирающейся в землю крышей (видимо, подвального помещения), а также - окнами вестибюля, ординаторской, процедурной, операционной и остальными по двум этажам окнами палат. Все окна первого этажа с тыльной стороны находились, относительного человеческого роста, очень высоко, поскольку, в отличие от лицевой - не были оборудованы крыльцом. "Высоко, лесенка понадобится." - озадачился я, совершенно не подозревая, что всего, лишь, через несколько минут - это будет уже не так важно. Спустя те несколько минут, уже изучив корпус и, вернувшись на крыльцо лицевой стороны, я лёгкой, кошачьей походкой двинулся по нему, в поисках "добычи". Она оказалась рядом. За одним из ближайших окон, с беспечно открытыми шторами, лежали на кроватях женщины - все в одном положении - с задранными до пояса халатиками и, спущенными на ляжки трусиками. Такой "вид" сразу нескольких женщин одновременно - ввёл меня в ступор. Думалось тогда - не кажется ли мне всё это. Но, тут же, возникшие из ниоткуда  две медсестры с тележкой медикаментов - вернули меня в реальность. "Уколы с "доставкой на дом!"": обрадованный невероятному везению, я быстро "расчехлил" "орудие" и привычными, наработанными движениями начал осуществлять "подготовку" "ствола" к "залпу". В то время, когда  "залп", уже был готов состояться - мне почудилось, чьё - то присутствие совсем рядом. Середина осени, было ещё тепло, но уже ветрено. Ветер, предчувствуя скорое наступление холодов, предвкушал их своей неистовой прелюдией - страстными, срывающими с ветвей листву порывами, да возбужденными на обнажавшиеся деревья завываниями. Внезапно, средь разгулявшейся в Природе любовной стихии - наступило редкое затишье, в котором шёпот откуда -то сверху - доносил каждое слово: "Танька, он дрооо.. чиит! Смотри на правую руку! Подглядывает и дрочит!" - "О.. о.. о, точно!" - заговорщицки в ответ. Главным для меня в этом коротком, едва слышном диалоге - был восторг! Я часто вспоминал тот случай, произошедший, чуть более года назад, возле окон гинекологического отделения моего родного, небольшого городишка, когда из "засады" мне пришлось наблюдать  экстремала, "демонстрировавшего" себя, перед сгрудившимся в оконном проёме женским коллективом.. Прокручивая событие того позднего сентябрьского вечера, далёкой ретроспективой всплывшей в голове, я пытался восстановить все его детали и отыскать причину притягательности момента, глубоко потрясшего  меня. "Что меня завело в нём?": задавал я себе один и тот же вопрос - "Может - риск быть застигнутым врасплох? Может элемент "криминальности", содержащийся в форме выражения? - А может - реакция "зрительниц"? - Всё верно!" - в одно мгновенье, после восторженного шёпота сверху, осенило меня - "Интерес, да ещё и восторженный!": сделав долгожданное, месяцами выношенное заключение, я медленно поднял глаза вверх. Прямо надо мной, из окна второго этажа торчали головы двух девчонок. Свет в палате был выключен, а потому лица - едва просматривались в проёме, сообщая о своём пристальном внимании к происходящему внизу, лишь, неподвижными худощавыми контурами, да такими же, неподвижными, свисающими с них копнами волос. Опустив взгляд обратно в палату, где происходило "голожопое зрелище", я поймал себя на мысли, что с каждой секундой - оно меня интересует всё меньше и меньше, по мере того, как НЕЧТО- захватывает всё больше и больше. "Не может быть! Неужели я переступлю эту черту?!": страшной тенью мелькнуло в голове. На протяжении целого года, "примеряя" на себя ту бесшабашность экстремала, с "душой на распашку" перед окнами гинекологии, я раз за разом приходил к выводу, что такой "подвиг" не по мне, хотя бы  потому, что существовала вероятность - в любой момент быть узнанным. Но то был - небольшой родной город, с большим количеством знакомых. А теперь? Что изменилось теперь?!": в очередной поток оперативных размышлений погрузился я. -  "Теперь крупный, чужой город, в котором шансы "спалиться" - сведены к нулю! И это все меняет!": прозрение пришло! В это время - сверху тихо прозвучало:"Эй, парень! Ты че, дрочишь?!" Надо же, на такой прямой вопрос у меня не нашлось ответа. "Ладно, не парься! Тебя как зовут?": тот же добродушный голос сверху. "Сергей...": невзрачно, чужим именем представился я. "Ты давно сюда ходишь подглядывать?": подключилась вторая "собеседница". "Нет, совсем недавно...": выдавило из себя пересохшее от волнения горло. Как долго продолжался бы этот вертикальный, сверху - вниз "допрос" - не известно, но он был прерван откровенным, сбивающим с ног предложением из окна: "Лучше б, взял, да и показал нам!" - "Что... п.. п... показал?!: не веря в прозвучавшее, переспросил я. "Как ты дрочишь!": уже хором, в два голоса, раздалось из темноты. Раздираемый противоречивыми желаниями, с одной стороны - немедленно покинуть место, а с другой - немедленно удовлетворить прозвучавшую просьбу, я замер в ожидании приговора. А после, заискивающей и умоляющей интонации:"Ну.. уууу, же, дава... аааай!" - приговор состоялся - моё тело отделилось от окна, представ в его свете во всем своём бесстыдстве. Разрываемое смущением, послушно вращаясь вокруг своей оси, следуя командам повелительниц сверху, оно (тело), наконец - получило заслуженное облегчение густой, мутной лужицей на асфальте. "Кла.. ааа... сс!": восхищение сверху повисло в воздухе и таким же восхищением - отозвалось во мне. Подняв и застегнув штаны, я ускорился прочь с обещанием "благодарным зрительницам"   - непременно навестить их завтра!

