Скамейка, гл. 9

18+

Аннотация: Мистика. Она пришла на любимый бульвар, чтобы погулять и привести в порядок мысли, подумать над тем, что происходит в её жизни, в отношениях с парнем, которого считала верным рыцарем и другом. И всего лишь присела на скамейку...

Пред. глава:

Глава 9

Алексей вернулся в спальню, остановился у камина, не оборачиваясь к кровати.

— Сейчас тебе принесут что-нибудь прикрыть твою наготу, — сердитость ещё не прошла, а потому он говорил довольно резко.

В комнате было жарко, но Анфису охватила дрожь. Она сжимала подушку, слёзы обиды, разочарования и стыда щипали глаза, не выкатываясь наружу, как будто тоже стыдились. Алексей вёл себя совсем как чужой, как будто ему уже удалось справиться с чувством к ней, вынуть её из своего сердца как надоевшую болезненную занозу. А что, если он влюбился? В ту девушку, с которой вчера ушёл?

— Можешь объяснить, зачем ты припёрлась туда в три часа ночи?

Анфиса молчала. Алексей же почувствовал внезапно подкатившее волнение из-за вопросов, которые вдруг выстроились в голове. Почему в её галлюцинации был он, Анфиса объяснила тем, что думала о нём, когда в первый раз села на скамейку. Но почему она раздета? Не потому ли, что подсознательно искала близости с ним?.. Именно с ним… Его опалило огнём. Гораздо более сильным, чем жар, исходивший от горящих поленьев. Она играла с ним столько лет, но возможно ли играть в своём подсознании?

Дверь приоткрылась. Наверное, Митрошка принёс одежду. Алексей вышел из спальни.

— Вот разве только вашей покойной матушки…

Алексей вздрогнул. Его мама в той реальности тоже умерла. Чуть-чуть не дожив до своего пятидесятилетия, так и не дождавшись того, о чём мечтала: увидеть рядом с сыном любящую жену, внуков, счастье в его глазах… Он скрывал от неё как мог свои переживания, своё разбитое сердце, но разве от матери скроешь…

Белый батистовый пеньюар с кружевной оторочкой на груди и шнуровкой под горло…

— Сойдёт. Спасибо, Митрофан.

Алексей подошёл к кровати, не заглядывая за полог, положил невесомое одеяние, от которого тонко и трепетно пахло лесными фиалками. Он вспомнил, как три года назад водил Анфису на прогулку в весенний лес и они набрели на поляну фиалок. Она не разрешила ему набрать букетик, любовалась, осторожно ступая, присаживаясь на корточки перед каждым кустиком и втягивая носом аромат. В тот день он сделал ей очередное предложение и получил очередной отказ…

Она пришла ночью на бульвар… Неужели чтобы увидеться с ним?.. Он дурак… Разве может быть другое объяснение её поступку?!

Алексей отвёл атласную ткань полога в сторону. Анфиса стояла на кровати на коленках, она уже надела пеньюар и затягивала шнуровку. Каштановые локоны рассыпались по плечам и спине, почти касаясь шёлковой простыни. Глаз на него не подняла.

— Ты правда хотела, чтобы я тебя поцеловал?.. — спросил он севшим от волнения голосом. Теперь жар шёл отовсюду: изнутри, от камина, от неё… Если она промедлит с ответом, он сгорит…

— Ты же боишься последствий, — она посмотрела на него. В её взгляде смешались отвага и страх. Он искал в них любовь… Но, может быть, увидеть её мешала боязнь нового разочарования?

— Главное, чтобы не боялась ты, — его голос окончательно охрип.

Анфиса порывисто придвинулась к нему и обвила руками за шею. Алексей, задохнувшись от прихлынувших чувств, обнял её в ответ, всё крепче прижимая к себе. Ткань была слишком тонкой, чтобы скрыть нежность её тела. Они сомкнулись губами, пробуя, изучая, привыкая…

Неожиданно их лицам стало мокро и щекотно, словно, не ограничившись поцелуем, они облизали друг друга языками. Оба одновременно отстранились с удивлённой улыбкой…

— Фу, Рекс, фу!  

Громкий мужской голос ворвался сначала в сознание, затем поразил слух.

— Ну, молодёжь, совсем стыд потеряли! Хорошо хоть не средь бела дня тут разлеглись.

Ворчание удалялось, они приходили в себя. Всё так же светил фонарь. Спина поднявшегося ни свет ни заря «собачника» исчезла в темноте, но скамейка, вопреки ожиданиям, не появилась вновь.

— Может, потому что больше не нужна? — Алексей в упор посмотрел на Анфису. Голос вернулся, а вместе с ним и мрачность. Её ответ будет последним. Или закроет пухлую тетрадь его стихов о неразделённой любви, или откроет новую, с ещё большим количеством страниц, потому что должно будет хватить на всю оставшуюся жизнь, ведь он не сумеет её забыть…

Анфиса робко потянулась к нему.

Они сидели на газоне, не думая о том, что безнадёжно испачкают одежду зеленью травы, целовались с упоением и страстью.

— А ведь нам там истопили баню, — засмеялся Алексей, — может, ты попробуешь помечтать о ней, скамейка слушается только тебя.

— Хочу быть с тобой здесь, — покачала головой Анфиса, опять закрывая ему рот поцелуем, а потом снова с волнением заглядывая ему в глаза: — Хочу, чтобы ты меня простил, чтобы вычеркнул всё, что было до этого момента.

Они опять целовались. Потом пересели на скамейку, обычную, стоявшую в паре метров от места, загадку которого они так и не разгадали. Алексей усадил Анфису себе на колени, от счастья было больно в груди. Так бывает, когда попадает воздух, нарушая кровообращение, застревая где-то в сосудах.

— У тебя паспорт с собой?

— В сумочке, а что? — Анфисе не хотелось, чтобы он отвлекался от поцелуев, она чувствовала такую радость оттого, что притяжение их тел было неподдельным и сильным. Его запах таким вкусным и родным. Она что, пять лет спала?! Теперь не могла в это поверить, а стыд за причинённые ему страдания, наверное, будет преследовать её долгие годы… Лишь бы из его глаз исчезло недоверие. Оно есть там и сейчас, хотя их объятия длятся уже половину ночи.

— Делаю тебе ещё раз предложение. Седьмое, если не ошибаюсь. Надеюсь, семь станет моей счастливой цифрой? — он вопросительно посмотрел на неё.

Сотрудница ЗАГСа долго и с удивлением разглядывала странную пару. Они явились задолго до открытия. Растрёпанные, в испачканной одежде, с невыспавшимися лицами, словно бы всю ночь занимались любовью где-нибудь на газоне в парке, а теперь вот решили узаконить свои добрачные отношения. Испортили три бланка заявлений, никак не могли обойтись без ошибок. Наконец выбрали ближайшую дату на самое утреннее время, на которое, как правило, не было желающих.

— А раньше никак нельзя? — спросил парень, глядя умоляющими глазами.

— Месяц — это минимальный срок ожидания. Если нет особых причин. Например, беременность невесты, — сотрудница вперила в Анфису осуждающий взгляд.

— Нет, — на щеках Анфисы расцвели алые розы.

— Тогда ждите.

Спустив очки на кончик носа, она ещё некоторое время наблюдала через окно кабинета, как эти двое целовались на тротуаре, не отойдя от ЗАГСа и десяти метров.

— Все вы целуетесь, а потом через полгода, а то и раньше прибегаете разводиться. «Любовь ушла — завяли помидоры». — Сотрудница была старой девой. Её единственная любовь осталась в далёком прошлом и почти покрылась пылью забвения…

След. глава: