Перевоспитание-3

Посвящается

красавице и умнице Кристине,

знающей о порке

не только из литературных произведений.

Перед нами снова расстилалась серо-стальная гладь большого озера. Высокие сосны возвышались над берегами, синие горы громоздились вдали, а посредине был зеленый остров, на который мы трое – я, Алена и Лика – снова плыли в лодке, чтобы провести там лето. Мы изредка переглядывались и почти все время молчали, завороженные красотой северной природы. Всем нам было что вспомнить о предыдущей поездке на это озеро, и мы очень надеялись, что никто и ничто не помешает прожить лето так же, как и в позапрошлом году.

Лика задумчиво смотрела на остров, ее взгляд был отрешенным, а губы – чуть приоткрытыми, и я догадывался, о чем она думает. Мы, все втроем, знали, что уже с завтрашнего дня Лику ждут новые страдания, но это для нее необходимо, чтобы завершить курс перевоспитания. Конечно, в целом ее поведением мы были довольны, но ближе к лету Лика сделалась капризной, раздражительной и плаксивой, не раз доставляя нам с Аленой лишние заботы. Мы надеялись, что ежедневное сечение вернет Лике душевное равновесие и побудит ее вести себя идеально.

Существовала и еще одна проблема, которую мы откровенно не обсуждали, но которую следовало рано или поздно решить. Лике исполнилось двадцать, она была взрослой девушкой, и поскольку девственность она потеряла задолго до совершеннолетия, то физиология уже давала о себе знать. Проще говоря, Лике следовало бы выйти замуж. Мы с Аленой не были, конечно, убеждены в обязательности брака, однако в целом оставались поклонниками традиционных ценностей, и коль скоро исправление Лики состоялось успешно, то теперь было бы неплохо устроить и ее семейную жизнь. Лика уже рассказывала нам, что за ней ухаживают студенты в университете, куда она поступила, но ни один не вызывает у нее особого интереса, несмотря на то, что они в большинстве приличные парни. Во всяком случае, ни одного из них она не может представить в качестве возможного жениха. Я не удивлялся этим откровениям, хорошо помня, в каких компаниях Лика тусовалась до своего близкого знакомства с розгой.

Однако же природа брала свое, и мы с женой все яснее понимали, что сбои в поведении нашей воспитанницы объясняются еще и отсутствием секса, которому мы с Аленой предавались дома постоянно, не особо скрывая его от Лики. В последнее время я стал замечать, что поцелуи, которые Лика все чаще дарила Алене в моем присутствии, становятся все более громкими и все более долгими. Мало того, пару раз, вернувшись домой не вовремя, я заставал Лику и Алену раскрасневшимися, с растрепанными прическами, а наша супружеская постель оказывалась смятой или заправленной как попало. Да, конечно, Лике надо было помочь с выбором жениха – но как это сделать, ведь хороший брак не продержится долго без любви или хотя бы без искренней симпатии? Пока что я не мог ответить на этот вопрос и надеялся, что ход событий сам даст ответ.

Высадившись на острове, мы стали осматривать домик и всё, что могло послужить Алене и Лике для ведения хозяйства. К нашему облегчению, все было в порядке, хотя, как нам показалось, между нашими двумя посещениями на острове еще кто-то жил. Лика, конечно же, первая проверила, цела и прочна ли по-прежнему скамья, на которой она уже провела множество незабываемых часов своей жизни. Потом Лика с Аленой приступили к уборке в домике, а я тем временем привел в порядок пристань, заготовил дров и в заключение нарезал первых розог. Прутья мы замочили на ночь в корыте, и с тех пор новая порция лежала там каждый день, ожидая, когда придет их очередь встретиться с ликиной попкой. Первый день мы допоздна отдыхали у самовара и о наказании даже не вспоминали, хотя Лика и поглядывала на нас выжидательно – надеясь сразу получить порцию «горячих». Но мы с Аленой решили не спешить.

