Всё не так...

"Нет, ребята, всё не так!

Всё не так, ребята!"

Владимир Высоцкий

Санаторий в Ессентуках был прекрасным. Но самое прекрасное,   что путёвка не стоила Александру ни копейки. Ему как заместителю председателя профкома министерства, каждый год полагалась льготная путёвка в санаторий или дом отдыха.   И он этим пользовался пять лет. А в этом, 1990-м году, путёвку в Минводы дали бесплатно. Профком оплатил всё.

Корпус санатория из стекла и бетона. Номер двухместный со всеми удобствами. В холле этажа - телевизор.

Вокруг чудесная южная природа и минеральная вода в бюветах. Так называются павильоны, в которых отдыхающие пили минералку.

По вечерам танцы и кино. Женщин-отдыхающих больше чем мужчин, так что выбор огромный.

По инструкции, полученной от завсегдатая мужского индивидуального отдыха, с которым Александр общался в свою первую "бессемейную поездку", он искал знакомство с симпатичной особой, которая отдыхает вместе с ребёнком  младшего школьного возраста.

Во-первых, не подцепишь никакой "спесифичской", как говорил наш сатирик Аркадий Райкин, болезни, хотя любовью будешь заниматься без всяких резиновых изделий. Во-вторых, на такую даму основная масса мужиков не клюёт, а она ведь тоже человек, поэтому легко идёт на общение. Ну, а в-третьих, даже если у вас будет "безумная любовь", то расставаться вы будете без рыданий и шантажа. Спокойно вернётесь в лоно своих семей, вспоминая об этих днях только с самыми близкими друзьями и подругами.

В советских санаториях практиковалось, когда мать отдыхает вместе со своим ребёнком. Именно мать. Отец никогда не согласится на такое.

Мать платит за питание своего чада, что разрешается администрацией. Они вместе принимают пищу в столовой санатория, весь день ребёнок проводит с матерью, а на ночь его отводят в частный сектор, расположенный рядом,   которым, как правило, владеет и сдаёт персонал санатория. Ребёнок имеет спальное место у медсестры, нянечки, уборщицы и так далее. Причём зачастую находится в компании таких же детей отдыхающих матерей. Родительница не боится за свою кровиночку, в случае чего, есть с кого спросить. А сама, положив его спать, после девяти вечера свободна как птица. Детёныш ничего не знает о похождениях матери и, естественно, ничего не может сообщить папеньке.

За столом Александр оказался рядом с симпатичной женщиной из Ленинграда, у которой была дочка-второклассница. Алла  жила на том же этаже корпуса, как и он. И она была медсестрой.

Дама с ребёнком, да ещё медичка. Никакой антисанитарии. Ну, в общем, - джек-пот, бинго.

Инструкция была соблюдена, партнёрша найдена. Аллочка была в разводе, голодная на любовь, поэтому они занимались сексом каждый день. Отправив дочку, она тащила его к себе в номер, договорившись с соседкой, что бы та погуляла часик. Они испробовали все способы и позы. Аллочке не очень нравился только оральный секс, но она никогда не отказывала ему ни в чём. В общем это был медовый месяц.

Но Александра  обуревала и другая страсть. В последние три года он подрабатывал в туристическом кооперативе, будучи экскурсоводом на автобусных экскурсиях "Владимир Высоцкий в Москве".

Конец восьмидесятых характеризовался бурным расцветом кооперации во всех сферах деятельности. В Москве кооперативные автобусные экскурсии вытеснили официальные, которые проводило городское турбюро. Если у государства экскурсовод получал копейки, то в кооперативе ему давали за трёхчасовое катание на автобусе красненькую советскую десятку. Отбоя от заказов не было. Дети, взрослые, москвичи, иногородние - все рвались на экскурсии. Организации платили за них по перечислению, а кооперативы обналичивали деньги (это закон позволял), и вручали бабло без всяких ведомостей, а прямо из рук в руки водителям, групповодам и экскурсоводам.

Экскурсия о Высоцком тогда била все остальные. Народ хотел всё узнать о своём кумире.

