Эротическая сага - 30 aka Эротические.рассказы

ЗРОТИЧЕСКАЯ САГА – 30

ГЛАВА 30

В ГЛУБОКОМ КОЛОДЦЕ НИКОГДА НЕ УВИДЕТЬ ДНА

Как известно, продолжительность действия во времени, не зависит от его качества, равно, как и обратное: качество не находится в зависимости от продолжительности действия, а исключительно от воли персонажей, подчинение которой автор считает своим прямым долгом. И, понимая это, персонажи беззастенчиво пользуются наделёнными им правами. Именно поэтому, интересующая нас четвёрка не позволяет автору, хоть что-то изменить в продолжение своего повествования, даже в случае крайней необходимости. А такая необходимость возникает, поскольку некоторая часть читающей публики, в той или иной степени откровенности, требовала заменить, по их выражению, «батально-брутальные эротические сцены», привычным камуфляжем, где скромность подразумевается, а скоромное торжествует.

Именно такого рода «торжество» наблюдается в поведении и исповедях действующих лиц, без чего, может статься, никакие усилия автора, не удержат читательского интереса, и тогда, во избежание провала, придётся прибегать к ухищрениям, превратив высказанное в ребус, разгадка коего, отвлечёт читателей от забот о своём моральном здоровье. Что не так просто, как может показаться. Читатель, по своему обыкновению, предпочитает конкретику, и большее, на что согласен купиться: при меньшей нагрузке на воображение, увидеть желаемое даже «широко закрытыми глазами».

Такого рода требование, не всегда по уму, и часто не по зубам автору. Как и всё хорошее и нужное, взаимное удовлетворение дело случая. А потому обе стороны должны много стараться, чтобы его не упустить, ибо выгода обоюдна: чужой опыт не считается кражей, ибо мысль осталась в голове создателя, хотя и несколько потрёпанная.

Но как соотнести требования, предъявляемые  написанному, с результатами, предъявляемыми прочитанному? Ни адвокат Бульони, ни его сообщник по намерениям, далёким от наших представлений по части законности и порядка, следователь Руди Лаурини, не говоря уже об их ситуационных подругах, готовых на всё, при условии, что ничего не потеряют, а, при везении, найдут, не озадачивались столь сложной философической аскезой. Для Агнесс, как и  для многих, ей подобных, не только испытывающей, как сама признавалась, некоторое пресыщение, а, возможно, и утомление, спасительным, и даже освежающим, оказалось замена привычных, но скучных, сладко щебечущих теноров, гладко поющими  баритонами. Отчего привычное и даже надоевшее, таинственным образом превращается в новое, словно в прежнюю репертуарную корзинку девушки по вызову, уложили, вместо протухших, свежайшие яйца.

Разумеется, для всё испытавшей, и о многом догадывающейся, Агнесс, за этим скрывалось не событие, а лишь повод, придать происходящему, нужные ей смысл и значение. Назначение же, несколько иное: доказать, что «женщина с прошлым», во многих ситуациях служит украшением для себя самой. Добавим только: до тех пор, пока способна вызывать удивление и восхищение своей персоной, при благоприятно сопутствующих обстоятельствах, как-то очаровательная наглость, и, не менее очаровательная способность, притворяться безразличной к достигнутому, обеспечивает умелице, уверенность в успехе, даже в случае, когда импровизация заменяет подготовку. Кто бы спорил, задача не из лёгких, но тем больше соблазна для решительной особы проверить себя в действии.

Правда, никуда не делась опасность заиграться, особенно, когда приносишь себя в жертву в угоду красному словцу, обращённому не к сердцу, а к телу. Никто не предусмотрен от потерь, но смелость не переносит пустоты, и на проигрыш в достоинстве, одаривает  ощущением владычества. Часто мимолётного, порой даже незамеченного теми, кому предназначалось. Но игра стоит свеч, особенно, когда играют без правил. Потери не в счёт, не потому, что их нет, а потому, что никто не считает. Осознание, что отданное, вполне компенсировано полученным, при определённом напряжении фантазии, примиряет со многим, даже с тем, о чём не хотелось бы вспоминать.

В таких случаях, многое, если не всё, зависит от умения использовать любую лакуну, весьма некстати обнаруживающуюся, в своих интересах. Лакуна эта, в образе испуганной, но любопытной Женни, казалось бы, ничем не оправданная, сначала раздражала Агнесс, своей неуместностью, поскольку могла отвлечь некоторую часть внимания от неё. Но, вопреки опасениям, наивность соперницы, желания которой сгорали, и даже перегорали, на подступах к цели, обернулись, как нельзя кстати, на пользу Агнесс, как бы подтверждая справедливость, в общем-то, неновой истины: поспешные выводы в борьбе за существование, утомляют больше, чем сама борьба.   Спешка нужна при ловле блох, окопавшихся в надеждах, намерениях и предубеждениях. Тем более, что каждая «блоха», не стоит даже того короткого внимания, вынужденно ей оказанного. А Женни даже не блоха, а всего лишь фон, на котором силуэт Агнесс выглядит, так, во всяком случае, ей хотелось думать, убедительней и, значит, победительней.

