12. 1 Мы пред тобой, как бы родные сестры aka Рассказы брат трахает сестру

Когда я заканчивал школу, у нас в классе появилось две новеньких, я сначала подумал – две сестрички. Так они были похожи, что их можно было принять за близняшек. Обе – красавицы, я бы сравнил их с итальянскими актрисами, типа Клаудиа Кардинале. Стройные, темноволосые, кареглазые, точеные фигурки…К тому же одевались изысканно, но не боясь повторять друг дружку в одежде.

Обе они носили одинаковые плащи «болонья», что было тогда писком моды. Во всяком случае, в нашей школе лишь две-три девчонки могли похвастаться такой одежкой. Как потом выяснилось, их отцы служили вместе в Группе советских войск в Германии, а там с западными товарами было попроще, и стоили они, не в пример, дешевле, чем в Союзе.

Они и держались все время вместе и не допускали по отношению к себе никаких вольностей, были над обычным миром, как бы, пришелицы из иных миров. Красивые, элегантные, недоступные…Во всяком случае, для меня, который носил и осенью, в дожди, чуть ли не до снега светло-серые летние туфли с мелкими дырочками, купленные «на вырост», (на 2 размера больше) в сочетании с   темно-синими штанами.

Но какое же было мое удивление, когда я, через пару лет после окончания школы вернулся в город моего детства-отрочества-юности и узнал, что эти неприступные аристократки вышли замуж за друзей моего детства, проживающих со мной в одном дворе. Ну, ладно, Адик (так мы звали Аркадия Картамышева) – он был, что называется, крутой парень: имел бобинный магнитофон, что тогда считалось признаком состоятельности, познакомил нас с песнями Высоцкого (я тогда впервые от него и услышал про этого гения), ходил в «техасах» (так мы тогда упорно называли редкие в нашем городе джинсы), занимался спортом - прыжками в высоту (очевидно, из-за того, что по последовавшей вслед за Брумелем моде, все легкоатлеты-прыгуны, вместе с метателями, подсели на штангу). Но его сосед Колтунов, по кличке Колдун, который был моложе меня на год и ничем среди нас не выделявшийся, кроме врожденного заикания – он-то чем взял «сестричку» избранницы Адика?!

Повторюсь, они были похожи, как сестры-близняшки, обе прекрасно одевались по самой передовой моде, а Колдун был…в общем, одним из нас… И смог, вслед за Адиком, жениться на первой-второй красавице города!

Я к тому времени жил уже постоянно в столице – учился, служил при погранучилище, в общем, в отчий дом наезжал нечасто – через года 2-3. Но каждый раз интересовался, как здесь адаптировались наши красавицы. Выходя из дома, я нередко встречал их во дворе или на улице, хоть я был уже не тот школьник из не вполне обеспеченной семьи –прибарахлился в спортивных кругах, да и сам возмужал, заматерел, отшлифованный спортом, но контакт с прежними дружками, а тем более, с их женами, по-прежнему испытывая к ним острый интерес, завязать у меня не получалось.

О чем со временем пожалел. Через несколько лет я узнал от брата, что у этих друзей-соседей практиковались вполне свободные отношения. Адик нередко увлекался женщинами на стороне и сквозь пальцы смотрел на подобные увлечения своей молодой супруги. Брат даже высказывал предположения, что эти друзья занимались, что называется, свингом, то есть менялись своими партнершами. Так это было или нет, свечку ни брат, ни другие друзья детства там не держали. Но я потом мог предположить, что и у меня вполне могло получиться с обеими.

Впрочем, когда я приехал лет через 10 и устроился на год поработать на местном телевидении, я этих, все еще желанных, красавиц здесь не застал. Адик умер из-за передозировки наркотиков, от Колдуна жена ушла (видно, без Адика их отношения потеряли остроту и привлекательность). И обе уехали с новыми мужьями в другие города.    

Назвав этих подружек первыми красавицами Усть-Урюпинска, я, немного увлекся и немного перегнул палку. Еще до их приезда (а это случилось, когда я уже пошел в девятый класс) я заглядывался на других, уже трех подружек, которые, как ни забавным это покажется, тоже жили в нашем дворе. Прямо питомник красавиц какой-то!

