Им сверху виднее. Глава 32

После ее ухода Олег долго еще не трогался с места. Внутри клокотал гнев. Все же подошел к столу, взял тарелку, из которой недавно ела Саша. Подержал секунду в руках, потом с размаху швырнул ее на пол. Брызги больших и маленьких осколков разлетелись по всей кухне. Движением руки снес, к чертовой матери, все, что еще оставалось на столе. Тяжело дыша, оперся на столешницу. Внутри все дрожало от ярости. Ушел в комнату. Достал из бара новую бутылку коньяка, налил себе, залпом выпил. Даже не почувствовал обжигающего действия алкоголя. Сел в кресло. Его мягкие объятия не помогали. В голове куча вопросов, требующих немедленного ответа. Значит, женщины объединились и решили с ним поиграть. Или Сашу использовали вслепую? Пока ему это было непонятно. Да и какая разница? Собственно, ему не обязательно в этом копаться. Даже если они что-то задумали против него, теперь поймут, что этот номер у них не пройдет. Правильно ему говорил один из сослуживцев, когда Олегу дали назначение в этот гарнизон, да еще и начальником штаба. «Чем выше ты будешь подниматься, тем больше интриг будет крутиться вокруг тебя. Привыкай». Но осознание, что Саша оказалась тоже вовлечена в интриги против него, сильно било по нервам. И с каких пор это стало ему небезразличным, Олег не знал. Налил еще коньяк в бокал. Теперь пил не торопясь, чувствуя, как тепло растекается по телу, расслабляет. Противная дрожь начала уходить. Поднялся и отправился в душ. Стоял под ледяными струями, не позволяя себе никаких мыслей. Потом все обдумает на трезвую и холодную голову. После душа приготовил себе постель. Снова налил полбокала алкоголя, вновь выпил залпом. Лег, накрылся с головой, стараясь ни о чем не думать. Скоро подействовал коньяк, Олег уснул.

Утром проснулся очень рано и с тревогой на сердце. Было ощущение случившейся катастрофы. Вспомнил все, что вчера произошло. Опять вылезла злость. Хотелось сейчас же помчаться в штаб, прижать Марину к стене, в буквальном смысле, и вытрясти из нее правду. А потом сделать так, чтобы никогда в жизни больше не видеть ее. Тяжело поднялся, отправился в душ. И опять долго стоял под холодной водой, приводя себя в чувство. Когда вышел на кухню, с ужасом увидел, что там творилось. Весь пол был усыпан осколками посуды, остатками ужина и в коричневых пятнах от разлитого коньяка. Вздохнув, взялся за уборку. Это занятие, кстати, помогло унять гнев даже лучше, чем ледяной душ. Покончив с уборкой, решил, что пришло время для пробежки. Переоделся, всунул в уши наушники, громко включил музыку. Специально задал себе темп быстрее обычного. На улице еще темно. В окнах свет только кое-где. И ни души. Как раз то, что ему сейчас нужно. Морозный воздух бодряще врывался в его легкие. Почему-то перед глазами встало растерянное лицо Саши. Тряхнул головой, отгоняя видение. О ней он думать больше не будет. Снова вернется к привычной жизни, пойдет дальше, как и планировал. Никому не сбить его с правильного пути. Будет жить так, как ему нравилось. Сам не понял, зачем вдруг ради нее стал менять свой мир. Ни к чему хорошему это не привело. Только к банальному шантажу. Больше он не позволит собой управлять ни гневу, ни кому бы то ни было. Хватит экспериментов. Пробежка освежила, помогла привести мозги в порядок.

С головой ушел в работу. Олегу даже нравилось вернуться в обычный ритм: в соответствии с графиком, не спеша, ни о чем и ни о ком постороннем не думая. Вечерами снова приступил к занятиям для поступления в Академию. Конечно, ответов на свои вопросы он не нашел. Но уже и не хотел. Постарался забыть и о Саше, и о мотивах ее поступка. Марину видел лишь однажды. Сам заходил в «секретку», чтобы подписать документы. На нее не смотрел, как будто она – пустое место. На ее вопросы отвечал холодным, отстраненным голосом, держась в рамках служебных отношений. Он – командир, она – подчиненный. И не более. Так продержался полторы недели. А потом он заступил дежурным по полку, и к нему вечером приехал Серов. Он зашел в его кабинет, где Олег работал с документами, сел напротив, спросил:

- Как, Олег Андреевич, жив-здоров? – Но эта обычная фраза прозвучала как-то тоскливо.

- Нормально, Валерий Захарович. За время моего дежурства никаких ЧП не произошло. – Пытался пошутить. Но Серов не поддался.

