По краю любви или Пошлые рассказы о любви часть 3

НАВСТРЕЧУ  ЧУВСТВАМ

Однажды Аршат сказал, что надо собираться в поход по щели, что была за горой справа от арка.

Группа поднималась по щели и, наконец, через три перевала, а на последнем был угол склона горы градусов 60, группа вышла к плоскому плато с краёв чуть зеленела трава, а пологая середина была пуста – мелкие камни заполняли поляну. Аршат внимательно смотрел на неё в течение некоторого времени и потом сказал идти к этой поляне. Ступив на поляну, Аршат сел, остальные сели в разных местах поляны, давило яркое Солнце, вскоре Ёсин сообщил, что увидел родник. Этому радостному событию почему-то никто не обрадовался, но все подошли к нему и пили из родника живую холодную воду.

И тут к изумлению всех: к ним подошла девушка высотой с Аршата и встала среди группы.

Через какое-то время Арщат спросил:

- Как Вы здесь оказались?

Девушка наклонила голову вбок, и Аршат увидел, что её глаза из серых превратились в карие.

- Вы ещё спросите, из какого я кишлака, кто мои родители, сколько у меня сестёр и есть ли братья?? – заговорила девушка в простых одеждах из хлопка.

- Просто мы пытались удивиться, что в такой глуши, мы шли сюда тремя перевалами, мы встретили девушку …одну, - сказал Ёсин и посмотрел сперва на девушку, потом на Аршата.

- Наверно, какая-то веская причина была прийти сюда, - сказал Гиёс, - здесь вокруг дикие места.

- Ну, если не обращать на эти пустяки особого внимания, то так прогулка удалась, - заметила девушка.

- Наверняка, Вы оставили в родном кишлаке родителей, - сказала Орзу.

- А вы разве не оставили своих родителей? – задала вопрос девушка.

По всем пробежала волна эмоций.

- Да, мы покинули свой кишлак, - сказал Ёсин, - и вот мы здесь…встретились.

- Меня что-то тянуло идти, я, не зная куда, пошла в горы и набрела на это место, - сказала девушка. – Меня назвали родители Кадерли.

- А чем тебе понравилось это место? – спросил Аршат.

- Здесь как-то спокойнее и недалеко растут зизифусы, облепиха и абрикосы, - сказала Кадерли.

- Это хорошее место, чтобы здесь находиться, здесь будет интересный настрой, - заметил Аршат.

-  А вы на войну собрались? – спросила Калерли, указав на луки, копья отряда.

- Кто знает, что случиться в горах, - сказал Аршат, - а так есть чем отбиваться.

- А вы откуда идёте? – спросила Кадерли.

- От Ак агым, - сказал Аршат. Аршат представил весь отряд.

- Не слышала даже такой реки, - сказала Кадерли. – Наверно, приятно быть не просто воином, ты был другим лет десять назад, а теперь  ты стал крутой чисто внешне.

Помолчала и добавила:

- Ничего, это скоро пройдет,   когда ты потеряешь свою внешность.

- О внешности своей никогда не думал, так как некогда и негде было за ней присматривать, - сказал Аршат. – Если я потеряю свою внешность, то останусь я со своими мыслями. Так что изменится? Похоже, девушки дорожат своей внешностью, боятся её потерять, если считают себя привлекательными. Значит, внешность для них важнее содержания?

- Содержание? Оно кому-то нужно? – спросила Кадерли.

- С содержанием человек становится и себе и другим интересен, - сказал Аршат.

- А из-за чего люди вооружаются? – спросила Кадерли.

- Ну, им хочется кого-нибудь поймать, чтобы потом этим вкусно поесть, - сказал Аршат.

- Пока я сюда шла через перевал видела отряд всадников, - заметила Кадерли.

- Незнакомые? – спросил Аршат.

- Да, я таких первый раз видела, - сказала Кадерли. – Они в желтовато-песочных кафтанах.

- И ты поняла, куда они шли? – спросил Аршат.

- Ну, места я эти, вообще, не знаю, - сказала Кадерли.

- Покажешь, где это? – спросил Аршат. Девушка кивнула, поправив длинные пряди волос.

Аршат посадил её себе на лошадь, и они поехали к перевалу, это было шагов 400. Небо было в белом мареве, играл ветерок, но на такой высоте он чувствовался сильнее. Склон к перевалу был пологий, так что лошади нормально шли к нему, но за перевалом склон был вначале круче, группа сошла с лошадей и так спустилась до более пологого склона, потом они сели на лошадей. Затем надо было подниматься на следующую коричнево-песчаную гору тоже без деревьев и кустарника. Много было сланцев, лежащих на склоне, лошади их осторожно перешагивали и шли дальше опустив морды. Наконец, группа поднялась на следующий хребет и они осмотрелись. Дальше был склон, заканчивающийся широкой щелью. Кадерли указала, что там и прошла группа всадников.

Группа осторожно спустилась в щель, всматривались, но никого далее не заметили, правее безлесые холмы понижались, но что было дальше – не было видно.

Нашли хорошую площадку под прикрытием горы и там Аршат сказал устанавливать стоянку, но не разжигать костра, чтобы дым не увидел неприятель, и сказал Ёсину и Гиесу разведать местность, куда можно спрятаться при нападении и найти источник, чтобы напиться и напоить лошадей, а сам с Камбаром пошёл в разведку без коней.

Они прошли ещё четыре ли и увидели людей. Стояли рассёдланные лошади, машущие длинными хвостами и щипали скудную траву, опустив шеи. Сидели и ходили войны. Они были одеты хлопковые одежды и штаны были не шаровары и поверх светло-бежевые кожаные доспехи, на голове шапочки с тремя углами вывернутой вверх кожи по краю красного цвета. Их предводитель не был ни ниже ни выше воинов, не худой, быстро двигался, на нем была ушанка из барана. Лица были все овальной не широкой формы. Что говорили, слышно не было.

Аршат с Камбаром тихо отошли и нашли место, где можно было находиться, не опасаясь быть замеченными, это была сравнительно ровная площадка, прикрываемая сзади началом холма, а со стороны щели выступающим большим сланцем. Аршат сказал,   что они будут поочереди сейчас спать, а ночью будет вылазка к отряду.

Когда Солнце зашло за хребет стало быстро темнеть, в горах так. Аршат и Камбар вышли и стали спускаться к стоянке отряда. Когда оставалось три десятка шагов, Камбар засел за валуном и кустом, держа на готове лук, а Аршат стал красться к отряду. Луна хоть и была, но ущербная и свету почти не давала, но Аршат хорошо видел в темноте. Отряд не выставил часовых, видимо командир был уверен, что нападать здесь в горах некому. Воины лежали все головой на восток на спине в полном обмундировании. Аршат влил в кожаные фляги спящих трёх воинов воды из своей фляги и в казан на костре, где была еда, снял два берестяных колчана со стрелами, два ножа из чехлов и всадил нож командира ему в горло, тот сразу беззвучно сник. Так же, не шурша, он ушёл со стоянки и прокрался к месту где сидел в засаде Камбар. После этого почти бесшумно они ушли по щели вверх.

Они вернулись к своей стоянке и расспросили ребят, что они узнали. Те рассказали, что вправо можно уйти через два небольших перевала и там спрятаться с лошадьми в деревьях и кустах и там недалеко ниже есть родник, выходящий из камней. Они пошли в том направлении и поднялись на первый перевал, когда уже рассветало, никакого шума не было, контуры хребтов застыли на фоне голубеющего неба юга.   Аршат остался чуть ниже хребта у тёмных  тонких развесистых тамарисков, а группа спустилась за хребет по склону, дошла до родника. Там они  напились, наполнили кожаные бурдюки и подвели лошадей, те стали пить воду, помахивая хвостами. Затем они привязала лошадей и вернулись к Аршату. И все стали ждать. Но ничего не было ни слышно, ни  видно, а Солнце поднималось за спиной людей, освещая деревья, от которых шли чёткие тёмные тени, и становилось теплее и теплее. Прошло ещё время, Солнце прошло высшую точку и стало снижаться.

- Конечно, интересно, что там произошло, - сказал Аршат, - но идти туда сейчас – рисковать жизнью, так как, как поступят воины – не известно. Если они самостоятельные, то могут отправить разведку по разным направлениям в писках нас, а потом поставить засаду у стоянки, в которую можно попасться.

- Это не к твоему кишлаку проход? – спросил Аршат Кадерли.

- Нет, я этих гор не знаю, впервые вижу, - ответила Кадерли. – Наверно, мои западнее.

Группа поела изюма, что был взят с собой, и рассмотрела берестяные колчаны и стрелы. Стрелы были чёрные с двумя и тремя лопастями, укладывались в колчаны стрелами вверх, а в конце имели оперение, сделаны были хорошо.

- Вот такое смертельное оружие придумали, - сказал Камбар, рассматривая стрелу. Гиёс улыбнулся.

- Чему это ты радуешься? – спросил Камбар.

- Так это оружие теперь в наших руках, - ответил Гиёс, - хотя бы теперь оно не принесёт вреда и та вода немоты, что влил Аршат из бадьи им, наверняка, они её выпили.

Они вернулись к Аршату, который постоянно всматривался в впереди лежащую местность, за которой находился военный отряд.

- А что такое смерть? – спросил Ёсин. – Я о ней невольно подумал, когда мы ждали вас на той стоянке недалеко от врага.

- Что это реально не знаю,   люди чувствуют нечто, её приближение, мир как останавливается, застывает, - сказал Аршат. – Я её видел несколько раз. Однажды ближе к вечеру человек поднимался вверх по пологому склону горы, шуршали камни под его ногами. За ним, касаясь его, была бледная прозрачная форма, как изогнутый кокон, она почти лежала на спине человека. На другой день люди сообщили, что он отправился в иной мир. А человек-то выглядел неплохо, с морщинами лицо его было тёмное  от загара, он был не худой, не дряхлый и не старый, лет немного за сорок. Помню, на голове его был скрученный светлый тюрбан, он был в коричневом линялом теплом халате не ниже  колена, при движении нижние края его не разлетались, не чувствовалось, что он устал.

Аршат задумался и продолжил:

- Ещё раз я видел группу разговаривающих между собой людей, это было тоже ближе к вечеру. Говорили они, стоя на фоне темнеющего отрога горы, что был за ними вдали, и вот на фоне этой темнеющей горы, на которую уже не попадало Солнце, я увидел  за одним из разговаривающих бледную форму, но она была прямая, широкая в средине и резко сужающаяся ниже позвоночника и выше головы этого мужчины и была она сзади на расстоянии двух локтей, но что-то почти невидимое связывало её с этим человеком. На следующий день его не стало.

