1-4. Роман. Толтек. Водный Мир. Из сборника Читать онлайн бесплатно короткие любовные романы Часть-1. Глава-4

1-4-ТОЛТЕК-В-М-1-СНЫ_О_МИРАХ-1-4-ГАЛАКТИКА.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. СНЫ О МИРАХ.

ГЛАВА ЧЕТВЁРТАЯ. ГАЛАКТИКА.

1-4-1

На смартфоне высветился незнакомый номер.

– Здравствуйте, Василий. Меня зовут Вара. Я подруга Зарины.

– Здравствуйте. «О! неужели будет разбираться, что случилось?! – Мелькнула в голове Василия неприязненная мысль, и он сухо поинтересовался – Что вы хотите мне сказать? – Но сразу переключился на позитив – имя то какое – Вара! Кажется, обозначает «защита», «оболочка»».

– Я журналистка. Пишу статью про современную архитектуру. Возможно ли встретиться с вами? – Голос у неё – грудной, певучий.

– Я свободен сегодня вечером. Приходите в мастерскую. Сможете? «Пресса всегда пригодится, а там – посмотрим», – Решил Василий.

– Да, конечно, спасибо. Скажите время. И ещё, знаете, хотела спросить вас…– Фраза прозвучала как-то многозначно, и в голосе послышалось смущение.

– О чём?

– В вашей мастерской я уже как-то раз была. Зарина мне показывала. Здание очень интересное. Зарина сказала, что оно построено по вашему проекту. Это ведь так?

– Да, раз Зарина так сказала. – Улыбнулся про себя Василий.

– Мы побывали внутри везде, где смогли попасть. Я восхищена! Хотелось бы увидеть ещё что-нибудь. Зарина рассказала, что у вас собственный дом очень своеобразной архитектуры. Я потом нашла несколько фото в журнале. Там были виды снаружи и интерьеры. Но, может быть, вы разрешите побывать у вас? Увидеть в реальности дом знаменитого архитектора моя мечта. Простите меня за навязчивость, но мне очень интересно ваше творчество, и ещё мне давно хотелось почувствовать, какое чувство возникает внутри пространства, которое создал архитектор специально для себя, ведь тут вы не связаны страхами, предубеждениями и недоверием Заказчика. Вы здесь один на один со своим миром! Вы – свободны!

Василий слушал её настороженно. С чего это вдруг всё так сразу? Совпадение? Но сказано это было скороговоркой, возбуждённо, и, даже, ему показалось, с лёгким смущением и с искренним интересом. Да, и – красиво завернула!... В общем, Василию понравился тон и настрой, и он мысленно согласился.

– Что ж давайте рассмотрим эту возможность. – Однако, ответил он уклончиво. – Сегодня обсудим это при встрече. Приходите в шестнадцать в мастерскую.

Не то чтобы Василий был затворником – нет! И, хотя его исследования в области познания и развития собственных возможностей требовали долгих уединений, он не отгораживался от общения, напротив, известность требовала от Василия публичности. Он ещё и раньше был не против выступить с трибуны со своими идеями, а теперь всё более становился своего рода шоуменом. По его собственному убеждению, человек должен достигать внутреннего совершенства не в затворничестве, а испытывая максимальное давление общества. Василий считал, что без взаимодействия с Миром невозможно проверить качество своих творческих и внутренних достижений. Однако, он не разбрасывался своим личным пространством в угоду тщеславию. В случае с Варой, Василия привлекли некоторые новые ноты, необычные внутренние ощущения, которые он заметил в себе, когда слушал, как и что она говорит. И дальше он всё более убеждался в правильности тех интуитивных заметок. Дело в том, что от мгновения, когда прозвучал телефонный звонок, и всё последующее время дня – пока он занимался повседневной работой и переговорами, размышлял о текущих и новых проектах, разговаривал по телефону, и, наконец, когда ехал вечером на встречу с девушкой, Василий не мог избавится от предчувствия надвигающегося в будущем значительного события. А внутреннему чувству, полагаясь на опыт и обладая в этом смысле незаурядной внутренней смелостью, Василий привык не только доверять, но и немедленно следовать.