"Что это было?!": все последующие сутки мучил меня один и тот же вопрос. Кратковременное помутнение, разовый  бесконтрольный выброс энергии или.... А вот, что следовало за этим ИЛИ ... я даже додумывать не хотел, остановившись на первой части предположений.

Следующим вечером с решительным намерением заняться возле окон  привычным  "делом", напрочь исключив всякие там "импровизации", я направился известным курсом. На подходе к гинекологическому корпусу мне показалась какая - то суета в его верхних окнах. Многие из них были открыты, свет  - выключен и, только быстрые перемещения силуэтов внутри больничных палат - указывало на происходившее в них чрезмерное оживление. Подойдя ближе я услышал радостные голоса: "Во, во - это он, Серёжа!" - и последовавшее за тем, обращение : "Серёжа, Серёжа- иди сюда, к нам!" Снова волнами - нахлынули ощущения, каждой каплей, похожие на недавние. Снова эмоции, поглотив разум - погнали меня туда, откуда уже, возможно, не будет возврата! "Воскресший" было, на надеждах к лучшему, после вчерашнего "распятия" - я повторно взбирался на "Голгофу", жаждая быть "распятым" вновь! Из многих верхних палат раздавались возбуждённые голоса, вперемешку со смехом. Окна продолжали открываться, пополняя вечернюю тишину всё новыми и новыми восклицаниями. Не вникая в их содержание, не замечая ничего вокруг и, отдавшись во власть неведомой силе, я покорно ожидал своей участи. Вдруг, послышалась фраза, которая вывела меня из оцепенения :"Сейчас, подожди, не уходи, мы спустимся!" Окна наверху, одно за другим, стали закрываться, а, спустя некоторое время в палате первого этажа напротив послышались  голоса. Свет погас, окно открылось, заполнившись десятком голов и смесью ароматов духов. Лица женщин разных возрастов и внешностей уставились на меня в нетерпеливом ожидании. Они были настолько близко, что несмотря на темень - хорошо различались. Недолгое молчание прервалось тихим одобрением и приказом: "Молодец, что пришёл! Ну, давай, давай снимай штаны!" Повинуясь, я встал "в позу" и приступил к своим "обязанностям". Хихиканье, смех, обсуждение деталей моего "достоинства"-  всё более и более возбуждало, восхищённые взгляды обжигали. Наслаждение медленно продвигалось от паховой части по стволу - к головке, отзываясь в ногах - слабостью, а в теле - дрожью. "Смотрите, смотрите - сейчас кончать будет": предсказал спокойный ровный голос какой - то возрастной дамы. Восприняв предсказание, как приказ и, выправившись в струнку я, с запрокинутой головой назад, испустил в небо сладостный стон, сопровождавшийся тугой струёй в обратном направлении! - "Хороший мальчик!": тот же голос заставил весь "зрительский зал" облегченно выдохнуть!