- А что это за «иной мир»? – спросил Ёсин.

- Может кто-то реально и знает что это, сам-то я там не был, - сказал Аршат. – Слух идёт, что тот мир как этот и люди там живут, ушедшие из этого мира, вот только зачем он?

- А здесь мы зачем живём? – спросил Ёсин.

- Я считаю, что человек живёт, чтобы что-то понять и чувствовать, если он что-то понял, это становится его,   и он может это использовать и развиваться, - сказал Аршат.

- Я вообще об этом не задумывался, - сказал Ёсин, - только и думал, где выпасывать овец, где найти финики.

Остальные задумались.

- Не получается, чтобы кто-то руководил мною, - вздохнула Орзу.

- А ты для чего хочешь, чтобы кто-то тобой руководил, потому что должны мужчины руководить и говорить, что надо делать женщинам? – спросила Кадерли Орзу.

- Так я чувствую Аршата  как опору, он знает, как надо действовать, - ответила Орзу. – Но Аршат не вызывает у меня приятных чувств, скорее так они не чёткие, только когда он руководит, состояние внутри становится спокойным и возникает восторг.

- Ведь мы же ничего не можем дать, так, только хорошее ощущение, - заметил Ёсин. – Ты не можешь себя одобрить, ты не хочешь собой руководить, так же как и я, я не знаю чего я хочу, поэтому я считаю, что Аршат знает лучше, чего я хочу.

- Я на Аршата надеюсь, пока он рядом, - сказал Гиёс. – А, когда я представлю, что его нет, то такая неуверенность возникает, ведь сразу понимаешь, что ничего нет вокруг, за что зацепиться.

- Вот представляешь, сейчас нагрянет отряд врага, а Аршата нет, одни мы и враг, пугаешься, - сказал Гиёс.

- Я чувствую себя, что я присутствую, когда враг передо мной, и сейчас как будто он рядом, но так как я не хочу присутствовать при встрече с врагом, то возникает паника, - понял Ёсин.

- Для чего люди захватывают новые земли?

- Чтобы считать, что он смог это сделать, поэтому он считает, что он молодец.

- Чтобы ему дань платили, новые захваченные люди.

- Ему и свой народ дань платит.

- Ему свой народ надоел, вот он и идёт захватывать новых, это же интересно захватить новых, ты покажешь тем, что ты умнее их, - ухмыльнулся Гиёс.

- Сперва я думал, что врага надо убить и всё, больше не о чем думать, - задумался Ёсин, - а представил, что буду убивать – это не вызывает восторг, а низменные чувства. Я хочу использовать свои низменные чувства пока они меня не начнут использовать.

- Ты же воин, ты защищаешь свою землю, - сказала Кадерли Ёсину.

- Да, да, защищаю, понятно, - сказал Ёсин, - я защищаю, чтобы с нами не расправились и нет более мыслей, дальше они не идут.

- Вот как, - сказал Камбар, - а у меня чувство победы, если я убил воина-врага.

- Когда я вижу врага, я только и думаю, как его убить, иначе он меня, а уже потом думаю, какие ошибки я совершил, когда выступил против него, - сказал Гиёс. – Когда житель кишлака, то ему не дают время подумать, когда говорят, что надо идти защищать свою землю.

- Он сам себе не даёт время подумать, - сказал Ёсин.

- Может он даёт себе время подумать, н не думает, не хочет думать, - сказал Камбар.

- Вот он не подумал, а враг подумал, - сказал Ёсин. – Враг – это растущая опасность, и если он погиб, опасность не исчезает, она временно незаметна.

- А сейчас какие? – спросил Гиёс.

- Сейчас облегчение, мы же отошли от врага, - сказал Ёсин.

- А там, рядом с ним, когда мы были? – спросил Гиёс.

- Волновался, думал: нападут – не отвертишься, мы для них никто, если попадёмся, жестко с нами поступят, - сказал Ёсин.

Наконец, Камбар вызвался посмотреть, что можно увидеть с последнего отрога, за которым проходила щель со стоянкой отряда. Подойдя к верхней точке отрога, Камбар осторожно взглянул за него, но ничего не увидел, с отрога нельзя было ничего увидеть, а уже за отрогом вниз спускаться опасно – движение могут увидеть снизу. Камбар лежал и думал. Невдалеке пробежал тушканчик. «Если тушканчик бегает, значит, поблизости никого нет, он прекрасно слышит, и, если кто-то рядом, он это чувствует и затихает». Камбар осторожно ступая, пригнувшись прокрался к последнему отрогу, за которым была щель, где был лагерь воинов, прислушался. Был слышен только порыв ветра, от которого шумела листва деревьев и всё затихло.

Камбар осторожно пошёл по щели, стараясь не шуршать при шаге, перед лагерем отряда он затих и прислушался, но ничего не было слышно. И Камбар прошёл в лагерь, прячась за деревьями и налетел на уложенные камнями вытянутые холмики. Он осторожно отложил плоские камни сланца и увидел лицо воина, тот был мёртв. Это захоронения. Их он насчитал шесть. Он стал искать следы. Было два уже остывших костра с полуобгоревшими ветками. «Я бы так костёр не делал», подумал Камбар. Костры были обложены камнями только в один ряд, его и видно в округе и тепло такой костёр не сохранял, а искры от него летели бы в разные стороны. «Интересно, где они добывали воду? » - подумал Камбар, чувствуя, что лагерь пуст. Камбар хотел найти следы отряда на проходе щели, тут везде было много мелкого камня, но следы он нашёл и прошёл по ним несколько шагов, встал и как бы хотел почувствовать, что настроены делать воины отряда, ведь их командира убили. Но следы шли вниз по щели, вероятно к поселениям, зачем же ещё.

После нескольких мгновений Камбар развернулся и пошёл к своему отряду и, возвратившись к ним, рассказал всё друзьям. Аршат сказал, что все сейчас идут спать, а завтра рано утром идём за отрядом.

Только начало светать отряд поднялся и вернулся в щель, где была стоянка вооруженного отряда. Отряд пошёл по щели, следя за оставленными вооруженным отрядом следами. Так они прошли более санг (древняя мера длинны у таджиков равная 5550 метров), как вдруг Камбар увидел мелькнувшее что-то влево к отрогу. Он посмотрел на Аршата, тот поднял левую руку и крикнул:

- Джура, мы друзья, мы не враги, мы идём с миром, мы таджики, - сказал Аршат.

Из кустов раздался молодой голос:

- Что значит: «мы идём с миром»? Зачем тогда вы идёте?

- В этом направлении с гор в низину прошёл вчера военный отряд, вооруженный иначе, чем таджики, мы идём по их следу узнать, что они делают вооруженные в наших краях, - ответил Аршат.

Из кустов вышел с палкой молодой подтянутый парень с длинными светлыми волосами, прихваченными сзади в хлопковых одеждах неопределенного светлого цвета, глаза его горели. Он встал в начале подъема горы и опёрся на палку.

- А вы-то откуда? – спросил он. Его голос не был испуганным, дрожал, чувствовалось, что он готов постоять за себя.

- Мы с реки Леймак, - сказал Аршат.

- Это та, что впадает в Кара-Кисмак? – спросил парень.

- Нет, Кара-Кисмак будет у хребта Кара-Тау и Джанбула на север, далеко на север, - сказал Аршат.

- А ты откуда знаешь про Кара-Кисмак? – спросил Аршат. – Ты что там был?

- Нет, - парень стал спокойнее, сменил позу, расслабил мышцы,   - рассказывали торговцы.

- Я был на Кара-Кисмаке, там голодные черно-бурые лисы осенью выпрашивали еду, а вдоль реки с шумом уползают змеи, - сказал Аршат, - там можно вверх идти к Таласскому хребту.

- А здесь-то вы что делаете? – спросил парень.

- Мы ходим по горам, - сказал Аршат, - ты тоже же ходишь по горам.

- Я сюда прибежал сейчас не по своей воле, - сказал парень, - тот отряд, видимо о котором вы говорите, пришёл в наш дехан и стал искать чем поживиться, они не особо церемонились, а я убежал в горы.

- Сколько их? – спросил Аршат, -  и когда пришли к вам в кишлак?

- Их особо я не считал, но, наверно, одиннадцать, - сказал парень, - пришли сегодня утром.

- Предлагаю идти с нами, покажешь дорогу, - предложил Аршат. – По дороге поговорим.

Парень сказал, что зовут его Танташ,   они познакомились. Танташ сел  на лошадь к Камбару.

- Что ещё заметил? – спросил Аршат. – Кто ими командует?

- Какой-то лет тридцати парень, у них лица не как у нас, овальные, - заметил Танташ.

- А раньше от них были набеги? – спросил Аршат.

- Нет, мы глубоко в горах живём.

- А ты умеешь драться? – спросил Аршат.

- Ну, постоять за себя могу, но техникам не учился, неоткуда взять, - сказал Танташ.

- А почему пошёл в эту щель? – спросил Аршат Танташ.

- Это ближайшая, а вообще в полсанга от дехана находится соседний с нами кишлак Сабукбол, - заметил Танташ.

- А есть ещё парни вроде тебя, что готовы за себя постоять? – спросил Аршат.

- Шесть ребят есть возраста от двадцати до тридцати семи лет, - сказал Танташ.

- Как называется ваш дехан? – спросил Камбар.

- Як Чангал, - сказал Танташ.

Пройдя менее санга Танташ сказал, что здесь где-то надо спрятаться, дальше начинается долина и просматривается. Аршат сказал спешится отряду и они нашли место где скалы закрывали обзор и были здесь большие кусты, скрывающие лошадей. Здесь привязали лошадей и пошли дальше. Слева левее щели, шёл мутный поток и заворачивал влево от долины, и недалеко от поворота реки была первая мазанка с изгородью, персиковыми деревьями и двумя сараями. Деревья здесь росли, закрывая поляну. Оглядевшись отряд прошёл к этой первой мазанке, Танташ заглянул в неё – там никого не было. Отсюда были видны другие постройки, но они были вдали. По одному перебежали от дерева к дереву ближе ко второй мазанке. Там было тихо, Аршат знаком показал, чтобы все ждали, а сам дополз до входа и снизу же осторожно заглянул внутрь и вскочил и забежал туда. Через некоторое время вышел и махнул отряду. Там находился один воин, которого прирезал Аршат ножом. Все подошли и смотрели на бездыханное тело. Это был невысокого роста парень лет 28-ми в вывернутых наружу кожаных одеждах. Аршат переоделся в его одежду, а короткий меч и нож в ножнах отдал Танташу. Они тихо пошли к следующему дому, слева шумел поток воды, и стояли деревья, дававшие тень. Аршат прокрался ко входу и встал слева от него, а Танташ справа, и вдруг из мазанки вышел мальчик и увидел Танташа. Танташ поднёс палец ко рту, отвел парня за стену жилища и шёпотом спросил, кто там? Мальчик узнал Танташа и сказал, что там четверо воинов. На пальцах Танташ показал, что в мазанке четыре воина. Аршат показал, чтобы парень сел напротив входа на площадке и собирал песок. Танташ сказал, что надо делать мальчику.