На следующий день Лика была уже сама не своя первые полдня, она не находила себе места в ожидании порки. А мы специально дали ей понервничать, чтобы потом, уже на скамье, Лика расслабилась в предвкушении. Так и произошло. Пока Лика раздевалась, а Алена привязывала ей руки и ноги, в комнатке царила тишина, и лишь время от времени мы слышали глубокий вздох Лики. Зато когда первые прутья засвистели над скамьей, Лика принимала боль как должное, отдаваясь розгам с полной покорностью и стараясь терпеть удары максимально беззвучно. Ничего похожего на ругань и истерики, которые нам с Аленой приходилось выслушивать в этом самом домике два года назад!

В первый день Лика получила всего пятьдесят розог, чем была слегка удивлена и явно ждала продолжения. Но мы с женой заранее договорились не спешить и дать ей привыкнуть к ежедневным наказаниям. Прошло дня три, и стандартная порция уже возросла до сотни, а были случаи, когда мы с Аленой назначали еще и прибавку. И толщина прутьев постепенно увеличивалась, так что Лика уже не была озабочена тем, что ее порют недостаточно крепко и долго. Теперь она уже не могла сдерживать крики, взвизги, а иногда и рыдания, но ни разу не просила пощады. Секли мы ее теперь по очереди: один день – я, другой день – Алена. При этом Лика была обязана сама готовить розги, что и делала со всей тщательностью. Словом, начало нашего второго лета на острове было похоже на конец первого.

Недели две спустя мы впервые увидели дымок на северном берегу озера. Дымок вился часами одинаковой тонкой струйкой – явное указание на присутствие других людей. От этого берега было ближе всего к острову, однако даже здесь это расстояние составляло немногим меньше километра, так что я не мог разглядеть, появляется ли кто-нибудь у кромки озера. Впрочем, первоначально я почти не придал этому значения, тем более, что наш домик и пристань находились на южном берегу острова. Прошло несколько дней, и я заметил, что дымок переместился и начал подниматься в том месте, которое находилось как раз напротив нас. Это явно выдавало некую заинтересованность неизвестных путешественников, но кто эти люди и сколько их, оставалось для нас загадкой. Наступил июль, стало теплее, и я готовился к долгой прогулке по окрестностям озера – как обычно, на охоту. Мне пришла в голову мысль, что неплохо бы узнать, кто там обосновался, а заодно и продемонстрировать свое ружье, на случай, если нашими соседями по озеру окажутся какие-нибудь маргиналы.

Днем вокруг нас обычно шумели деревья, пели птицы, плескались волны, однако бывали моменты, когда эти звуки стихали, воцарялось безветрие, и тогда в наступившей почти полной тишине визг наказываемой розгами Лики разносился далеко над гладью озера. Окна в домике мы не закрывали, не предполагая, в общем-то, скрывать от посторонних происходящее. Но только теперь мы с Аленой задумались над тем, какое впечатление должны были произодить эти звуки на человека, случайно забредшего на озеро.

Утром накануне того дня, когда я собрался на охоту, мы с Аленой проснулись раньше обычного. То ли нас разбудил легкий шум, то ли просто чужое присутствие. Алена открыла дверь, шагнула наружу и замерла на пороге. У пристани, в нескольких шагах от нашего жилища, стоял бородатый парень, с типичной внешностью заядлого туриста, из тех, которые неделями бродят по лесным и горным тропинкам. Только рюкзака за спиной ему не хватало.

– Здравствуйте! – весело поприветствовал я его. – Добро пожаловать!

– Добрый день! – смущенно откликнулся незваный гость. – Меня Дима зовут. Я… у меня тут палатка в лесу. Я уже где-то неделю здесь живу.

– Очень хорошо, будем знакомы! Давайте к нам, будем пить чай! – воскликнула с облегчением Алена. Дима глядел на нее во все глаза, а потом перевел взгляд на вынырнувшую из дверного проема Лику, и после этого уже смотрел только на нее.

– Ее зовут Лика, – улыбнулась Алена. – Ликуль, подойди, представься молодому человеку! А я пока поставлю самовар.

