Ловец заблудших душ. Часть восьмая

Полнолуние выдалось странное. Закат долго кидал багряные всполохи над морем, словно им управлял древний Перкунас, держащий в кулаке связку дротиков-молний. А потом ночь пала на Мир, оставляя людей с их новыми богами, запрещающими неистовствовать в радости и горе. Золотисто-рыжая луна выплыла из-за леса и повисла ярмарочным блином, вызывая у окрестных собак приступы взлаивающего воя.

- Ох, не к добру! - всполошилась Ирма. - Неужто опять "костлявая" за новой жертвой придёт?

Она заметила, что сын в последние дни был погружён в свои мысли и оттого рассеян. Попытки выведать о разговоре с Лалией ничего не дали. Сын упорно отмалчивался, напомнив Ирме о столь же упёртом характере её покойного мужа. Тот, бывало, в ответ на её беспокойные расспросы уходил на двор, где принимался вырезать из маленьких чурочек забавных существ: то ли очеловеченных зверюшек, то ли людей, оборотившихся в жизнерадостную нечисть.

- От такой луны, - вредным голосом продолжила она, - у НОРМАЛЬНЫХ людей страх за свою судьбу возникает, хочется обратиться к Высшему с молитвами, дабы он даровал спасение.

- Значит, я по другой дороге хожу, - отозвался Янис. - Не ищу спасения потому, как живу по совести. И свечками иль жертвами не задабриваю, а трачу монеты, честно заработанные, на снасти да на дом. Вот и тебе подарочек привёз из города - шаль с кистями. Примерь-ка, матушка!

- Ох, такую красоту да на плечи молодухе, а не мне, старой брюкве! - сказала Ирма, завернувшись в цветастую ткань. - Поистратился, а я в сундук положу - для смертного.

- Вот ещё! - насупился Янис. - Носи, пока жива. Что за дурость, хорошие вещи откладывать для гроба! Под землёй покойники друг к другу в гости не ходят, нарядами не хвалятся, хороводы не водят.

- Насмешил! - улыбнулась мать. - Коли так, завтра же оденусь понаряднее, шаль твою повяжу и навещу Илгу. Подумать только, с детства друг друга знаем, а в последние годы видимся на бегу. Возьму горшочек со сливками. Они у меня отмеееееенные!!!!

Она ещё долго не могла уснуть, но, наконец, угомонилась и засопела. Янис, словно тень, выбрался за дверь, вывел со двора Тутуя, копыта которого заранее обмотал тряпками, и отправился в лес, не зная, что его ожидает: шабаш, где ведьмы пляшут голышом, наводят порчу чёрными свечами из пёсьего жира, сношаются с колдунами и бесами, пьют кровь невинных, или... Об этом "или" стучало сердце, подсказывая правду, далёкую от людских измышлений.

Возле небольшого костра, пахнущего можжевельником, сидела Лалия, закутанная в широкий, тёмно-зелёный плащ. Увидев Яниса, она откинула с льняных волос капюшон и приветливо улыбнулась.

- А где? - рыбак вопросительно повёл рукой.

- Крутобёдрые ведьмы и их обтрёпанные мётлы? - расхохоталась женщина. - Азартные демоны и пьяные древние Божества? Пиво во славу "сорока мучеников" и копчёная селёдка? Зачем нам эта толпа, если встреча назначена не с ними? Садись пока, не труди ноги, - им ещё предстоит этой ночью за двоих потоптаться.

Она щёлкнула пальцами, и огонь вырос, ярко осветив поляну. В кроне ивы пискнула проснувшаяся птица, слетела на плечо Лалии, взволнованно задавая вопрос: "Чей? Чей? Чей?!".

- Всё-то тебе скажи! - ведунья пересадила птаху на пенёк. - Ничей он, свой собственный.

Она протянула Янису пузырёк с коричневой жидкостью:

- Пей, милый! Одним быстрым глотком, чтобы не сомневаться.

Рыбак проглотил зелье и поморщился от терпкого вкуса:

- Листа брусничного, что ль, натолкла?