Мальчик сел на площадке у мазанки на корточки и стал собирать песок. Через какое-то время вышли двое воинов, одного дёрнул к себе Аршат и всадил ему нож в шею, второго схватил Танташ и резанул его ножом в шею. Те не успели даже вскрикнуть. Их тихо оттащили от мазанки. Одного положили за деревьями ближе к горному потоку, второго Аршат подпёр деревом, он как бы сидел. Мальчик стал опят собирать песок на площадке. Через какое-то время вышел упитанный воин с выпирающим животом и получил саблей по горлу, и Аршат с Танташем забежали внутри и направили оружие на оставшегося  воина. На его лице было изумление, он явно не ожидал увидеть вооружённых людей и растерялся, увидев Аршата в их одеждах.

Движением сабли Аршат, не давая опомнится воину, срезал ножны с саблей и бросил их Танташу и спросил воина:

- Где остальные и сколько вас?

- В селении, двенадцать, - ответил воин.

- Откуда вы? – спросил Аршат.

- С перевала Пушт Шох, - мотнул головой воин. Аршат его зарубил.

Зашли остальные. Воины набирали себе запасы жителей, складывали нут, убитых кур и ткани.

Спросили мальчика на площадке у дома, который встал, смотрел на вход в мазанку и не знал что делать:

- Где родители?

- Там, - парень махнул рукой в строну горного потока.

- Мы пришли убрать врага из кишлака, - сказал мальчику Аршат. – Сиди здесь, никуда не уходи, опасно.

Группа пошла дальше. Перед следующим домом они услышали крики, Танташ быстро сказал, что это дочь их соседей и кинулся внутрь мазанки. Тут же за ним кинулся Аршат. Танташ налетел на мужчину, который сдерживал девушку, пытающуюся от него вырваться. Аршат вынырнул из-за спины Танташа и ударил саблей первого попавшегося воина, вбежали за ними Ёсин, Камбар  и Гиёс и зарубили остальных воинов. Их было пять. Танташ кинулся к девушке, которая соскочила с курпача, и они обнялись, в глазах у неё был ужас, её стало  трясти, она не в состоянии была успокоиться. У скомканной постели на кровати из досок на полу сидел бездыханный пожилой мужчина, у края  рта его была засохшая кровь.

- Это отец, - Танташ показал на пожилого мужчину. Ёсин проверил у него пульс и опустил руку.

Камбар внимательно рассматривал воинов и проверял у них пульс, чтобы удостовериться, что они уже мертвы.

- Все мертвы, - сказал Камбар, взял за ноги одного из воинов и стал выносить из мазанки.

А в это время молодой парень  Булбул проходил недалеко от мазанки в тот момент, когда откуда Камбар вытаскивал за ноги воина. Вид крови так напугал Булбула, что он бросился назад к своему дому и, увидев свою сестру Мушкину, стал кричать:

- Там убили перса!

Сестра вытаращила глаза и только успела сказать:

- Что? – и тут же поднесла палец к губам, мол, не болтай, а из мазанки выскочили два вражеских воина,   только что зашедшие туда. Они слышали, что прокричал Булбул и спросили его:

- Где, кто там?

Булбул  испуганно молчал, испуг был во всё его лицо.

- Сколько там людей? – спросил один воин Булбула.

- Не знаю, - заныл Булбул. Его сестра смотрела большими глазами на всё.

- Раз убили, значит, их может быть много, надо уходить, - сказал один из персов. Они быстро оседлали лошадей и, стараясь не шуметь, пригнувшись, пошли рысью через поляну левее кишлока, держась деревьев, они следовали к горной щели откуда пришли.

Сестра Мушкина  кинулась к домам, откуда прибежал её брат и увидела как выносят воинов врага. Она подошла ближе и сказала Камбару, что двое воинов вскочили на лошадей и рванули к щели.

- Они нас видели? – спросил её Камбар, хмурясь.

- Нет, это мой брат крикнул, что убили их воина, - сказала Мушкина. – Он не знал, что в доме враги.

- Кричать при враге – это выдать то, что выдавать опасно, наше расположение, - сказал Камбар и сообщил друзьям о случившемся.

- Они не ожидали нападения, - сказал Аршат, - поэтому не успели подготовится.

- Надо искать остальных, - сказал Аршат,

Куда-то пошла и Кадерли, за ней пошёл Камбар и Танташ. Ребята вытащили на площадку перед домом тела не геройски погибших врагов и положили их в ряд.

Появились жители кишлака и подошёл Булбул , жители подходили ближе и ближе к отряду и вглядывались, чтобы лучше разглядеть тех, кто их освободил.

- Земляки! Если мы будем бояться врага, то потом мы будем от них испытывать ещё больше мучений в притеснении, в отнятии имущества, эти военные отряды будут распространять в своей стране истории о том, как им не было оказано сопротивление, что с нами не надо считаться, потому что мы слабые и нас надо завоёвывать и облагать данью. Поэтому учитесь биться мечами и стрелять из лука, а главное смелее боритесь с врагом, вам же будет от этого легче, - сказал Аршат.

Народ молчал, но улыбался, слезы появились на их глазах, в глазах искрилась надежда.

- Спасибо вам, - сказала заплаканная пятидесятилетняя женщина, - нас никто никогда не защищал, наши военные приграничные отряды где-то, пока они узнают, что к нам в кишлак пришли, у нас унесут то, что составляет нашу жизнь. Это вызывает уныние.

Подошла Кадерли, Камбар и Танташ, Кадерли сказала, что ни лошадей, ни воинов не видно.

- Возьмите их лошадей, они вам пригодятся, - сказал Аршат. – должна же быть какая-то польза от врага.

- Все говорят:   если человек не добился в чем-то, он может и дальше в других случаях не добиваться, вообще впадает в уныние. А может он вообще об этом и не думает или тут же забыл, занявшись чем-нибудь другим. Почему уныние? – сказал Аршат. – Отстаивание своего – это и есть жизнь. А уныние – это потеря ожиданий.

Группа двинулась опять в сторону той щели, по которой они спустились к кишлаку, другого выхода у двоих оставшихся в живых из отряда противника не было, лезть по неизвестным горам – смертельный трюк, можно просто заблудиться и останется только погибнуть, горы – это сами по себе западни, надо знать, где ты идёшь. А они знали только этот путь и видно было по следам, которые они оставили, что они пошли по этой же щели обратно. Солнце ослабевало свой дневной жар.

- Зачем нужна решительность? – спросил Гиёс.

-  Решительность – это уверенность в своих действиях, - сказал Ёсин. - А уверенность – это решение.

-  А если уверенность в цели? – сказал Булбул.

- У тебя какая была цель, когда ты врагам сообщил, что на их людей напали? – спросил Гиёс.

- Я так растерялся, и они же были вооружены, - не своим голосом произнёс Булбул.

-  Гиёс, а ты считаешь, что решительность не нужна? – спросила  Кадерли.

-  Решительность – это выдуманное понятие, - сказал Гиёс. -  Оказывается за свои слова надо отвечать.

-  Ты так говоришь, потому что ты уверен в своих мыслях, - сказал Ёсин Гиёсу.

- Мы действовали в зависимости от ситуации решительно и цели добились, - сказал Аршат,- понимали мы или не понимали ситуацию? Не понимали, но решительность действий привела к результату, по которому мы расправились с противником. Ситуация ставила вопрос: решиться действовать или не действовать и ждать, и мы действовали решительно. Да, мы не знали, что нас ждёт, поэтому нельзя сказать, что мы верно решали, но частично мы понимали ситуацию и решительные действия дали добиться нужного результата.

- Иногда лучше немного подумать и действовать решительно, - сказал Камбар.

-  Тебе приятна эта мысль, Камбар? – спросил Ёсин.

- Не назвал бы её приятной, - задумался Камбар, - но результат окрыляет.

-  Когда человек чего-то не понимает, тогда он придумывает решительность – нерешительность, - сказал Булбул. - В общих словах я задумываюсь  и поэтому уже не придумываю ничего полезного.

-  О чём задумываешься? – спросил Гиёс Булбула.

-  Ну, я не знаю, - сказал Булбул.

-   Булбул, ты сейчас чувствуешь, что ничего не можешь решать, а тогда за тебя решал противник, а это на оправдание не тянет, мы могли бы попасть в неприятную ситуацию, ты нас сдал противнику! – сказал Ёсин.

- Да, я не сумел подумать, - сказал Булбул. -  А ты? Ну, я вот не знаю, поэтому у тебя спрашиваю.

- Наверно, сумел бы, - сказал Ёсин. – страх, если ему поддаться, отодвигает верные мысли.

-  По-моему, у Булбула с одной стороны такая кирпичная стена, а с другой такая вот подушка, - сказал Гиёс.

-  А откуда ты знаешь? – спросил Булбул.

-  А ответ ужасно прост, а ответ единственный, - сказала Кадерли.

-  А у Ёсина нет никакой мягкости, и стены нет, - сказал Гиёс, - а когда не на что опираться, то начинают опираться на себя и действуют.

- А зачем это всё? – спросил Булбул.

- Стена и подушка не предотвращают от опасных действий, - сказал Гиёс.

-  Булбул, тебе ещё чего-нибудь не хватает? – спросил Ёсин. -  Чувства твои полны?

- Я слишком долго буду думать и ничего не придумаю, - сказал Булбул.

- Ему явно не хватает…чтобы верно понимать, - сказал Камбар.

-  Для победы нужна решительность, а для решения, что нужно? – спросил Гиёс.

- Почему ты разделяешь? – спросил Камбар.

-  А что такое победа? – спросил Булбул.

- Это неприятно, а ты всё равно делаешь, - сказал Гиёс.

-  Она не будет победой, - сказал Ёсин.

-  Да, она не будет победой, - задумался Гиёс.

- А что за странная альтернатива: победа или решение? – спросила Кадерли.

- Победа – это  чего-то достигнуть, это Гиёсу неприятно, а решение Гиёс не имеет, - сказал Ёсин.

-  Я бы взялась за разболтанность Булбула., - сказала Кадерли.

- Почему, я аккуратно работаю, - сказал Булбул.