Когда Дмитрий впервые переступил порог нашего домика, его взгляд почти сразу остановился на корыте, в котором мокли приготовленные на сегодня прутья. Затем он увидел и лавку – длинную, чистую, свободную от вещей, но с веревками для рук и ног с обеих концов. Не знаю, понял ли он все сразу или постепенно, однако за чаем он сидел в каком-то оцепенении и то и дело неотрывно смотрел на Лику, которая казалась чуть более смущенной и одновременно чуть более веселой, чем обычно.

Мы с Аленой уже привыкли понимать друг дружку с полуслова. Вот и теперь мы переглянулись и, не тратя лишних слов, поняли, как будем себя вести. Пока что мы ждали, и за завтраком Дима тоже не задавал вопросов. Лишь после того, как мы снова вышли из домика, он наконец решился продолжить разговор.

– Знаете, я здесь путешествую… второй год, изучаю эти места.

– Краеведение. Похвально! – ответил я.

– Здесь очень-очень красиво! – улыбнулась Алена.

– Э-э-э… я тут на днях услышал… услышал женские крики. Как будто кричала девушка, где-то далеко… снова и снова. Я обошел озеро кругом и мне показалось, что я слышу эти звуки с вашего острова. И вот я… построил плот и сюда переправился. Я подумал… вдруг кому-то нужна моя помощь?

– Так это наша Лика визжала, под розгами, – весело отозвалась Алена.

– То есть как – под розгами? – растерянно пробормотал Дима. (Позже мы узнали, что он был поражен не тем, о чем смутно догадывался еще до того, как рискнул сделать вылазку на остров, а нашей откровенностью).

– А вот так! Мы ее сечем каждый день. На лавку кладем, привязываем – и прутьями по голой попе! – подтвердила Алена.

– Извините, а… разве так можно?! – наш собеседник с трудом оправился от шока.

– Нужно! – убежденно произнесла Лика. – Я была очень плохой девочкой, и меня стали наказывать. Я исправилась! Меня порют уже третий год.

– Всего третий, не так уж много, – поправил я. – А какие результаты!

– Знали бы вы ее раньше, – вздохнула Алена. – А теперь совсем другое дело! Видите, какая воспитанная барышня получилась?

Я понимал, что Диму надо не только посвятить в наши тайны, раз уж он проявил такую предприимчивость и добрался сюда, – нужно его убедить в том, что здесь не происходит ничего дурного. Преодолеть человеческие предрассудки было, конечно, нелегкой задачей. Но с самого начала мне что-то подсказывало в его поведении, что этот парень не доставит нам особых хлопот.

– После обеда мы снова будем Лику сечь! – торжественно объявила Алена. – Хотите присутствовать?

– Не знаю, – ошарашенно пробормотал наш новый знакомый.

– Думаю, вам будет нелишне увидеть все своими глазами и удостовериться, что все происходящее естественно, – сказал я убеждающим тоном. – Иначе у вас может создаться превратное впечатление о нас и нашей воспитаннице. В общем, будьте нашим гостем! Однако, прошу вас: не вмешивайтесь, не удивляйтесь – просто наблюдайте. Выводы будете делать немного позже.

Дима был просто заворожен процедурой подготовки к порке. Особенно его поразило, как Лика и Алена, весело переговариваясь, занимались этим дружно, в четыре руки, отбирая и зачищая прутья, сортируя их по длине, а затем раскладывая на столе напротив скамьи, где предстояло лежать Лике. Затем Алена попросила мужчин выйти на время за дверь, чтобы Лика могла снять трусики, потом опять пригласила нас с Димой войти, когда Лика уже лежала на животе, обнаженная ниже талии и растянутая за руки и за ноги. Дима уже ни о чем не спрашивал, просто смотрел, прикрыв от волнения рот рукой.

– Сегодня твоя очередь, – напомнила мне Алена.

– Да, но уступаю ее тебе, – мне почему-то показалось, что так будет благопристойнее.

– Да не вопрос! – Алена взяла со стола пучок прутьев, и через пару секунд на попке Лики обозначились первые красные полоски.

