Мой лучший подарок. На двоих, глава 2. Глава Лучшие эротические рассказы

Сегодня – мой день рождения. Вытаскивая из шкафа заранее выбранное лёгкое бело-голубое платье моего любимого ретро-фасона с юбкой-колокольчиком, плотным поясом и глубоким декольте, я улыбаюсь, представляя, как отреагирует на него он. Однажды, когда я иронично отметила его любовь к моим декольтированным платьям, он смутился:

- Да, ты права, при виде такого выреза я начинаю думать совсем не головой. Местами я совершенно примитивен.

- Не примитивен. Во всём виноваты твои прямота и честность: из-за них ты не скрываешь вполне естественных желаний, которые у тебя возникают.

Я поправляю пояс и складки на платье, бросаю взгляд на косметичку – и тут же отказываюсь от идеи ею воспользоваться. Ловлю себя на мысли, что так происходит каждый раз, без исключения. Он ни разу не видел меня накрашенной в живую, только на фото. Женщина с красной помадой и женщина, которую он видит, обнимает и целует, - два совершенно разных человека. Ничего, однажды я наберусь смелости и познакомлю его с первой, - хотя бы для разнообразия.

Заплетаю косу, вплетая в неё тонкую белую ленточку. Добавляю пару капель духов. Беру сумочку через плечо. На минуту задумываюсь, выбирая босоножки, - и останавливаюсь на тех, что почти без каблука. Хочу сегодня чувствовать себя девочкой, да и не хочется смущать не самых рослых из поздравляющих меня мужчин.

Они приходят один за другим. Улыбаюсь, целуюсь, слушаю, ставлю цветы по вазам. Коллега начинает нетерпеливо заглядывать в кабинет: ну что, не пора ли открывать шампанское?

Час дня.

Два часа.

Я махаю рукой – никто не испортит мне сегодняшний день! – и разрешаю уже открывать. Узким кругом из пяти человек мы распиваем бутылку брюта, затем, не долго сомневаясь, - ещё одну.

Наверное, если бы не этот брют, мне было бы уже всерьёз трудно так же ярко улыбаться. То и дело я посматриваю на телефон: сообщения идут плотным потоком, прерывающимся только на звонки.

Не то, всё не то. Не те. Он молчит. Все наши общие знакомые уже отметились, а он – молчит. Забыл? Занят? Просто не считает день рождения знаменательным событием? Пытаюсь вспомнить, поздравлял ли он меня год назад, но ничего не получается: мне кажется, что с тех пор прошла целая вечность, целая жизнь. В сущности, так и есть: за этот год мы прожили целую жизнь вдвоём.

- Нужно ещё немного поработать, - оправдываюсь я перед друзьями.

Они понимающе расходятся по кабинетам, а я сажусь в кресло и вздыхаю. Тише, тише, ну ничего же не случилось. Сегодня и без него – по всем параметрам прекрасный день, полный любви, признаний, искренних улыбок и объятий.

Я отчего-то вспоминаю его, смущенного и праздничного, с белыми ирисами, в обрамлении ранней весны. Слышу стук в дверь, поворачиваюсь, поднимаю голову – и вижу его, будто вышедшего из моего воспоминания. Тогда он был в костюме, а сейчас – по-летнему лёгок и свеж, в джинсах и белоснежной рубашке с яркой синей строчкой, как всегда небрежно расстегнутой у ворота.

С самой очаровательной на свете, задорной и лучистой улыбкой он протягивает мне охапку полевых ромашек. Я встаю из кресла, подхожу к нему, порывисто обнимаю – и свободной рукой он прижимает меня к себе.

- С днем рождения, Кира, - говорит он тихо.

Его рука поднимается выше, я чувствую его пальцы в своих волосах – уверенные, сильные, дерзкие. Лёгким движением руки он заставляет меня поднять голову вверх, встречает мой искрящийся взгляд. Я улыбаюсь хитро и радостно:

- Что, мешает коса? Если бы ты меня предупредил о своём приходе, я бы её расплела.

Он целует меня крепко, уверенно и со вкусом. Отстраняется, убедившись, что я уже стала в его руках податлива, как воск.

- Потрясающее декольте, мне будет непросто смотреть тебе в глаза.

Направление его взгляда в точности соответствует сказанным словам. Моя ответная улыбка могла бы быть смущённой, но какое, к чёрту, может быть кокетство, если я вполне сознательно и только для него выбирала это платье?

Поднимая наконец взгляд выше и встречаясь с насмешливым моим, он улыбается и продолжает:

- А как заманчиво ты пахнешь шампанским, даже жаль, что мне не досталось! Я хотел сделать тебе сюрприз. Кажется, получилось. Ты ведь любишь ромашки?

