Разноцветные трусики теннисисток как стимул жизни. Серия: Секс истории из жизни

- Вот он полный, вот он два пустой, - кудесил и завлекал незнаемый человек мимохожих людей разного состояния крепостничества, так как время было тяжелое, не простое. Смеркалось. Это как обычно, ведь еще проезжий в Орду Адам Олеарий заметить изволил здоровенную страну среди болот, говна и дремучих непроходимых лесов, наименованную Тартарией, плюнул в сердцах в первого же прохожего, оказавшегося на поверку пошехонцем Бальзаминовым, и неожиданно ощутил, что тута постоянно смеркается. По жизни тревожно. По ходу дела - уж до кучи - то, ежели рыженькая сумела дедку Орелика прищучить большой ягодой, что достославно, велеможно и радует глаз, а суть тетошная в том и состоит - радуй глаз, сука, и никаких, мозг другие вынесут - сомнительно, так как права на престол всегда несколько притянуты за уши, как и само основание родов боярских да и всей страны, если честно.

- Кха ! - грозно откашлялся генерал Лукомский, под ручку с милым другом Мопассана Ли Харви Освальдом подгребая к незнаемому человеку, что - то представлявшему на широком столе, стоящем посередь ярмарки между обжорным рядом и лобным местом, где как раз казнили какую - то бабушку, уловленную казаками на входе в рынок. Нарушила цифровой Указ старушка, сунулась в винный отдел без печати Антихриста графа лошадиного Невзорова на лбу, тут ей и карачун. Взяли за титьки обвислые, плюнули в лицо старческое и башку на х... й и снесли. Потому не балуй. И шалишь, конечно, как титьки Трейси Лордс.

- Ехали, уехали в Маскву за орехами, - балагурил незнаемый человек, заманчиво разбрасывая по столу сиреневые четвертачки, еще те, настоящие, из чугуна и пудовых систем счета, от эры строительства индустриализации пошедших и вплоть до высшей меры.

- Ты не говори так - то, - по - американски выразился Освальд, рассматривая меховые колпачки, крутимые незнаемым человеком, будто наперстки Алисы, все же знают, что нашелся у нее один наперсток, пожалованный Додо самой же Алисе как знак победительности в беготне для обсушивания по миновании моря слез, вызванного к недожизни гнусью крысы Потупчик и мудизмом разных - вон они, мы их не любим - блогеров, не обладающих шиком того же Невзорова, не говоря о перлах кинематографа, в коих лошадиный так же поучаствовал в свое время, - сам не понимаешь, чего говоришь - то.

Истинно. Так и есть. А ляжки твои, рыженькая, стоят плагиата. Плагиат. Из Ивлукича.

День шахтера

Ад Ивлукич

- Ты чего тут, дура ?

Носастая блондинка задрала свою всклокоченную головенку на хриплый голос, говоривший чуть в нос, и узрела Бога, свесившегося над краем ямы, где она и сидела, коротая бесконечную ночь с длинным Бабченкой и мохнатоногим Фродо, пьяным и наглым, он порывался залезть ей под юбку и лишь бандеровское вмешательство Захара Прилепина помешало воплотиться зловещим замыслам ужасающего хоббита в жизнь, а уж когда Захарушка прогнусел " Ваша карта бита, вы болван, Штюббинг ", Фродо побледнел, закачался, но падать было некуда, он и так сидел в яме на руках Бабченки, поэтому, наверное, сама ситуация, сложная, но решаемая, бросила наследника Бильбо в пучину гомосексуализма, что в условиях замкнутого пространства ямы было насущно и целесообразно. Химмельштос спал, свернувшись бубликом в углу, подрагивая хвостом и дрыгая ногой, видя во сне какую - то Потупчик, голую девку в эсэсманской фуражке, не боящуюся конкуренции, но раз за разом обсирающуюся с ног до головы, да и было бы удивительно, если бы такого не было, а уж сам тренд " Эхо Москвы " служил не только диагнозом, но - приговором. Высшая мера социальной защиты, бля, ледорубом по зубам и говнодавами на горло.

- Любимый зашвырнул, - прошептала утратившая голос и вся такая несчастная узница совести, шмыгая носом.