Порка шла как обычно, но я невольно смотрел на нее глазами Димы: белые, изящные, стройные ноги девушки, рассыпавшиеся по спине светлые волосы, звуки дружных ударов пучка прутьев по ягодицам, на которые Лика отвечала то молчанием, то еле слышным стоном, то взвизгом. Я впоголоса вел счет, задавая ритм экзекуции. Алена стала стегать сильнее после первых пятидесяти розог, и Лика уже не могла молчать, а иногда кричала во весь голос. Ее несостоявшийся спаситель смотрел на эту картину неотрывно, и я сам, стоя рядом, был восхищен красотой того, что видел: покрасневшие под розгами полушария Лики – и белые округлые руки Алены, обнаженные до плеч, меняющие одну связку за другой и раз за разом охаживающие ликины ягодицы с точностью, не позволяющей ни одному из прутьев полоснуть чуть выше или ниже – по ляжкам или пояснице. Наконец, на семьдесят пятом ударе Дима не выдержал. Он сначала шагнул вперед, потом схватил меня за руку.

– Я прошу вас… прекратите ее мучить. Хотя бы на сегодня, а? Ей же очень больно!

Алена осуждающе посмотрела на него.

– Ее норма – сто!

– Пожалуйста… не надо! Это слишком для молодой девушки, как бы она себя не вела… Я прошу вас обоих, остановитесь!

Мы с Аленой выразительно посмотрели друг на дружку. Потом я обратился к Диме:

– Молодой человек, мы выполним вашу просьбу, но при одном условии. Мы прекратим сечь, если Лика на это согласится.

– Как же она не согласится? – в изумлении переспросил Дима.

Я кивнул Алене – мол, спроси у нее сама. И моя жена, положив розгу на край стола, отступила на шаг от скамьи, как бы приглашая Диму подойти поближе:

– Лик, ты слышишь? За тебя просят! Если ты согласна, мы на сегодня прекращаем! Ответь только мальчику сама!

Пауза длилась недолго.

– Нет, я не согласна! – глухо ответила Лика немного чужим, слегка охрипшим голосом. – Пусть меня секут. Мне положено еще двадцать пять.

Дима не верил своим ушам.

– Лика, вам же очень больно… тебе же очень больно! Почему?!

– Больно. Но меня нужно пороть. Я заслужила. Пожалуйста, не мешайте Алене.

– Но разве?... Ну хотя бы на сегодня!

– Нет. Спасибо, но пусть она сечет. Я обязана это вытерпеть!

Когда Алена убедилась, что от Димы больше не последует попыток переубедить нас (всех троих), она снова взялась за розгу, и ликины отрывистые вопли снова зазвучали под низким потолком. Дима сдерживался недолго – закрыв лицо ладонями, он выскочил вон. Для него это было глубочайшее потрясение. Но не самое большое в тот день…

Пожалуй, намного большим потрясением для Димы было видеть Лику, которая, сидя вместе с нами за чаем, блестя глазами, весело болтала и улыбалась ему спустя всего час после порки.

– Дима, в следующий раз не надо так бояться! Следующий раз – это завтра, ха-ха!

Дима медленно приходил в себя от шока. Надо сказать, что и мы с Аленой над ним открыто подсмеивались в первый день нашего знакомства, и это было неудивительно. Однако мы признавали, что наш новый друг заслуживал не только насмешек, но и кое-какого уважения. Он услышал издалека женские крики и не успокоился, пока не обнаружил, откуда они раздавались; он решил защитить девушку, которой может потребоваться помощь; он не побоялся в одиночку, построив плот из нескольких бревен, с самодельным веслом переправиться на наш остров, где вполне мог нарваться на маньяка или банду насильников. При этом надо учесть, что Дима не имел при себе никакого оружия – у него был с собой только топорик, да и тот он забыл на плоту, когда в предрассветных сумерках высадился на островке. Кстати, когда Дима, придя в себя после присутствия на порке, пошел к своему плоту, его там не оказалось – он успел отвязаться и уплыть. Я сел на моторку, сделал несколько кругов, разыскал плотик и привез Диме его топорик, но назад плотик буксировать не стал, а просто предложил на выбор нашему новому знакомцу: или отвезти его к месту старой ночевки – или поехать туда вместе, забрать его вещи, и пусть он поживет вместе с нами, пока не решит продолжить свое путешествие. Некоторое время поколебавшись, Дима выбрал последнее.

