Мои женщины Октябрь 1963 Рогатки пульки поджигной. Глава Зрелые женщины рассказы

Мои женщины. Октябрь 1963. Рогатки, пульки, поджигной.

Александр Сергеевич Суворов (Александр Суворый)

Мальчикам и девочкам, юношам и девушкам, отцам и матерям о половом воспитании настоящих мужчин.

Иллюстрация: 2019 год. Бердянск. Современный «самопал» - самодельный поджигной пистолет на спичечной сере усовершенствованной конструкции с ударным запалом от бумажного пистона для игрушечных пистолетов. Наши «поджигные» образца 1963 года были гораздо проще, более игрушечные и не годились для «серьёзных дел». Однако принцип действия «поджига» сохранился. В любом случае – это было настоящее огнестрельное оружие со всеми вытекающими из этого статуса последствиями...

Мой рассказ о половом воспитании настоящих мужчин невозможен без упоминания и раскрытия темы роли и значения оружия в судьбе и жизни мальчиков, отроков, юношей, парней и молодых мужчин. Так повелось издревле, с первобытных времён, что мужчины должны знать, что такое орудия труда, что такое оружие, и уметь ими пользоваться. Одна из основных ролей всех и каждого мужчины – это добыча добычи, защита и бой, борьба за выживание его самого, его семьи, его жены, детей, родичей, родных и близких, рода, племени и народа в целом. Вот почему игра «в войну», «в казаки-разбойники», «в прятки», «в догонялки» - это не просто шаловливые игры, простая беготня и пустое времяпрепровождение детей, а игра-тренировка, моделирование будущих боевых и охотничьих ситуаций, тренинг, дрессура, воспитание.

Если кто-то не видит полового компонента в подвижных детских играх, то пусть он вспомнит о характерной, знаменитой и закономерной присказке: «Она бежит, он её догоняет». Эта присказка одинаково применима к образам охотника и добычи, мужчины и женщины, любимого и любимой. Дело в том, что в природе, в обитаемом людьми и животными мире, во всей Вселенной, так устроено, что каждый должен доказать свою способность преодолеть трудности и препятствия, показать свою силу, ловкость и настойчивость, знания и умения добиваться своей цели, достигать нужного и наивысшего результата.

Добыча почти всегда достаётся самому сильному, смелому, ловкому, быстрому, сообразительному, умному, умелому и… меткому. Другое дело, что иногда заслуженную добычу отнимают у настоящего героя-охотника, героя-воина, другие умные и хитрые, осторожные и коварные, наглые и подлые, но и это тоже является закономерностью закона эволюции в природе, потому что в итоге всегда выживает тот, кто наиболее приспособлен к выживанию. Вот почему иногда «очкарик», «зубрила», «хорошист» или «троечник», «серая мышка» и «посредственность» тихо и незаметно, совсем не героически, переходит из класса в класс, с уровня на уровень, с должности на должность и живёт себе в своём доме-норке долго и счастливо.

При этом, как правило, героические личности, красивые, яркие и значимые, вспыхивают как звёзды-звёздочки, становятся на время кумирами, лидерами, вожаками и вождями, а затем либо сгорают в пламени страстей и героических событий, либо сходят «на нет», теряя свою былую всеобщую славу, почёт, уважение и любовь. Так было уже в моей жизни в школе, в младших и средних классах, а также «на улице», в 60-е годы XX века, в мире мальчишек и девчонок, пацанов и пацанок, когда возникали лидеры и вожаки, вспыльчивые влюблённости и дружбы, группы, команды и даже «банды» охотников до рискованных приключений и опасных увлечений. Одним из таких детско-юношеских увлечений осенью 1963 года был всеобщий мальчишеский интерес к оружию, настоящему оружию.

Ещё в раннем детстве, в 1957-1960 годы, я увидел и узнал, что такое: перочинный ножик и игра «в ножичек», что такое пика, шило, заточка, финка, свинчатка и кастет. Я видел, как «взрослые» мальчишки и парни с нашей улицы крадучись подбирались к железнодорожной линии на окраине нашего города «за складами» и прикручивали тонкой проволокой большие гвозди на рельсы, чтобы маневровый тепловоз своими большими стальными колёсами расплющил эти гвозди в тонкие стальные полоски, из которых потом очень просто выточить напильниками настоящие пики-стилеты, «заточки».