В отличие от тех, эти соседки были постарше меня года на два, на три. Естественно, наблюдая за этими, уже оформившимися к тому возрасту красавицами, я испытывал к ним и чистые романтические чувства и неприкрытое подростковое влечение. Две из них – обе Людмилы, жили в нашем трехэтажном доме. Людой Москалевой интересовался и мой старший брат, причем так самозабвенно, что на ее подружек не тратил пыла своей души. Но всегда получалось у брата с такими изысканными дамами, только в мечтаниях…

Эти три подруги были элегантны не менее, чем те мои одноклассницы. Стиль их одеяний практически не отличался, разве что иностранными лейблами-этикетками, которых у коренных жительниц нашего города могло не быть. Но их родители были достаточно состоятельными, чтобы позволить себе достать через склады, распределители или даже у спекулянтов модную на тот момент одежду для своих дочурок. У одной Люды папа имел чин КГБ, у другой – был летчиком пассажирского самолета. У Маргариты, кстати, старшей сестры Адика, отца в нашем городе не было, но он регулярно присылал приличные алименты на своих детей и время от времени подбрасывал модные обновки.

Что интересно, Люда Москалева выгодно отличалась от своей младшей сестренки, которая была моложе и меня – на два года. Я было пытался поволочиться за младшенькой, но надолго уговорить себя на это не смог. Ира была обычным гадким утенком – голенастым долговязым подростком (кстати, уже тогда была выше своей сестры), да и с лица: губошлеп-губошлепом…Сейчас такие губы наращивают, а что до меня – всегда считал такой размер недостатком.

А у Люды была четкая фигурка, подчеркнутая всегда со вкусом выбранным одеянием, она была пониже этих своих подруг, но все в ней было соблазнительно, соразмерно… Отмечу только прекрасно очерченную ее грудь. И ножки, как у художественной гимнастки или фигуристки…

Вторая Люда была покрупнее обеих подруг. Она была вся в маму – такую «леди усть-урюпинского уезда» - высокую, с шикарно развитыми бедрами, высокой, даже я сказал бы, объемной грудью. И еще у мамы была изысканная прическа – такое сооружение из пепельно-русых волос, хитроумно заплетенные на голове… Мама сама могла бы быть мечтой подростка, просыпающегося по ночам от последствий сладостных мечтаний…если бы не ее лучшее творение – дочь Людмила, забиравшая весь просыпающийся мужской интерес на себя.

В дочку она, действительно, вкладывала все сокровища своей души. Всегда умело уложенная прическа густых, тщательно промытых волос, по большей части, белоснежные блузки, подчеркивающие ее богатую, почти, как у мамы, грудь, и почти такие же тяжелые, стройные бедра…

На этой ее особенности  я еще остановлюсь: в нашем дворе, в обрамлении свободно росших столетних карагачей, была разбита волейбольная площадка, куда летними вечерами сбегались молодые обитатели нашего двора. Выбегала поиграть и Людмила, одетая по этому случаю в китайские кеды и пресловутые «треники». Эти тонкие трикотажные спортивные штанишки, плотно облегающие ее налитые бедра, прямо-таки, мощные, соблазнительные ягодицы, подчеркивающие уже не скрываемые тайны ее сложения, делали ее вид прямо-таки вызывающим, едва ли не неприличным…

Ох, молодость, молодость… И как-то мы на это буйство плоти не обращали приличествующего ему внимания. Вздыхали тайком, мечтали в тишине, пускали слюни…и только!

Да, и была еще Маргарита! Их длинный одноэтажный толстостенный дом, чуть ли не из скальной породы, замыкавший двор, стоявший перпендикулярно нашему дому, был как раз у границы этой волейбольной площадки. Перед домом, в палисадничке, уместился и небольшой огород, который регулярно пропалывала мать Риты и Адика, привлекая к этому занятию и красавицу дочь.

Когда устанавливалась настоящая весна и вплоть до поздней осени ребята нашего двора проводили на этой площадке почти все свое время, за вычетом учебы в школе, и у кого-то еще - тренировок в спортивных секциях. Меня тянула туда и возможность беспрепятственно полюбоваться на стати  Маргариты, когда она, наклоняясь над грядками, неосторожно выпускала из-под выреза блузки то правую, то левую грудь…

Вспоминая их сейчас, я могу твердо сказать, что это были одни из самых лучших женщин, которых я встречал в своей жизни. И сейчас бы я не отказался ни от одной из них, только не знаю, с которой из них бы начал, кого бы поставил на первое место…. Сейчас в моем воображении эти три «сестры» превосходят тех двух, которые странным образом, но тоже (через мужей) вошли в наш двор. Мудреного ничего в этом нет – на тех я только глазел в школе, а с этими тремя как-никак, но общался, играл в тот же волейбол, приятельствовал с их младшими родственниками. Да и видел их накоротке, считай, каждый день.