"Трансформация!! Во мне произошла трансформация!!": безостановочно, как заговоренный, в такт ускоряющемуся шагу, твердил я. "И, самое страшное, что явление это, как очевидно, так и бесповоротно!" - гильотинной в голову вонзилась мысль, переведя меня в режим бега. В общежитие я, буквально, влетел и, прямо в одежде с размаху рухнув на кровать - отключился, не в силах более находиться в душераздирающих умозаключениях.

Однако, насколько всё более мрачными мыслями тяготился мой разум, насколько удручающим, в связи с этим, становилось моё душевное состояние, мытарствующее в замкнутом пространстве безысходности, настолько  радостными и приятными ощущениями переполнялась плоть. Почти каждодневно, получая наслаждение, она, ненасытная, вновь и вновь гнала меня за ним, блаженной негой погружая в объятия сладостного плена. Это было  - рабство! Рабство добровольное и желанное! Рабство вожделения!

Парки и аллеи, дворы и переулки, больницы и женские общежития. Теперь везде, где ждали меня заинтересованные женские взгляды и восхищенные голоса - везде был я, всегда готовый отблагодарить в ответ - искренним "фонтаном любви". Нельзя сказать, что мне во всех местах были рады. Приходилось попадать под гнев, улюлюканье и, даже угрозы, но в сравнении с "радушием и гостеприимством" - таких случаев было ничтожно мало. Как в известном анекдоте про поручика Ржевского ".... бывало ... с, приходилось получать по мордам, но чаще удавалось, именно впендюрить ... с!" Единственным и безусловным требованием с моей стороны к "зрительницам" было их совершеннолетие, а  также добрая воля к "взаимовыгодному сотрудничеству". Не то, что бы я самоотверженно чтил закон, тем более, что в то время "шалости" подобного рода, практически им не преследовались, а просто - дело вкуса. Более желанными, в этом смысле, для меня были взрослые женщины, которым за тридцать, а лучше далеко за тридцать.

Хоть я и разнообразил "территориальное меню" для своего нового "увлечения" (парки, дворы, женские общежития разных районов города), но избранным - оставалось известное и незаменимое гинекологическое отделение. Свободное от учебы, дневное время посвящалось, как правило, "освоению" всё новых и новых районов многоликого города, а в вечернее - все дороги вели к "родным стенам". Там меня знали по имени, там, скучая по мне - всегда ждали, там меня, по своему, любили!

Однажды вечером, в разгар летней сессии, мне очень захотелось "проветриться" и "сбросить", накопившееся за время непрерывной зубрёжки к экзамену "напряжение". Запрыгнув в спортивный костюм, я, уже через пол часа легкого бега - был на месте. Прогулявшись вокруг корпуса и, убедившись в отсутствии посторонних, на обратной его стороне, в створе открытого окна ординаторской - мне показались в темноте, какие - то светлые пятна. Приблизившись в ту сторону, я услышал:"Серёжа - это ты?" Спустя десяток шагов, удалось разглядеть в проёме окна второго этажа - трёх медсестёр. Светлые пятна - то были их белые халаты и колпаки. "Ну, че встал то, иди, иди к нам!": уверенность и спокойствие, с какими произносилась просьба, сулили надежду на запланированную вечернюю "разгрузку". "Тебя вот, все уже здесь знают, а мы ещё нет! Поможешь нам, несправедливо обделённым, утолить любопытство?!": лица всех трёх на фоне света соседнего окошка, приветливо улыбались, излучая доброту и понимание. Я молча, рассматривал снизу симпатичных медсестёр. "Слушай, иди вон к тому окошку, где шторки": та, что в центре - протянула руку, указывая на окно первого этажа. - "Мы, туда, сейчас тоже спустимся!" Кровь, разгоняемая адреналином  - привычно участила пульс, удвоив его значение. Следующие несколько минут в ожидании на указанном "месте свидания" - слились в мгновение. Оконные створки открылись - медсестры внимательно разглядывали меня. "Ой, подожди! Светка очень хотела посмотреть! Сейчас, я её позову!": со словами бросилась к дверям одна из них. Но, Светка, уже ворвавшись в сестринскую, вприпрыжку оказалась у окна. Все они удобно расположились, оперевшись локотками в подоконник, а кулачками в подбородки. Меня сразу притянул образ Светки, её повышенный интерес и, особенно - её глаза, буквальн съедающие. Внимательно изучая моё лицо, она первой произнесла знакомую и желанную фразу:"Ну че стоишь - то, приступай давай!" Не отрываясь от заворожённых глаз, я со "знанием дела" "профессионально" и "последовательно" - выполнил "распоряжение", оставив своих новых симпатичных "начальниц" с чувством глубокого удовлетворения.