Ни Алена, ни Лика не возражали против моего предложения, и мне показалось, что особенно оно понравилось именно Лике.  

Небольшую сложность представляла только проблема размещения: в домике было всего две полноценные комнатушки, в одном спали мы с Аленой, в другом – Лика. Было еще одно помещение, куда мы запирали Лику в первые недели перевоспитания, но это была скорее кладовка. Впрочем, Дима сразу нас заверил, что он неприхотлив и без проблем будет ночевать на свежем воздухе, в своем спальном мешке внутри палатки. На том и порешили. Теперь жизнь на нашем островке стала намного интереснее, поскольку нас троих очень забавляла и развлекала как реакция Димы на ежедневные сечения Лики, так и его адаптация.

Лика подробно рассказала Диме, как плохо она себя вела перед тем, как я взялся за ее перевоспитание, и наш путешественник вполне искренне признал, что наш подход к исправлению был оправданным – и, может быть, единственно правильным. Теперь он уже не смотрел на кричащую и бьющуюся в веревочных петлях на скамье полуголую девушку как свидетель или даже соучастник противоправного действия, а наблюдал за происходящим гораздо спокойнее. Хотя – и это нельзя было не заметить – взвизги и причитания Лики во время порки все равно вызывали у него содрогания, и он, как ни старался, не мог быть просто равнодушным наблюдателем. А после того, как Лика приходила в себя после сечения, Дима старался оказывать ей подчеркнутое внимание. Он охотно помогал по хозяйству каждому из нас, но было видно, что больше всего ему нравится помогать Лике. Мы с Аленой, конечно, не были против.

Дима больше не пытался остановить порку, но пару раз высказал нам с Аленой свое убеждение, что Лике настолько больно, что она не успевает прийти в себя от одного удара, обжигающего ее попку, до другого. Иными словами, что мы с Аленой сечем слишком быстро, не давая Лике передышки. Тогда моя жена совершенно естественным тоном предложила Диме самому считать удары. Это означало, что и темп сечения он будет определять по своему усмотрению. Дима, поколебавшись, согласился. Это сделало его полноценным участником всего происходящего на нашем островке. Секли по-прежнему поочередно я и Алена, а Дима считал – и решал, когда нужно дать Лике передышку, а когда возобновить экзекуцию.

Немного позже Лика попросила Диму помочь ей приготовить прутья для очередного наказания – и он, конечно же, согласился. Я ожидал, что Дима из сочувствия будет стараться выбирать более тонкие и ломкие прутья – однако он неукоснительно следовал советам и инструкциям Лики, слушал и советы Алены. Вскоре перед каждой поркой на столе красовались пучки отлично приготовленных розог, при взгляде на которые Дима часто краснел – как и при взгляде на голую попку Лики.

В каждодневных разговорах Лика по-прежнему делилась с Димой разными историями о своем прошлом, а он рассказывал о своем, и мало-помалу стало ясно, что им все больше хочется общаться вдвоем, без свидетелей. Ближе к концу лета Лика и Дима стали все чаще удаляться на дальний конец островка – они сидели там, бросали в воду камешки или просто тихо беседовали. А потом я разрешил им брать лодку и кататься по озеру. Лодка все чаще замирала то у одного берега, то у другого, и дрейфовала там часами. Как-то Алена взяла в руки мой бинокль, вгляделась в их сторону, потом молча передала бинокль мне. Я посмотрел и отчетливо увидел в лодке целующуюся парочку.

– Вот и наша Ликуся влюбилась, – всхлипнула Алена, вытирая увлажнившиеся глаза. – Скоро, наверно, и свадьба!

– Пока они целуются, пойдем и мы с тобой займемся любовью, – сказал я, увлекая Алену в домик. – Не расстраивайся, пусть Лика будет счастлива.

– Да я не об этом плачу. Как жаль, что у нас с тобой не было такого в молодости... сама молодость была, и секс был, а романтики не было.