Александр стал зарабатывать неплохие деньги. Но поскольку он был министерским служащим, основные часы его работы гидом приходились на выходные. И он по субботам и воскресеньям давал по пять экскурсий в день, сокращая программу до двух часов вместо положенных трёх. Особенно урожайны были школьные каникулы и праздники. Так делали все. Гнали, гнали и гнали. Хотя и в будние дни ему приходилось отпрашиваться с работы, чтобы провести тур. Но время наступало такое, что уже ощущался сквознячок перемен, и на его частые отлучки смотрели сквозь пальцы.

Работа экскурсовода по теме Высоцкого завладела Александром, захватила его. Сначала только ради заработка. А затем стала потребностью, необходимостью.

Когда он только начинал, то для ознакомления с маршрутом и сценарием послушал штатного экскурсовода. Попался такой откровенный халтурщик, что Александру даже стало стыдно за своего будущего коллегу.

Вторую экскурсию проводила женщина. Она "Акала", Экала",   перевирала даты, забывала текст. Это было ужасно.

И Александр решил, что он будет проводить экскурсии по-другому. Как артист на сцене во время моноспектакля. С интонациями и паузами. Громко и шёпотом. С комком в горле при упоминании трагических событий. И читать стихи Высоцкого. Много стихов. Всё иллюстрировать стихами.

Это людям понравилась. О нём пошли хорошие отзывы. Все хотели попасть только на его тур о Высоцком. Экскурсия завершалась на Ваганьковском кладбище, куда народ шёл самостоятельно смотреть могилу и памятник поэту. Очень часто, когда Александр благодарил за внимание и объявлял об окончании экскурсии, раздавались аплодисменты. Иногда овации с криками "браво". И он кланялся как артист на сцене. Его чувство в таких случаях можно передать только одним словом - восторг. Восторг от такого успеха.

Он "заболел" Высоцким. Искал всё новые подробности его жизни. Перелопатил кучу книг и газет. Записал на кассету музыкальное сопровождение экскурсии. Эта была примитивная фонограмма, сделанная дома с помощью проигрывателя грампластинок и кассетного магнитофона. Если автобус, как правило, венгерский "Икарус", а то и львовская машина, позволял воспроизводить запись, то его рассказ о Высоцком приобретал новую окраску. Но, как правило, автобусы были старые, и такое случалось редко.

Вот и в санатории Александр горел желанием провести беседу о творчестве Высоцкого. Ну и заработать, конечно. Аллочку надо было хотя бы угощать мороженым.   Иногда вином. Деньги таяли как плохое мороженое в креманке кооперативного кафе.

Во время приёмов пищи отдыхающими, по радио выступал массовик санатория и объявлял о текущих мероприятиях. В большой, но уютной гостиной санатория проводились беседы и лекции в основном энтузиастами из контингента отдыхающих. Он побывал на нескольких. Народу приходило мало. Ведущие были неинтересные. Темы тоже.

А он чем хуже? Надо попробовать. Александр предложил свои услуги за скромный гонорар, но женщина-массовик сказала, что деньги платят только тем, у кого есть направления от общества "Знание", или других госконтор. А бесплатно, пожалуйста, наметьте день, и после обеда проводите свою лекцию, беседу, как назовёте.

Александр такие мероприятия никогда не проводил. На автобусе проще: посмотрите налево, посмотрите направо. Вот дом, где он жил, а вот театр, где играл и тому подобное. Вышли, посмотрели.

А как быть здесь. Можно опозориться по-крупному. Но он решился: "За флажки, жажда жизни сильней", вспомнил он свою любимкю песню Высоцкого «Охота на волков». Взяв напрокат кассетный магнитофон, проводил репетиции в номере. В перерывах между любовными утехами с Аллочкой,   или гуляя с ней, практически несколько раз рассказал всю экскурсию. И понял, что готов.

Ему опять захотелось аплодисментов и славы. В девяностом году в обиход вошло слово паблик-релейшн, оно же пи-ар. Появилось сленговое "пиариться" и "распиариться".

Александр стал думать, как распиарить своё мероприятие. Повлиять на общественность, то есть на отдыхающих в санатории.

И придумал.

Тётеньке-массовику он вручил текст следующего содержания:

"Друзья! В этом году исполняется десять лет, как ушёл из жизни великий поэт, композитор, бард, актёр театра и кино Владимир Семёнович Высоцкий. Про его необычную и легендарную жизнь, неожиданную смерть, любовь к жёнам и  другим женщинам, вы узнаете на беседе-лекции "Судьба Владимира Высоцкого". Скоро. В гостиной санатория. Следите за нашими сообщениями".