К этим тонким и острым лезвиям из сплющенных и закалённых больших гвоздей приделывались деревянные или пластмассовые красивые ручки и даже делались кожаные или деревянные ножны. Владеть такой «заточкой» мечтали все уличные уркаганы и атаманы нашей «низовской» городской окраины. Сам Лёнька Мамалюк имел такую отполированную тонкую «заточку» и никто из ребят не смел сказать ему ни одного слова поперёк, когда Лёня игрался своей «пикой» и с короткого размаха втыкал её в какую-нибудь цель. Делал он это мастерски, лихо, метко, точно, сильно…

Лёня Мамалюк был вообще легендарной и героической личностью «на улице». Он лихо и тоже очень метко «цыкал» слюной через пропиленную надфилем щёлочку в передних зубах и это было очень эффектно, особенно в напряжённых разговорах и стычках враждующих между собой уличных ватаг и банд. Лёна Мамалюк не боялся ничего и никого, никогда не бегал от опасности, от милиции или от своих врагов. Он всегда своим примером, своей кажущейся неторопливостью, сдержанностью и осторожностью, обманывал своих противников, потому что Лёня Мамалюк всегда атаковал в самый неожиданный момент. При этом Лёня Мамалюк всегда бил, толкал, пихал и наскакивал на противника максимально сильно, быстро, ловко и кратко.

- Запомни, малец, - говорил мне доверительно Лёна Мамалюк, цыкая слюной далеко-далеко и точно в цель, - По твоей комплекции, силе и характеру у тебя есть только один раз, чтобы не быть битым – бить самому, бить неожиданно, бить очень сильно и бить точно в цель, а цель твоя только одна: «Бей в нос, делай клоуна».

- Во-первых, - рассудительно и с усмешкой вещал Лёнька Мамалюк и не только я один слушал его и смотрел ему в рот, - сильный удар в нос – это очень больно. Тебе ли этого не знать, пацан, ты же словил себе в переносицу чижика.

- Во-вторых, удар в нос тут же вызывает кровь, а по нашему уличному закону, драка ведётся до первой крови.

- В-третьих, - заключил Лёнька Мамалюк, - удар в нос разукрасит лицо твоего противника в красный цвет, он заплачет, стушуется, опешит и тут над ним можно посмеяться, а затем дать дёру.

- Как это? – не понял я. – Зачем дёру?

- Ну, ты же его не убил? Да? – ответил Лёнька Мамалюк. – Долго драться ты не сможешь, а он сейчас рассердился, как никогда и готов бить тебя что есть силы за обиду и боль. Но ты же ему нос расквасил, поэтому победил. Теперь можешь с достоинством удалится, а как ты это сделаешь, уже никого не касается. Так что – беги, малец, беги!

- А если он меня догонит?

- Тогда бейся «до последнего». Ори, кричи, пугай, дрыгайся, лягайся ногами, маши руками, делай «зверское лицо». Главное, покажи ему, что ты готов ко всему, что теперь расквасишь ему не только нос, но всё лицо. Даже если он сильнее тебя, то он уже своё получил, ему больно, и он только хочет тебе отомстить, но уже почти не может, так как «плюху» в свой нос он уже от тебя получил, и повторения этого не желает.

- Главное, - завершил свой «урок» Лёнька Мамалюк, - не показывая своего страха и опасения, а лучше всего сунь руку себе за пазуху и ненароком покажи противнику свою «заточку» или «финку».

- А если у меня нет «заточки» или «финки»? – спросил кто-то из окружающих нас ребят.

- Это хорошо, - серьёзно ответил Лёнька Мамалюк. – Никогда не доставай оружие в драке, если не можешь, не хочешь или не решаешься его применить. Никогда. Иначе твоим оружием тебя и порешат, потому что драка – это драка, а драка с оружием – это уже бой, не на жизнь, а на смерть. Тут уже уличные законы, типа «лежачего не бить», не действуют.

- Не сумел использовать своё оружие? – сказал глухо Лёнька Мамалюк. – Заменжевался, струсил, отступил с оружием в руках – догонят, повалят, измордуют до неузнаваемости, добьют ногами, потому что ты вооружён и очень опасен, потому что тебя надо «нейтрализовать по полной». Усекли, сявки?!