Помещение сестринской, теперь - стало  для меня проверенной, гарантированной "кормушкой", а "отношения" с её "обитательницами"- носили доверительный и тёплый характер. Медсестры работая по графику - сутки, через трое, щедро "передавали" меня -  друг другу "по смене", скрашивая часы своего скучного, унылого дежурства. Я перестал "ходить" к больничным палатам, исключив возможные риски. Среди поступавших в отделение, могли оказаться "неадекваты", в любую минуту готовые пожаловаться мужьям, или, чего хуже - милиции. Так продолжалось достаточно долго. Так долго, пока не произошло одно переломное событие!

В душную июльскую ночь, кружа поодаль "своего окна" и, нетерпеливо ожидая наступления "нужного часа", я увидел, что свет в нём включился. Свет, никогда ранее не включался - девчонки, приученные моей пунктуальностью, всей сменой (три - пять человек) ожидали меня, как правило, в темноте, не обозначая себя, дополнительно, освещением. Издалека, в одинокой фигуре - я узнал  Светку - высокую, статную, с шикарными волосами, уложенными в модную причёску. Но, почему она подошла так рано, а главное - почему одна?! "Привет!": поприветствовал я свою самую любимую из всех "зрительницу", как только оказался под окном. "Привет!": с каким - то загадочным подтекстом прозвучало в ответ. "Как дела, почему одна, без коллег?": мне очень хотелось развить разговор. - "А тебе, что - меня одной не хватает?!": с хитрым прищуром глядела на меня Светка. "Да.., нет, я..., так, впрочем, конечно, рад..., очень рад тебя видеть..": волнительным, невнятным мычанием пришлось реагировать мне. Ситуация была новой, непонятной, несущей неизвестность. "Ну, что ты так разволновался, приступай лучше": с этими словами - она удобно устроилась на подоконнике, всем видом демонстрируя готовность к предстоящему "просмотру". Я почему- то медлил, уткнувшись глазами в землю. "Слушай! Может тебе ножку показать?!": такое "рацпредложение" мгновенно вывело меня из замешательства. Следующие несколько минут я любовался сидящей на подоконнике Светкой, вернее её красивыми ножками. Мне, даже трудно было определить - какая из них смотрелась милее - та, что, обнаженная вздёрнутым халатиком, лежала вдоль подоконника, или ближняя ко мне - едва согнутая в колене. Светка, видимо, почувствовав моё стремительное приближение к "финишной черте" (а в её планы, сейчас знаю точно, это не входило) внесла очередное изменение:"Ты так забвенно их разглядываешь! Может тебе дать поцеловать?" Не дожидаясь ответа, она одним движением, развернула на подоконнике тело  - перебросив свои длинные ноги наружу, вниз. Теперь этого хватало, чтобы, стоя на цыпочках, дотянуться до них губами. Трудно передать все то, что происходило со мной в те минуты. Всё кипело, переполняло, разрывало! Помню, как кистью левой руки (правая, понятно - была "в работе") осторожно обхватив пяточку, с закрытыми глазами тянул губы к пальчикам. Как затем осыпая их поцелуями сверху, постепенно спускался вниз, на ступни. Как причмокивая, обсасывал  каждый пальчик под удивленный, сдавленный Светкин шёпот"Сумасшедший..., ну и сумасшедший!" И, как обмякнув, оставил на стене размашистый, стекающий медленным ручейком, автограф - в знак благодарности и признательности к ТОЙ, которая стала для меня первой! Да, это был первый в моей жизни интимный контакт с женщиной!