В последний день в объявление добавлялась фраза. Сообщалась дата и время. Назывался лектор, то есть, Александр как исследователь творчества Высоцкого и экскурсовод московского городского бюро экскурсий. Акцент делался на слове "московского".

Он попросил во время завтрака, обеда и ужина давать это сообщение втечение трёх дней. Массовик удивилась, но заинтригованная, согласилась.

Александр, принимая пищу в столовой, стал наблюдать за реакцией отдыхающих. За каждым столом в пищеблоке сидело по шесть человек. Столовая была огромная.

Во время первого объявления реакция был нулевая. Во второй раз Александр заранее попросил Аллочку задать соседке вопрос об этой лекции. Дама из Екатеринбурга не смогла ничего ответить, и просто пожала плечами. На второй день сосед Александра справа спросил вслух, не обращясь ни к кому конкретно:

- А когда это будет?

Аллочка, тут же ответила:

- Должны сообщить.

В последний день объявления, Александр услышал фразу женщины с соседнего стола, обращённую, вероятно, к подружке:

- Сходим, Нель?

Ответа не услышал. Но пока всё шло как надо.

И вот настал день акции. Беседа должна была начаться через двадцать минут после окончания обеда второй смены отдыхающих. Александр взял с собой в столовую кассетник, чтобы сразу направиться в гостиную. Прошло десять, а потом пятнадцать минут, но люди в гостиную не приходили.

- Ждём ещё десять минут, - сказал он Аллочке, которая с дочкой заняли место в первом ряду составленных стульев, - потом спасаемся от позора. Но если придут хоть несколько человек, помимо вас, беседа состоится.

Сунув руку в карман своей ветровки, он обнаружил, что забыл текст  сценария, где была изложена фабула лекции. Когда включать и выключать магнитофон. Начальные и конечные фразы каждой части.

- Пригляди за магнитофоном, я сбегаю в номер за текстом, - попросил он Аллочку.

Идя к лифту, поднимаясь на этаж, входя в номер,   непрерывно думал о своём фиаско. Честно говоря, такого он не ожидал. "Неужели не будет никого, ни одного человека. Это - позор. Это - крах".

Расстроенный, он начал спускаться вниз по лестнице со своего девятого этажа. Опустив голову, и никого не замечая, он шёл к гостиной, и вдруг увидел, что к двери не подойти. Перед ней толпился народ. Александр пытался протиснуться, но не смог. Его увидела женщина-массовик, вышедшая из двери радиорубки, которая находилась рядом.

- Куда вы пропали, народ волнуется, - сказала она. - Я поставила на столик микрофон и подключила ваш кассетник к колонкам, висящим под потолком.

- Но мы об этом не договаривались, - хрипло сказал Александр, - без подготовки и репетиции с микрофоном и усилением звука... Я думал, что будет камерно.

- Ничего, всё будет хорошо. У нас ещё такого аншлага никогда не было. Я даже подумала о кинозале...

От слова кинозал, Александра передёрнуло. Дама провела его в гостиную. Стоял шум и гам. Увидев лектора, народ затих, а потом начал аплодировать. Александру стало не по себе. Да, в автобусе сорок человек, а здесь больше сотни. Они, наверно, думают, раз из Москвы, то это асс.   А это "У-ДВА-с", вспомнил он фильм "Небесный тихоход".

Массовик зачитала текст объявления, добавив фамилию и имя лектора.

- Начинайте, - тихо сказала она, - ни пуха...

Александр посмотрел на публику. Аллочка улыбалась. Её дочка сидела с серьёзным лицом. Народ ждал.

"Рубикон перейдён," - подумал Александр и врубил магнитофон.

Но мелодия вступительной песни "Кони привередливые" не прозвучала.

Александр нажал на клавишу "выкл.", а затем опять на "вкл.", но эффект тот же - аппарат молчал. Он повторил несколько раз, ничего не получалось.

Холодный пот выступил на спине. Александр посмотрел в зал. Зрители ждали и пока ещё не понимали, что происходит. Аплодисменты смолкли.