- Дело не в аккуратной работе, а в твоём внутреннем  состоянии, - сказала Кадерли.

- А ты бы каким его хотела видеть? – спросил Гиёс Кадерли.

- Никаким, - сказала Кадерли.

- Я ничего не хочу делать с Булбулом, поэтому он таким и останется, придётся это пережить, - сказала Кадерли.

-  Как мама пережить? – спросил Камбар.

- Нет, как никто! – воскликнула Кадерли. – Не могу примириться с таким, чувствую, что у него чего-то не хватает, поэтому главного для него нет.

Орзу задумалась, а Камбар увидел движение на склоне левого от них отрога и указал туда рукой. Все посмотрели туда и увидели суетно подгоняющих лошадей. карабкающихся по осыпающемуся склону горы двух всадников.

- Судя по тому, как они одеты, это убежавшие воины из отряда, - сказал Аршат, вглядываясь в всадников.

- Камбар и Булбул за мной, остальные наблюдать с незначительного расстояния, - сказал Аршат и рванулся вперёд, остальные переглянулись от удивления.

Аршат с всадниками быстро нагнали воинов, те никак не могли по осыпающимся камням склона подняться. Аршат взял лук и стрелу, глядя на воинов врага. В это время с клёкотом в синем небе пронеслись две хищные птицы, одна хотела настигнуть другую, потом появились ещё два хищника, они парили, делая круги над всадниками врага. Аршат натянул тетиву и выстрелил стрелой. Стрела воткнулась в камни у правой лошади, та взвилась от испуга и скинула досаждавшего ей седока.

Упавший вскочил и обнажил меч, второй всадник стоял рядом, спиной к нападавшим.

Аршат натянул тетиву и выпустил стрелу. Она попала второму всаднику в правую руку, но он удержался в седле.

- Твоя очередь нападать, - сказал Аршат, обратившись к Булбулу. Тот изумился, воскликнув:

- Как я нападу на двух военных?

- Они хотели припасы взять из вашего кишлака, ещё неизвестно сколько они ваших убили, что с ними делать? – спросил Аршат.

- Они поступили нехорошо, но я с ними не справлюсь, - дрожа, сказал Булбул.

- То есть ты нападать на них не хочешь? – спросил Арщат. – Так что с ними тогда делать?

- Я не знаю, - отвечал Булбул.

- Если их оставить в живых, они вернуться в свою Персию и расскажут своим соплеменникам о том, что произошло и те поведут опять карательный отряд к вам, - сказал Аршат.

- Так они итак могут привести сюда отряд, - сообщил Булбул.

- Неизвестно, обычно, не получив никаких известий войска не выдвигают, - сказал Аршат. – Неопределённость не создаёт решительность.

Булбул стоял на месте.

- Значит, пусть приходят и делают с кишлаком, что хотят? – спросил Аршат.

Булбул неуверенно двинулся к врагу, двое персов натянули луки и ждали приближения отряда. Тот, кто упал с лошади, выстрелил из лука и стрела попала в ногу Булбулу, тот охнул, но рана была ничтожной.

- Сдавайтесь! – пролепетал неуверенным голосом Булбул. С той стороны никакого движения не было, персы стояли наготове с луками.

- Что будем делать? – крикнул им Аршат.

- Так вы нас все равно в живых не оставите! – крикнул один из персов.

- А вы как поступили в кишлаке? – спросил Аршат. – Вы шли на другую страну для наживы и не хотели щадить людей другой страны. Как же нам быть?

- Отпустите нас, мы больше не придём, - сказал перс.

- Но вы расскажете своим про то, что произошло, - сказал Аршат. – Вы нам не оставляете выбора.

Аршат кивнул Камбару, Камбар выстрелил из лука и попал упавшему с лошади в плечо, тот зашатался и присел на одно колено. Второй стал пытаться уйти вверх по склону, но камни осыпались, не давали возможность двигаться.

- Вашу судьбу будут решать в кишлаке, - сказал Аршат.

Раненый сделал шаг к Аршату, Аршат сказал, чтобы он не оставлял лошади. За ним стал спускаться и второй воин. Когда они поравнялись, воин отдал свой меч Аршату, Аршат вынул у него нож и связал ему руки сзади, второго разоружил Камбар, и они спустились к остальным.

- Едем обратно в кишлак, - сказал Аршат и они тронулись в путь.

- Вот как надо действовать, - сказал Ёсин Гиёсу, - решительность влияет.

- Не знаю, я об этом не задумывалась, - ответила Орзу за Гиёса. - И он, наверно, не знает, сказала она про Гиёса.

Кадерли на лошади подъехала ближе к пленникам.

- Почему вы пошли в другую страну? – спросила она. – Думали, что никто с вами не справится?

Персы молчали.

- Нас повёл командир Камран, я сомневался в успехе похода, вообще не расположен воевать, нас принуждают вступать в войско, - наконец сказал раненый.

- Это который? – спросил Аршат.

- Он отравился и умер, не дойдя до кишлака, - сказал перс, - и командовать отрядом стал Ёрбек , он тридцати лет и тренированный, поджарый, он решил идти дальше.

- А с командиром что? – спросил Аршат.

- Мы его у стоянки заложили камнями, - отвечал перс.

- Я не смогла бы жить с Кадерли, - сказала Орзу, поравнявшись с Ёсином, - так как при ней будет занижаться моя самооценка.

-  А ты, Орзу, сейчас просто отталкиваешься, тебе неприятно то, что ты думаешь, - сказал Ёсин.

- Нет, мне не неприятно, - сказала Орзу, - я, вообще, об этом не думала. Мне кажется, Кадерли не знает, что она будет делать в следующий  момент.

- Этого я не знаю, - сказал Ёсин, - я не мог бы ты сказать, что её сейчас волнует.

-  А тебя что волнует? – спросила Орзу.

- Я наполнен победой, - сказал Ёсин, - я никогда не побеждал, вернее не участвовал в победе, в стычках.

- Никто обо мне не думает, - сказала Орзу.

- А когда тебя похитили, что внутри ты чувствовала? – спросил Ёсин Орзу.

- Смятение было, а самооценка поднялась, - удивилась наблюдению Орзу. – А когда меня купил купец, ещё больше самооценка поднялась!

- Если ты встретила свой идеал, то, что с тобой будет?

- Я им живу, - ответила Орзу.

- Значит, не собой? – спросил Ёсин.

- Ну, да, - ответила Орзу.

- А чем «идеал» тогда живёт? – спросил Ёсин.

- А он чувствами от меня живёт, - ответила Орзу.

- Какими чувствами? – спросил Ёсин.

- Хорошими, - ответила Орзу.

- А других нет, только хорошие? – спросил Ёсин.

- Ну, наверно, - стала сомневаться Орзу.

- И долго он так будет? – спросил Ёсин.

- Но ведь, люди на что-то нацеливают друг друга? – задумался Ёсин.

-  Им прожить очень трудно без этого, - сказала  Кадерли.

- Кадерли, а почему тебе никто из ребят, которых ты встречала, не нравился или, в конце концов, разонравился? – спросил Ёсин Кадерли.

- Откуда ты знаешь? – спросила Кадерли Ёсина.

- Ну, ты так далеко в горы ушла…одна, - заметил Ёсин, - неужели не с кем было идти, это же горы, здесь опасно?

Кадерли заёрзала на седле.

- Ты ,   что-то хочешь добавить настойчивостью? – спросил Ёсин  Кадерли.

- Я хочу все время чего-то нового, - сказала Кадерли.

- Потому что старое уже известно и там извлечь ничего не удаётся? - спросил Ёсин.

- Что будет, если всё время думать об опасности? – спросила Кадерли. – Что думать о том, что парень не интересен? Ничего это не даст тебе.

Орзу задумалась, через некоторое время спросила Аршата:

- Почему девушки до замужества стройные, грациозные, худенькие, а после замужества толстеют, полнеют?

- Это потому что дело сделано – замуж девушку выдали, она начинает следить за мужем, а не за собой, потом рождаются дети, с рождением детей женщина теряет силы, а тот кто теряет силы – полнеет.

- То есть тот, кто полный – это у него сил меньше? – спросила Кадерли.

- Да, это показатель, они обычно менее активны и любят посидеть, не придумывают себе дел, - ответил Аршат.

- Любовь – это роман с камнем  за пазухой, - сказал невесело Ёсин. - Я ценю человека настолько, насколько я его не знаю.

Они подъехали к кишлаку. Хоть и не знали жители, вернутся ли воины, но после захоронения персов далеко от кишлака, они приготовили отличный плов и с радостью встретили победителей.

- Вот персы, которых мы захватили, - сказал Аршат, - вы решите, что с ними будет.

Жители стали подходить ближе, они увидели двух воинов врагов, которых спускал с лошади Камбар. Люди вспомнил, как они вошли  в  дальний  дом, а потом  вытаскивали мешки с добром. Теперь люди не боялись и не прятались, а хотели сполна получить за разбой.

- Может их оставить работать? – предложил один житель, лет пятидесяти.

- А как сделать, чтобы они не сбежали? – задумался другой помоложе.

- Мы не сбежим, - воодушевился раненый перс, в нем оживилась надежда. Что их не убьют.

Персов туго привязали к дереву у поляны, подальше, так чтобы они не слышали разговора, и приставили к ним сторожить их Танташа с мечом. Спросили у Танташа имя его соседки. Он сказал: Барохат.

Они подошли к дому Барохат. Там сидели вокруг девушки три женщины, Барохат сидела, потупив взгляд.

- Жаль, что так произошло, - сказал Аршат. – Но теперь тебе будет помогать в хозяйстве их пленённый воин, поручай ему любую работу, знаю, что это горю не поддержка.

Барохат медленно подняла голову и посмотрела на Аршата и поклонилась. Она не плакала, растерянность от случившегося выбила все эмоции, даже горечь утраты была где-то в стороне.

Их позвали к поляне, где жители кишлака сидели кругом в тени деревьев, рядом в тандыре, вкопанном частично в песочную землю готовили кульча (лепёшки), а по соседству стояли девушки и готовили плов. В других домах, вернее в местах готовки, тоже готовили бешбармак и плов, так как больших казанов не было, да и здесь требовалась сноровка. И наконец, потихоньку все подошли и поставили свои казаны с ароматной едой рядом с воинами на циновки.

- Как вам удалось уничтожить военный отряд достойно уважения, - сказал седой сухой мужчина в бело-голубом хлопковом костюме, - они же подготовленные войны.

- Мы были настроены это сделать и действовали, - сказал Аршат. – враг не ожидал нападения и не был подготовлен.

