Белый хлеб

От долгого сидения в низком кресле затекли ноги, онемела нижняя часть спины. Коля встал, подошёл к окну, опёрся руками о холодный подоконник. За окно смотреть бесполезно: стояла зимняя ночь, стёкла залеплены снегом. Правда, интересно смотреть, как, освещённые светом фонарей, время от времени к узору на стекле добавляются новые очертания, образуемые сдуваемыми ветром снежинками. Интересно, потому что, едва попытаешься запечатлеть в памяти сложившийся узор, как под новым порывом ветра он снова меняется.

Если сесть в кресло и, расслабившись, смотреть на игру ветра со снежинками, наверно, можно было бы уснуть. Но надо зубрить, зубрить. Завтра экзамен, а ещё половина учебника не просмотрена даже, не говоря уже о том, чтобы выучить как следует параграф-другой. Меньше надо было жизнь познавать в течение семестра, больше в читалке сидеть. Да и лекции не пропускать – тоже было бы желательно. И в аудитории садиться ближе к кафедре, чтобы преподаватель тебя запомнил. А то, бывало, придёшь на экзамен, а он смотрит на тебя, как будто впервые видит… Чему удивляться? Ведь и правда, впервые видит…

Познания жизни сводились к походам в рестораны, к чтению стихов в тёмных комнатах, к зависанию на танцах, к поцелуйчикам на лестницах общаги. Но ничего серьёзного не происходило. Второй год жизни в общежитии, а никакого тебе секса до сих пор не было. Хотя, наверное, могло быть. Парочки то и дело находили друг друга. Как они это делали? Вопрос. Загадка даже!

Однажды Коля постучал в дверь вот этой комнаты. Стоя спиной к окну, он посмотрел на одну из двух дверей, выходивших в холл. Он знал, что там поселили пять девушек откуда-то из Средней Азии. У парней всегда чего-то не оказывалось к вечеру – то хлеба, то заварки, то соли, а у девчонок можно было перехватить. Так вот, постучавшись и услышав «да, войдите», Коля приоткрыл дверь и заглянул внутрь. Девчонки сидели по койкам, и только на кровати у окна он увидел не одну, а две головы. Одна была над другой. Простыня громоздилась отчётливыми углами и плавно раскачивалась. Рот поневоле открылся от изумления. Что это? Неужели это…

Заметив реакцию мальчика, одна из девушек быстро поднялась и буквально выдавила его из комнаты.

- Что хотел?

Коля смотрел тогда на лицо Сапары и думал, как они так умеют? И строгость на лице изобразила, и улыбку – показывает, что и сердится на него, и не знает, как он будет на увиденное реагировать, и, в то же время как будто намекая, что и с ним такое возможно.

Ух!

С тех пор, поднимаясь на свой пятый этаж, проходя по длинному коридору, Коля стал по-особенному поглядывать на двери комнат, где, как он знал, жили азиатки. Если они так легко относятся к «этому», может быть, через них как-то самому узнать… познать… чёрт! Что сделать? Переспать с кем-нибудь, наконец! Надоело вечное томление между ног. Иногда аж изнываешь от непонятного желания. Да что там непонятного! Когда сам себе помогаешь, то в итоге получаешь облегчение. А как это делается с противоположным полом? Ответ и здесь теоретически понятен. В том-то и дело, что теоретически! Ещё бы приобрести реальный опыт, чтобы знать наверняка, чего ждать от них и к чему самому стремиться…

Он снова сел в кресло, откинул голову на спинку, закрыл глаза. Ночь оглушила ясность ума, притушила желания. Надо бы спать, да ещё этот учебник не…

Он резко дёрнулся, но встать не смог. На колени ему кто-то уселся… Уселась! Что за дела! Откуда ни возьмись, Анфиска – самая маленькая из азиаток. Она у них за атаманшу была, что ли? Самая молчаливая, замкнутая даже. По-русски почти ни с кем не говорила, зато со своими щебетала постоянно и заливисто смеялась при этом. Коля не раз отмечал, какой у неё маленький ротик и твёрдые губы. Когда молчала, они выглядели, как будто их высекли из камня.

