Это, любимая Бэйли, Волошин

Горький ввалился в полутемные сенцы пьянущим медведем ; отодвигая трепещущую Маврушу сизым пальто, перешитым на Хитровом из артиллерийской шинели, впер в гостиную и громко икнул, осовелыми глазами рассматривая увивающегося у ног Гиппиус чахоточного Брюсова. Муж ведьмы преспокойно торчал на подоконнике, куря папиросу и наотлет удерживая фуражку.

- А проспорил, - сказал он, не дожидаясь никаких вопросов от недоумевающего гостя, отпаиваемого Маврушей нашатырным спиртом, - предложил этот, - взмах скульптурной головы и острый подбородок неприятно указывает на ухмыляющегося Брюсова, суетливо поправляющего рюши на подоле белого платья Гиппиус, - экспромт, ну я и поддался искушению, дай, думаю, достигну и обрушу. Вот и сижу второй час на подоконнике с фуражкой в сторону.

- Не спорь, дурак, - глухо отозвался Брюсов, постукивая пальцами по плечу Зины, - а уж ежели споришь, то предоставь. Нет, ты послушай, - вскипятился тощий поэт, бросаясь к охающему краснорожему Горькому, - я залезаю на табуретку, - он скакнул к столу и полез на табурет, - встаю такой картинно, - Брюсов сунул правую руку за отвороты пиджака, левую зачем - то выставив назад, будто, смекнул Горький, рыбинский крючник на погрузке гордеевской баржи с осенними арбузами, самосплавом идущими из Астрахани на верха, - и глушу их Ассархадоном.

- Я царь царей, - засмеялась Гиппиус, щелкая брегетом, - Ассархадон, я превозмог коварство скифов, я вывел родословную девицы Бланш Гондон из муромских лесов, рассадника тех мифов, что жидким калом растекутся по край равнины от и до, пока народы не проснутся, чтобы сказать : " Лам, лам и жуапло ".

- О как, - изумился Максим, хватаясь за голову и вычесывая приблудную блоху, - ходили со Станиславским на премьеру, - объяснил он брезгливой Зиночке, - так вшей нахватались оба.

- Да плевать на твоих мандавох, - закричал Мережковский, бросая фуражкой во взвизгнушую Маврушу, - кончено, огурцы.

Спрыгнул с подоконника и закружил в беззвучном вальсе безмолвствующую горничную, раскрасневшуюся, как репка, Зиночка даже залюбовалась вологодской дурой, мысленно совмещая мужа и ее. " Интересно, - думала Гиппиус, пока Мережковский вел Маврушу к печке, - он кем бы стал, если бы женился на ней, а не на мне ? "

- Аптекарем, - подсказал Горький, мучительно вспоминая те крохи лингвистических познаний, что отложились в памяти во время скитаний по Кавказу. - Есть у меня один знакомец, - так и не вспомнив, Горький отхлебнул чаю, ловя непослушную вишенку на блюдце с вареньем серебряной ложечкой, - Иегуда, с Нижнего еще приятель, так он ходит боком и прячет гантели под кроватью, а пулемет, - заперхал Максим, мотая всклокоченной головой, - на чердаке. Всю Покровку под прицел может взять.

- Дичь какая, - Мережковский отпустил запыхавшуюся Маврушу и упал на диван, пожимая руку торжествующему Брюсову, - гантели, пулеметы. Может, ты нам еще о физической культуре расскажешь, ознакомишь неразумных с блеском тупорылых обезьян Возняцки и Бушар ?

- Вспомнил !

Гиппиус дернулась и обернулась к двери. В дверях, прижавшись к косяку, стоял могучий бородач в смазных сапогах.

- Полчаса стою, - гудел шмелем гость, обнимаясь с бросившимися к нему Брюсовым и Мережковским, - любуюсь, а сам думаю про лам и жуапло.

- Есть об чем мыслить, - певуче сказала Мавруша, накрывая на стол, - первая буквица арабской грамоты и позывной Гугаева из воинской драмы Балабанова.

Вильнув подолом, она убежала в кухню, оставив гостей и хозяев дома с открытыми ртами. Горький поморщился, кашлянул, и спросил Брюсова :

- Ну а он чем отвечал ?

Брюсов оторопело повернулся к Максиму.

- Нет, ты видал ? Ведь дуб дубом, а нас всех одним щелчком повергла.

- Да плевать на вашу девку, - шумел Горький, наливая водки в чайный стакан, - пообтерлась и нахваталась, чепуха. Ассархадон - то чем закончился, если он проиграл ?

- А он, - тыча себя пальцем в грудь, влез Мережковский, хмурясь наигранно, - решил не свое процитировать, а из этого, - ехидно оскалился в бороду позднего гостя, - поэмисто - акварельного.

Мережковский сел за стол, закрыл глаза и забормотал, смеша жену :

- Царица из собачьих стран, где Индрик - зверь, Ынга и шумурдяк, свивая в кольца гиль и шум, ведут волной карбаз с баркасом, что прыгнут сами в Мальстремы дней, усов с балкона не заметив. Они кричали : " Пулемет ", а Иегуда знал подкоркой, что пулемет - всего колода карт.

- Вот такая вот х... ня, - мрачно заключил бородач, хлопнув рюмку анисовой. - А давайте лучше в салочки играть ?