Сидевшие на корточках девушки довольные улыбались. Женщины кишлака переговаривались друг с дружкой, и все с интересом смотрели на воинов. Есин, не зная что делать посматривал на людей. Сперва на мужчин, на их лицах застыли заботы, работа и более ничего, и теперь в их лицах проступало удивление. Есин ловил взгляды горящих глаз девушек, смотрящих на него. Они даже не отводили свои глаза, а смотрели и смотрели. Чувств у него они никаких не вызывали, тем более гордости. Ему было никак.

- Просим поесть нашего плова ош, сказал пожилой мужчина с иссохшей фигурой, усаживая гостей на циновки.

Ребята стали накладывать себе еду.

- Давно я не ел домашней пищи, - сказал Гиёс и начал есть плов из пиалы рукой.

Попробовав плова, Аршат сказал:

- Плов ваш вызывает восторг, вкусен, я такого давно не ел.

После того, как поели, пожилой человек сказал Аршату:

- Возьмите хлопковые одежды, их сшила наша Лайли для отца, но он эти дни уже не пережил, они вам подойдут.

Подошла молодая худенькая женщина с красивым вытянутым лицом и обожгла взглядом Аршата, всё её лицо выражало радость, она протянула одежды Аршату с небольшим поклоном.

- Аршат поклонился, поблагодарил и взял одежды.

- Если вы уйдёте, то как мы отпор сделаем врагу? – спросил житель кишлока.

- А вы готовьте воинов среди своих, - сказал Аршат, - не всегда же убегать и терять накопленное необходимое, чтобы выжить.

- О, это трудно, - сказал один житель. – Мы же ничего не знаем про технику рукопашного боя.

- Люди не дают другому что-то понять больше, потому что сами до этого не могут дойти, и они боятся, боятся этого, это вызывает у них тревогу, поэтому родители, наверное, подумывали о том, что могут из Персии прийти воины, но думали, что места здесь глухие, чего им тут делать, поживится не чем. И родители своим детям про свои  редкие мысли об этом не рассказывали, - сказал Аршат.

Решено было старейшинами кишлака, что пленные будут работать в тех семьях, где были убиты их отрядом родственники. Оказалось, что убили родственников у трёх семей, им выдали в помощь по лошади, что были захвачены у вражеского отряда.  

Когда ложился спать Аршат, к нему подошёл Камбар и спросил:

- В моём кишлаке родители говорят, что мы ничего не можем сделать для своего ребёнка.

- Почему не могут, они не понимают, пусть начнут с борьбы, битве на палках, рисованию, пусть учат писать и потом что-то писать о жизни, - сказал Аршат.

- Может поэтому у вас нет планов, и вы спокойно идёте за мной?- спросил Аршат Камбара.

- Но это же интересно, - сказал Ёсин.

Утро следующего дня пробудило ветерок, который пролетел под деревьями и шевельнул их листву, синее небо как замерло над угловатой вершиной серой горы, закрывающей горизонт за речкой.

Аршат и Ёсин подошли к охранявшему воинов Танташу:

- Спокойная была ночь?

Танташ кивнул.

- Как вас зовут? – спросил пленённых Аршат.

- Дидар и Нарбек, - ответили они.

- Когда после того, как на стоянке мы лишились командира Камрана и четырёх наших воинов и Ёрбек. решил идти отрядом дальше, мы встретили иссушенного ветром старца непонятного возраста. Он ничего не спрашивал, он, вообще, на нас не смотрел, но сказал:

- Дорога вам ребята в один конец.

- Я его вообще не понял и не задумывался, а оказалось весь наш отряд уничтожен и нам, похоже,   надеяться не стоит, обратно мы  не вернёмся.

- Старец, говоришь, - чуть улыба скользнула по губам Аршата.

- Откуда он пришёл – там другой мир. Но он не на много отличается от нашего, и там, видимо, нет того, что есть здесь, раз они приходят, - сказал Аршат.

- А по-моему, они пришли только за тем, что продлило бы их жизнь – еда, деньги, - сказала Кадерли.

- Я слышал разговор наших командиров: наберём что найдём, может, что ценное будет и вернёмся. Как обычные жители сопротивляться будут войнам? Кто их будет защищать? Приграничных войск здесь нет, они находятся далеко от сюда и  кто их предупредит о нападении? – сказал один из пленников.

- А что же вы пошли-то за командиром? – спросил Аршат. – Что ж не остались?

- О наживе мы не думали, - сказал воин, - но это был приказ командира, а там особо не поспоришь, он имел влияние в нашем посёлке.

На следующий день чистое голубое небо было над горами, ветерок колыхал зелёную листву деревьев кишлака. Перед поднявшимися воинами собрались мальчики и девочки кишлока, некоторые держали палец во рту. Это такая традиция. Одна худенькая девочка в рубашке и шароварах полностью выгоревшими на солнце с горящими глазами и приятно загорелым лицом подошла к воинам ближе.

- Вы герои? – наконец, спросила она.

- Кто это тебе сказал? – спросил её Аршат.

- Мне мама так сказала вчера, - сказала девочка. – Эти люди, которые напали на врагов – герои.

- А кто такие «герои»? – спросил Аршат.

- Вы, - девочка показала на них худой рукой.

- А ты кто? – спросил Аршат.

- Я - Шамсия, - сказала девочка.

- Ну, ты, Шамсия, ты герой? – спросил Аршат.

- Не-а, застеснялась, поведя плечами, девочка,   - я – Шамсия.

- Ну, ты же помогаешь родителям? – спросил Аршат.

- Помогаю, - совсем тихо сказала девочка, как бы уменьшаясь в пространстве.

- Ну, вот, значит, ты герой, - сказал Аршат. Камбар улыбнулся.

Девочка совсем растерялась, её представление о «герое» и о себе совершенно не совпадали, она о себе. Видимо, вообще, мало думала и родители только ей и говорили, что и где надо помогать по дому. Подошла, но встала за Шамсией другая девочка и сказала тихо:

- Вон, того (она указала на Ёсина) ему надо много еды, - сказала она.

- Да, такого не прокормить, - повернулась к ней, задумавшись, Шамсия.

Ёсин это услышал, но только голову отодвинул немного назад, Камбар улыбнулся и спросил:

- Ты что Ёсина кормить собралась?

Дети вокруг засмеялись, а та девочка вся покраснела.

- Просто мы думаем, если оттуда такие большие воины придут, им не хватит того, что они у нас отнимут, - сказала она запальчиво.

- Вот поэтому надо готовиться к войне, - сказал Камбар.

- Это что такое делать? – спросила вторая девочка и выступила из-за тени деревьев и Шамсии на шаг.

- Девочки должны продумать, как они будут действовать, когда увидят упитанных воинов из-за перевала, - сказал Камбар.

- А почему они сами не работают, чтобы иметь и овощи и овец? – спросила вторая девочка.

- Базморо, им наверно, мало, вот они и пришли грабить наш кишлак, - сказала ей Шамсия.

- Мне много не надо, - сказала Базморо, - но то, что моих родителей, это почему они отнимают?

Шамсия молчала.

- Мы к ним за перевал не ходим, чтобы отнимать…у них, - сказала Базморо.

- Во, такие люди, - сказал Камбар. – Что с ними делать?

- Не хорошие люди, - сказала Шамсия.

- Пусть,   все плохие люди объединяться, чтобы делать хорошее, - сказал Ёсин.

У Шамсии, глаза стали большие, она не могла понять: как это они будут делать хорошее?

- У них, наверно, детство было плохое, - сказал Камбар.

- А что значит «плохое детство»? – спросила Шамсия.

- Это, когда мало еды, персиков, абрикосов, и родители плохо себя чувствуют, - сказал Камбар.

- Ну, тогда у нас ещё ничего детство, - сказала Базморо, - ота не всегда плохо, значит у него среднее детство было.

Шамсия, не смотря на свою растерянность, которая привлекала к ней, подошла к Камбару:

- Защити меня, - сказала она, - мне мама сказала, что герои защищают кишлак.

- Так вот, мы защитили кишлак от врага, - сказал Камбар и чуть улыбнулся.

- Не хочу стать взрослой, - сказала Шамсия Базморо,   когда они отошли под тень ветвей деревьев, - это оказывается так опасно.

Базморо посмотрела на Шамсию, но не нашла что сказать.

Девочки ушли к речке, которая проходя камни бурлила и мешала думать.

«Все-таки этот парень мне понравился, - задумалась Шамсия, прихватив нижнюю губу зубом, - как бы его оставить здесь? »

- Если вы уйдёте, кто же нас защитит? – спросила Шамсия Камбара.

- А кто защитит мою семью? – спросил Камбар.

- А кто в твоей семье? – спросила Шамсия.

- Папа, мама, сестра, - сказал Камбар.

- И на ваш кишлак нападали? – спросила Шамсия.

- Нападали разбойники, - сказал Камбар.

- И что вы сделали с ними? – спросила шамсия.

- Расправились, - сказал Камбар.

- Ух ты, - вздохнула Шамсия.

- Ладно, вот ты хочешь, чтобы мы остались? – спросил серьёзно Камбар. – А давай проверим твою догадливость? – Камбар показал на полки с пиалами и горшками для готовки еды.

- Видишь предметы? – показал он рукой на них. Потом переложил их и вставил горшки один в другой и поставил на деревянные полки.

- Видишь? – показал он рукой на расставленную посуду. Шамсия, надувшись, кивнула.

Камбар снял всю посуду на песчаную землю и сказал:

- А теперь расставь посуду.

- Как? – спросила Шамсия.

- Ну, можешь, как я расставил? – предложил Камбар.

Шамсия расставила посуду, но она была расставлена не так как расставил Камбар, и её неудобно было  брать.

- Это удобно расставлена посуда? – спросил Камбар.

- Наверно, - не задумывалась Шамсия.

- А если ещё подумать, - предложил Камбар.

Шамсия уставилась на посуду и переставляла её, в ней чувствовалась неуверенность,   получилось расставить не удачно.

- Вот видишь, - сказал Камбар, - чтобы  расставить удобно посуду нужно думать, а для других дел и тем более надо думать. Начни думать, и вещи станут другими. Если враг придёт, ты должна уже что-то продумать, чтобы были пути к спасению. Даже если я останусь, а ты не будешь задумываться, то я не успею за тобой уследить.

- Значит, ты следить за мной не будешь? – спросила Шамсия.

- А что это даст, если ты сама не будешь думать, как лучше действовать? – сказал Камбар. – Я когда собираюсь в поход, то я чувствую, что это может быть опасно.

- А нельзя другое задание…попроще? – спросила Шамсия, крутя плечами и сложив ладони сзади.