Отныне я ходил - только к Светке - раз, через три дня. График её работы теперь наравне с расписанием лекций, предстоящего 2 - ого курса - висел в общежитии над моей кроватью, форма одежды (майка, шерты) - в тумбочке, а отличное настроение (благо, лето ещё - всё впереди, а экзамены уже - далеко позади) - в душе. "Формат" и "содержательность" встреч устраивал нас обоих, неискушённых пока в этой жизни БОльшим. Меня сводили с ума её вкусные ножки, а она - была не против моих "чувственных губ". Но, как - всё  развивается во времени, так и наша "оконная любовь" стала прелюдией к НЕЧТО более существенному.

Как - то, в очередной раз, осыпая Светкины ножки страстными поцелуями, я был ошарашен вопросом сверху- "А выше поцеловать не хочешь?": Светка лукаво поглядывала на меня. "Но, ведь высоко, дальше не дотянуться": взволнованный новой "перспективой отношений",   выдал мой, в мгновение, помутневший разум . "Причём здесь, высоко, я вообще": продолжала проверять мою сообразительность Светка. "Да, очень хочу, жажду этого!": не веря в своё счастье пролепетал я. "Хорошо. Сегодня не могу, по своим, женским делам, а вот в следующее дежурство - уже, можно будет! Только приходи после полуночи. Все уже спать улягутся и больные и персонал. Ну, так придёшь?": в окончании своего длинного монолога, она ступнёй легонько отодвинула моё лицо, ещё пристальней вглядываясь в глаза. Последнее вопрошение я принял за сигнал к окончанию и, прорычав в изнеможении :"Да.. а... ааа, конечно .. о.. о... оооо!!": подтвердил его на стене известным "автографом".

Все последующие три дня до "заветного" Светкиного дежурства тянулись бесконечно - эротические фантазии захлестывали за границы здравого смысла, а член - гудел круглосуточно, лишая элементарного - нормально сходить в туалет. Но, чем более приближался "назначенный час", ставший для меня "моментом истины" - тем все более ускорялось время, разбившееся к началу "знаковой встречи" на отдельные фрагменты. Вот она, Светка, как договаривались в полночь в проёме окна! Вот она - в дверях служебного входа! Берёт меня за руку и ведёт по лестнице вниз, в какое - то подвальное помещение. Длинный коридор и множество дверей. За одной из них - куча коробок с медикаментами и старое, списанное гинекологическое кресло. Светка кладёт руки мне на плечи и давит вниз, опуская меня на колени. Дрожащими руками- я расстегиваю пуговицы белого халата. Под ним - ничего! Она без трусиков! Шелковистая дорожка волосиков от пупка манящим трафиком исчезала в таинственной глубине внутренних бёдер! Меня колотило! "Специально для тебя стрижку сделала!": наблюдая мой восторг, похвасталась своими парикмахерскими способностями моя "восхитительная и божественная". Вдруг, пантерой, в два прыжка, преодолев расстояние - от одной стены к противоположной - она ловко запрыгнула на гинекологическое кресло, приняв позу, соответствующую его функциональному назначению. "Иди ко мне!": скомандовала Светка, задирая халат к груди и, делая приглашающие тазобедренные вращения. Следующую "целую Вечность" я ласкал языком "таинство женской глубины". Дарующая мне это "таинство" - пальцами одной руки его ещё больше приоткрывала, а ладонью - другой, лежащей на моем затылке - ритмично приближала. Наконец, обе руки, сомкнувшись в плотный замок на шее, подали меня "вглубь неизвестности" настолько, насколько - та могла принять. Светкина дрожь учащающимся стуком через кресло в напольную кафельную плитку - передавалась мне. В какой - то момент - все стихло. Спустя секунду - Светкин стон! Рот - наполнил сладко - пряный вкус! Она, что- то шептала, в то время, как я, повинуясь мужскому инстинкту и, быстро перестроившись внизу, вошёл в её изнемождённое наслаждениями тело тем, чем наречено самой Природой. Синхронизировав темп фрикций с известным мне темпом правой руки, я уверенно, казалось, продвигался к логичному "финалу". В то время, как "финал" застыл "на подступе" - в основании головки члена и, более ни на чуть не продвигался. Продолжалось это "равноденствие" долго, так долго, что сладостные постанывания моей Светки стали приобретать болезненные нотки. Пришлось вернуться в исходное положение, "подключив" язык и правую руку. Закончилось всё - знакомым, во всех смыслах - "оргазмом на пол". Это был первый тревожный звоночек, чуть позже отлившийся в звенящий колокол, а со временем, по жизни, в оглушительный набат.

