Брачный контракт. Глава Первый брачный ночь секс

— Ну чего ты на меня опять уставился? Я сейчас стыдлива и далека от соблазна, дай поспать.

— Разглядывание тебя способствует возвышенному образу моих мыслей, кукла Лена, и укрепляет во мне чувство собственного достоинства. Более того, это внушает мне благородный образ мыслей как ничто. Твоя красота — это страшная сила.

— Хм, тонко. А также мягко и деликатно.

— Еврейский мужчина, кукла Лена, как бы сед он не был, всегда балансирует между юмором и чувственностью.

— А ты помнишь, христопродавец:

— ... Кукла Лена, Вы — мой идеал. Правда, бюджет Вашего содержания немного больше, чем хотелось бы. Но Ваши внешние данные...  

— Не переживайте. Да, я беру деньги, но работаю как по любви.

— Да я и не переживаю. Ты такая красивая...

— А мой насыщенный событиям анамнез Вас не смущает? Трудовой подвиг в привокзальном ресторане в городе Руза? Еще есть что вспомнить искрометное, если быть до конца откровенной...

— Так такую красивую все хотят! И я не исключение. Короче, беру! Загрузите пожалуйста на заднее сидение моего УАЗа Партита.   Только аккуратно, ради Бога, кладите на спину. А то поцарапайте.

— А ничего, что я антисемитка?

— Вы знаете, кукла Лена, не страшно. Злей буду в постели.

— Ну-у, УАЗ Патриот, конечно, хорош, слов нет. Но...

— А что Вас смущает?

— Признаться, это Ваше предложение вызвало у меня непомерное изумление. Я просто растеряна. И мне страшно, если честно.

— Вот этого как раз не надо боятся, кукла Лена. Со мной Вы будете как за каменной Стеной Плача.

— А еще у меня характер тяжелый. Я завожусь с пол оборота и могу устроить такое крещендо, что оно останется в памяти надолго. Потому что в такие минуты, а они бывают со мной каждый вечер, я кричу высоким голосом что-то очень тонкое, на грани между оскорблением и подстрекательством меня ударить.

— А я Вас в Новый Уренгой увезу, кукла Лена. Там, в условиях вечной мерзлоты, Вы оттаете душой. И любящего шленка по попе Вам будет вполне достаточно для восстановления душевного равновесия.

— Я вообще-то хорошая, так что ты не думай. Стоит тебе поднять бровь — и я исполню высоким нежным голосом соло во вкусе добрых седых педофилов. Причем мастерски. Так мне тошно здесь, в деревне под Рузой...

— Значит у нас будет полная гармония, кукла Лена. Потом мы заведем попугая породы разелло.... А еще я свожу тебя в Израиль, где ты узнаешь, что фалафель в пите надо есть пригнувшись и широко расставив ноги.

— Конечно, я готова и пригнуться, и раздвинуть ноги по первому твоему требованию. Ты мне за это деньги платишь. Но чтобы и во время еды!? Какие же вы, евреи, все-таки...

— Иначе тебе потечет что-то белое прямо на локоть, кукла Лена, если будешь есть питу с фалафелем не раздвигая ног...

— А в США ты меня не свозишь?

— Нет. Страна, в которой женщины платья и чулки сменили на сланцы и дырявые штаны, будущего не имеет. Ее крах — это вопрос времени.   Что нам там делать?

— Ну, если так — тогда любовь до гроба?

— А вот это вряд ли, любимая. Похороны в гробу — это сугубо христианская традиция, кукла Лена. Иудеев в таких случаях заворачивают в саван. Если, конечно, толпами не сжигают в крематории...

— Ну понятно. Его выступление было настолько эмоционально, что в психбольницу его забрали прямо с трибуны. Это мне подходит, можно даже снимок на память делать (см. картинку над текстом).

— Как любил говаривать первый президент Израиля Хаим Вейцман: «Я не утверждаю, что сионист должен быть сумасшедшим. Но, если он сумасшедший — это помогает». Так что ты об этом своем решении не пожалеешь, кукла Лена...

— Я-то помню. А ты чего это все вдруг вспомнила, кукла Лена?

— Да так, сад цветет. А ты был прав — хорошо, все-таки, что я тогда согласилась. А сейчас спи, давай. Тебе на работу завтра вставать надо...