- Можно, почему же нет, - сказал Камбар. – Отрежь кусок дыни.

Шамсия сбегала за дыней и положила её на большой камень, взяла нож и тут задумалась: «А как надо разрезать» и вырезала дольку и протянула Камбару.

- Не ровная, - сказал Камбар. Щамсия молчала и смотрела на него, щурясь от Солнца.

- Возьми меня за руку, - сказала Камбару Шамсия.

Камбар взял Шамсию за руку, рука была не холодная.

- Я отведу тебя к дому, где живу, - сказала Шамсия и потянула его. Камбар пошёл, не думая о том надо ли идти или нет. Они дошли до дома Шамсии. Перед домом стояли два каменных столба, сложенных из плоских камней с гор.

- Это ота поставил каменные ворота, - сказала Шамсия, посмотрев снизу вверх на Камбара. – Ему это понравилось.

Им навстречу, щурясь от Солнца, выбежала  невысокий женщина лет не более 30-ти с загорелым лицом овальным привлекательным лицом и так стрельнула на гостя горящими глазами, что ему было приятно это увидеть и почувствовать этот взор. Судя потому как она поклонилась, она совсем не был против ближе ознакомиться с новым героем,   Камбар почувствовал приятные чувства, стал уже другим, как бы жил ею, чувствуя её всю живую и быструю, как и подумал Камбар, кланяясь ей.

- Мама, это герой Камбар, - залилась звонким не своим голосом Шамсия и двинулась бедрами, стоя на месте.

- Я вижу, - сказала женщина не своим низким голосом, которым показывала, что не хотела говорить вообще. Когда нам хорошо мы не хотим говорить, это потом мы разговариваем, когда отходят ценные чувства. Она молча смотрела красивыми большими подведёнными тёмной краской глазами на Камбара и он не мог отвести взгляда от неё, как им было приято. Она теребила красивыми маленькими пальцами полотенце в руках, и её движения отзывались в Камбаре, как будто она проводила ими по нему, а не по полотенцу. Наконец, не в силах что-то выговорить, она рукой пригласила гостя войти в мазанку.

Мазанка была более чем скромная с розоватым курпача, на который предложила сесть хозяйка.

- Вы герой, - не в силах улыбаться сказала  она, - спасли кишлак от врага.

Камбак наклонил голову в качестве принятия этого события.

- Останетесь здесь? – спросила она.

- Нет, мы пойдём к дому, - сказал Камбар.

Женщина молча стояла, она не верила тому, что он говорит, чувства подсказывали другое.

- Принеси чаю, - сказала хозяйка, - видишь я не могу уже, - добавила она еле уловимым шёпотом.

Вздохнула Шамсия, налила в пиалы чаю.

- Мама он не знает, как тебя зовут или ты думаешь о чём-то ещё? - сказала Шамсия. Мама кивнула и отпустила глазами гостя, опустив их, но он был уже очарован.

- Никогда не видела воинов, - сказала хозяйка и, наконец, незаметно выдохнула.

– Вот, как они выглядят, - улыбнулся он, подарив ей приятный взгляд.

– А мы тут живём, живём, ничего кроме гор не видим, тут и наших-то воинов не знаю кто видел, а эти из-за гор пришли впервые, - сказала она, - не видала  раньше... такого, - про что-то совсем другое сказала она и присела напротив гостя.

- Да, мы тоже не видели ничего, кругом горы, - сказал Камбар.

- Значит, мы оба раньше ничего не видели, - сказала хозяйка, посмотрев на него таким взглядом, что у него сердце захолохнулось.

- Вы из какого кишлака? – спросила хозяйка.

- Из Качжу, - ответил Камбар, - это за горами, - и он махнул рукой на северо-восток.

- Даже не слышал о таком, - сказала женщина, - где-то обучались воинскому искусству?

- Нет, не обучались, - сказал Камбар, - так стреляли из лука, дрались на палках.

Камбар не хотел особо рассказывать. Девушка   казалась наполненной особенными чувствами, поэтому мало говорила вслух… вообще ничего. Они оба молчали, Шамсия смотрела большими глазами на обоих и кусала ноготок маленького указательного пальчика.

- Пойду к своим, - сказал Камбар и встал. Он вышел из дома, к нему подошла хозяйка.

- Как тебя зовут? – улыбнулся Камбар. – Какая же ты красивая, - добавил он шёпотом, сердце его так и стучало, оно знало всё.

- Твою красивую зовут Хушрабо, - сказала девушка, - вся в вашем распоряжении, - взяла его за руку и прижала к своей стройной фигурке. У Камбара от чувств перехватило дыхание.

Камбар простился с хозяйкой дома и вышел на просторы, но их уже не замечал. Он пошёл в сторону своих, Шамсия шла за ним. После долгой паузы Камбар сказал:

- Вот тебе нравится вид, на который ты смотришь каждый день?

- Да я его вижу каждый день, - повела плечом Шамсия, - ничего такого.

- Пространство  надо изменить, - сказал Камбар. – Нужны места для того, чтобы прятаться, скрытно от врага отступать делать засады для нападения, а как у вас устроены дома – это как устроился, используя открытые пространства, и всё:   я обустроился как мог, мне хорошо.   Поэтому при нападении никто и не знает про нападение, а если кто и узнал, так убегает, оставляя нужные в хозяйстве предметы, продукты. Если кому надо будет, он захватит этот кишлак без сопротивления.

Глаза Шамсии увеличились и , казалось, что глаза занимают всё её загорелое личико.

- Ты привыкла к определённому пространству, ты видишь эту беловато-серую долину и горы в коричневых пятнах и никогда никто здесь не задумался: а может, что переделать можно для пользы? – сказал Камбар. – Пространство надо менять иначе вы будете всегда опасаться нападения.

Камбар посмотрел на Шамсию.

- Вот женщины незаметно, но очень ощутимо сами начинают менять пространство. Они его тоже захватывают. Сперва они хотят захватить мужчину, потом говорят ему: а давай сделаем дольше дом, хозяйственные постройки, женщина хочет расширить зону своего влияния, чтобы ей в этой зоне действовать, то есть для себя, - сказал Камбар. – Так вот перед военными действиями территория тоже меняется, чтобы было, где действовать.

- Я это не представляю, - сказала Шамсия и ухватилась ручками за рукав Камбара.- Если ты уйдёшь, как мы будем? – с мольбой сказала она.

Камбар посмотрел на Шамсию и подумал: «захотят ли жители кишлака что-то делать для защиты его от врага? » Шамсия прижалась к его руке и тёрлась головой о его руку, волосы вылезли из косички, она переступала с ноги на ногу.

- Мне не нравится, что ты спрашиваешь: не уйду ли я, как мы будем, но не сказала: как я себя чувствую, хорошо я не ранен,- заметил Камбар. - Другой   человек нужен, чтобы чувствовать себя человеком. Если человек не делает ничего, то это ему ничего не даёт. Ты для кого собираешься что-то делать?

- Для жизни, я хочу видеть живыми жителей нашего кишлака, - сказала Шамсия, - я боюсь… терять, я видела смерть.

- Надо знать, что враг будет делать, - сказал Камбар. – а бояться – это, значит, жить со страхом, только и думать: а как быть?

– Теперь мы будем знать, как готовиться, - сказала в замешательстве Шамсия. – А как готовиться к действиям этих двух пленных воинов? – спросила она.

- Следи и ты поймёшь, что они задумали, - сказал Камбар.

- Но они только делают, что  им поручат, - заметила Шамсия. – барана зарезали, из которого мы вам приготовим еду.

- Следи, - сказал приглушённо Камбар. – Они не должны понять, что ты за ними следишь.

- Ну, надо давать им поручения и видеть тогда, что они делают, - предложила идею Шамсия и смолкла.

Камбар увидел, что девочка смолкла и надулась. Он присел рядом с ней и поцеловал её.

- Ну, из-за чего ты надулась? – спросил он её. – Подумай и будет лучше.

Камбар подошёл к своим. Кадерли и Орзу молча стояли и смотрели у дерева росшего несколькими нетолстыми тёмными стволами с одного корня. Шамсия шла тихо за Камбаром. Кадерли заметила, что у неё очень большие глаза, и она, как бы, замерла.

- Как ты? – спросила Кадерли у Шамсии.

Через долгое мгновение Шамсия сказала:

- Мне нечем поделиться с Камбаром.

Кадерли отпрянула, а изумлённая ответом девочки Орзу подумала:

« Действительно нечем поделиться, какая же тут взаимность? У девочки ничего нет внутри, и она поняла, что нечем поделиться. А у меня внутри только чувства, я наполнена чувствами от Аршата и, выходит, его это не интересует».

«Ребята всё время хотят быть с Аршатом, он им интересен, он даёт им какое-то понимание, которое им нравится…а мне чувства».

- Ты не расположен к Шамсии, - вдруг Камбару сказал Аршат, - а ты посмотри на её руки…и ноги.

Это всех удивило, и все посмотрели на Шамсию. Хотя это и было неожиданно для Камбара, но внешне он почти не шелохнулся. Потом он внимательно посмотрел на руки и ноги Шамсии. Ноги начинались красивым изгибом бёдер, были высокие и стройные, стопа маленькая с прямыми пальчиками.

Аршата уговаривали остаться в кишлаке, да его особо и не надо было уговаривать, он итак согласен был остаться. Ему в доме старосты разложили курпача, и там он лёг с Орзу и Кадерли.

Камбар встал и пошёл обратно к мазанке Шамсии, взяв её за руку, её пальчики полностью помещались в его ладони и стали горячими, он прижал её к себе.

В это время в другом доме Орзу сразу повернулась к Аршату и стала водить ладонью по его телу. Потом они стали целоваться. Кадерли отодвинулась и отвернулась, чтобы не мешать.

Ёсина и Гиёса увели девушки в разные дома. Их там хорошо накормили и уложили. Одна из сестёр в доме, где уложили Ёсина, Саври,   погладила его ладонью. Он не среагировал. Она провела легонько ноготками от его плеча до волосатой икры ноги, он повернулся к ней, изящной девушке с овальным красивым лицом. Они поцеловались и обнялись. Но далее не очень получалось, через какое-то время Ёсин сказал Саври :

- Аршат сказал, что до 24 лет не желательно сближаться, для сохранения энергии в формировании воина.

Саври удивилась.

- А сколько тебе лет? – спросила она.

- До 24 лет остался год, - сказал Ёсин и обнял Саври, но далее не получалось.

Не намного лучше происходило в доме, где остался Гиёс.  