1-4-2

Вара ворвалась в его дом так же стремительно, как и двумя часами ранее материализовалась в мастерской. Вся – открытая, улыбчивая, говорливая, юморная. Рядом с ней Василия тоже тянуло шутить и балагурить. Но он внутренне собрался и как хищник наблюдал из укрытия. Внимательный взгляд его, озарился загадочной кошачьей улыбкой. Василий неотрывно следил за добычей, отмечая каждое её движение и шаг за шагом стараясь постигнуть самую её суть. Он видел, что несмотря на внешнюю открытость, девушка не так проста, как хочет казаться. В ней, несомненно, таились скрытые комнаты и второе дно. Он видел загадку в глубине её наполненных юмором и блеском глубоких как космос зрачках. «Что таится в этой женщине? » – Думал он – «Давайте посмотрим ещё ближе»... И игра началась!

Василий и Вара подъехали к дому после ресторана, куда они плавно переместились из его кабинета. Дом Василия Силина был действительно не прост. То была одна из ранних построек, в которой ещё не явилась вся мощь его скульптурной архитектуры, но уже читалась рука мастера. Вид здания мгновенно захватывал внимание. Василий про себя называл его «Фаберже» от того, что фасад дома по форме напоминал яйцо. Но, надо обмолвится, – напоминал лишь отдалённо и для очень искушённого зрителя. По обычным меркам, дом не лез ни в какие ворота. Но подруга Зарины, без сомнения, была знатоком!

Просторный участок огорожен низкой, декоративной каменной оградой. Так, задумано, чтобы, достойный член привилегированной городской застройки, мог показывать себя во всей красе. И потому благоустройство вокруг дома сделано с шиком! Василий с Варой прошлись по изогнутым дорожкам, мощёным белыми бетонными плитами с мраморным крапом; оглядели подсвеченный в глуби разноцветными огнями водоём с фонтаном в которой шныряли, блестя чешуйчатыми боками толстые золотые карпы. Приземлившись на скамейке, они полюбовались ярко освещёнными рёбрами диагональных конструкций. Василий отметил про себя искристое, колющее тепло исходящее от её тела. Каждый раз, когда он невзначай своим плечом касался её плеча Василия пронизывала тонкая покалывающая волна. Он с увлечённостью ловил блеск её глаз, когда она взглядывала на него, и оба они понимали и принимали потаённую суть момента.

Каркас здания, выполненный из белого железобетона, наряду с конструктивной функцией, являлся также и декоративным украшением фасада. Крупная структура диагональных рёбер образовывала ромбы и охватывала стеклянные стены здания снаружи на всю шестнадцатиметровую высоту. Закругляясь высоко в тёмном небе, она скрывала плоскую террасу на кровле здания, образуя над ней массивную куполообразную перголу.

Если выбирать между профессиональным термином и мистическим, то ради истинной передачи образа здания, и чтобы ещё раз подчеркнуть предпочтения нашего героя, следует указать, что Василию, больше нравилось называть такую бетонную конструкцию простым и ёмким словом – «кокон». Не будем и мы предаваться словесным и наукообразным изысканиям и описывать формы в сложной конструкторской терминологии. Василий так и говорил: «Здание окружено несущим железобетонным коконом. » И, выражаясь так, он совершенно искренне был уверен, что каркас из бетонных рёбер – с белыми, словно сахарными, обработанными вручную поверхностями, и в самом деле, обладает невидимой защитной энергетической силой!

Дом для Василия – живое существо. Однажды появившись или лучше сказать – вторгнувшись в его мысль, он прорастает там и развивается в Мире, созданном волей Архитектора – творца. Но достигнув в мире мыслей – Меног * совершенства, он властно и настойчиво требует воплощения через мир Ретаг*! И наконец, получив возможность, выплёскивается в Мир реальный, где и оживает, прорастая в материи Гетиг*.

Не случайно в плане дом представлял собой квадрат.   Увлечённо изучая геомантические учения Фэн-Шуй и Васту, Василий применяет их всегда, независимо от того, проектирует он общественное здание или жилое. Он убеждён в необходимости учитывать эти древние науки, описывающие энергетическое влияние здания на человека, ход и состояние его жизни. Василий считает применение геомантических технологий своей обязанностью, обусловленную ответственным отношением к людям, которые будут под влиянием его творений. Он делает использование древних знаний об энергетике дома, неотъемлемой частью процесса и рассматривает выполнение свода их требований, как дополнительный технологический раздел проекта. Такой выбор существенно усложняет архитектурную работу, но часто превращает её рутинные этапы в такие же сказочно восхитительные и таинственные, как и создание первоначального художественного образа.