Если такое случилось бы в автобусе, людям можно было предложить взглянуть в окно, и тем самым отвлечь внимание. А что делать здесь?

Слишком много народу. Реклама сработала, а такой камуфлет.

Время шло. Александр опять посмотрел в зал. Недоумение на лицах. Глаза Аллочки выражали сочувствие. Дама-массовик подбежала к магнитофону, и стала что-то делать. В зале начался гул. Это было самое страшное во время экскурсии. Гул возникал или от недовольства, или от того, что людям неинтересно.

"Провал,"- решил Александр. Инстинктивно схватил микрофон, и тот, вдруг, принёс успокоение.   "Как в автобусе. Поехали», - подумал Александр. Он вышел на середину зала (длинный провод микрофона позволял) и, выбрав в качестве единственного зрителя красивую молодую блондинку во втором ряду, стал читать как-будто только для неё стихотворение Бориса Пастернака. Так Высоцкий начинал спектакль "Гамлет":

Гул затих. Я вышел на подмостки.

И гул в зале, как по волшебству, стал действительно затихать. Александр продолжал:

Прислонясь к дверному косяку,

Я ловлю в далёком отголоски,

Что случится на моём веку...

Александр читал стихотворение с таким отчаяньем, что получалось даже очень выразительно и артистично. Блондинка, в которую он вперил взор, чувствовала его взгляд и начинала розоветь, в потом и совсем зарделась. Данный приём - выбор одного зрителя - применяется повсеместно. Это азбука актёра и экскурсовода.

Во время декламации, Александр боковым зрением оглядывал зал. В основном женщины. Пожилых больше. Редкие вкрапления мужчин. Слева от Аллочки сидел неприметный дядечка с чуть поседевшими висками.

Экскурсии научили Александра психологии. Он мог сразу определять, чего  больше хочет аудитория. Нынешняя, вероятно, далека от поэзии. Ей подавай любовь и смерть. Он с надрывом закончил чтение, произнося последние строки:

Я - один. Всё тонет в фарисействе.

Жизнь прожить, не поле перейти.

Александр прекрасно понимал, что основная масса зрителей не знает, что такое фарисейство, но последняя строка понятна всем.

Внезапно заиграла музыка. Это массовик разобралась с магнитофоном. Звук наполнил весь зал, что позволило Александру прийти в себя и успокоиться. Он подошёл к столу, сел и поставил микрофон. "До конца куплета есть время», - думал он. - Предложу им виртуальную экскурсию на автобусе по Москве. По местам, связанным с Высоцким.

Звук в магнитофоне начал стихать на словах "но только кони мне попались привередливые". Он нажал кнопку и выключил кассетник. Опять начал читать стихотворение, но уже поэта Кохановского, друга Высоцкого:

Жил актёр, жил поэт,

Жил певец наших дней...

Закончив, он предложил залу  "автобусную экскурсию" по столице. Зал принял. Он излагал свой знакомый текст, однако чуть не сорвался и чуть не вставил: "посмотрите..." Во время опомнился и погнал дальше. Народ слушал. Быстро пробежал все основные вехи жизни Высоцкого, проводя красной нитью в повествовании, как власть гнобила поэта, не давала ему выступать, не издавала стихи и не записывали песни на пластинки. Про зависть в Театре на Таганке.   От этого и пьянство, и нервные срывы, и неудачная семейная жизнь.

Плавно перешёл к его женщинам, отметив, что глаза слушательниц сразу загорелись. Первая жена – Изольда  Высоцкая, вторая - Людмила Абрамова. И, наконец, третья - Марина Влади. Он сделал правильное ударение: именно - ВладИ. Про всех женщин рассказывал много подробностей, но не вульгарно. Цитировал стихи, строчки писем. Народ с благодарностью слушал.

Подчёркивал, что благодаря Марине и её членству в компартии Франции, Высоцкого стали выпускать за границу. Получалось хорошо, чувствовал, что "в ударе". Когда звучал магнитофон, вглядывался в зал, и ощущал, что народу  нравится.

Начал разговор о последних днях жизни. А, когда перешёл к смерти, читал стихотворение про колокол:

В синем небе, колокольнями проколотом,

Медный колокол, медный колокол….

Купола в России кроют чистым золотом,

Чтобы чаще господь замечал.