Заходила Анфиска и в их комнату – да все они заходили по очереди, как будто проверяли себя на «слабо». Зайдут внутрь, закроют за собой дверь, станут у порога. Иногда прислонятся к дверному откосу. Приглашаешь пройти и сесть – нет, никуда не идут, стоят, смотрят. Бывало, посмотришь на вошедшую поверх учебника: стоит, как будто примеряется, успеет за дверь выскочить, если что, или нет…

Заходили, как правило, когда все пятеро по местам лежат, не когда один в комнате или двое. Спросишь: «Уринса, что хотела? » Помолчит, подумает. Потом вдруг спросит, как будет по-русски то или другое слово. Кто-нибудь ответит, она засмеётся, быстро выскочит за дверь, и только её и видели.

Анфиска, когда заходила, единственная из всех проходила и присаживалась к столу. Приходила чаще всего с учебником или конспектом, просила что-то пояснить, сверить лекции, вопросы к семинару или просто уточнить список литературы.

И вот она сидит у Коли на коленях. Вот так сразу – резко и прямо. А что? Ночь на дворе. Общага спит, этаж факультетский тоже весь спит. Кого бояться?

- Что сидишь, рыжий? Не спится?

Рыжим только Анфиска называла нашего Николая. Многие из них над ним не то посмеивались, не то так проявляли знаки внимания.

- Ак нан, – могла заявить Николаю Анфиска.

- Что это значит? – переспрашивал Юрка.

- Ак нан – белый хлеб по-нашему. А ты, – предваряя вопрос, говорила она Юрке, – ты кара нан. Чёрный хлеб, значит.

- И какой хлеб ты больше любишь? – не унимался Юрка.

- Я больше люблю белый. Потому что чёрного у нас и дома сколько хочешь…

Вот и теперь Анфиска назвала его «рыжим», как будто напоминая о том, что она любит белый хлеб. Светлые волосы Николая, его голубые глаза  нравились всем азиаткам. Дома они таких парней мало видели. Наверно, это и правильно – свои со своими. А тут кто чужой? Они или местные? Поди, разберись…

- Не то, что не спится, Анфиска. Завтра экзамен. Вот и сижу.

- Эх ты, ак нан! Ничего ты не понимаешь… – Анфиска вдруг потрепала волосы Николая.

Он перехватил её руку, не сразу не отпустил. Подержал. Подумал. Вздохнул пару раз.

- Слушай… Как бы это тебе сказать… Это… Ну… в-общем, у тебя парень был?

- Хочешь спросить, спала ли я с мужчиной? Да, спала. Разве не заметно?

- Да я откуда знаю, как отличить, спала, не спала…

- Так ты, ак нан, мальчик, что ли?

Анфиска прильнула к Николаю грудью, и он почувствовал, как что-то жёсткое как будто кольнуло его.

- Хочешь, мы это исправим? – Анфиска совсем лежала на нём и шептала в ухо. – Пойдём. Пойдём…

Она не дала Николаю опомниться, взяла его за руку, заставила встать с кресла и повела за собой в «их» крыло. В коридоре было две «кухни», по одной с каждой стороны холла. Анфиска вела его к «своей». Подойдя к двери, сунула руку в карман, вытащила ключ и открыла дверь.

- Надо же, – подумал Николай, – дверь на ключ закрывают. Не то, что у нас…

Ни о чём другом подумать он не успел. Анфиска буквально затолкнула его внутрь и закрыла дверь изнутри. Снова взяв Николая за руку, подвела его к столу, стоявшему у стены посередине комнаты. Опустилась перед ним на колени, взялась за ширинку. Коля пытался было закрыться, остановить её. Она и правда, остановилась. Но рук не убрала. Подняла голову и посмотрела на него.

- Акушка, не мешай мне. Я же ради тебя это делаю.

