Страх

— Мама звонила. Говорит: «Я вот, тут намедни, доченька, пребывая в раздумьях о смысле жизни, вдруг получила от Вселенной знак! Или это все жабы, которые нас душат? Уж и не знаю, что и думать.

У нас-то недавно вообще целую свадьбу схватили сникакогохуя и повезли в Рузу в карательные застенки. Представляешь, доченька? Вот я и опасаюсь, что твоего масона скоро не того... Будем говорить прямо, его интеллект вряд ли оставляет шанс. Он же у тебя с такими странностями... ».

— Мои глаза и сердце плачут о тебе, деревня под Рузой. Какие там приятные люди. Но не похоже, что они выживут. Мама по Скайпу звонила?

— Нет, по Вотсапу.

— А что еще говорила?

— Говорит, что у нас, в деревне под Рузой, физически заканчивается еда.

— Это не критично, кукла Лена. Скажу больше — это ерунда, потому что так было всегда. В этом плане ничего не меняется и не изменится, не переживай. Вот, помню, при Горбачеве нечего было и выпить! А вот это оказалось фатальным.

— Ничего не ерунда. Что-то происходит вокруг. Тяжелое, гнетущее, тревожное. Где-то вдалеке как будто все время звучит похоронный марш...  

— Может вокруг много лжи и лицемерия, кукла Лена? Куда-то уходит здоровая в своей основе простота нравов?

— Все бы тебе, мировая закулиса, инсинуировать. Много злобы и агрессии. Много страха. Хаос, пока сдерживаемый, но явно набирающий силу...

— Это влияние тревожных событий в Белоруссии, кукла Лена. Не бери в голову.

— Жестокая и равнодушная действительность уже многих придавила к стенке. Боязно как-то.

— Так это деревня под Рузой, кукла Лена, там же сплошной сортир типа очко. А мы с тобой в Новом Уренгое. Тут то все бурлит и булькает. Успокойся.

— Дай я к тебе прижмусь, христопродавец. Вот ты вечно не согласен с политикой партии и правительства, а мне просто страшно.

— А чего ты боишься? Это всего лишь революция духа и конец света, кукла Лена. Холерный бунт в эпоху коронавируса. Обойдется.

— Не обойдется! А вдруг красные придут?

— Вот они то точно не придут. Потому что никаких красных в России давно уже нет, все в Израиль уехали. Правда есть коричневые, иногда накладывающих на себя румяна. Поэтому они и реагируют на все как коричневые. Эти действительно могут.

— Во-во! Случись с тобой что, или там тебя посадят, благо есть за что. Ну и что со мной тогда будет? Как я без тебя жить буду? В тебе два метра ростом, ты прожженный урка, с тобой спокойно. А вот без тебя...

— Дальше будет тоже, что было в прошлом, кукла Лена.

— А действительно, трахнул бы ты меня что ли?   Все спокойней бы на душе было, надежнее как-то. А то я уже не способна бороться со своими страхами. А ты хоть бы изволил восхититься мною, пустить слезу умиления в конце концов...

— Умеешь же ты жалобно предложить свою любовь, кукла Лена.

— Девушки от сохи такие непредсказуемые. А ты этого не ценишь. А я в отчаянии, панике и страшной тревоге, христопродавец.

— Плюс твоя красота, кукла Лена...

— Да, я идеал — блондинка с задержкой в развитии. Правда, раньше страдала энурезом, но сейчас он излечен. В живой природе таких уже почти не осталось. Но последние еще попадаться в мечтах йододефицитных идиотов.

— Оттого и отказать невозможно, кукла Лена...

— Все это придумано мировым правительством для оболванивания простых женщин из народа, я знаю. И чтобы я боялась. Разворачивает он меня, конечно, своими трясущимися в хорошем смысле этого слова руками...

Некоторых евреев я люблю чуть больше, чем они того заслуживают, как мне кажется. Но да так и быть уж, ознакомлю тебя сейчас с народными промыслами простых женщин из деревни под Рузой. Хотя для тебя мои слова — это писк комара перед тем, как его прихлопнут газеткой. Какой-то шорох перед долгожданным сексом...