Всё это произносилось с комком в голосе. Александр опять встал и вышел к зрителям. Он всегда вводил себя в такое состояние, что вот-вот заплачет, но быстро выходил из него,   вспоминая что-нибудь очень смешное. Техника была отработана многочисленными экскурсиями.

А вот глаза женщин, Александр это прекрасно видел, наполнялись слезами. Они доставали платочки. Красивая блондинка опустила голову, а плечи её подрагивали. И только Аллочка, его бедовая медсестра, улыбалась во весь рот, и держала большой палец вверх. Показывала, что это успех.

Повествовательная часть мероприятия закончилась. Зрители прослушали куски самых хороших, на взгляд Александра, песен Высоцкого. И множество отрывков из стихотворений в его исполнении.

Больше всего людям нравилось, что он читает стихи наизусть, не заглядывая в шпаргалки. Правда иногда случалось, что он забывал текст на автобусных экскурсиях, и приходилось выкручиваться, отвлекая внимание чем-нибудь другим. Но в этот раз всё прошло великолепно.

В финале опять зазвучали "Кони привередливые", и Александр объявил, что это финал, поэтому просит задавать вопросы.

Он выключил магнитофон, и секунд пять царила тишина. А потом зал взорвался аплодисментами. Его тщеславие было удовлетворено.

Александр встал, вышел из-за стола, и, приложив правую руку к сердцу, поклонился.

- Задавайте, пожалуйста, вопросы, - попросил он опять и сел за стол.

Вопросов было много. Все они, конечно, сводились к взаимоотношению Высоцкого с женщинами. Хотя были вопросы и про его кинороли. Про Театр на Таганке и режиссёра Любимова. Про песни.

Девчушка лет семнадцати, вероятно пришедшая с мамой, спросила про стихи, которые он читал вначале, когда не работал магнитофон. Она была очень хорошенькая, голубоглазая и какая-то вся воздушная как ангел.

Александр стал подробно отвечать, что так Высоцкий начинал спектакль "Гамлет", аккомпанируя себе на гитаре. Отвечал ей долго, любуясь девочкой. Обращаясь к ней, назвал её прелестное созданье, но заметив колючий взгляд медсестры Аллочки, больше не позволял себе ничего такого.

Был и традиционный вопрос, который задавался практически на всех экскурсиях: а знаком ли он сам с Владимиром Высоцким? Люди почему-то считали, что рассказывать о поэте мог только человек, знавший его лично.

Можно, конечно, для поднятия статуса, и соврать, но Александр так никогда не поступал. Да спектакли с его участием видел. Был даже на его выступлении, когда он приезжал в ТАСС с другими бардами. Исполнив несколько песен, Высоцкий уехал, ни с кем не общаясь.

А вот на прощании в театре в день похорон он был. Пользуясь удостоверением Министерства культуры СССР, минуя милицейские кордоны, прошёл в театр.

Обязательно спрашивали, а сидел ли Высоцкий в тюрьме? Почему-то  советский народ считал, что блатные песни мог писать только "зэк", военные - только участник войны. Александра всегда поражало, что люди, видевшие какой-нибудь фильм, посылали письма в Москву главному герою картины. Он читал, что в своё время деревенские призывники, посмотрев фильм "Солдат Иван Бровкин", просили направить их в ту же  армейскую часть, где служил ефрейтор Бровкин.

Бедные люди, они искренне верили в то, что происходящее на экранах или в рассказах, - это правда. Александр всегда вспоминал строки французского поэта Беранже, с которыми ознакомила их школьная учительница литературы: "Честь безумцу, который навеет человечеству сон золотой". Сегодня таким "безумцем" был он.

Наконец вопросы закончились, люди стали расходиться. К столу подошла блондинка, на которую он смотрел, читая вступительное стихотворение. Она поинтересовалась, как он проводит время в санатории, посещает ли танцы. Но медсестра Аллочка, встав между ним и девушкой, прошипела, что Александру не до танцев.

Когда все разошлись, к Александру подошёл тот неприметный мужчина, сидевший рядом с Аллочкой.

- Будем знакомы, - Иван Петрович, - представился он. - Мне понравилась ваша, как вы её назвали, лекция-беседа. Я тоже знаком с творчеством Владимира Семёновича. Мне хотелось бы с Вами поговорить.