- Гнида твой любимый, - высказался Бог по существу, выдергивая белобрысую наружу.

- Гад, - вздохнула блондинка, ужав бороду спасителя ерзкой рукой. - Просто подонок. Прикинь, у него башню рвет, а крайняя всегда я.

- Пиз... а с ушами, - непонятно констатировал Бог, запуливая ее в космос.

В космосе тогда было тревожно. Смеркалось. Черные дыры. Голос Чичериной. Дамбас. И контрольным в башку - смутные отзвуки телефонного разговора фюрера с фюрером поменьше, но тоже навсегда, чуркой, типа, Гулмурода Магомада Рагомада, о взаимно, парадигм и развивать. Гагарин, уловив радаром разговор по ВЧ, сошел с ума и выпрыгнул в спасательной капсуле в вакуум и космический холод, взял курс на ближайшую планету, горевшую и кружившуюся неподалеку, и в безумном состоянии благополучно приземлился на кладбище. По законам траектории блондинка по широкой дуге также спланировала следом. Хули, физика.

- Ой, - застонала она, отряхиваясь от пыли, - а я тебя знаю.

- Вряд ли, - ответил Гагарин, поправляя фуражку и нащупывая винтовку, положенную всякому советскому космонавту с прибором. - Ты, судя по всему, - зорко осмотрел он красотку, - буржуйка, а я по старому стилю.

" Сука, - подумала длинноногая, не говоря вслух, потому - воспитание, на х... й, - печкой называет ". А Гагарин задумался. О стиле, конечно. Его шинель, его дети, дерзкая мини - юбка, оставленное на прокуренной кухне вино и дети Дамбаса возопили. Он прислушался к комариному писку, жужжавшему голосами Бредбери в левом ухе. " Бери шинель, пойдем в Луханск, и мы говорим фюрер - это Германия, а нет Путина и нет России, ни х... я нет, от х... я уши, Мимино заходит в казино, дайте на хлеб, або Бандера, даешь Беломор - канал и Федеральную программу по коррупции, секрет так и не открыл, с собой в могилу унес ". Гагарин недовольно поморщился и зашел с другой стороны. Перпендикулярной.

- Гражданочка, - как можно ласковее спросил он, притопывая незашнурованным ботинком, - а как у вас с личной жизнью ?

- Никак, - отрезала злобно белобрысая, ища кого - то среди надгробий. - Пидорские поисковики втюхивают мужей, любовников и романы, безумные сказочники сначала обручили с какой - то ху... ой плюшевой, а потом, - завизжала она в бешенстве, - замуж взяли.

- Татары, что ль ? - Начал сердиться Гагарин, перепутав по советскому образованию многоженство и Конституцию пророка.

- Да я сама не пойму, - присела она у скромного памятника, с которого лыбился какой - то тощий очкарик, лысый и с носом, как у армяшки. - По замашкам он вроде фраера, но точно не фраер, ему человека осмеять, что тебе в открытый космос смотаться. И постоянно один, как волк. А лежбище его х... й знает где.

Памятник неожиданно накренился и из - под земли вылезли трое. Милла Йовович с мужем и тот самый очкастый, чья фотка и была на упавшем навзничь памятнике.

- Ааааа, - заорала блондинка, бросаясь к тощему мужику на шею, - наконец - то !

- А я тебе чё говорила ? - Толкнула локтем мужа Милла. - Американка, бля, - протянула она презрительно. - Русская. А ты чурка.

Муж кивнул, соглашаясь. Чурка так чурка. Тем более, хрен его знает, может, это по - русски вумат. Маленький кусочек дерева такой, лежит, никому не мешает, одна польза от него, опять же, экологично.

- Слушайте, - взмолился Гагарин, хватая носастую актрису за грудь, - что происходит ? Я уже ни хера не понимаю.

- Любовь, - ответила Милла, копаясь в памяти, вспомнила что - то и закатила глаза. - Амор. Ыыыы.

Гагарин, Милла и ее муж уходили по кладбищенской аллее в сторону восхода, а нашедшая друг друга пара замерла, не в силах наглядеться в схожие по цвету глаза, словно они были братом и сестрой. Инцест, однако, своеобразный.