И романтический период у Димы с Ликой действительно оказался полноценным. Дима теперь часто ездил на берег, составлял красивые букеты цветов и дарил их Лике – не забывая, конечно, и про Алену. Теперь наши влюбленные часто уединялись или уплывали на берег сразу после порки – Дима вскоре понял, что Лика очень возбуждается именно в эти часы. Все шло прекрасно… за одним исключением: Алена с глазу на глаз уже как-то предложила Диме самому взять в руки розгу и принять участие в наказании. Дима категорически отказался.

– Я не могу причинить ей боль, это невозможно, – твердо заявил он. – Даже если ей этого хочется, я просто не смогу!

Мы с Аленой обсудили этот вопрос вдвоем, а немного позже – и втроем, вместе с Ликой. Нам всем было уже понятно, что до создания нового семейного союза под нашей крышей остался всего один шаг. Мы с Аленой были готовы благословить практически любой выбор Лики, однако хорошо понимали, что не только взаимной симпатии, но и совпадению сексуальных темпераментов будет мало. За прошедшие два года и два месяца стало понятно, что Лика уже не представляет свою жизнь без регулярных телесных наказаний. Даже просто для профилактики хорошего поведения! Если Дима не сможет этого ей дать, то может случиться непредвиденное: либо со временем Лика опять вернется к своим старым привычкам, и все наши с Аленой старания (и ликины страдания) сойдут на нет. Или, что еще хуже, Лика начнет искать флагелляции на стороне – и новая семья будет разрушена очень быстро.

Меж тем лето подходило к концу. Нам было пора собираться в обратный путь. Мы еще прежде узнали, что Дима живет в городке, отстоящего от нашего всего на триста километров – совсем не так уж далеко. Я спросил его, согласился бы он, женившись на Лике, переехать в наш город. Дима без сомнений ответил утвердительно, он вообще был решителен во всем, что не касалось любовных отношений – в них, напротив, он был стеснительным и даже робким, за все лето они с Ликой ни разу не занялись любовью, только целовались и обжимались – и это притом, что он знал, что его возлюбленная уже не девушка.

Мы договорились, что Дима отправится в свой родной городок, а через несколько недель приедет к нам в гости, за это время он сможет окончательно обдумать свой выбор, Лика сделает то же самое, и если оба не передумают, об их решении можно будет объявить официально. Мы уезжали с озера вместе, какое-то время проехали в одном вагоне, и Лика с Димой при прощании горячо целовались на перроне, у всех на виду.

Как же быть? С одной стороны – любовь, которая, как известно, нередко бывает преходящей; с другой – необходимость регулярного сечения, которое для нашей воспитанницы стало уже неотъемлемой частью ее жизни (я не забыл ее давних слов о том, что она «подсела» на физическую боль, и за прошедшее время убедился в том, насколько точно Лика оценила свое увлечение). Нет, нельзя было лишать ее этого блага! Что сделать, чтобы побудить Диму сделать решающий шаг? Нельзя ли сыграть, например, на его ревности? Если он поймет, что мы с Аленой готовы выдать Лику замуж не за того, кто лучше целуется, а за того, кто умело сечет – может быть, Дима все-таки возьмет в руки лозину?

И вот по возвращению домой я вызвал Лику на откровенный разговор: сказал, что нам с Аленой нравится Дима, но его чрезмерная мягкость при телесных наказаниях Лики может в дальнейшем сыграть негативную роль. Не будем же мы с Аленой и дальше пороть его законную жену, чтобы при этом он, как раньше, просто стоял рядом! Хотя в нашей большой квартире они вполне могут жить вместе неограниченное время, и все же наказывать Лику, безусловно, должен ее супруг. Не подыскать ли нам другого кандидата – того, кто сможет Лику сечь?

Видно было, что для Лики любовь и розги имеют равное значение – несмотря на желание выйти замуж за Диму, она серьезно задумалась над нашим предложением.