На этот вопрос не требовался ответ – он и так отчётливо читался в моём взгляде, когда я, взяв букет, вдохнула цветочный аромат.

- Я тебя ждала весь день. Весь день! Думала, что мой день рождения – не достаточно серьёзный повод, чтобы ты пришёл ко мне.

Несмотря на смысл слов, в моём тоне нет ни грамма упрёка. Какие могут быть упрёки, ведь он стоит здесь, такой красивый и такой… мой. Мой лучший подарок.

Он наклоняется, целует неспешно и очень остро мою шею, я уже предчувствую, что за этим последует: не менее возбуждающий и горячий шёпот.

- Кира, ты же умная женщина. Если бы я пришёл утром, то, во-первых, мне бы пришлось стоять в очереди из поздравляющих и целующих тебя мужчин. Не уверен, что выдержал бы такое испытание. А во-вторых… - он снова целует меня, прикусывает мочку уха, - … разве, придя утром, я бы смог тебя отсюда украсть?

- Держи меня крепче, я сейчас с трудом стою на ногах, - отвечаю я ему, едва не постанывая от удовольствия и от предвкушения.

Мы выходим из кабинета, я кладу букет на стол секретарю с извиняющейся улыбкой. Она заговорщицки улыбается и подмигивает мне.

- Да-да, всё ясно. Я поставлю его в воду. Хорошего вам вечера!

Судя по взгляду, которым она нас проводила, «вы» в этот раз было сказано не из вежливости.

…

Я лежу перед ним, а он нависает надо мной с хищной улыбкой, полной огня.

- И как тебе хватает терпения каждый раз раздевать меня! – совершенно искренне удивляюсь я, видя его голодный взгляд и еле сдерживаемое желание.

- Жертва должна быть абсолютно беззащитна, - рычит он, не переставая улыбаться. От искр в его взгляде я разгораюсь ещё сильнее.

- Это обязательное условие? – мурчу я в ответ, едва не впиваясь когтями в его плечи.

- Обязательное условие – быть вдвоём. Всё остальное – как ты пожелаешь. Если хочешь, я легко могу взять тебя и в одежде, не снимая пальто и сапог.

Его губы тем временем скользят по моей коже, не пропуская ни одного сантиметра, всё ниже и ниже. Я издаю нетерпеливый стон – и слышу его усмешку в ответ.

- Хочешь, да?

- Мммм… повтори это ещё раз. А лучше сразу добавь в наш список желаний.

- И ты ещё называешь меня хищником… Кошка моя!

Мне хочется его убить. Нет, разорвать на кусочки. У меня уже совершенно не соображает голова, в ней осталась только одна очень назойливая мысль. Но он и не ждёт от меня ни мыслей, ни какой-то связной речи.

Продолжая свои поцелуи у самой грани, он шепчет:

- Сегодня, в честь праздника, я заставлю тебя умолять меня. И даже без помощи галстука.

Смесь стона и рычания – наверное именно то, что он ожидал услышать в ответ.

Конечно же, как человек слова, он уверенно выполнил это обещание.

...

Бросая взгляд на часы, я вижу, что обманчивая белая ночь сегодня совсем поиздевалась над нами. Резко сажусь на кровати.

- Девять вечера! Нам пора, да?

Он улыбается, наклоняется ко мне, целует моё плечо.

- Кира, милая, забрать у тебя подарок раньше полуночи было бы просто неприлично с моей стороны.

Я расслабляюсь, закрываю глаза, наклоняя голову в сторону, ненавязчиво подставляя свою шею под его губы. Он, конечно, правильно понимает этот жест, проводит кончиками пальцев по моей коже, будто отводя в сторону прядь волос, но на самом деле – чтобы усилить моё волнение и дрожь от его ласк.

- Значит, ты – мой до полуночи.

Его улыбку я чувствую кожей, улыбаюсь ещё шире, почти растворяясь в этом волшебном ощущении.

- Я – твой всегда, двадцать четыре часа в сутки и семь дней в неделю.

Снова поцелуи и прикосновения. Либо он не хочет портить момент согласием с моими словами, либо…

Я оборачиваюсь, зная, что мои глаза блестят от счастья.

- Ты перестарался, растягивая время, чтобы произвести нужный эффект!

Он смеётся.

- Ох, ну прости меня! В следующий раз я буду более собранным. Ну так что, не сильно удивятся твои коллеги, если завтра ты придёшь на работу в этом же платье?

Я прижимаюсь к его груди, целую его влажно, глубоко и горячо, но без лишней спешки. Затем отрываюсь от его губ, смотрю на него с восторгом, желанием и обожанием.

- Думаю, они были бы расстроены, если бы я пришла в другом.