Два из четырёх углов дома, квадратного в плане, – закруглены.   Два оставшихся прямых угла, – один напротив другого – акцентируют в конструктивной структуре формы железобетонного кокона динамичное диагональное направление, проявленное массивным арочным ребром. Оно огибает весь кокон от одного прямого угла до другого через верх. Длина стороны квадрата – около шестнадцати метров. Диагональ – чуть более двадцати двух.

Нижний технический этаж выполнен в виде ступенчатого стилобата. Разные по высоте уступы цоколя придавали ему изящность, горизонтальный ритм, сходный с напряжённым ритмом витков сжатой пружины, и делали слегка сужающимся к верху. В уступе, что на середине высоты стены, прорезаны круглые окна. На обоих закруглённых углах, в стене стилобата устроен широкий арочный проём с подъёмными воротами. Над каждым проёмом устроен массивный, железобетонный, арочно-параболической формы козырёк, начинающийся от самой земли и диагонально выдающийся далеко вперёд. Под один из козырьков – устроен въезд в паркинг, под другим – с противоположной стороны – ворота в скульптурную мастерскую Василия.

Диагональная арка кокона мощной дугой вырастает наверху стилобата.

Он нарочно не стал заезжать в гараж, стремясь преподнести дом наиболее эффектно. Вара сразу ему понравилась своей открытой живостью, смелостью и, как он почувствовал ещё во время телефонного разговора, спрятанной до времени где-то глубоко,– неизведанной загадкой.

От освещённого водоёма, они поднялись на открытую террасу, расположенную по верху стилобата. Сюда вела наружная, но скрытая за внешней стеной, пологая лестница. Теперь они могли созерцать освещённый сад с другого ракурса. Изогнутые дорожки яркие фонтаны, необычной геометрической формы с многоуровневыми газонами и удивительно точно посаженными на них и выстриженными в виде абстрактных скульптур деревьями, представали перед наблюдателем гармоничным орнаментальным полотном. Вара в который раз выразила Василию восхищение его умением преподносить только что увиденное по-новому, постоянно меняя горизонты и уровни восприятия собственной архитектуры. Василию нравилось, что она сама замечает эти его уловки, и ему не приходится ей на них указывать.

Василию нравится, что гостья внимательно разглядывает его архитектуру. Вот и теперь, насытившись видом освещённого сада, Вара не спешила войти в дом. Она осмотрелась, и восхищение её сразу же переместилось на пространство открытой террасы. Здесь действительно было на что обратить внимание. Как ранее было сказано, рёбра наружного железобетонного кокона, пересекаясь, образовывали по фасаду ромбические кессоны. Снаружи казалось, что вся конструкция вплотную охватывает стеклянную стену. Однако, пространство террасы образовала стеклянная стена, отступая от бетонного кокона внутрь, зеркально повторяя радиус скругления угла дома.

Сочетание округлой выпуклости наружного угла и симметричной ему вогнутости стеклянной стены, как раз и создало пространство террасы перед входом в дом в плане напоминающее глаз. Скрытая снаружи коконом, терраса служит местом уютного отдыха. Она словно накапливает умиротворённое любование и вдохновение созерцания, чтобы затем вдохнуть его во входящего.

Василий с Варой подошли к стационарному столу, в центре. Стационарная столешница, из белого бетона, с круглым стеклянным окном в центре, лежит на восьми концентрических рёбрах. Всё это – и окно, и остекление между рёбрами – сделано  для того, чтобы, кроме своей прямой функции, стол служил потолочным световым фонарём, пропускающим дневной свет в скульптурную мастерскую Василия. Двухсветный, высокий объём террасы защищён от взглядов снаружи железобетонным коконом дома. Входное пространство возможно обозревать через стеклянную стену изнутри с первого уровня гостиной. Но только выйдя на кубообразный железобетонный балкон, выступающий посереди стеклянной вогнутой стены над главной входной дверью, можно было наконец постичь замысел архитектора, придумавшего глазообразную форму столешницы. Круглый стеклянный зрачок иллюминатора в центре и опорные рёбра от которых концентрическими лучами разбегались полосы рисунка на бетонном полу. Меж полосами от стола летели и вращались геометрические фигуры – проекции куба, равноконечные кресты, полукруги и прямоугольники, и всевозможные другие плоские формы.