Следуя в общежитие и, продолжая наслаждаться  оставшимся на лице - терпким запахом Светки, я приговаривал:"Свершилось! Это свершилось! Я был с женщиной! Я стал мужчиной!

Здесь будет уместным небольшое отступление. Позже, уже в зрелом возрасте мне часто приходилось извлекать информацию из разных источников по теме "что такое вуайеризм" и "что такое эксгибиционизм". Вся "аналитика" от широкого круга "умников" и "умниц" различных степеней и званий сводится к спорным, если не ошибочным выводам, да к таким же рекомендациям. Мол, для вуайера - только бы подглядеть, а для эксгибициониста - только бы получить заинтересованный взгляд, а к контакту, что для одного, что для другого - полное равнодушие. Такой примитивный, однобокий "научный подход" - типичное заблуждение, в котором уважаемые профессора - сексопатологи сознательно пребывают, благодаря очень узкому представлению о природе данных сексуальных отклонений. А основывается такое представление на малом - всего, лишь на практике собеседований с отдельными "добровольцами", решившими довериться врачам и "встать на правильный путь". Но вот, "исповедуются" такие "добровольцы" перед кураторами в белых халатах очень поверхностно, не находя смысла в лишних откровениях. На самом же деле "внутренний мир" вуайера и эксгибициониста гораздо более глубок и сложен. Осмелюсь заявить о следующем. БОльшая часть несчетной армии вуайеров и эксгибиционистов, мужчин разных возрастов , марширующих по нашим городам и лесопаркам - мечтает, чтобы пик наслаждения происходил в непосредственном контакте с женщиной, причём в любых формах, от оральных и анальных до классического соития. Только вот, следуют они к нему своим, "особенным" путём, этим и отличаясь от остальных. И такая "отличительная особенность" - далеко не способствует реализации всех задуманных "сексуальных планов", потому как - не всякая "благодарная зрительница" , после подобного "способа ухаживания" - готова в этой "игре" переходить на "другой уровень". Лишь, только за редким исключением. И, такое редкое исключение - не стало исключением для меня. Считаю встречу со Светкой - огромным везением и удачей  в своей жизни. В жизни эксгибициониста - полной опасностей, переживаний и разочарований.

Итак, радость, по поводу состоявшегося значимого события захлестывала меня, добавляя уверенности и сил. В течение следующих суток только одна истина присутствовала во мне, щекоча тщеславие и будоража сознание -  я стал мужниной, я овладев женщиной!   Капелька сомнения ("оргазм в пол, а не в Светку") - в море счастья -  не беспокоила, воспринимаясь случайностью, издержкой "дебютного выступления". Однако, в дальнейшем, когда капелька эта - превратившись, сначала в стремительное течение, затем в бурный водоворот  и, далее в разрушительный "девятый вал"  - пришло понимание всей серьёзности положения. "Увлечение" настолько глубоко поглотило меня, проникнув в клетки мозга и тела, что стало доминирующим рефлексом. В последствии - ни со Светкой - в "подвале", ни с сокурсницами, после бурных вечеринок - в общаге, ни со "съемными" девицами из ресторанов - на "арендованных хатах" - оргазм в его классическом варианте - "внутрь женщины" - не наступал, всё более и более тем - заявляя о некой неполноценности. Но если Светке - ничего объяснять было не нужно (ей - моего языка вполне хватало), то перед последними приходилось оправдываться, ссылаясь - когда на перебор алкоголя, когда на усталость, когда, просто на плохое настроение. При всём при этом - потенция, скорость (не путать со "скорострельностью") и продолжительность "процесса" -  били все рекорды. Но, какое значение имеют такие "рекорды", не переходящие из "количества в качество". Отклонение захватило меня всецело Эксгибиционизм - стал нормой, сутью моего "сексуального бытия", формой "сексуального самовыражени", парализовав мозг и, сковав волю. Потребовалось огромное количество времени, сил и веры в себя, чтобы "аклиматизироваться" к нормальной, общепринятой "сексуальной среде". "Недуг" в конце - концов, был преодолён, что позволило  создать желанную семью, любить и быть любимым. А про то, что со мной было - осталось тайной, даже для самых близких мне людей. Свой  "coming out" - я делаю на этих страничках не для них, а для Вас, уважаемый читатель и, конечно же, под вымышленным именем.