Он снова смеётся, позволяя мне повалить его на спину. От вида его мальчишеской задорной хулиганской улыбки, растрёпанной чёлки и ощущения крепко держащих меня рук меня переполняет такая любовь и нежность, что никакие слова не могут выразить их. Видя моё восторженное смятение, он вновь облизывает губы, лаская взглядом каждый изгиб моего тела.

- Кира, ты – самая необыкновенная женщина на свете.

Я улыбаюсь, касаюсь пальцами его губ.

- Любимая женщина не может быть обыкновенной. Мужская любовь делает нас немного волшебницами.

- Точно. Ты - моя волшебная женщина, - произносит он тихо и нежно.

Я прижимаю ладонь к его щеке, и он, слегка повернув голову, целует её. Затем в его глазах вспыхивает огонёк.

- Одно желание в наш список мы сегодня добавили. Значит, самое время что-нибудь из него выполнить. Как ты там говорила, целоваться на спуске у разведённых мостов?

- Обниматься на спуске. Целоваться у грифонов. Во всём нужна точность, дорогой мой!

Мы вместе смеёмся, он вновь жарко целует меня.

Застегивая ремешок на босоножках, я добрым словом вспоминаю своё утреннее решение отказаться от каблуков.

В ту ночь мы были счастливы тем счастьем, которое доступно очень многим, но которого никогда раньше не случалось у нас.

Мы катались на кораблике по Фонтанке: он прижимал меня к себе, накидывая на плечи плед, целовал, а я рассказывала что-то из своих студенческих воспоминаний о празднованиях окончания очередного курса, которые неизбежно совпадали с белыми ночами и в трёх случаях из пяти – с моим днём рождения.

Продолжили прогулку вдоль канала Грибоедова, где моих баек стало естественно больше, как и наших поцелуев.

- Грифоны. Как заказывали, - смеялся он, а я тут же обрывала его смех долгим тягучим поцелуем.

- Обнимай меня крепче, я хочу чувствовать тебя целиком, - шептала я ему, запуская пальцы в его волосы, обнимая за шею.

Он обнимал, а я запоминала каждую секунду своих ощущений, напоминая себе, что это – не сон, не сказка. Это – реальность. Будто читая мои мысли, он прошептал мне на ухо:

- Кира, неужели так правда бывает? Это не фантазии, не вымысел, можно чувствовать… такое?

Не было слов, но были чувства. Было горячо, жарко, волнительно – попросту бесподобно.

Оторвавшись от него только для того, чтобы заглянуть в его глаза, я улыбнулась.

- Знаешь, пожалуй, я слегка скорректирую своё желание. Ну его к чёрту этот рассвет. Я хочу снова раздеть тебя – и уснуть, ощущая твои объятия.

Он сжал мою ладонь.

- Я как раз думал о том же.

Лучший день в жизни. Чтобы превратить этот день в лучший день моей жизни, потребовалось всего лишь две вещи: чтобы он был со мной рядом, и чтобы он, как, впрочем, и всегда, был собой.

Утром, зайдя в кабинет, я сажусь, скидываю босоножки, встряхиваю волосами. Смеюсь, глядя на его ромашки, и одновременно набираю его номер телефона.

Он снимает трубку через секунду.

- Я отъехал, наверное, метров на сто. Ты уже соскучилась, кошка?

Смеюсь теперь уже в трубку.

- И это тоже. Но вообще-то поверни голову направо и посмотри на дверь.

Через секунду он усмехается.

- А я-то, наивный, думал, что сумел хоть ненадолго заставить тебя расслабиться.

- Не сомневайся, сумел – и надолго. Но здесь твои ромашки, и я не могла не вспомнить, как ты держал меня за косу при приветственном поцелуе. Будь так любезен, отвяжи мою ленту от ручки на двери и найди для неё более подходящее место.

- Непременно.

Он делает секундную паузу и добавляет:

-  Спасибо, Кира.

Я улыбаюсь так, что это, должно быть, слышно даже через трубку.

- За что же, счастье моё?

Я отчётливо чувствую его улыбку в ответ. Представляю, как он сейчас едет по набережной, жмурится встречному солнцу, и чувствую, как ему легко, тепло и хорошо. Тишина сейчас могла бы быть вполне устраивающим меня ответом, но он всё же отвечает:

- За тебя, кошка моя. За то, что ты есть у меня.

Я молчу, просто таю от его слов и не проходящего пока ощущения себя в его руках, с которым я сегодня проснулась.

- Ещё раз с днём рождения, - говорит он мне на прощание.

Весь последующий день для меня прошёл как в тумане. Взгляд то и дело возвращался к ромашкам, а память – к этой ночи, которую она кропотливо и по секундам сохранила очень и очень надолго.