Вот так мы, детвора и пацаны 60-х годов, «усекали» от старших ребят на улице некие законы, правила и запреты, которые помогали нам не только жить, но и выжить в тех условиях, подготовиться к ещё более захватывающим приключениям, схваткам и борьбе. Осенью 1963 года, как только мама отпустила меня на улицу после ранения чижиком в нос, я узнал от моих друзей по улице о новом всеобщем увлечении всех ребят от мала до велика – об игре «в войну с пульками», о новых видах рогаток, новых «военных» изобретениях и о новом настоящем  огнестрельном оружии – о «поджигных».

Дело в том, что в продажу в городском универмаге «Детский мир» на улице Ленина поступили наборы заготовок для судо- и авиа- моделирования, из которых можно было сделать модели катеров, пароходов и самолётов с резиновыми движителями – пропеллерами и винтами. В движение их приводили жгуты из замечательной круглой тонкой резины, которые тут же стали применять в простейших и модернизированных рогатках, а также в конструкциях «пистолетов», стрелявших по принципу рогатки или арбалета маленькими проволочными «пульками». Как только я увидел у ребят все эти новшества, я сразу же «загорелся» жадным желанием всё это иметь, попробовать, использовать и сделать самому. Я захотел иметь своё оружие; не опасное, а для игры…

Резина для резиномоторных моделей состояла из скрученного жгута нескольких резиновых нитей круглого сечения. Один конец резинового жгута крепился неподвижно на модели, а другой конец через муфту-подшипник крепился к винту или пропеллеру. Винт или пропеллер сначала закручивался до определённого предела, затем модель отпускалась, резиновый жгут раскручивался, и модель двигалась вперёд – плыла или летела в воздухе.

Всё очень просто. Резиновые нити для моделирования имели размеры в длину – от 30 до 55 см, сечение жгута – от 0,24 до 0,8 кв. см. При этом, естественно, крутящий момент с увеличением длины и сечения жгута резиномотора тоже увеличивался с 0,100 кг*см до 0,800 кг*см. Мощные жгуты резиновых нитей для целей игры «в войну» были не нужны, достаточно было двух-трёх нитей самого тонкого диаметра, поэтому появление этих резиномоторов для моделирования резко ускорили процесс изобретения и создания нашего «мальчишеского оружия».

Как только я вышел на улицу после ранения чижиком в нос, я тут же получил от моего друга и соседа Кольки Клеймёнова выстрел и «пульку», выпущенную из проволочной рогатки. Удар проволочной «пульки» был не сильным, но точным, я даже ничего не почувствовал через свою утеплённую шарфом курточку. Но сам факт того, что «пулька» попала в меня на расстоянии нескольких метров, уже вызывала восторг и изумление.

«Пулька» - это кусочек алюминиевой проволоки малого диаметра, согнутый пополам в виде латинской буквы «V». Для её изготовления нужны были: алюминиевая проволока, пассатижи, плоскогубцы, острогубцы, кусачки или бокорезы. Этими инструментами проволока изгибалась в нужную форму, а затем «пулька» либо частыми изгибами отламывалась, либо острыми гранями инструмента откусывалась от проволоки. У меня до сих пор в наборе домашних инструментов сохранились самые первые папины пассатижи, которые он получил ещё в далёких 30-х годах XX века, когда учился в ремесленном училище в посёлке Ханино на слесаря и токаря. Этими пассатижами я немедленно начал изготовление «пулек» для моего личного «оружия».

Первое моё настоящее «оружие», которое я сделал сам из алюминиевой проволоки по образцу и подобию, показанному мне Колькой Клеймёновым, была маленькая аккуратная рогатка. Я её согнул в форме латинской буквы «Y», а потом немного усовершенствовал, сделав «рога» рогатки прямоугольными, потому что так она стреляла проще и «метче». Кончики рогов рогатки я загнул в узкие петельки, просунул в них несколько витков круглой модельной резины и несильно зажал их пассатижами. Ручку рогатки я обмотал чёрной прорезиненной изолентой, чтобы рога не расходились при натяге резины и чтобы рука не скользила. Теперь можно было приступить к первой пробной стрельбе…

Колька Клеймёнов был на год старше меня, но и он с завистью осмотрел мою рогатку и потребовал, чтобы я ему сделал такую же, потому что он же дал мне свою неказистую рогатку посмотреть, как образец, на что я ему ответил по-дружески: «За просмотр денег не берут! », но тут же сделал и ему такую же рогатку, как у меня. Вдвоём мы немедленно побежали на улицу опробовать наши рогатки в деле.