- Да нет, Олег, мне, как раз, кажется, у тебя все же что-то произошло. Ты последнее время сам не свой. - Олег удивленно посмотрел на подполковника.

- Вроде, все как всегда. Просто работы много сейчас. Разбираюсь…. – не договорил. Валерий Захарович мягко перебил:

- Ты кого хочешь обмануть? Себя или меня? Не надо. Что с тобой происходит? Я могу помочь?

Олег покачал головой. Делиться с Серовым он не собирался. Да и что сказать? Что бывшие уже любовницы решили его шантажировать? Это он не расскажет даже под дулом автомата. Иначе нужно признаваться во всем другом.

- Устал я, Валерий Захарович. В отпуск хочу. – Серов кивнул.

- Ты не был в отпуске с тех пор, как появился здесь. Я так боялся, что ты сломаешься. Видимо, этот момент наступил. А больше ты ничего не хочешь мне рассказать? – Пытливо уставился на Вихрова.

- Больше ничего.

- А твоя девушка…учительница…она не имеет отношения к твоей усталости…- Теперь, уже Олег перебил мягко:

- Валерий Захарович, нет у меня никакой девушки. Я просто хочу отдохнуть. Съездить домой, увидеть родных, покататься на горных лыжах…Что там еще делают в отпуске? – Серов шумно вздохнул, видимо не такого разговора он ожидал. Поднялся, пошел к выходу, открыв дверь, посоветовал:

- Тогда пиши рапорт и иди к комполка. Не тяни.

Олег не стал тянуть. На следующее утро не поехал домой отдыхать от ночного дежурства. Написал рапорт и после общего построения пошел к командиру полка. Может быть, Серов уже успел поговорить с Каратаевым. А может командир тоже что-то заметил, но он сразу подписал ему рапорт, только сказал:

- Сдавай, Олег Андреевич, дела своему заместителю и поезжай отдыхать. Куда отправишься?

- К родителям. На Алтай.

Через три дня Олег, впервые за несколько лет, улетел домой.

***

Выбежав из его подъезда, Саша бегом бросилась прочь. Ее душили рыдания, но здесь она позволить себе их не могла. Вдруг кто-то увидит. Добежала до школы, кинулась в небольшой сквер напротив. Не смогла добраться до скамейки, швырнула сумку на землю, упала на колени в снег, разрыдалась в голос. Крикнула, пугая тишину:

- За что? - Потом чуть тише. – За что так? – Конечно, ответа она не услышала. Легла на бок, подтянула к себе колени. Лицом ощущала холодный снег, который таял под ее щекой от горячих слез. Сколько она так пролежала, Саша понятия не имела. Время и весь мир перестали существовать. Плакала в голос, пока не осипла. Потом села на снегу, все также, подтягивая к себе колени, обхватила  руками и уткнулась в них лицом. Еще долго не могла успокоиться. Слезы текли сами собой. В памяти прокручивала один и тот же эпизод их разговора. Как наяву услышала слова Светланы: «Он растопчет тебя, переступит и пойдет дальше». Так оно и получается. Ну, хорошо, она ему наскучила, но можно было расстаться по-человечески. Зачем же так? Швыряя ей в глаза такие обвинения. Прямо, конечно,   не назвал ее женщиной легкого поведения. Она сама произнесла это слово, если он трус. Саша взяла в ладони немного снега, протерла им лицо. Холод обжег кожу, привел немного в чувство. Нужно добраться до дома. А где ее дом? Все сразу стало чужим. Она оглянулась вокруг. Деревья стояли черные, неприветливые. Кое-где горели тусклые фонари. Все это белым саваном накрывает густой, беззвучно падающий с черных небес, снег. Чужой мир. Что она здесь делает…Девушка потянулась за сумкой, которая так и валялась поодаль. Поднялась. Чуть шатаясь, пошла по направлению к дому Валентины Ивановны. Кто бы ее увидел, решили, что новая учительница перебрала с алкоголем. Да и ладно. Кому здесь до нее есть дело? Она сама по себе. Была и будет. И никто ей не нужен. Середину груди пронзила острая боль. Саша схватилась за это место, согнулась пополам. Постояла так некоторое время, пока боль немного не утихла. Выпрямилась, пошла увереннее, потом быстрее и быстрее, оставляя за спиной Вихрова и все, что с ним было связано.