И я жалею о том, что не использовал все возможности, чтобы попытаться добиться от них взаимности… Конечно, не сразу, для них, уже совершеннолетних, я был тогда всего лишь пятнадцатилетним подростком, но через пару лет после окончания школы, когда на лето приехал к матери, я был вполне созревшим мужиком, довольно опытным в отношениях с женским полом и для меня не было разницы, на сколько лет старше или моложе представлявшие для меня интерес дамы. А на мое тело, сформированное профессиональным спортом, заглядывались и тридцатилетние, и более старшие, уже по современным понятиям, женщины бальзаковского возраста.

Так что, я нашел бы о чем поговорить и с Леной Юрчак, с которой мы ездили вместе на соревнования по всему Казахстану – стройной, кудрявой, зеленоглазой брюнеткой, которую, по воздействию на меня, я отнес бы к «трем сестрам» из нашего дома. Тем более, что она тоже была старше меня на 3 года, как Маргарита. Но я, увлеченный спортом настолько, что даже приезжая на каникулы в отчий дом, все свое свободное время тратил на тренировки, не удосуживаясь  попробовать наладить отношения со своими одноклассницами или поинтересоваться (хотя бы у Адика), как дела у его сестрицы и где она сейчас. Равно, как и у младшего брата Людмилы (с которым я рядом рос 6 лет) где она учится в Москве (в городе, в котором я жил уже тогда)

Но из всех тех барышень, на которых разбегались мои глаза (и в семерых из которых, скажу честно, я был влюблен) встретиться здесь мне удалось лишь со Светой Федорчук, которая училась (тоже!) классом старше меня. Да и то, не тогда, когда я профессионально занимался спортом и наезжал к матери на пару недель. И не через 10 лет, когда я полтора года работал на телевидении. А еще через 20 лет, тоже заехав к матери и найдя Светлану в универмаге напротив нашего дома, где она работала продавщицей.

Света соответствовала своему имени – голубоглазая натуральная блондинка - она буквально излучала свет. Тяжелые льняные волосы, прекрасно уложенные в сложную прическу, такие же тяжелые формы ее бедер и таза, хотя она носила их удивительно легко – все у нее было, как три десятка лет назад. С ней, единственной из перечисленных, у меня что-то начиналось тогда, в школе. Я даже завуалировано обозначил свои претензии к ней, проводив ее домой в осенних сумерках, после школы (когда мы учились во вторую смену)

-«Ну, вот я и дома! » - выдохнула она после пятнадцатиминутного молчаливого провожания. Я что-то промямлил ей в ответ, но больше провожать не рискнул – было как-то неизвестно почему – стыдно, будто совершил при ней несусветную глупость.

Сейчас же я, глядя на нее, которой уже далеко за сорок, но так же соблазнительную, я попытался отыграться за все без нее прожитые годы, успев за 10-15 минут вывалить на нее всю информацию: где я жил, чего достиг и что от нее хочу. Она же, с уверенностью в своей правоте целомудренной дамы, сообщила, что она замужем, и сколько у нее детей, и что я неправ, предъявляя ей такие заявления.

-«Раньше надо было об этом говорить. Тогда! » - И она посмотрела мне прямо в глаза своими правдивыми безгрешными глазами.

Я даже не расстроился, получив такую отповедь. У меня больше впечатлений осталось от того, что она была так же хороша, как и в ее 18, когда я видел ее в последний раз. Значит, у меня безупречный вкус. И все остальные действительно так же хороши, а не наделил я их мнимыми достоинствами в разгоряченном неисполненными желаниями мозгу…

А ее тяжелые, налитые формы на протяжении всех этих лет так и остались для меня волнующими, соблазнительными и прекрасными, и меня всю жизнь тянуло к таким, и я считал за счастье, когда случалось обладать ими. Хоть на незначительное время…