Твёрдая песчаниковая почва стала темнеть. Солнце зашло за гору, и небо сразу потеряло яркость, синь его стала утихающей, исчезающие краски создавали уже образ полутемноты, всё стихло и ничем себя не выдавало. Камбар с Шамсией  вошли в мазанку Шамсии.

- Я привела Камбара, - сказала Шамсия маме и встала. Хушрабо грациозно одним движением встала и сказала:

- Располагайтесь, - указав на курпача. В это слово были вложены все чувства женщины, оно было бархатным. Она прямо пела, глядя на него, не произнеся более ничего.

Камбар поклонился Хушрабо. Когда он сел, женщина легонько сжала рукой его коленку, посмотрев на него. В мазанке было темно, и зажгли лучину с жиром. Огонь колыхнулся, он как бы хотел идти и замер, немного освещая помещение. Шамсия залезла на коленку Камбара и стала на ней прыгать и ойкать. Камбар увидел, что халатик девочки поднялся, и красивые загорелые ножки Шамсии изгибались и вытягивались, отталкиваясь ступнями от пола. Ему было приятно.

Хушрабо с полулыбкой разложила толстое одеяло и уложила подушку набитую соломой сверху.

- Вот, ложитесь, - сказала она, в голосе и в улыбке её сквозило счастье, лицо итак красивое ещё преобразилось от предвкушения и радостного присутствия того, кто нужен.

Камбар лег, Хушрабо затушила огонёк и всё покрылось темнотой. И тут Камбар почувствовал, что  она укладывается слева от него, подтолкнула, и он почувствовал её горячее дыхание и её руку на своей коленке. Потом она провела ладошкой по его груди, сжимая её, и пальцем поводила по губам и влезла на него, усевшись сверху. И его иногда верный, а иногда не верный помощник оживился, и невольно на нём теперь было внимание, точнее в нём, в его появившейся величине и упругости вместо неслышной незаметности.

- Мама, мама, почему ты так дышишь? – спросила дочка.

- Ой, дочка, не могу, - её бедро сжалось и бесконтрольно  двигалось, ничего его не могло сдерживать.

Камбар чувствовал её приятные прикосновения ног, рукой провёл по бедру и выше, она была вся голая и прямо ликовала. Через мгновения Камбар почувствовал лёгкое прикосновение её сисей по своей груди, они едва скользнули, спавших волос и его шею лизнул маленький влажный язычок. Он обнял её, она замерла от наслаждения в его объятьях, они прильнули друг к другу.   Постепенно собранность стала отходить. Он осознавал, что не знает, как дальше быть и что сделать для этих двух девушек. Хушрабо чувствовала себя песчинкой по сравнению с чувствами, охватившими её. Она не хотела и не владела собой, ощущения по нарастающей возникали откуда-то, ничего похожего она не испытывала никогда и так глубоко.

Время шло, а они не останавливались. Им хотелось быть вместе друг с другом. Камбар лизал девушке шею, упругую  грудь, она начала постанывать, а потом кричать. Шамсия села на одеяле, её трясло. Что-то необычайное происходило рядом.

Через какое-то время Хушрабо села на курпача, её трясло, рядом подсела голая Шамсия, она чувствовала от мамы совсем другие чувства, таких раньше не было.

- Мама, что это!? – спросила она с визгом.

- Это любовь, - сказала мама.

- Ты мне ни разу раньше не говорила, что так бывает? - сказала Шамсия, двигая головой вниз.

- А я сама не знала, что так бывает, - сказала мама, её мелко трясло, она вся сияла.

- А у меня тоже так будет? – спросила её Шамсия.

- Будет, когда грудь будет побольше, - сказала мама.

- А сейчас нельзя? – спросила Шамсия, - а то ждать долго, ты сколько ждала.

Шамсия встала, подошла к лежащему Камбару и легла рядом с ним и положила на грудь его свою худенькую ручку. Камбар обнял её и поцеловал в плечо.

- Ещё, ещё, - заговорила Шамсия, прижимаясь к Камбару, он казался ей на одеяле больше и волшебным. Она не могла в его присутствии ничего понимать.

Камбар нежно поцеловал Шамсию в щёку.

- Я даже себя как-то полюбил, - сказал он.

- Я, я, вообще, в чувствах, - дрожащим голоском сказала Хушрабо и легла рядом с ним. Так, прильнув друг к другу, трое обнялись и больше ничего не хотели, но это было только несколько мгновений, потом они начали целовать Камбара и лазили по нему, это их удивляло, а потом Хушрабо  попросила Шамсию  приготовить еду. Та застыла от неожиданности, но потом с трудом настроившись, явно не до конца встала и ушла.   Счастливая Хушрабо  залезла на него и стала двигаться животиком по нему и ойкать от удовольствия.

- Мой милый, - шептала она, - как с тобой хорошо!

Так прошёл весь день.

Вечерело, Солнца уже нельзя было найти на небосклоне, а они уже сели на короткую почти зелёную траву и посмотрели вперёд, но неба не видели, у каждого был пьянящий настрой, а при нём не видно ничего.

- Это у меня впервые, - сказал Камбар. – В нашем кишлаке ни одна девушка мне не нравится.

Хушрабо посмотрела на него с улыбкой и обняла за шею.

- И у меня впервые так хорошо! – сказала она наполненным голосом.

Аршат рассказал жителям, как и где он бы построил укрепления из камней, проложенных строительным раствором, лучше с добавлением рисового раствору,   у кишлака.

Кадерли подошла к Шамсии.

- Значит, нечем поделиться? – спросила Кадерли. – Твои мысли впечатались в меня и Орзу, но это не так, девушки вызывают чувства у парней, но конечно, у некоторых.

Камбар пошёл проститься с Хушрабо, Шамсия неизменно шла за ним.

Когда он увидел Хушрабо, то сердце так и рвалось к ней, ощущения  приятно охватили. В глазах у Хушрабо была тоска от привязанности.

- Что ты делаешь, когда сомневаешься? – спросила его Хушрабо.

- Мы сделаны иначе, - сказал Камбар, - есть, конечно, мужчины, которые сомневаются, но я знаю, что Аршат прав, поэтому и не задумываюсь, верно он решает или нет.

- Как ты определил, что он прав? – спросила его Хушрабо.

- Сердцем, я это чувствую, - сказал Камбар. - Вера в полководца создаёт самую спокойную дисциплину, сказал Камбар. – его решения помогли нам побеждать врага.

- Я всю повзрослевшую жизнь сомневалась в своих решениях, и когда выходила замуж. А теперь мне надо всё время быть решительной при том, что я не решительная иногда, - сказала Хушрабо. – Как можно быть решительной всегда?

- Я была уверенная до рождения ребёнка, - сказала Хушрабо. – действовала, уже сомнение было: надо ли выходить за того, кто стал мужем и так и оказалось, особой расположенности я к нему не чувствовала, а тем более сильных раскрывающих чувств, о которых я узнаю только сейчас.

- Ну вот, ты правильно сомневалась, получается, - заметил Камбар.

- А вот, что лучше: полностью расслабиться, а  потом это приводит к тому, что не замечаешь близких и родственников или жить по правилам и традициям, где сдержанности больше? – сказала Хушрабо.

- По традициям и доверию к человеку, если ему можно доверять, в словах и поступках, - задумался Камбар. – У нас в отряде нет церемоний, но мы все чувствуем силу и волю Аршата, и она приводила к верным результатам.

- Небольшая разница в мыслях, когда ты молодая, юная и когда уже приходится решать вопросы взрослые, - задумалась Хушрабо. – А своему старосте Комгору мы доверяем, но он же не подумал, как защищаться и это привело к несчастью.

Остались ещё на один день…и ночь.

- А как вы оказались в этом месте? – спросил Камбар Хушрабо.

- Давно мы пришли сюда, - сказала Хушрабо, - ещё дед и бабушка уже жили здесь, они бежали от всадников.

Хушрабо вся сияла, её лицо итак привлекательное ещё преобразилось, она кинулась на шею Камбару и мягко поцеловала его в иссохшую от походов и Солнца щеку.

- Есть хочешь? – спросила она.

- Да, - сказал Камбар.

- Я без тебя не воспринимала еду, не могла есть, - сказала Хушрабо, глядя на Камбара горящими красивыми глазами.

- А я с тобой не воспринимаю еду, - сказал Камбар, в его взгляде был живейший интерес.

Они опять слились вместе, и Камбар заметил, что Хушрабо изменилась, от неё от всей шли более наполненные чувства. После долгого времени, они легли вместе, Хушрабо с трудом отодвинулась от него и спросила:

- Если сильно привязан то, что будет потом?

- То есть, дальше уже некуда привязываться? – спросил Камбар, - это предел?

Хушрабо молчала и смотрела на него.

- Тогда можно с уважением относиться, - предположил Камбар, - если здесь стремиться не к чему, а только жить любимым человеком.

- Ты весь вокруг меня, - сказала подошедшая Шамсия, - твои чувства больше моих, я их даже не смогла ценить, - она обняла Камбара и поцеловала его в щёку.

- Неужели ты уедешь? – воскликнула Хушрабо.

- Сейчас да, но, возможно, позже я вернусь, - сказал Камбар. – время покажет верность решения, с родителями надо такое решать, поговорю.

Они расстались не ранним утром.   Хушрабо не пошла к площадке, где собирался весь кишлак для обсуждения важных задач, ей было бы ещё больнее увидеть, как уходит любимый. Шамсия попросилась на ручки и обняла Камбара за шею.

- Я буду так же любить, как мама, - сказала она, - хороший.

Камбар чувствовал самого себя совершенно иначе, что-то лёгкое двигалось в его теле, этим движением он был наполнен весь.

Кадерли подошла к захваченным воинам, которые сидели у дерева посреди большой поляны.

- Вы ребята, ничем себя не проявили и хорошее сейчас поведение – это не от безвыходности ли? – спросила захваченных воинов Кадерли. – Мне хочется проявления человека всеми силами удержать в себе, но не удаётся.

- Мы сейчас в безысходности, - сказал Нарбек.

- Человек, который с тобой останется, тебе будет совсем не нужен, - на что-то ответила им Кадерли.

- Как раз мы теперь опора друг для друга, - сказал ей Нарбек.

- Ну да, это вы мне не нужны, - сказала Кадерли. – Каждый из вас считает, что он нужен себе, особенно в такой опасной ситуации. Почему в такой трудный момент ты не вспоминаешь о себе?

- Я наоборот только и думаю о себе и о друге, - ответил Нарбек, в глазах его было непонимание.

- Чего ты все время молчал? – спросила Кадерли Нарбека.

- Я могу поделиться только теми мыслями, которые мне не важны, - сказал Нарбек. – А таких не приходят сейчас.