Коля отвёл руки за спину и упёрся ими в стол.

Анфиска распахнула ширинку, забралась внутрь, нашла там Колин причиндал и извлекла его наружу.

Если бы она могла видеть его лицо в это время, то, может быть, бросила своё занятие. Потому что желваки играли на скулах парня. Он закрыл глаза и весь как будто скукожился. Посмотри на человека – явно терпит что-то нестерпимое. Дурачок. Не знает ещё, как это приятно.

Когда Анфиска взяла, наконец, проснувшийся причиндал в свой ротик, Коля удивился тому, что с ним делали. По рассказам парней, это было какое-то упоительное действие, от которого улетаешь. Хочется орать и стонать. Ничего такого ему не хотелось. Его причиндал как будто вставили в жёсткий массажёр. Со всех сторон надавливали, тянули из него воздух куда-то вовне. Как будто чего-то требовали, на чём-то настаивали… Вдруг Николай почувствовал, что массажёр его отпустил. Он посмотрел вниз. Из ширинки торчала довольно увесистая, толстенькая и длинная дубинка. Анфиска, ещё сидя на корточках, взяла её в кулачок, сжала пару раз, потом резко встала и уселась на стол рядом с парнем. Подняла почти до горла свою короткую юбчонку и потянула Николая к себе. Он и сам не заметил, как оказался  между её задранных вверх ножек. Даже в темноте они казались ему двумя веточками маленького деревца. Анфиска взяла его одной рукой за ягодицу, другой, схватив торчащую дубинку, потянула куда-то в себя. И вот, как-то странно покряхтев, вставила её внутрь. Теперь уже обеими руками обхватила Колю, обвила его ножками и прорычала так, что он вздрогнул:

- Давай, работай, ак нан. Покажи, что ты сильный.

Коля стал двигаться внутри чего-то мягкого, горячего и влажного. Оно было ещё и тугим, и, казалось, также массажировало его причиндал и также тянуло в себя. Но он вдруг перестал прислушиваться. В голове как будто что-то вспыхнуло, и он, обхватив обе ноги Анфиски и прижав её к себе, стал резко вколачивать в неё свою напряжённую дубинку. В голове проносились обрывки каких-то мыслей о том, что он же большой такой, а она маленькая, что надо что-то сделать, чтобы она не забеременела, а вдруг он заразится, кто её знает с её опытностью… но мысли все эти, как возникали, так и улетучивались. Он наращивал и наращивал скорость. Ему казалось, что вот-вот, и он проткнёт Анфиску насквозь… Но вдруг она как-то резко рванулась, вырвалась – и снова оказалась перед ним на коленках. И вовремя! Изнутри неудержимо, как из жерла вулкана, рвалась наружу магма. Анфиска, видимо, знала, что делает. Она схватила Николашин орган двумя руками и направила его себе в ротик. Сознание улетало… и улетело.

Николай пришёл в себя от не очень приятных ощущений.

Анфиска облизывала его обмякший орган, пытаясь снова взять его в рот. Николай отстранился. Поднял брюки и заправился.

- Спасибо тебе, Анфиска. Я даже не знаю, как тебя благодарить…

- Ты молодец, акушка. Поздравляю. Теперь ты мужчина. Иди спать. Поздно уже…

… Экзамен Коля не сдал. Образовавшийся «хвост» лишил его стипендии на целый семестр. Азиатки вскоре куда-то съехали. Ни одной не осталось во всём здании. Проходя теперь по гулкому общежитскому коридору, Коля каждый раз останавливался – сначала около «их» кухни, прислушиваясь к раздававшимся оттуда голосам, потом около холла с «вечным» креслом, до сих пор стоявшим посередине. Издали смотрел в окно. Снега уже не было. Было видно здание второго общежития, стоявшего напротив. Там, на таком же пятом этаже, тоже был холл. Однажды Коля подошёл поближе и увидел такое же точно низкое кресло. В нём сидела девушка. Чёрненькая. «Кара нан» – подумал он…

__________________________