Стрелять из проволочных рогаток проволочными пульками было очень просто. Берёшь пульку, зацепляешь её за резиновую нить, держишь при этом рогатку за ручку в другой руке, натягиваешь за пульку резиновую нить, прицеливаешься и отпускаешь польку. Рогатка «кивает» вперёд и вниз, резина быстро сокращается и посылает пульку туда, куда ты её послал. Главное – правильно прицелиться и соразмерить силу натяга резины; чем сильнее натяг, тем резче и быстрее, а значит, «метче» летит пулька.

Сначала мы с Колькой Клеймёновым стреляли из наших рогаток в забор, в стены домов, в столб на улице, в пустую консервную банку, которую нашли в кустах акации и шиповника возле «нашего места». Алюминиевые пульки, попадая в банку приятно «звякали», отскакивали и мы их собирали, потому что пулек тут же начало не хватать. Потом нам надоело стрелять просто так, без эффекта и мы начали думать, в какую бы цель стрельнуть так, чтобы был «эффект».

На улице никого больше из ребят не было, поэтому нам с Колькой не с кем было посоветоваться, обсудить наши рогатки и придумать что-то новое и интересное. Идти на другую часть нашей улицы, наверх, не хотелось, потому что там были и играли «в классики» соседские девчонки, а мы с Колькой уже понимали, что в наших руках «настоящее оружие», которое стреляет и эти «рогатые алюминиевые пульки» могут попасть человеку в лицо, в глаз, нанести вред. Нужна была цель и цель «с эффектом».

Цели не было и мы с Колькой Клеймёновым бесцельно слонялись по нашей части улицы, не зная, куда применить наши рогатки. Проходя мимо дома, в котором жили Клеймёновы, мы заметили в окне маленькой спальни чей-то промелькнувший силуэт. Это была Татьяна, старшая сестра Кольки Клеймёнова. Повинуясь инстинкту, а не разуму, Колька немедленно вскинул свою рогатку на изготовку и «стрельнул» пулькой в оконное стекло, за которым двигался силуэт Татьяны. Она немедленно отреагировала на стук в окно, и мы с Колькой тут же спрятались, присели в кусты и лопухи, растущие вдоль забора палисада колькиного дома.

Татьяна подошла близко к окну, повертела головой, пытаясь увидеть на улице кого-то, кто подал ей знак в окошко и удалилась. Мы с Колькой переглянулись. Настала моя очередь «стрельнуть». Я осторожно натянул резинку рогатки и отпустил пульку. Пулька слабенько звякнула в оконное стекло. Мы с Колькой еле-еле успели мгновенно присесть в лопухи, потому что Татьяна, видимо, ждала этого стука и тут же появилась в окне за стеклом.

Так продолжалось несколько раз. Мы с Колькой Клеймёновым, давясь от смеха и эффекта нашей проделки, стреляли в окно Татьяны, а она раз за разом всё подскакивала и подскакивала к окну, высматривая неизвестного «стукача». В очередной раз мы дождались пока Татьяна не скроется за портерами и тюлем на долго, осторожно приподнялись и только приготовились «стрельнуть» одновременно и вдвоём, как со стороны калитки, ведущей во двор колькиного дома, раздался гневный голос его сестры Татьяны.

- Мне бы сразу догадаться, что только такие балбесы, как мой непутёвый брат и этот несносный мальчишка, Сашка Суворов, придумали эту проказу! Хулиганы! Я вот скажу дяде Коле Кирюшкину, что вы сделали рогатки и стреляете в окна честным людям, он вас накажет и в милицию заберёт. Будете там пятнадцать суток двор мести и туалет чистить!

Дядя Коля Кирюшкин был нашим соседом в нашем доме №7 «А» и жил вместе со своей женой в маленькой квартирке рядом с квартирой других наших соседей – дяди Вани и Татьяны Бикеевых. У Бикеевых было два сына – Вовка, ровесник Кольке Клеймёнову, и Толик, который ещё не был даже первоклассником. Дядя Коля Кирюшкин был милиционером, ходил в красивой синей милицейской форме, и у него была огромная кобура для огромного блестящего никелированного пистолета Стечкина – предмет восхищения и зависти всех ребят, парней и мужиков нашей улицы.