До дома Валентины Ивановны она добралась уже очень поздно. Все домочадцы спали. Зашла сразу в ванную. С брезгливостью, как будто она в себя впитала его слова, содрала с себя одежду. Включила душ на полную мощность, встала под обжигающую воду, подставляя ей лицо, руки, тело. Взяла жесткую мочалку, стала сильно тереть себя. Старалась смыть его прикосновения, его запах, который казалось, въелся в ее кожу. То ли от боли, а может от пережитой обиды, снова полились слезы. Старалась громко не всхлипывать, чтобы не разбудить кого-то из домашних. Когда это не получалось, закрывала себе рот ладонями. Наконец, немного согревшись и наплакавшись, вышла из ванной, ушла в свою комнату. Там с остервенением содрала все постельное белье со своей кровати. Оно меняла его вчера вечером, но ей казалось, что на нем тоже его запах. Только застелив постель свежим, она немного успокоилась, прилегла. Сон не шел. Слез уже не было. Глаза горели, как будто в них бросили соли. Она лежала на спине, глядя в потолок. В ушах стоял его голос. Как много времени ей понадобится, чтобы забыть сказанное им, и самого его? Минуты сложились в часы, а Саша все еще лежала и думала. Отчаяния, которое она испытывала, уезжая из квартиры бывшего мужа, не было. Была злость. Она поднималась из глубин Сашиного тела и горячей лавой растекалась по всему ее телу. К утру вопрос «За что? » сменился на «Почему каждый считает, что может с ней так поступать – вытирать об нее ноги, выкидывать за порог, как паршивого котенка? » Нет, господа хорошие, вы ошибаетесь! Она не вещь, которую можно взять, а когда надоела, выбросить. Теперь она сама будет решать, кто останется в ее жизни, а кто ее покинет. До сигнала будильника, она так и не сомкнула глаз.

Утром, увидев свое лицо в зеркале, ужаснулась. Что делать с этими опухшими глазами? Она сейчас больше похожа на китаянку, которую, к тому же, покусали дикие пчелы. Умылась холодной водой. Не помогло. Вышла на кухню, налила себе горячего чаю, села за стол, размышляя, как ей сегодня идти на работу. Прибежал Мишка, кинулся обниматься. Странно, он никогда так не делает. Не с ней, по крайней мере. Но мальчишка уже убежал обратно, услышав Светино: «Миша, где ты, иди одеваться». Потом вышла сама Светлана. Открыла, было, рот сказать ей «Доброе утро», глянула на Сашу, закрыла рот. Пристально глядя на нее села напротив, забыв о том, что нужно готовить Мишке завтрак.

- Саша…что случилось? Это он, да? Обидел? – Саша молчала, уставившись в одну точку на столе.

- Саша, я же тебя пре… - не успела закончить Света, как Саша взорвалась и закричала:

- Не смей мне говорить, что ты меня предупреждала! Слышишь? Даже если и так, это моя жизнь, моя ошибка. Понятно? Никто не в праве меня осуждать. – Резко встала, стул отлетел в сторону, с грохотом упал на пол. Саша вылетела из кухни, чуть не столкнувшись с Валентиной Ивановной, которая вышла на шум. Вбежала к себе, повалилась на кровать. Слез не было. Их как будто перекрыли. Ее раздирала злость на весь мир. На работу она не пойдет. Никуда не пойдет. Останется здесь, на этой кровати. А завтра…нет, сегодня, уедет из этого проклятого места навсегда. Куда глаза глядят. Лучше каждый божий день терпеть причитания мамы чем…Тихо открылась дверь, вошла Света с чашкой в руках. Подошла к кровати, взяла Сашу за плечи, попыталась перевернуть ее на спину. Девушка упиралась. Тогда Света тоном, которым часто разговаривала с Мишкой, когда он капризничал, сказала:

- А ну-ка прекрати истерику. Повернись ко мне лицом. Тебя надо привести в порядок. Слышишь? А то я сейчас позову Валентину Ивановну и мы вдвоем с тобой справимся. Не получится, позвоню Никите! – При имени Никиты, Саша сама легла на спину и закрыла руками уши:

- Перестань, Света! Я не хочу сейчас слышать ни о Никите, ни о Вихрове!

- И не надо, – примирительно сказала подруга. - Давай, закрывай глаза, я наложу компрессы. Может, поможет из тебя снова русскую девушку сделать. – Света положила на глаза прохладные тампоны.

- Полежи так. – Саша услышала ее удаляющиеся шаги. Потом голос где то там:

- Миша, быстро завтракай. Видишь, я сегодня не могу с тобой сидеть. И не капризничай. Мне тети Саши хватает.