- Нет, - легкомысленно отмахнулась Лалия. - Это отвар спорыньи. Не слишком крепкий, чтобы ты умом не тронулся, но и не чересчур слабый, чтобы смог со мной в Пограничье перейти. Сперва у тебя голова закружится, и весь мир за ней следом. Потом увидишь себя со стороны - тело и душа станут наособицу. Почуешь в себе Силу нездешнюю, которая призовёт тех, кто родится спустя века, кто открывает Врата токмо ради Игры, затеянной любовниками. А когда новый рассвет коснётся моря, взвоешь ты диким зверем от тоски, свойственной лишь Человеку;, вопьёшься пальцами в землю, пытаясь затолкать в неё беспричинное отчаяние; умрёшь на этой поляне, чтобы не думать о том, что тебе досталось.

- Ты хочешь принести меня в жертву? - на удивление спокойным голосом спросил Янис.

- Я хочу научить тебя ЛЮБИТЬ, - тихо сказала Лалия. - Нет ничего слаще для Ведьмы, чем встретить вновь того, чья волна пахнет дикой мятой, напоминая о звёздах, проросших сквозь песок побережья.

Земля вздрогнула и завертелась, как колесо, в котором, стрекоча, бежит ручная белка. Ведунья взяла Яниса за руку и велела закрыть глаза. Исчез лес и беспокойная птичка, верный Тутуй и пламя костра. Золотисто-зелёные полосы, похожие на водоросли, заскользили среди теней, заставляя забыть о рыбацкой доле, о хлопочущей матери, о монетах, припрятанных на "чёрный день", о планах на удачную женитьбу, о ссоре с приятелем - обо всём, что было единственной жизнью Яниса.

- Милый... - донёсся голос ведуньи, и она, сияя молочно-белой кожей, вышла ему навстречу. Её тело, лишённое угловатости юности, притягивало взгляд зрелой женственностью. Полные груди не напоминали татарские бурдюки, из которых слили весь кумыс, а влекли к себе позабытым - с младенчества - желанием сомкнуть губы на сосках, подтолкнув их языком, чтобы соединить себя, крохотного, с собою же, взрослым мужчиной, способным пробудить в женщине беспокойное и такое лакомое ощущение. Янис погрузил руки в свет, исходящий от Лалии, и повёл ими сверху вниз, повторяя плавность изгибов. Огромная луна заполонила пространство, вспыхнула, как десять солнц, и взорвалась. Пустота - чёрная и ледяная - опрокинулась на двух обнажённых людей.

- Вот и всё! - успел подумать Янис. - Смерть!

- Нет, - отозвалась Лалия. - Рождение. Жизнь.

Густую темноту отодвинули, словно штору на окне, и рыбак увидел берег моря, сосны, синие валуны и луну, накрасившую себе щёки кармином. Мир казался немного шатким и призрачным, будто на него смотрели свозь воду.

- Где мы? - прошептал Янис.

- Это граница между явью и потусторонним, между прошлым и грядущим, между бесконечным волшебством и конечным знанием, - улыбнулась ведунья.

Она ступила на песок и запела:

На встречу со мной приходи издалёка,

Из тесных проулков на берег морской,

Сюда, где не хвалится солью толока,

Где только любовь управляет судьбой.

Сойди по ступеням, покрытым листвою,

Чтоб стойкость границы шагами стереть.

Сегодня ты станешь счастливою мною,

А я для тебя соглашусь умереть.

Мы станем одной - в череде повторений,

Чтоб дверь в междумирье без страха открыть.

Любимые с нами - строкой Откровений,

Которую нам невозможно забыть.

Впереди высветился контур двери, и двое людей, шлёпая босыми ногами по мелководью, вступили в золотистое облако: зеленоглазая женщина с короткими светлыми волосами и высокий мужчина, удивлённо разглядывающий пару, взявшуюся невесть откуда.

- Литта, - спросил он, обернувшись к спутнице. - Кто это?

- Это мы, жившие несколько веков назад, умершие в своё время, а нынче пришедшие, чтобы почувствовать ветер Границы с двух сторон одновременно.