Дядя Коля Кирюшкин был образцово-показательным милиционером, потому что был по-мужски красив, огромен, силён, бесстрашен и справедлив. Он реально мог, невзирая на то, что мы соседи и почти все на нашей улице близки, как родня, арестовать нас, препроводить в детскую комнату милиции, оформить на нас «дело» и строго наказать, чтобы «никому неповадно было». Дядя Коля Кирюшкин славился своей бескомпромиссностью и неподкупностью.

Татьяна Клеймёнова пристыдила нас, сказала, что пожалуется моей маме и эта угроза была для меня самой эффектной, потому что я клятвенно обещал маме, что больше ни в каких уличных приключениях, драках, ссорах и опасных играх я принимать участие не буду. Мы с Колькой немедленно спрятали наши рогатки и пульки в карманы, пообещали Татьяне, что «мы больше так делать не будем», извинились перед ней и пошли дальше – искать приключения.

Приключений в эту холодную осеннюю субботу 19 октября 1963 года было, как говорится, «хоть отбавляй». Температура воздуха в этот день была всего плюс 7.3°С, небо было пасмурное, но дождя не было, а нам с Колькой было жарко, потому что его сосед Витька Черташин вышел на улицу с таким значительно-загадочным видом, что мы немедленно догадались – у него что-то есть такое… Так и оказалось. Витька был старше нас с Колькой на один год, поэтому считал себя старшим, главным, вожаком, но он всё ещё по-мальчишески хотел перед нами похвастаться чем-то таким, чего у нас не было и не могло быть.

- Пацаны! – позвал нас Витька Черташин. – Айда со мной на стройку! Кое-что покажу вам. Так и быть.

- А что покажешь? – спросил недоверчиво Колька Клеймёнов. – Я тебя знаю, опять обманешь.

- Не, не обману. Гляди, - и Витька приоткрыл отворот своей чёрной куртки, похожей на матросский бушлат. За поясом у него торчал самый настоящий самодельный пистолет, прохожий на старинный мушкет, только без курка.

- Ничего себе! – воскликнули мы оба с Колькой Клеймёновым. – Откуда это?

- Оттуда! – покровительственно сказал Витька. – Сам сделал. Испытать надо. Пойдёте со мной?

- А что делать?

- А ничего, - выпалил сердито Виктор. – На стрёме постоите. Если что, домой притащите. Врача, там, вызовите. Вон, Сашка, мамку свою позовёт…

- А что может быть-то?

- А я знаю! – воскликнул Виктор. – Сказал же, испытать надо…

- Ну, так что? – после некоторой паузы спросил нас Витька. – Идёте? Нет? Или я сам. Один?

- Пойдём, - переглянулись мы с Колькой, потому что мы просто «сгорали» от любопытства и предчувствия настоящего приключения.

«Стройка», на которую нас звал Виктор Черташин испытать свой «пистолет-мушкет», - это была стройка городского хлебного завода, которая велась сразу за нашим школьным стадионом и за огородами домов на главной улице Белинского. Здесь возводился каркас будущей котельной, цеха хлебобулочных изделий, кондитерский цех, склады, ограда, не очень высокая кирпичная труба котельной. Стройка велась ни шатко, ни гладко, были готовы только железобетонные столбы, перекрытия и лестничные площадки. Земля на стройке была изрыта траншеями, покрыта брустверами отвалов глинистой земли. Кругом были навалены и складированы стройматериалы, канализационные трубы, плиты, курганы кирпичей, песка и гравия. Эта стройка была для нас, мальчишек, любимым местом всяких игр и шалостей. Сюда мы и пришли, чтобы испытать витькин пистолет…

Мы спрятались на втором этаже главного здания будущего хлебзавода, сели на ящики в «курилке» строителей и Витька показал нам своё «изобретение».

- Это поджигной, - важно сказал Витька. – Ещё его называют «самопал», «поджиг», «дура», «ствол». Я его сам сделал.

- Дай подержать, - почти одновременно попросили мы с Колькой и Виктор с гордостью вручил нам свой пистолет.

Пистолет Витьки Черташина был сделан из сухой ветки яблони, похожей на древние кремневые пистолеты, с толстой ручкой и длинным ложем. Сверху ветка была грубо обстругана рубанком. На изгибе в ветке было просверлено отверстие, в которое вставлялся сплющенный и загнутый вниз конец старой медной трубки. В середине трубка была плотно прикручена проволокой к ложу витькиного пистолета. Никаких курков и спусковых крючков у «пистолета» не было – только в заднем конце и поперёк медной трубки надфилем было пропилена канавка, которая чуть-чуть проникала внутрь трубки. С левой стороны от канавки с ветку-ложе был забита маленькая скоба из проволоки, как раз напротив пропиленной канавки.