Он выразительно посмотрел на Аллочку, и та поняла, что надо уходить. Тем более, что этот мужик, по её понятиям, не представляет опасности как та блонда.

Взяв за руку дочку, они пошли гулять, как заявила сама Аллочка, прощаясь.

Иван Петрович предложил зайти в кооперативное кафе на первом этаже санатория и выпить кофе.

- Я угощаю, - произнёс он, уловив, что цены этого кафе больно бьют по карману Александра.

- Да нет, не думайте, что я не в состоянии..., - начал он.

- А я и не думаю, - ответил Иван Петрович, - ведь я имею право Вас угостить...

Александр взял магнитофон, получил благодарность от женщины-массовика, и пошёл с новым знакомым в кафе.

Иван Петрович заказал двойной большой чёрный кофе и безалкогольный коктейль. А другого и не было: горбачёвский сухой закон. Хотя в маленьком ларьке около санатория всегда можно было официально купить «четвертинку»  сорокоградусной настойки "Тархун" зелёного цвета. Вероятно, изготовители маскировали алкоголь под ходовой напиток аналогично названия. Александр привёз в Москву пяток бутылок алкогольного "Тархуна", купив в столице столько же газированного. И разыграл коллег из управления. Был фурор: всем понравилось.

Когда принесли кофе, Иван Петрович, достал из летнего пиджка вогнутую плоскую фляжку из нержавейки. Отвинтил крышку, состоявшую из двух стаканчиков, и налил по тридцать грамм. Запахло таким ароматным коньяком, что Александр сделал глубокий вдох носом, чтобы усилить эффект.

- Армянский? - спросил он.

- Нет. Это "Наполеон".

А  такой напиток в Москве стоил пятьдесят рубликов.

- Могу себе позволить, - угадав мысль Александра, заявил собеседник. - Я - военный пенсионер, полковник. Пенсия - 250 рублей. Чуть меньше получаю на работе.

Александр верил. У них в «министерии» было два полкана, получавших такую же пенсию и оклад в 220 рублей.

- Ну, "прост", - сказал новый знакомый.

- "Прост" - это "прозит" по-немецки?

- Да. "Прост" - это на "хох-дойче". А у нас его произносят как в школе.

Коньяк был превосходным. Сразу стало легко и просто. Выпили по-второй. Принялись за кофе.

- У Вас, Александр, много информации о Высоцком. Вы хорошо излагаете. Тонко чувствуете аудиторию.

- Стараюсь, Иван Петрович.

Александру было очень приятно было слушать Ивана Петровича, которому он уже дал псевдоним "полковник". Не полкан, как называли отставников у них в управлении, а именно полковник. Видно, что не солдафон.

- Но Вы когда-нибудь задавались вопросом, - спросил он, - почему Высоцкому разрешалось проводить "левые" концерты, или "чёс", как принято на эстраде? И ему ничего за это было. Он много и часто выезжал в капстраны. Даже нелегально посетил одну латиноамериканскую страну.

- Благодаря Марине, - отвечал Александр.

Коньячок создавал такую приятную "расслабуху", что даже мерзкий кофе не портил впечатление.

Иван Петрович тихонько засмеялся:

- Нет, дорогой товарищ. Потому что Владимир Семёнович был действующим агентом "Конторы глубокого бурения".

Иван Петрович пристально посмотрел своими голубыми глазами на Александра.

- Не может быть, - опешил тот.

Полковник разлил остатки благородного напитка. Они выпили.

- Когда-нибудь будут открыты архивы, и почитатели таланта Высоцкого узнают о нём всё, - задумчиво сказал полковник.

- А надо об этот знать? - спросил немножко захмелевший Александр.

- "Надо, Федя, надо!" - мой любимый фильм "Операция "Ы" Гайдая. Вы же рассказываете о его женщинах. Вторгаетесь в его личную жизнь. А публике больше всего это и надо. Вы думаете, их Гамлет волнует. Нет. А вот сколько у Высоцкого было баб, - интересует.

Александр даже немного обиделся за своего героя. Но полковник был прав. Больше всего вопросов задавали о женщинах и загулах поэта.

- Иван Петрович, а для чего его власть завербо..,.- Александр не успел завершить фразу, а полковник начал отвечать.

