Это, любимая Бэйли, Аполлинер

ЕНВ Бэйли Джей

Голос хрипел и бился, не в силах вырваться из пластмассовой научной ловушки, позволяющей передаваться на расстоянии от микродинамика, хитроумно скукоженного в картонном подобии чрева, порождающего кошмарные звуки, и до просверленных ручной дрелью еще не достигшего непреложного эксплуатацией разделения труда дырочек, усеивающих плоскую поверхность закругленной к краям трубки, которую надо было - Шарапов это точно помнил, будучи проинструктирован под расписку о неразглашении в СмерШ, - удерживать силой мышечной массы, спешно нарощенной по демобилизации излишествами всякими, а также привычной уже примитивистской глупостью, швыряющей коалу то в грязный снег февраля, то в объятия великолепных трансгел, а то и, понимаешь, в сумрачные коридоры библиотеки, зряшной, вообще - то, выдумки, раз есть, например, телевизор. Он прислушивался, туго собирая разбегающиеся мысли в кулачок, нащупывая Наган и горько сожалея, что не имеется подходящей головы, чтобы раздолбать ее к такой - то матери рукояткой заслуженного револьвера.

- Алло, - крикнул Шарапов, устав выискивать в сонмах звуков и обрывков предложений здравый смысл.

- Съешь говна кило, - захихикал седой тембр Войновича и исчез.

- Ты мне Соколова к трубочке предоставь, - вклинился чей - то уверенный начальствующий басок.

- Какого Соколова ? - Шарапов как демобилизованный по общей контузии мозга со всех фронтов и направлений, малознакомый со списочным составом отдела по борьбе, начал сомневаться, ему же не уточнили, что Тараскин, может, на самом - то деле никакой не Тараскин, а Соколов. Или конь. Или редактор Ермолкин. Или эманация разума товарища Сталина. Все возможно стало с тех пор, как СмерШ перешел под непосредственное субподчинение Майрановского, назначенного указом Рюмина народным академиком Петриком во все грызла и под усы того смутного времени, когда только - только закончилась очередная войнушка, а разрядка международных отношений не дошла до идеи заключения рекламных контрактов внутреннего пользования, когда ничтожный плешивый гном грозно сводит дегенеративные бровки и грозит народу нежеланием встреч с назвавшим мудака убивцем старичком, хотя старичок и не собирается встречаться с гадом.

- А того самого, - построжал басок, обертонально меняясь фальцетом. - Ты мне яйца не крути. Не прибудет к военкому Соколов - по законам военного времени, как говорится.

- Но позвольте, - даже годы фронтовой подготовки не сумели выветрить из Володи гнусную интеллигентность, и заставляющую сюсюкать с хамами, подыскивать словообороты и дрочить безвидными ночами на виднеющийся под шкерами невинный прощелок Витухновской, что п... дец уже само по себе, - тут нет никакого Соколова.

- Да мне по х... й, - смеялся голос в ухо трепещущего от ярости благородной, вскипающей под прической фронтовика, Шарапова, - слышишь, гнида ? По х... й.

- Эта, - настырно вмешался голос сержанта Полищука на мотоцикле, - тута, как яго, схрон чеченский обнаружился. Вскрыли, значится, нарыв на жопе сенатора Писаренки херургическим путем Крыма, как выявились фотокарточки голых женщин. Чево делать - то ?

- К стенке ! - завизжал Шарапов, устав от дежурства по отделу по борьбе, столь бессмысленного, что проведенные под шинелкой Левченки вечера и ночи казались лучшими мгновениями жизни, хотя и пожирался офицерский доппаек с всхлипами утробными и сдобным пердежом, наполнявшим сгустившуюся миазмами атмосферу подшинельного пространства в ожидании пресвятого дня восьмого мая. Или девятого, что по х... й по всем диалектизмам самой тупой на планете страны, причем тупой - всегда, вне зависимости от окрасок режимов и общего чувства благосостояния в кучах. - К стенке чеченов ! Сенаторов по решению Нюрнбергского международного трибунала вешать, как пособников, херургов сажать, Крым взад, фотокарточки к стенке. Прислонить, не кантовать, в один слой, как солнечные батареи самого подлого глупостью правителя России, гвоздиками, б... дь, пришпандорить, чтоб не сдуло. Понял ?

- Обожди, Старшой, - Шарапова прострелило, что это неуловимый, как пресловутый Шендерович, Фокс каким - то образом вышел на секретную линию прямой связи, - не кипешуй пока. Лучше вот сказочку послушай.

Фокс нашептывал кощунственные слова, а Шарапов, как самый умный, постепенно превращался в Канделаку, но после Ландер.