- Это для спички, которой поджигается заряд в трубке, - солидно и авторитетно сказал Витька Черташин.

- Так вот, у кого, оказывается, моя трубка от маслопровода! – без возмущения, но тоном открытия, сказал Колька Клеймёнов. – А я её обыскался.

- Да не искал ты её, – возмутился Витька, - а забыл у меня дома на крыльце под лавкой. Ты её потерял, а я её нашёл! Да ещё в дело приспособил. Смотри!

Виктор Черташин стал показывать нам устройство своего пистолета и объяснять его действие.

- Сюда, в дуло, - сказал Витька, - мы счищаем серу со спичек. Это будет наш порох.

- Потом трамбуем «порох» шомполом, - Витька показал нам кусок толстой алюминиевой проволоки.

- Потом вставляем пыж…

- Какой «пыж»? Что за «пыж»?

- Ну, кусочек мятой газеты, чтобы порох не рассыпался, - пояснил Витька.

- Потом вставляем «пулю», - Витька показал нам кусочек той самой алюминиевой толстой проволоки. Головка «пули» была закруглена напильником.

- Потом опять вставляем и слегка утрамбовываем пулю пыжом и всё… Готово для стрельбы.

- А как ты порох-то запалишь? – спросил нетерпеливо Колька Клейменов.

- А это – главный секрет поджигного пистолета, - важно ответил Витька Черташин. – Для этого нужна вот эта петелька из проволоки и пропил в трубке. Смотри.

Виктор Черташин достал из кармана своего куртки-бушлата коробок спичек, отобрал штук 20 и аккуратно, срезая краем трубки дула пистолета серу со спичек, счистил её внутрь трубки. Затем он осторожно утрамбовал спичечную серу внутри трубки алюминиевым шомполом, потом оторвал от заготовленной заранее газеты кусочек бумаги, скатал из него шарик, засунул в дуло пистолета и снова слегка утрамбовал шомполом. Потом Витька вставил в дуло цилиндрик алюминиевой «пули» и снова газетным пыжом и шомполом потыкал несколько раз в дуле своего «поджигного».

После этого, Виктор, значительно и важно поглядывая на нас, нарочно медленно и с паузами, достал из спичечного коробка спичку, вставил её в проволочную петельку и продвинул её так, чтобы серная головка спички оказалась точно в пропиленной канавке в том месте, где была маленькая дырочка внутрь медной трубки-дула. Мы с Колькой Клеймёновым смотрели на все эти действия затаив дыхание…

После всех этих операций, Витька Черташин медленно встал, отвёл руку с пистолетом в сторону, сделал два шага к недоделанной строителями кирпичной стене межкомнатной перегородки, выставил руку с пистолетом в её сторону, взял спичечный коробок и чиркнул им по головке спички, зажатой в петельке над дулом. Спичка вспыхнула. Раздался несильный хлопок. Облачко сизого дыма взметнулось над дулом витькиного поджигного пистолета, а в кирпичной стене напротив Виктора образовалась едва заметная свежая щербинка.

Мы все возликовали! Мы с Колькой вскочили с ящиков, подбежали к Виктору, а потом все вместе подскочили к кирпичной стене, чтобы посмотреть, куда попала наша «пуля». «Пуля» оставила почти незаметный след на кирпиче, но это было неважно. Важно было то, что поджигной пистолет реально работал и стрелял! Мы немедленно все заговорили, и наш сумбурный разговор был выражением восторга и восхищения. Витька Черташин был горд и счастлив, а мы с Колькой тут же захотели тоже «стрельнуть из поджигного».

- Десять спичек на один выстрел – это мало, - сказал Витька. – Нужно минимум двадцать, а то пуля летит всего на три метра.

- Вить, дай стрельнуть, - попросил Виктора мой другш Колька Клеймёнов. – Ведь трубка – моя…

- Ладно, - сдался Витька Черташин. – Давай. Но только один раз и за десять спичек.

- А почему только десять? Сам же говорил, что мало…

- Это для меня мало, а для тебя – в самый раз. Ещё не хватало, чтобы ты пострадал…

- От чего пострадал? – недоумённо спросил Колька.