Если Вы находите в Вашем близком - идеального, или просто нормального, во всех отношениях человека - то совсем не значит, что ОН, на самом деле, таковым является. Вероятность того, что "Ваше сокровище" живёт "второй жизнью" (как вариант - со второй женщиной, ну, или мужчиной, в зависимости от предпочтений), тщательно маскируя свои тайные желания и устремления, расцениваемые здоровым обществом, как недостойные, аморальные и порочные - достаточно высока. Настолько высока, насколько, вообще высока человеческая зависимость  от разного рода соблазнов и искушений, стихийно возникающих по воле обстоятельств. Вопрос, лишь в том - насколько ЕГО тайные желания и устремления, возникшие в связи с этим - стали для НЕГО значимыми, неотъемлемыми и жизненно необходимыми? А, если - это так, то стоит ли, вообще, "докапываться" до сути, не имея никаких шансов - суть эту изменить? Только ОН сам - может всё изменить!   Вам же - ни в коем случае вмешиваться не следует! Большего, чего добьётесь - глубокого разочарования, превратив свою жизнь на ровном месте - в АД!   Живите - как живёте. Наслаждайтесь жизнью! Оступившись однажды и, став жертвой всего , лишь, одного - единственного случая в своём "сексуальном развитии" - Ваш близкий человек - на этом "сексуально не закончился". Он, всего лишь - "сексуально травмировался" - временно, и, как футболист после  травмы, наверняка, снова - "выйдет на поле", на "Ваше поле".

В подтверждение - обратитесь к моей истории. Если Вы с ней ознакомились в полном объёме, то насколько, как Вам кажется - обстоятельства и факторы, повлиявшие на "сексуальное становление" Вашего покорного слуги - были системны и закономерны, а, насколько - непредсказуемы и случайны? Ко всему добавлю - рос и воспитывался вторым (из трёх) ребёнком в обычной, советской, непьющей, трудовой семье, в которой не было ни насилия, ни полового неравенства.

В качестве окончательной аргументации  - заручусь маленьким примером, изобличающим всю хаотичность  "сексуальной эволюции" человека.   Выше я упомянул о своём "возрастном предпочтении", в котором женщин за тридцать - счёл самыми "обонятельными и привлекательными". Сформировалось же данное предпочтение не путем накопленных знаний в изучении межполовых отношений, или вследствие многолетнего жизненного опыта, а, случайно -  благодаря, всего лишь, одному, короткому эпизоду.