Тампоны на глазах немного облегчили боль и жжение. Через несколько минут Саша сняла их, села на кровати. И правда, чего это она, хуже маленького мальчишки. Больно, конечно, горестно. Но она сильная. Сможет пережить и это. Должна. Вздохнула, пошла умываться, потом накладывала макияж. Совсем скрыть припухлость век не удалось. Но на работу идти можно. К утреннему разговору ни она, ни Света не возвращались.

Ощущения были тяжелые. Она не плакала с той самой ночи. Жила только на чувстве злости, которое ее поддерживало и не давало расслабиться. Какая-то пружина натянулась в ее теле. Она почти не спала ночью, почти не разговаривала с домашними. Закрывалась у себя в комнате. Включала любимую музыку, хотя это не помогало отвлечься. На работе не выходила в учительскую и не обедала в столовой, чтобы лишний раз ни с кем не общаться. Ей казалось, что все думают о ней так, как он сказал тогда, и шепчутся за ее спиной. А еще она боялась в коридоре школы встретиться с Вихровым. Середину груди порой жгло огнем. Одно спасало – работа с детьми. Вот тут Саша расслаблялась, смягчалась, отвлекалась от своей боли. И считала дни до того времени, когда она сможет уехать и все забыть, как страшный сон. Это стало ее единственной целью. Света старалась быть рядом, когда Саша это позволяла, не лезла с вопросами и разговорами. Иногда просто приходила к ней в комнату, пока Саша готовилась к урокам, садилась рядом и молчала. Прошло около недели после той ночи, которая в очередной раз разделила ее жизнь на «до» и «после». Саша сама завела этот разговор:

- Света, как ты уже поняла, мне не удалось уговорить…- она не стала называть его имя, - помочь той твоей приятельнице. – Света покачала головой:

- Так это все из-за той просьбы? Я так и знала. Саш, прости…- Саша отмахнулась от ее слов:

- Все нормально. Как он мне тогда сказал: «Переступи через ситуацию, иди дальше». Вот я через него переступила и иду дальше. Так что делать с той женщиной? Он не поможет.

- Надо идти к Ирине Игоревне, она поможет. – Саша удивилась:

- При чем тут директриса? Эта женщина не у нас работает.

Света подняла на нее изумленный взгляд:

- Как при чем? Она - жена командира полка. Поговорит с ним, и они решат что-нибудь.

Теперь пришла пора Саши удивляться:

- Ирина Игоревна - жена Каратаева? Но у нее же другая фамилия.

- Да, ну и что? Вот так они решили. Это не наше дело почему. А вот помочь она может. – Саша напомнила:

- Ты не пошла тогда к ней за помощью.

- Так то я…. а тут совсем другое дело. Отправим Марину к ней, не как к директрисе, а как к женщине. Договорятся. – Саша кивнула головой, обдумывая свое открытие. Теперь ей стало совсем понятно, почему часть так помогает школе.

Прошло несколько недель. Александра уже начала привыкать жить без него. Видимо, небеса ее услышали, и она за это время ни разу с ним не столкнулась. Боль в груди притупилась, спряталась за постоянным чувством раздражения. Она даже не сразу заметила, что за столько времени Никита ей ни разу не позвонил и не прислал сообщения. До ссоры с Вихровым ей было не до него. По земле не ходила, а летала. А потом, тем более. Одно только имя Никиты вызывало приступ боли. Но в самом конце февраля Света ей заявила:

- Мы с Валентиной Ивановной пригласили на ужин мальчишек. Лешу и Никиту. У нас все же праздник.

- Какой, - не поняла Саша.

Света посмотрела на нее, как на полоумную.

- Восьмое марта, дорогая. – Сказала явно с сарказмом. Саша вздохнула, сначала даже хотела заявить, что она уйдет в кино на это время. Но потом подумала и решила. А что тут плохого, если они посидят всей компанией. Конце-концов, она закрыла двери в прошлое и ладно. Никита тут не виноват, по большому счету. Самой надо было думать, что она делает.

Вечер прошел, на удивление, приятно. Парни притащили огромные букеты цветов, коробки шоколада, небольшие, но приятные подарки. Валентина Ивановна напекла таких пирогов, каких Саша в жизни не видела. Они со Светланой приготовили праздничный ужин. За столом Саша больше отмалчивалась, но получала удовольствие от компании и некрепкого, но довольно приятного вина. А вот кушать совсем не хотелось. Ее тарелка так и осталась нетронутой. Старалась не портить никому праздника. Остальные же развлекались от души. Перекидывались легкими тостами, шутками, анекдотами. Даже пробовали танцевать. Вот тут Никита подошел к ней, взял за руку, потянул к себе:

- Пойдем, потанцуем, а то сидишь, как бука. Ты не рада меня видеть? – Он легонько обнял ее, его губы оказали на уровне ее.

