Тайны забытых побед

под редакцией Чапман, Шишкина, Мединского эксклюзивно для дедушки Якова фельдшера Потупчик

Комкор Дудорев, погружая в чан с опилками протез левой руки, строго затянутый в черную лайковую перчатку, довольно покряхтывал и командным баском деловито повествовал о блокадных буднях героического города трех революций.

- И вот, значится, ахнул он из трехдюймовки - та, а наш адмирал, товарищ Сатюков Пал Сысоич, вызывает ординарца и говорит ему прямо в ухо, не знаешь ли ты, голубчик, чего это в ей такого трехдюймового, чтоб этак - ту. Опешил ординарец, но соображение имеет : нельзя начальствующему, несущему основную тяжесть борьбы с захватчиками, противоречить в такой ситуации. Козыряет и кричит, мол, не могу знать, товарищ адмирал. Ладно. Наливает тогда адмирал в термос с треснутой колбой раствор Рейснера, жолтый такой, из вновь восстановленных соплей новосибирских детей изготовленный. Оно ведь как ? Эвакуировали по Волхову, весной еще сорокового, всех детей подчистую, поместили под Новосибирском в ограниченное пространство под неусыпным присмотром конвойных войск НКВД и стали ждать, когда они целесообразно дифтеритом заболеют. Ну, заболели. Их тогда сразу под пресс головами - то, жмут, а сопли вытекающие в бидоны и собирают. Потом сушат, но всего не скажу, секретно, сам понимаешь.

Народный критик Асей Мосеич Тритонийский согласно кивнул, не забывая строчить карандашом. Интересно слушать, но задание редакции выполни, хоть паек не доешь, не доспи или порцию казенной водки пропусти, а материал дай. Иначе ответственный редактор Кадыр Венедиктыч Уиллер шкуру сымет.

- Восстановят потом сопли и нам на фронт отсылают, все для фронта, в общем, для победы. Опять же прибыток сельскому хозяйству, детей - то после пресса на удобрения пускали.

Дудорев громко вздохнул. Снял черные очки и, выцарапав левый стеклянный глаз, аккуратно положил его в самую гущу опилок.

- А колба - то треснута была у термоса адмиральского - то. Проливаются сопли и прямо на носок сапога адмиралу. А продукт стратегический, строго лимитирован Ставкой ГКО, сам Сталин каждую ночь звонит в БЧ по ВЧ и фиксирует, тут не пошутишь, голову - то на раз снесут.

- Понимаю, - осторожно кашлянул фронтовой корреспондент Совинформбюро, угощаясь из коробки комкорской папиросой.

- Да ни хрена ты не понимаешь, - махнул рукой Дудорев, тщательно снимая кучерявый парик. Скомкал его нервно и положил в самый центр чана, прикрывая пузырящиеся опилки.

- Вы, товарищ комкор, - обиженно проговорил Тритонийский, - не думайте, что раз стрюцкий, так разумения не имею. Я, между прочим, в Испании бывал, самого Кольцова видел, как он на парашюте спускался в колодец под Касабланкой.

- Ну - ка, ну - ка, - заинтересовался Дудорев, роняя уши в чан с опилками. Они змыкнули и посинели, по часовой стрелке спускаясь к донному вместилищу мудрости предков.

- Ну, спустился, - вялым голосом продолжал корреспондент, кляня себя за невоздержанность : а ну как сам Дудорев был в Испании и сейчас поймет, что дальше Караганды не ездил Тритонийский, хотя и награжден за отвагу и боевые заслуги, - видит, что на дне самом колодца сидит некий человек. Бьет вшу, мослы грызет, а в кармане френча - фотокарточка Ленина. Говорит тогда Кольцов, сурово отирая мужественную слезу, что отдай, грит, ты мне, дяденька, Ленина - то, а я, грит, тебе заместо фотокарточки вручу Наган, портянку и рукавицы из собаки. А рукавицы, надо сказать, товарищ комкор, немцы из эскадрильи  " Конкорд " сбросили на позиции Гвадалахарского легиона, но их ветром снесло к нашим. Вот Кольцова и премировали, чин чином, перед строем, с занесением и партийным выговором. И все бы ничего, но забыл героический Кольцов, что за рукавицы сразу расстрел. Вылез он из колодца, а его тут же особисты и спрашивают : " Где Наган ? " Он им Наган кажет. Они опять : " Где портянка ? " Он им портянку предъявляет. И самый хитрый кричит тогда : " А где, мать твою так, рукавицы собачьи ? " Так и расстреляли.

- Врешь, Тритонийский, - молвил Дудорев, окусывая нос пассатижами, - не расстреляли. Поручили смыть кровью. Он еще потом на передке подорвался. По кусочкам собрали Кольцова, - глухо говорил комкор, пряча нос в опилках, - никто теперь и не признает, одна примета осталась - наколка на единственно уцелевшей от некогда цельного тела правой руке. Солнце, якорь и профиль Микояна.

Дудорев до жути медленно поднял правую руку и зубами сковырнул верхний слой эпидермиса, обнажая мускульные волокна, на которых несмываемой сизой китайской тушью темнело солнце, якорь и профиль Микояна.

- Ай, - завизжал Тритонийский, вскакивая. Но из углов уже неслись бойцы - красноармейцы. Схватив корреспондента за руки и ноги, они раскачали его и швырнули в большой, с узким горлом кувшин. Запечатали воском, поставив печать Наркомстремтрозно, занеся в секретный подраздел штабных документов. А Дудорев, рассказав про сопли, так ничего и не поведал про вареных детей.

- Дура, - выругался комкор Дудорев, стреляя в кувшин.

Выполняя тайный приказ Ставки, один из бойцов - красноармейцев ткнул комкора штыком, молодцевато выпрямляя плечо и локтевой сустав.

Вот так и произошло знаменитое сражение при.