Прогуливаясь, как - то, летом, ещё на "на заре" своего "увлечения" в поисках "жертвы", я забрёл в один из дворов. Типичный, ничем не отличавшийся от других двор (панельные девятиэтажки по периметру, в центре гаражи, детская площадка и насаждения), тем не менее - сразу привлёк моё внимание. Между песочницей и детской качелькой, держа за ручку маленькую, едва начавшую ходить девочку - прогуливалась женщина лет 35 - и. Картинка, в свете солнечного полудня, сначала вызвавшая во мне умиление, приобрела, спустя некоторое время, совершенно иной подтекст - возбуждающий и будоражащий. Женщина была красива! Причём, красива во всём - лицом, телом, движениями. Платье, чуть выше колен, демонстрируя красивые ноги (моя слабость, мой главный критерий во внешней оценке женской привлекательности и сексуальности), слегка развевалось на ветру, открывая взору, ещё такие  волнительные пять - десять сантиметров, дополнительно кверху. Прелестный лик, милой улыбкой излучавший таинственность и чистоту - завораживал, а лёгкая поступь и плавность второй, свободной руки довершали "образ". Продолжая неотрывно любоваться роскошной женщиной и, будучи уверенным, что оставляю своё чрезмерное любопытство её формами незамеченным, я почувствовал постепенное приближение оргазма "прямо в штаны". Возможно, такая перспектива в ближайшие секунды, стала бы реальностью, если бы не опередившее её - действие от прекрасной и неотразимой. Будто предчувствуя неотвратимость "подобного развития событий", она, вдруг, опустившись на корточки, приступила  к внимательному изучению личика своей дочурки - крошки. Во всём этом житейском, бытовом эпизоде не было ничего необычного, если бы не одно НО - согнутые в коленях ноги красавицы медленно раздвинулись, открыв сначала внутренние поверхности бёдер, а затем и заветную,   облачённую в белые трусики выпуклость. Вперившись взглядом меж ног, я не мог поверить в удачу, так нежданно свалившуюся на мою голову, точнее головку, вошедшую уже в самую интенсивную фазу "подштанно - карманного массажа". Небольшое, не более десяти метров, расстояние - позволяло мне детально изучать все "сокровенные места" незнакомки. Но, главное, было даже не в этом. На мгновение оторвав свой взор от завораживающих нижних частей тела и, взглянув в глаза "очаровательному, гиперсексуальному созданию", дабы утвердиться, в том, что продолжаю оставаться незамеченным - я оторопел - оно ("создание") своими огромными, таящими улыбку глазищами, смотрело на меня, не меняя, при этом, положения ног. "Она меня заметила! Она всё поняла! Она подыгрывает мне! Раздвинутые ноги - это для меня!!!" - догадки, четырьмя произнесенными про себя фразами - призывали к решительным действиям. Оглядевшись, я нырнул в пространство между близстоящей трансформаторной будкой и кустами, удалившись из зоны общей видимости. Теперь, из укрытия меня было видно - только ЕЙ! И (о, надо же!)- она тоже, стала разворачиваться в мою сторону, оставляя прежним "угол раскрытия ног". Штаны мои были спущены до пят, член упёрся, чуть ли не в подбородок, правая рука виртуозно "давала концерт" для единственной "зрительницы", но какой "зрительницы"! Никогда не забуду её глаз - спокойных, доверительных, дарящих тепло и радость! Глядя попеременно - то на член, то мне в лицо - они, улыбались, как бы сообщая - не волнуйся, не спеши, я буду оставаться в таком положении до тех пор, пока ты не получишь удовольствие! Не трудно предположить, что оно было вскоре получено, с фантастическими ощущениями! Залив спермой всю отмостку трансформаторной и, улыбнувшись "своей фее" на прощание, я направился к выходу из двора, перед тем свернув за гаражи. Необходимо было привести себя в порядок (обтереться и аккуратно заправиться). Через пару  - тройку минут, осторожно выглянув  в сторону недавнего действа - я, к своему восторгу, увидел, как женщина, держа за ручку ребёнка, неспешно прохаживалась вокруг ещё "тёплого" после меня места, внимательно его осматривая. Мне оставалось только, с огромным чувством облегчения - направиться к себе в общежитие, приговаривая: " Ох, уж - эти женщины!"

Яркое впечатление от "встречи", описанной выше - глубоко и надолго запало внутрь,   сложив во мне некий женский образ, или, если хотите - его идеал, как во внешности, так и в манере  поведения, способной нести окружающим мужчинам - всегда только радость.

Десятки, сотни, а может тысячи подобных эпизодов - легли в основу многолетней практики "особенного" восприятия женщины и каждый по -своему отличался - характером, содержанием и эротическим наполнением.

Иногда, по делам находясь в "святом" городе, ставшим для меня "сексуальной меккой", я обращаю взгляд в прошлое, пытаясь отыскать там след собственного сожаления и не нахожу его, поскольку сожалеть о свершившемся - все рано, что - торжествовать о несостоявшемся. И то и другое - безрезультатное, лишенное смысла - эмоциональное обострение - следствие полного отсутствия четко продуманного плана на дальнейшую жизнь. Хотя, как для одних - начать сожалеть о чем - то на ровном месте в свете безмятежной, беспечной жизни, так для других - блюсти во всем Великий Пост и напиться, вдруг допьяна в Страстную Пятницу за пару дней до Пасхи - абсолютно нормальное явление. И нормальность эта в том, что вызвана она безудержным стремлением каждой в отдельности человеческой сущности - обрести привычное и комфортное состояние.

Я брожу по бесконечным улицам этого города, его паркам, аллеям -  местам "былой боевой славы", смотрю на солнце, луну и звезды - ставших вечными свидетелями моих "бессмертных подвигов", вдыхаю запах листвы кустарников - всегда надежно укрывавших меня в минуты опасности, слушаю, наконец, возбужденное дыхание земли - обильно орошённой моей спермой и, вобравшей в себя моё семя.