- Мы должны сначала разобраться в терминах. Власть в брежневские годы, как впрочем и сейчас, при Горбачёве, - не монолит.

Он немного промолчал и, увидев, как загорелись глаза Александра, продолжил:

- Сейчас об этом можно рассказывать. Андропов, по негласному одобрению генсека, проводил тайную операцию по внедрению в западные элиты. В том числе и нашего героя. Официально Высоцкого вроде как гнобили, не давали ему хода. Однако пластинки выпускали, в кино снимали, за халтуру не наказывали. А он зарабатывал оч-чень большие деньги... Гонял на иномарках. "Мерс" как у Брежнева. А про то, как одевался, и говорить нечего.

- Но он же талантлив.

- Да, и очень. Может быть даже гениален. Поэтому ему завидовал весь поэтический официоз страны - Евтушенко, Вознесенский... А про актёров я уж и не говорю...

Тут Александр не дал закончить полковнику:

- "И мне давали важные советы, меня слегка похлопав по плечу, мои друзья - известные поэты: не стоить рифмовать "хочу-торчу!"

- Вот именно. Ну, а то что не печатали, это ерунда. На Западе "Посев" выпускал его стихи в сборниках. Пластинки-гиганты, не миньоны. За сборник "Метрополь" поплатились все, а Высоцкому хоть бы хны. А начни его печатать, так и диссидентству конец. Сразу бы стало понятно в "заграницах" "плох он или хорош". Я тоже цитирую нашего героя.

- Но статьи критические были. Гонения...

Полковник опять засмеялся.

- Какие гонения? Если бы власть захотела, его бы закатали так, что...

Полковник допил кофе.

- Высоцкого ненавидел Суслов. И были попытки возбуждения уголовных дел, но "контора" его всегда вытаскивала. Он был очень нужен. Очень. Особенно внешней разведке..

- Вы хотите сказать...

- Да. Он выполнял ещё и деликатные поручения. Но об этом не будем. Когда-нибудь узнаете.

- А почему же не дали похоронить по-человечески? И некролога не было.

- Как это не по-человечески. Такие "похоронА" закатили. А  что милицию нагнали, так олимпиада, особое положение. Если бы захотели, то вообще ничего бы не было. И не мог диссидент по официальной версии, портить праздник спорта.

Полковник так интересно рассказывал, открывал такие секреты, что Александру хотелось слушать и слушать. Но Иван Петрович, а может он на самом деле, и не Иван Петрович, а Штирлиц какой-нибудь, вдруг замолчал и посмотрел на часы.

- К сожалению, мне пора, - сказал он, вставая, - сегодня возвращаюсь домой. Думаю, что мы с Вами вряд ли встретимся, хотя всякое может быть...

В это время в кафе вошла женщина из соседнего номера в сопровождении одного из знакомых мужиков. Тот пошёл к стойке заказывать, а она села за стол.

- Ваша коллега, - показал на неё Александр, - всем говорит загадочно, что работает в "конторе".

- Да? Интересно,- сказал полковник, - одну минуту.

Он подошёл к столику женщины, наклонился и стал что-то шептать ей на ухо. Через секунд тридцать она залилась краской, вскочила и выбежала из кафе. Её спутник с двумя порциями мороженого у стойки в недоумении посмотрел ей вслед.

- Она больше не будет так говорить, - произнёс вернувшийся Иван Петрович.

Александр встал. Они пожали друг другу руки, и полковник ушёл. Больше Александр его никогда не видел. А в кафе влетела медсестра Аллочка вместе с женщиной-массовиком.

- Наконец-то я Вас нашла, - сказала она, - такой успех. Отдыхающие, не попавшие на Вашу лекцию, в том числе из других санаториев, просят провести ещё раз...

Аллочка, улыбаясь от такого внимания к её другу, заверила массовичку, что, конечно, проведут. Но Александр, после разговора с полковником, решил для себя иное.

- Только за деньги! - громко сказал он, зная, что такое невозможно. - А то не на что Аллочку мороженым угостить.

Аллочка зарозовела, а дама-массовик удивлённо произнесла:

- У Вас всё так хорошо получилось, всё-так...

Но Александр перебил её:

- "Нет, ребята, всё не так! Всё не так, ребята!"