Так, мысленно торопя ожидаемое, на свой страх и риск, неожиданно, вместо соперницы обрела помощницу, ничуть о том не подозревающую. Не без злорадного удовлетворения, наблюдая, как Женни, словно слепой котёнок, тычется в пустое, без молока, блюдце, подыгрывала ей, особенно усердно, когда та фальшивила. И получалось так, что, обычно привлекающая мужчин невинность, представлялась в их глазах, менее предпочтительной, чем «вина» Агнесс. Хватка, приобретённая Агнесс в сексуальных баталиях, победно прошлась по клавишам целомудрия, убедив претендентов, что иной раз теловычитание лучше недоступного телосложения, как, однажды опробованная мелодия, лучше той, которая пока не написана. И добилась задуманного: сексуальная напористость одной, по всем статьям, побила сексуальную недостаточность другой, существующей, но не доказанной. Но в ситуациях, подобных описанной, никто не проигрывает окончательно, равно как окончательно не побеждает. Ведь пьедестал устроен так, что никогда не бывает пустым: стоящие на нём, всегда новички.

Осознав не сразу, но вовремя, Агнесс сообразила, что, близящееся постельное приключение с отчимом, как бы ни расценивали его моралисты, будет записано ей в плюс. А кем? Ею самой, что вполне достаточно для общего самочувствия, без которого телесные игры утрачивают все смыслы и радости, прежде, чем стать привычными. И в то же время, полезна «проверка на вшивость», считавшегося отцом, но оказавшегося всего лишь отчимом. Правда, для него не было тайн в её характере, но, во-первых, это были тайны дочери, а не любовницы, а, во-вторых, возможность новых «открытий», даже опытного приобретателя превращает в любопытного мальчишку, и эта, навеянная ощущением ещё не растраченной молодости, промашка, неплохой предлог для не израсходованной потенции, подкрепить свои позиции щедрыми подношениями. Но, что если… Она отбросила несвоевременную мысль в уверенности, что воспользуется удобным моментом, и очень бы сожалела, не оказавшись провидицей.

И доказательство последовало незамедлительно. Едва обстоятельства позволили им ненадолго остаться «тет-а-тет», приблизил Агнесс так близко, к своему отцовскому авторитету, совмещённому с желанием, а трепет новизны, казалось бы, прежде не испытанного, помог Агнесс по-новому ощутить себя женщиной, и бывший отчим, заметив это, сказал:

– Вот уж не думал, что ты почувствуешь в глупенькой девчонке соперницу?

– Неужели заметно? – Агнесс поразила наблюдательность, им проявленная, окончательно решившая вопрос «быть или не быть» в его пользу.

– Более, чем.

– Просто испугалась, что ты и твой друг внесёте в неплохую идею, ухудшающие её детали.

– Лишняя, как ты изволила выразиться деталь, не всегда бывает плохой.

– Мужской оптимизм всегда находится в противоречии с женской осторожностью.

– Сие должно относиться к посланной нам судьбой невинности, а не к тебе.

– Значит, ты довольствуешься всем, что плывёт тебе в руки?

– Зачем так несправедливо, дорогая? Просто,   такого рода неожиданности, воспринимаются как дар божий. И отвергать их было бы в высшей степени не разумно.

– Что ж, – сказала Агнесс, помолчав: сила солому ломит.

– Доставляя «соломе» наслаждение!

Они обнял её, как бы приглашая заключить некую сделку, приятную для обоих. И получил, хотя и с оглядкой, как и ожидал, молчаливое согласие. Когда Агнесс, с его помощью, привела в порядок одежду, он сказал:

– Горжусь тобой, как отчим, а собой, как любовником.

Она могла бы произнести нечто подобное, например, горжусь тобой, как падчерица, а собой, как любовницей, но опоздала, вовремя не найдя нужных слов.   И вправду, чем не предмет для гордости, оказаться в центре игры страстей, и радостно подчиняться их правилам? И всякие неожиданности на этом пути, не что иное, как угаданные судьбой, наши самые сокровенные желания, опасное удовлетворение которых, делает их тем более желанными.

В азартной погоне за утраченным временем, достигают пика, лишь проявив самые потаенные свойства характера, без уяснения которых, не будут понятны действия и намерения персонажей. Опыт свидетельствует: молодые женщины, привыкшие действовать на кончике возможного, чувствуют себя обойдёнными, не заполучив всё и сразу. Притом, не столько от жадности, сколько от неосознанного предвидения, будущих упущений, не считая тех, что случаются не по их вине. Но поскольку моя задача не судить, а рядить, приходится строго выдерживать пропорции, дабы оказались сытыми волки страсти, и целы овцы благоразумия.

Борис Иоселевич

/ продолжение должно быть /