- Рада. – Саша вовсе не кривила душой. – Я даже соскучилась по твоим шуткам. – Попыталась улыбнуться. Парень положил ей руку на спину, чуть еще прижал к себе.

- Все будет хорошо, - почему-то сказал он ей в ухо. – Не переживай. – Саша не поняла смысл этой фразы, но ей стало тепло от его слов. Ее вечное раздражение взяло выходной, немного ослабило свою хватку.

Через какое-то время Валентина Ивановна ушла укладывать Михаила. Они остались вчетвером. От выпитого вина Саша немного захмелела, расслабилась. Света с тревогой смотрела, как подруга не выпускает из рук бокал и почти ничего не ест. Но то, что она улыбается шуткам парней, Свете явно нравилось. Александра извинилась и вышла в ванную. Хотелось умыться холодной водой. Когда склонилась над раковиной, голова немного закружилась, но пьяной она себя не чувствовала. Скорее уставшей. Обтерла лицо полотенцем, взглянула на себя в зеркало. Оттуда на нее смотрели воспаленные глаза. Надо все же больше спать. Утром опять подхватилась ни свет ни заря. Было неприятно себе признаться, но она ждала чего-то. Хватала телефон. Ей казалось, что он пришлет хоть слово. Праздник же. Сама понимала, что глупость. Зачем? За месяц ничего не прислал, не позвонил, а тут…Но упрямо продолжала смотреть на сообщения в телефоне. Они были. От мамы с папой, хотя они с утра разговаривали. От учеников, откуда только ее номер узнали. Даже телефонная компания прислала ей поздравление. А от него - ничего. Психанула на себя: «Дура! »  Оторвалась от зеркала, вышла из ванной и попала в руки Никиты. Сначала, испугалась, хотела вырваться, отстраниться. Потом сама не поняла, что в нее вселилось. Дремавшая до этого злость внутри нее подняла голову и окатила горячей волной. Взяла его руку и, как когда-то его, потянула в свою комнату. Там прижалась к парню. В голове шумело от выпитого алкоголя, мыслей не было. Только желание, чтобы ее обнимали и целовали. Никита отозвался на ее призыв. Прижался своими губами к ее. Слегка застонал. Его руки скользнули под футболку, в которой она была. Оба тяжело дышали. Когда он начал снимать с нее одежду, вдруг очнулась. Что же она творит? Отпрянула, оттолкнула его. Не те губы, не те руки она хотела. Никита попытался снова прижать ее к себе, она уперлась ему в грудь руками, со стоном отодвинулась:

- Не могу Никита, прости…- хотела отступить, уперлась спиной в стену. Парень стоял все еще слишком близко, одной рукой оперся на стену около ее лица, другой все еще обнимал ее за талию. Но напор ослабил. Она сползла на пол, подтянула к себе колени. Сама того не ожидая, расплакалась. Он сел рядом. Не дотрагивался, молчал, просто ждал. Саша не могла успокоиться. Только снова прошептала:

- Прости. – Он тихо спросил:

- Ты любишь его? – Саша затрясла головой, опровергая его слова.

- Нет…не знаю…Никита, не спрашивай, пожалуйста. – Он помолчал немного, потом утвердительно сказал:

- Любишь, не обманывайся. И я понимаю, что мне тут места нет. – Поднялся, вышел из комнаты, закрыв за собой дверь. Саша так и осталась сидеть на полу. Через какое-то время к ней зашла Света со стаканом воды. Присела рядом. Сказала:

- Никита ушел. Выпей водички. Успокойся. – Взяла ее за руку. – Ну что ты опять? Справилась же уже. Слишком много алкоголя для тебя. Не надо было пить столько.

Саша шмыгнула носом.

- Не надо было. Чуть глупостей не натворила. Никиту обидела.

- Зато расставила, наконец, все по своим местам. – Поднялась, протянула руку подруге.– Вставай, пошли на кровать, горе ты мое луковое. Как Мишку уложу тебя спать.- Подтолкнула ее к кровати.- И посижу рядом, пока не уснешь. – Саша улыбнулась сквозь слезы:

- Не надо, иди уже к Леше. Заждался, небось. Я не маленькая, справлюсь. Все уже прошло. Ты права, мне не надо было столько пить. Иди. Я буду спать. – И она действительно уснула. Утром немного болела голова, но Саша чувствовала облегчение. Решила, что жизнь продолжается. До отъезда осталось чуть меньше трех месяцев. Восемьдесят три дня.