Книжный склад на Элм - стрит

Прочитав то, что он написал, я чувствовал себя больным целую неделю. Вы, конечно, понимаете, что речь идёт о моем духовном здоровье. Книга самым гнусным образом извращала факты. © Эрик Амблер  " Маска Димитриоса "

Тотемический период развития цивилизации литературного троллизма характеризовался некоторыми исследователями, такими, предположим, например, как Ксальтотун, как ярко проявляющееся низкопоклонство, включавшее в свою орбиту не только банальный Запад, но и иные части света, о чем малоразвитая в те времена география умалчивает, оставляя важный сегмент тотемизма - зоологизм за любыми скобками или кавычками, здесь дальнейшие переводчики смыслов затрудняются с точным определением, так как доисторическое творчество изустной традиции Ксальтотуна дошло до нас лишь в виде смутных легенд, порой так упрятанных в традиционном фольклоре, что точно выявить скобочность либо кавычковость представляется мало возможным раздельно. Итак, все началось, разумеется, в послевоенной Москве, куда эшелоном прибыл молодой советский юноша Ингмар Бозь, впоследствии взявший себе псевдоним Олег Даль по глубочайшему совету опойной Галины Волчек, а уж она - то прекрасно знала толк не только в производстве шкварок, о чем будет упомянуто в свое время, но и в манере преподнесения любой херни невзыскательному зрителю, глазом потребляющему интеллектуальную пищу уму или ума, здесь русский язык дает необозримое поле для маневра, отринув какие бы то ни было скобки или кавычки.

- Е ... ть там никого не стану, тебе ж советую Татьяну, - невольно подражая Качалову, Даль чуть взвыл в самом конце предложения Онегина и дружелюбно протянул отрубленную тяпкой собачью лапу вскрикнувшей от ужаса Волчек. - Василь Андреич Жуковскай, - грассируя, представился начинающий актер, тряся лапой за безвольно обвисшую грудь Галины, вскормившую буквально не только незадачливого уродца с  " Радио  " Свобода ", но и пяток - другой поколений будущих великих, чьи банкеты теплоходом еще долго отзывались ноющей зубной болью у одиноких официантов и строго причесанных на прямой пробор толстых буфетчиц, одна из которых, между прочим, незаконно приобрела садовый участок под Звенигородом.

- Знаю, - облизывая помятое карманом овальное тело папиросы, бросил Тарковский, несколько сомневаясь в пробах такого апробированного нелегальной деятельностью на благо просвещения в России человека, как Даль, - и про Звенигород, и про майора Томина, уехавшего в фашистское государство Израиль, где оказалось нужно работать, и даже про презренных расхитителей знаю. А про Жуковскаго написано в мемуарах, не помню чьих, там бастард Алешка Толстой вышел к советскому бомонду в дымину пьяный и, просунув сквозь ширинку три пальца, здоровался с элитой, представляясь Василь Андреичем. Но вот это, - он указал папиросой на собачью лапу, - действительно новация. Думаю, я позаимствую вашу идею и вручу Ролику Быкову собачий хвост, нехай беснуется в овине, разоблачая феодальный режим нашей всеобщей истории.

Волчек уважительно пукнула. Тарковский хмыкнул и подозвал Баниониса, назначенного по блату благоволившим к нему режиссером озвучивать игравшего коня звенигородского князя Юрия Демьяненко, в чем и крылся самый важнейший секрет советского кинематографа, впервые в истории искусств и возведшего болливудность для нутряного потребления в канву общемировой парадигмы развития.

- Принеси - ка ты нам, Срумож Козадоич, - попросил Тарковский Баниониса, мало обращая внимания, что был это вообще - то Будрайтис, - жамок ужатых в постепенность, степенного винца поднеси с ужимками, а в рожу ей, - и плюнул режиссер в лицо Волчек, - я сам харкну. На, сука !

- Га ! - заорал Даль, торжествуя. - Вот вам, товарищи, натурально Станиславский, а то придумали жидюги королю Лиру лохмотья вручить, забыв зубные протезы вынуть. Это как маникюр зэка Михалкова получается уже, как стоящие на углу мудаки в кадре, пока по улице проносятся тачки с пулеметом и Сухоруковым, как портрет Андропова за спиной Берии, как ...

- Глохни, - предположил Тарковский, дожидаясь Адомайтиса с жамками и винцом, - гнида. Мы все одинаковое говно.

И что самое странное, рыжик, это чистая правда.

Второй этап большого пути Юнгвальд - Жидевича по балетным закоулкам картонного Версаля.

- Жадеит, говоришь ? - сварливо уточнял номенклатуру финансовых вложений в будущий съемочный процесс Харви Вайншток, неспешно заряжая на клыка мускулистому красавчику Джейсону Мамоа. - Экое гадостное наименование, так и всплывает перед умственным взором холокост.

- А яшма никого не напоминает ? - парировал Мартин Скорсезе, втайне гордясь нордическим именем. - Никакого Яшу не знавал на своем нелегком пути ?

- Ты Яша ? - уточнил Харви, отрывая увлекшегося Мамоа от настежь распахнутой ширинки приобщения.

- Самуил, - отрубил Мамоа, возвращаясь к своей нелегкой, скажем прямо, обязанности соответствовать.

На этом вся наша с тобой история любви, рыженькая, благополучно и приканчивается. Застегиваю я уже свою ширинку приобщения и пру смотреть порно - самое честное из всего, что только смогли придумать люди за сорок тысяч лет культурной деятельности, надеясь на дальнейший наш с тобой обмен умственного пинга понга. Я сказочками, ты - фотками, так как на этих фотках вижу я просто красивую и сексуальную женщину, выглядящую именно так, как и должна выглядеть настоящая женщина.