- А теперь в тебя лезут только не важные мысли, - сказала Кадерли, - которым ты опасаешься доверять.

- Ты знаешь мои мысли? – спросил Нарбек.

- А чего их знать? – сказала Кадерли. – Любой бы в такой ситуации думал, как бы сбежать, здесь всё чужое.

- А что же не надо делиться значимыми мыслями? – спросил Нарбек, чуть подвинувшись вперёд.

- Только так их можно сохранить, - сказал подошедший  Гиёз.

- Я могу быть вместе с Дидаром, - сказала Кадерли, при этом она едва не поёжилась от омерзения, представив сближение с Дидаром, - но он не будет это замечать. Ты будешь выяснять поверхностные вещи, которые в глубине тебе не интересны. А я буду тебя слушать, открыв рот и восхищаться. Тогда Дидар задумается, о том, что жизнь такая плохая, тут же это начнёт забывать и думать: да я умный, я поступаю с выгодой для себя. А если я его не буду слушать, то он будет ходить к друзьям, и там будет говорить какой он умный. Ты не можешь понять отношения с женой и поэтому будешь про них делиться с друзьями, так что с тобой будет легко.

- Ты разве чувствуешь жизнь неотъемлемой от жены, чтобы ты чувствовал всё через себя? – спросила Кадерли. – Нет, ты будешь считать, как и друзья, что жена – это часть той жизни, которую ты и до этого вёл, жена здесь – это приложение к такой жизни, только нет тут никакой жизни, новое надо уметь осознавать, и оно тебя меняет.

- Это зависимость, - сказал Дидар.

- Ну, да, зависимость, это лучше, чем зависеть от постоянных одних и тех же мыслей и действий, - сказала Кадерли.

- Это более верно? – спросил Дидар.

- Я про это не говорю, зачем вызывать ненависть людей? – сказала Кадерли. – Это я вам сказала. Если такое рассказывать людям, то они или не понимают или ненавидят. Когда ищешь недостатки в других людях, то унижаешь себя. А, когда видишь недостатки, ты больше считаешь себя обездоленным и хочется уйти в горы, на высоту.

- Когда ты жалеешь себя, ты расстаёшься с собой, - сказала им Кадерли через паузу.

- Учитель сказал, что концентрируясь на плохих людях, человек начинает расстраиваться и сникает, - сказал Гиёс Кадерли.

- Да, это дурная привычка о них думать, - заметила Кадерли, - но почему-то тянет.

Когда Кадерли и Гиёз ушли, Нарбек сказал Дидару:

- Я вот ничего не искал и ничего не хотел искать, и вот меня взяли в военный отряд и я попал в ситуацию, где мне надо искать выход. Выход – остаться здесь – это потеря семьи, дома, а уйти – можно лишиться жизни и при побеге и когда вернёшься в свой дом, тебя опять отправят с военным отрядом сюда.

- Ну, что теперь делать? – сказал Нарбек Дидару. – Если мы сбежим и доберёмся до своего поселения, то, как отреагирует начальники военные? Они или отправят новый отряд и нас прихватят с собой, как уже знающих территорию, или, вообще, нас накажут…за то, что мы осмелились остаться жить как подневольные. Уж лучше тут сидеть и смотреть, что будет дальше.

- Как же наши мамы, - вздохнул Дидар, - увидим ли их мы?

- Кто знает, что будет дальше, - сказал ему на это Нарбек, уходя в мечты по дому.

Отряд приготовился к походу. От кишлака им дали с собой варёной баранины и лепёшек, они наполнили свои бурдюки из горного ручья и отправились в путь.

Решили  проводить Кадерли до её кишлака Чашма и оттуда двигаться к своему арку. Долго каменистая равнина была их постоянным пейзажем с отдалённо бледнеющими горами. Никто не  попадался по пути, а хотели спросить про тот кишлак Чашма Кадерли, и двигались в том направлении. Это оказалось гораздо дальше по долине и оконечным отрогам гор.

С лошадью  Ёсина поравнялась  лошадь Орзу, шурша копытами о камни,   он глянул на неё и спросил:

- А это что первая любовь?

- Почему первая? Второй не хочу, - ответила Орзу.

- Я, почему спрашиваю, я никогда не любил, - сказал Ёсин.

-  Гиёс всё время тихий такой, как будто прибедняется, что ему эти победы не нужны, или я чего-то не понимаю? – сказала Кадерли.

- Кадерли так считает и чувствует, - сообщил Ёсин.

- А ты как себя чувствуешь? –  спросил Камбар Кадерли.

- Плохо, - сказала Кадерли.

- Почему? – спросил Камбар.

- Я в растерянности, когда еду по этим огромным долинам среди гор, - сказала Кадерли, - они не уютные и не навивают никаких настроений.

-  Камбар, ты сейчас собираешься начать думать об Кадерли? – спросил Ёсин.

- Да, вроде бы так, - сказал Камбар.

- Так она хотела в войне с отрядом принять большее участие, - сказал Ёсин.- Гиёс, если бы кто-нибудь начал говорить Орзу, ты начал бы там что-то выискивать, да?

- Начал бы, - сказал улыбнувшись Гиёс. -  Неудобство чувствуешь с этим человеком, если не можешь ничего с этим сделать.

- Вам нужна помощь, - подскочила к ним Кадерли.

- Да, нужна, - сказал Ёсин. – Скажи: чем больше женщина зависит от материальных вещей, тем более она это требует от мужчины? Если ей приходится  вещи доставать самостоятельно, то она этим не удовлетворена. Она хочет удовлетворить и свою несамостоятельность?

- Не думала так, - сказала Кадерли. – Я вообще, когда действую, не хочу задумываться.

- Мы можем взаимодействовать с человеческими чувствами, которые нам понятны, а с непонятными не ясно как взаимодействовать и мы это внутренне чувствуем, - сказал Ёсин.

- Пока ты с нами, мы будем жить твоей жизнью, - сказал Ёсин Кадерли.

- Я ушла из кишлака в горы, чтобы что-то интересное было или я бы стала интересная, - сказала Кадерли, глаза её чуть блеснули.

Так они шли большую половину дня, потом подул западный ветер прямо им в лицо, хотелось совсем закрыть глаза. Камбар впереди увидел возвышение, внизу которого была зеленая трава, а сверху на два человеческих роста торчали выветренные ветром красноватые скалы. Правее тоже зеленела трава и через  треть порсанга (около 1700 метров) поднимались пологие песчаного цвета горы, но внизу тоже была зеленая трава, а дальше они увидели в горной щели деревья.

Они проследовали к этому месту, Камбар слез с лошади и подошёл к холму.   Из кустов вылетели спугнутые кеклики и тут же исчезли за другим кустом.

Камбар  стал просматривать холм, принюхался и пролез в расщелину между камнями и сообщил, что там родник. Все спешились и наполнили свои пустые бурдюки водой, напились, напоили лошадей и вывели их на выпас на поле травы ближе к горам.

К вечеру они дошли до кишлака Кадерли. Кишлак не вызывал никаких чувств, ни расположения, ничего. Кадерли обрадовались родители, обняли её. Она представила воинов. Их усадили на курпача и угостили шурпой и пловом. Кадерли рассказала о приключениях. Это удивило родителей. Заночевали у них в мазанке, а утром отправились дальше, отварного мяса барана им дали в дорогу.

По дороге они не встретили ни горных козлов, ни фазанов, только суслики были замечены один раз. Было холодно, синие тучи закрывали всё видимое пространство от гор до гор. На следующий день они дошли до арка. Видно было, что никто здесь не побывал, ветер дергал ветки деревьев. Надо было искать, что бы поесть и поставили ловушки у реки, пошли собирать сухие деревья для костра.

Камбар спросил Аршата как быть с Хушрабо?

Аршат сказал:

- Что чувствуешь сам?

- Чувства сильно мною овладели, - сказал Камбар, - до сих пор не отпускают. Но здесь с вами другие чувства и они подсказывают перспективу.

- Почувствуй, что для тебя важней, - сказал Аршат.

- И то и другое важно, - сказал Камбар. – я чувствую присутствие Хушрабо, это не мысли, а присутствие её.

- А вот Вы не сближаетесь с Орзу почему? – спросил Камбар.

- Орзу красивая девушка и воспитана в нежности, и она хочет нежности, - сказал Аршат, - а хочется чувствовать, что там есть ещё что-то, она ни к чему больше не стремится.

Ребята собрались идти в свой кишлак. Перед отправкой к кишлак Аршат сказал ребятам, чтобы они не хвалились победой над врагом.

- Слух распространиться быстро и к нам он может вернуться с нездоровым интересом, кто-то может захотеть напасть на нас, - сказал он. – Слух может дойти и до врага, они, несомненно, захотят отомстить за своих.

Все ему поклонились и отправились к своему кишлаку.

В кишлаке родители обрадовались своим вернувшимся сыновьям. Расспрашивали, где они были, те рассказывали, что они ходили по горам, а лошадей нашли.

Камбар заметил, что их кишлак скучный по сравнению с кишлаком, где он встретил Шамсию, тот вызывал больше расположения, чем их, родной. «Наш какой-то пустой по ощущению», подумал он. Рассказал родителям, что встретил женщину, Хушрабо и чувства у них друг к другу. Спросил у родителей совета, как быть?

- Конечно, тебе надо жениться, - сказали родители, - думай сам, что тебе подсказывает чутьё.

А Камбару чутьё ничего не подсказывало, чувства изменили его внутри, он думал о Хушрабо и хотел быть с ней, это было счастьем. Но не на что не решался.

Ёсин и Гийёс тоже думали о женитьбе, но их никто не заинтересовал ни в их кишлаке, ни в том, где они были. Они остались в кишлаке и стали помогать своим родственникам по хозяйству.

В арке осталась только Орзу. Она легла рядом с Аршатом на курпача и прижалась к нему.

- Вот только мы теперь остались в арке, - сказала она и положила руку на его грудь.

- Да, - сказал Аршат, повернулся к ней, взял её руку и поцеловал в губы.

Орзу вся затрепетала и прижалась к нему, она думала только о том, как сблизиться с Аршатом, она не обращала внимание на окружающее. А Аршат чувствовал кроме приятных поглаживаний на этом фоне какое-то присутствие идеи, которая не принадлежала ни ему, ни Орзу, ни чувствам, приближающим их друг к другу, ни идеи семьи. Было что-то, что никак не осознавалось, но было холодным и не привязчивым, что приводит к расставанию…внутри. Когда он ходил один по горам, то это чувство усиливалось до того, что он не чувствовал себя,   и окружающее как бы отстранялось от него. Это пугало, определенность не пугает и иногда надоедает, а неопределённость пугает.