- От отдачи, - коротко, не вдаваясь в подробности, ответил Витька Черташин. – Большой заряд может трубку разворотить и стрельнуть огнём назад, тебе в руку или в лицо.

Колька Клеймёнов повторил все операции, которые совершал Виктор со своим поджигным пистолетом, зарядил его серой от спичек, пыжами и пулькой, вставил в петельку запальную спичку и занял место напротив кирпичной стены. Колька чиркнул спичечным коробком по спичке, она пшикнула вспышкой дыма и погасла. Колька застыл с вытянутой рукой…

- Стой! Не шевелись! Дай сюда! – скомандовал тревожным голосом Витька Черташин.

- Так, - сказал он после осмотра пистолета. – Спичка не коснулась дырочки в стволе. Щас заменим…

- На, - сказал Виктор после замены запальной спички. – Пали!

Колька Клеймёнов вновь занял позицию в нашем «тире», чиркнул коробком по спичке и от неожиданного громкого выстрела выронил пистолет. Пистолет упал на замусоренный пол «курилки». Пуля куда-то улетела выше верхнего края кирпичной стены. Колька растерялся и стоял как вкопанный, не шелохнувшись.

- Дурак! Крепче надо было пистолет держать! – заорал гневно Витька Черташин. – Одной рукой держишь и направляешь, а другой рукой чиркаешь коробком. Только чиркаешь легко, а держишь – крепко, Чего тут непонятного?

- Да я просто не ожидал такого эффекта, - оправдывался Колька Клеймёнов. – Выстрел был, словно не десять, а двадцать спичек зарядили…

- Да, нет, десять, десять. Я сам считал, - сказал Виктор Черташин и тут впервые подал голос я.

- Может быть, это не сгоревшая сера от первого выстрела? – спросил я ребят. – Забилась в дуле позади канавки и не сгорела, а сейчас воспламенилась.

- Это кто у нас такой умный здесь выискался? - спросил недовольно и с вызовом Виктор Черташин. – Ты стрелять-то будешь, умник?

- Буду, - ответил я смиренно, стараясь не обижаться на хозяина поджигного пистолета.

Трудно передать те ощущения и чувства, которые я испытывал, впервые взяв в руки только что стрелявшее «по-настоящему» огнестрельное оружие. Это было волнение, трепет, страх, желание, восторг, опять волнение и жгучее желание поскорее зарядить этот пистолет, чиркнуть по спичке коробком и ощутить отдачу от выстрела, а потом посмотреть, куда же попала выпущенная тобой пуля. Всё дальнейшее произошло как во сне и я даже не помню, как всё было…

Чирк… Выстрел! Яркая вспышка. Отдача. Толчок в руку. Запах серного дыма. Временная слепота и глухота. Отдалённые крики друзей и кирпичная стена, у которой на краю одного кирпича зияла свежая не царапина, а жёлто-красный свежий скол.

- Вот это выстрел! – услышал я радостный голос Витьки Черташина. – Молодец, умник! Меткий выстрел!

- Да я вон туда метился, - сказал я машинально.

- А попал сюда!

- Главное, попал в стену, - обидчиво сказал Колька Клеймёнов. – Я вообще пулю «в молоко» отправил. Дай ещё раз стрельнуть!

Мы ещё втроём стрельнули по одному разу из поджигного пистолета и пошли домой, потому что все спички, которые были у Витьки Черташина, кончились. Назавтра, в воскресенье, мы договорились вновь встретиться и прийти сюда, чтобы теперь уже потренироваться и пострелять по консервным банкам, которых на стройке хлебзавода было видимо-невидимо. Однако в воскресенье 20 октября 12963 года пошёл противный холодный дождь (10.7 мм осадков) и температура воздуха днём была всего 7.2°С тепла. Все ребята сидели по домам, занимались домашними делами, слушали радио, смотрели телевизор, читали или готовились к урокам в понедельник.

Впервые за прошедшую неделю после ранения чижиком в нос и я взялся за учебники. Вот тут-то я и ощутил «выстрел пулей» прямо мне в лоб! Несмотря на то, что я читал свои учебники не только по темам заданных на дом уроков, но и вперёд, за эту неделю я сильно отстал от класса, от моих одноклассников и те домашние задания, примеры и задачки, которые мне принёс мой папа из школы, были мне совершенно непонятны. К тому же надо было учить наизусть новые стихи и писать домашние сочинения. Это было неожиданно, и это была катастрофа…