Ближе к вечеру Лика решилась рассказать нам о том, что прежде скрывала: в университете она познакомилась с парнем старше ее тремя годами, которого звали Андрей. Он довольно давно ухаживал за ней, был в своих ухаживаниях настойчив, и как-то раз, как призналась нам Лика, у них были поцелуи и «еще кое-что». Мы с Аленой тактично воздержались от дальнейших расспросов, но Лика прибавила, что Андрей настроен не просто серьезно: он человек строгого поведения и консервативных взглядов, противник сексуальных отношений без брака, а телесные наказания мужем своей жены считает не только допустимым, но в определенных ситуациях совершенно необходимым делом. В общем, как возможный экзекутор, Андрей вполне подходящий кандидат на роль мужа, однако на фоне Димы он выглядит все-таки не так привлекательно для Лики.

Через несколько дней Алена, в свою очередь, отозвала меня в сторону и сообщила громким шепотом, что у ее подруги, которая не раз бывала у нас в гостях, есть племянник по имени Павел, которому очень нравится Лика, он готов ради нее на что угодно и теперь очень переживает, узнав, что она собирается замуж. Я вспомнил, что как-то раз видел этого Пашу, и он произвел на меня очень неплохое впечатление. Но сможет ли он держать Лику под розгой и следить за ее воспитанием? Мы терялись в догадках, пока не приняли единственно логичное решение: рассказать обо всем Лике и предоставить ей выбор.

Однако и тут оказалось, что решить вопрос очень и очень непросто. Лика просто растерялась от необходимости выбрать одного из трех потенциальных женихов. И помочь ей, казалось, было невозможно.

Тогда я решил вспомнить о своих обязанностях главы семьи. На протяжении двух-трех следующих дней я вызвал на разговор сначала Андрея, потом – Павла. Объяснил обоим, попросив не особенно распространяться об услышанном, те особенности семейной жизни Лики, о которых они оба не догадывались. Однако же оба восприняли это без особого удивления. Андрей даже сказал, что соответствующий опыт у него имеется, и он вполне уверен, что справится с такой миссией. Для Паши сечение Лики казалось скорее интересным сексуальным приключением, но и он воспринял мою беседу с энтузиазмом.

Наконец, я отправил электронное письмо Диме. Он был удивлен и, кажется, уязвлен тем, что у него нашлись соперники, да еще и тем, что с ними обсуждались вопросы наказания его возлюбленной. Однако, к моему облегчению, он наконец-то не просто согласился с тем, что Лику следует и дальше сечь розгами, но выразил твердую готовность взять роль воспитателя на себя. Мне, честно говоря, это очень понравилось – в качестве нового члена нашей семьи мне больше нравился интеллигентный Дима, чем слишком мрачный Андрей или слишком легкомысленный Паша.

Но как же Лика сможет сделать правильный выбор?

Несколько дней мы обдумывали проблему – и наконец, вечером, при очередном обсуждении втроем (я, Лика, Алена) нашли правильное решение. Не помню точно, кто его подсказал первым.

Мы решили после приезда Димы устроить очередную порку Лики в нашем доме. На этот раз Лику предполагалось не только привязать к скамье, но и тщательно завязать ей глаза. Лика получит традиционную сотню розог, но только на этот раз от трех претендентов на ее руку – от Димы, Андрея и Паши. Каждый по очереди всыплет своей возможной невесте по тридцать три розги – ну, а сотый удар на этот раз можно будет девушке простить.

Лика не будет знать заранее, в каком порядке будут сменяться парни, выступающие в качестве женихов – а подсказывать ей мы не будем, и с ребят возьмем честное слово хранить молчание. Затем она скажет, какая по счету экзекуция ей понравилась больше всего. Это значит, что Лика не сможет выбрать себе будущего мужа иначе, как по умению стегать ее прутьями. Иными словами, мы предоставляем выбор мужа ее разгоряченной розгами попке.

Именно такой выбор мы посчитали справедливым и наиболее подходящим для будущей семейной жизни нашей воспитанницы. И (к нашему удивлению) все три кавалера с нашими доводами почти или же сразу согласились.

Оставалось назначить дату состязания за право взять в жены Лику – и мы выбрали третий день приезда в гости Димы.

Вероятно, догадливый читатель уже понял, кто стал женихом, а потом и законным супругом нашей Лики.