Целеустремленность дакот

Дите фон Тиз, Бэйли Джей, Кристине Потупчик

- Вот уж никогда бы не подумал, что забивший на парижскую богему болт Хэм окажет влияние на твою жизнь.

Не подумал бы он. Имбецил ! Когда тебе думать, урод, я же прекрасно знаю, что после рассказа о Дягилеве, когда я помчал, зажав выкруженные у тебя два доллара в кулаке, за кукурузным самогоном в соседний квартал, где держал под крышей сербской мафии нелегальный маркет китаец А - Со, ты тут же бросился к пьяненькой Моне. А уж та, потаскушка, медленно раздвинула тощие ляжки, задирая подол. Ты, Кронски, уставился бараном на волосатый прощелок, сочащийся вонючей и липкой влагой, облизнул свои покрытые струпьями губы и набросился вылизывать эту стонущую на диване тварь. Она хватает тебя за сальные волосы и сильнее прижимает к дырке, орет, не заботясь о дрочащей собакой в соседней комнате Мелани, брызжет слюной, пока не кончает, обильно и долго, прямо тебе в рот. Глотай, сука. Жри, бивень. А вот уже топоток на лестнице, это, верно, твой возвращается, да, Мона. Х... й на. Конечно, я. Мы заваливаемся с Карлосом, встреченным мною у А - Со, и он сразу бьет Кронски по лицу, сильно и резко.

- А, - вскрикивает бухгалтер, падая за диван. Мона смеется, не пряча облизанной этим дураком дырки. Карлос ржет и одобрительно качает головой, подходит к Моне и, хитро сложив из пальцев какую - то фигурку, тычется ей в прощелок : - Салам, манда, пришел ваш Карлос.

Мона пукает и мы хохочем. Из соседней комнаты выходит растрепанная Мелани. Зажимая подмышкой плюшевую собачонку, всю в потеках женского сока и мазках засохшего кала, садится в кресло у окна и выглядывает наружу. Хули ты зыришь, овца ? Манхеттан нисколько не изменился за неделю, что ты дрочила собакой.

- Вмажь, Мелани, - пропитым баритонцем упрашивает Карлос, плюя на голову стонущего Кронски.

- На хрен, - отказывается Мелани, засыпая.

- Ты за что мне рыло расквасил ?

Словно первобытный ящер вылезает из - за дивана Кронски, ползет в ванну и через минуту возвращается оттуда как ни в чем ни бывало, садится на диванчик рядом со мной и опять заводит волынку про Хэма.

- Ну да, - говорю ему, внимательно следя за разливающим самогон Карлосом, - встретил я в  " Ротонде " не этого красного козла, свалившего внедрять тоталитаризм Сталина испанцам, а эту, как ее, Блаватскую.

- Ух ты, - удивился Карлос, бросая опустевшую пинту в сторону кресла Мелани.

- Да, - подтверждаю я, отхлебывая пойло. - Поклонники, пидоры, чахоточные поэты, бесталанные художники, короче, вся шелупень Монмартра, все эти сраные Тулуз - Лотреки и Модильяни, вовсе не умеющие ни хрена, но уже великие недооцененностью и страдальческой судьбой.

- У нас таких, - замечает глубокомысленно не спящая, оказывается, Мелани, сворачивая себе пахитоску, - на две сотни мильонов - сто восемьдесят.

- Штук ? - взвивается тупой Кронски, расплескивая самогон из своего стакана. - Тыщ ? Мильонов ?

- На, сука !

Карлос бьет его стулом по голове. С чвакающим звуком череп раскрывается, а мы хохочем, уважительно похлопывая Карлоса по плечу. Мона предлагает ему отсосать на скорячке, но Карлос великодушно отказывается.

- Спасибо, Мона, - серьезно говорит он, шаря по карманам, - но прошлой ночью меня досуха выжала та польская курва с Сорок Восьмой, помнишь ее ?

Мона ни хера не помнит. Я тоже. Уверен, что и Карлос. Просто приплел какую - то мифическую бабу, не желая задвинуть Моне на клыка. Ушлый. Понимает, что халявы не будет, соснет в кредит, а уж я - то свое выгрызу, зря, что ли, мы тусуемся третий день именно у Мелани. Хренов Лон пообещал позвонить именно Мелани, долго смотрел мне в глаза, а потом шепнул, что ребята Гувера вконец оборзели, слушают всех напропалую, копят для поганого трансвестита досье, вот в этом месяце связь через Мелани, так что, Хенри, торчи всю дорогу там, да, еще, ради Бога, смени ты этот котелок.

Я бегу к строго звякнувшему телефону, слушаю голос Лона, а потом, метнувшись к гардеробу, выхожу в надетой чуть набекрень серой шляпе с жемчужной лентой.

- Вылитый Фрэнки Костелло ! - всплескивает руками Мона и предлагает мне отсосать.

Карлос прощается, пожимает мне руку, подмигивает Мелани и уходит. Я встаю, растопырив ноги, и Мона сосет. Срал я на все Парижы, когда мне в Нью - Йорке, вот буквально только что, глава Бруклинской семьи Лон пообещал должность смотрящего за безработными мойщиками трупов. Это - карьера. Главное, что придумали мы, ублюдочные американцы, вместо того, чтобы просто пить вино и ездить на рыбалку.