Зеленоглазая сложила узкие ладони "лодочкой", и между ними возник оранжевый шар, в глубине которого метались чёрные и красные пятна. Она подбросила его вверх, и шар завис в воздухе, потрескивая, словно шаровая молния. Лалия поманила его к себе, словно голодного зверька, и живой огонь поплыл к ней, ускоряясь с каждым мгновением. Он коснулся её лба, заполнился ярко-синими разводами и исчез. Лалия и Литта вспыхнули, словно сосновые ветки, до которых добрался верховой пожар, осыпались чёрным пеплом и были развеяны на тысячи пылинок ветром.

- Господи! - упал на колени Янис. - Зачем ты соединил мою душу с Ведьмой? Чтобы убить её на моих глазах и заставить мучиться до конца дней? Не об этом ли отчаянии предупреждала Лалия?

Море вздохнуло, будто отпускало кого-то с сожалением, и на мелководье возникла фигура женщины. Она была похожа на обеих ведьм сразу и в то же время не являлась ими. Вода упруго змеилась вокруг её коленей, оставляя на них пену и запах мяты.

- Вот это выверт! - сказал Алекс, гадающий, что же ещё выкинет разудалая суть Фелитты.

Обнажённая женщина выбралась на берег, тихонько ойкнула, наступив на край раскрытой ракушки, потёрла ступню и решительно уселась на прохладный песок, чтобы поманить к себе мужчин, застывших, как "соляные столбы" из ветхозаветных историй.

- Мужчина приходит к морю, чтобы доказать ему значимость своего существования, - чуть хрипловатым голосом сказала "Афродита". - Море же приходит к женщине, чтобы вместе петь о Жизни.

Алекс опустился на колени рядом с ней и провёл пальцами по её лицу, замечая, как меняются черты. Женщина улыбнулась и облизнула языком губы - раз, другой, приглашая распробовать их мягкость. Янис ужом подполз к ней и прижался к её бедру. Ведьма опрокинулась всем телом и заложила руки за голову, отчего её груди округлились и напряглись. Алекс раздвинул ей ноги и провёл напряжённым фаллосом по её промежности. Головка запульсировала, наполняясь кровью. Он нажал сильнее на её половые губы, раскрывая их. Клитор набух и остро реагировал на прикосновение головки. Алекс нащупал точку, называемую "Вратами рая"", и стал растирать её большим пальцем, чтобы влага выступила из влагалища. И тогда он ввёл фаллос и, повинуясь ритмам, задаваемым Луной, стал двигаться, погружаясь глубоко в песню моря. Янис накрыл ладонью грудь "Афродиты", массируя сосок, вытягивая его кончиками пальцев, и одновременно целуя припухшие губы и длинную шею. Волна оргазма прокатилась по телу Ведьмы, наполняя Алекса энергией - обжигающей, красной, возбуждающей, дикой. Он отодвинулся, чтобы не взорваться от пережитого. Женщина легла на бок, и молодой рыбак вошёл в неё, подобно лодке, готовой к щедрым уловам. Луна плясала над ними, громоздя их желания, словно валуны после схода ледников.

- Янис, возвращайся! - голос Лалии разорвал золотистое марево, вернув сына Ирмы на лесную поляну.

- Ты жива! - он схватил ведунью за руку. - А как же чёрный прах? И та... женщина?

- Это была я, вобравшая все лики времени, все чувства неприкрытые, все знания древние, всех женщин, которые ХОТЯТ и МОГУТ ЛЮБИТЬ.

Действие спорыньи завершалось, и Янис завыл от тоски, выламывающей из него опыт Богов, чтобы оставить лишь щепотку пепла от рассуждений человека.

- Потерпи, - смягчал боль голос Лалии. - Скоро...

Литта и Алекс сидели на здоровенном валуне, похожем на небольшую крепость.

- Не знал, однако, чтобы ты - мастерица устраивать оргии, - усмехнулся он. - Сто очков дала вперёд последователям "красных и чёрных шапок"!.

- Да, куда этим искусствоведам до настоящей Магии - страстной, не обезличенной обрядами и подгонкой ведьмовской сути женщины под мужские поиски Пути, - отозвалась зеленоглазая. - Они забивают Двери, а мы их с удовольствием распахиваем, чтобы показать жизнь по обе стороны.

- Пойдём домой, а? - лукаво спросил Алекс.

- А то!!! - хихикнула Литта, проводя ладошкой по плотной ткани его джинсов, которая не могла скрыть характерное вздутие внизу живота.