Все бетонные поверхности в архитектуре Василия обработаны вручную: фаски на конструкциях мягко скруглены, а на их плоскостях нанесены рельефные штрихи – насечки. Кажется, словно дом, нарисован в пространстве точными карандашными штрихами. Мгновение! и рисунок материализовался в пространстве этого Мира, как ожившая образ мраморной Галатеи в искусных руках Пигмалиона. Залитая мягким светом наружных ламп, окружённая уютной вечерней мглой глазообразная форма террасы, казалось, разглядывала всякого рискнувшего вторгнуться в её поле зрения, любопытно выдвинув над полом ребристый выпуклый объектив стола. Вара, не найдя в себе силы опустить запрокинутую назад голову, молча опустилась на скульптурный, из белого бетона, стационарный, с высокой изогнутой спинкой стул. Ещё восемь различной формы стульев стояло вокруг столешницы на удобном расстоянии. Вара не отрываясь смотрела вверх, где на потолке глазообразная форма стола повторялась, но контуры её, как и контуры расходящихся лучей изгибались правильными волнами. Звёзды, силуэты кораллов, морских коньков, ракушек и другие бионические образы разлетались в стороны от силуэта глаза. Василий на минуту оставил девушку и вынес из гостиной бокалы и бутылку красного вина. Она улыбнулась ему тихой задумчивой улыбкой.

– Я засмотрелась твоей архитектурой. Говорят, что только очень внимательные люди любят изображать глаз.

– Не слышал, но, пожалуй так…– Задумчиво согласился Василий, неотрывно разглядывая собеседницу. Он словно мысленно рисовал её, наблюдая за невидимым карандашом.

– Но у меня, кроме восхитительного созерцания твоих прекрасных владений, есть на сегодня ещё одна не менее важная и к тому же тайная миссия.

– Какая же? – неожиданно низким и вкрадчивым голосом произнёс Василий, подхватывая её новый тон.

– Зарина рассказала мне, что с ней произошло, – Вара начала без обиняков – сразу с самого животрепещущего. Хитро прищурившись, она посмотрела, вдруг, остро, словно всверливаясь в сердцевину его лба и, казалось, образуя исходящим лучом своего сильного взгляда меж их глазами воображаемый тоннель. Он не ожидал, но атаку выдержал – не отвернулся, и улыбки кошачьей не изменил. Только чёрные блестящие зрачки его расширились так, что Варе показалось, будто она видит в них – огромных, как два чёрных стеклянных блюда – своё далёкое отражение в расходящемся как на потолке террасы графическом рисунке форм и  лучей.

– Так что же произошло? – Спросил он глядя на неё с живой хитринкой, но одновременно с нескрываемым интересом в голосе, – Зарина так стремительно убежала. Расскажешь мне вашу с ней версию? – Они как-то очень легко перешли границу от «Вы» на «Ты»…

Они удивительно просто пересекли все границы!..

1-4-3

Сквозь просторный холл, входящий попадает в огромную, двухуровневую гостиную. Площадь зала почти двести метров! Пересечённые снаружи сеткой теней от толстых диагональных рёбер кокона, сплошь стеклянные на пятиметровую высоту стены двусветного пространства блистали всевозможными цветными оттенками. Тени конструкций, разделяя цветные ромбические плоскости света резкими диагоналями пересекали регулярный шахматный рисунок из серых и чёрно-синих мозаичных квадратов на полу. Внутренность каждого светлого квадрата заполняли всевозможные геометрические иллюзорно-объёмные фигуры. То тут, то там, очень точно выхваченные световыми разноцветными ромбами, расположились предметы футуристической скульптурной мебели. Тени, решительно пересекая плоскость пола, обрушивались на изогнутое вдоль стеклянной стены крыло открытой лестницы, взлетающей на балкон второго уровня гостиной, ломались и дробились в собственном пересечении исчезая в прозрачности противоположной стены.

Весь интерьер вдруг вздымался в зеркальном отражении, превращаясь в огромное, неземное, абстрактное панно, излучающее чувство зыбкости и сказочности материального мира внутри дома. Вара сделала шаг, и картина поменялась. Казалось, это творец Василий мановением воли измыслил новые чертоги, привнеся ускользающее от внимания чудо из мира своих грёз…

Чтобы понять местоположение наших героев, вернёмся ненадолго к наружной композиции здания. Почти вплотную к основному объёму дома, на круглом в плане и таком же ступенчатом основании присоседилась цилиндрическая башня. Соединённая с коконом на всех пяти уровнях узкими в плане стеклянными переходами, башня осуществляет вертикальную коммуникацию.   На любой этаж можно подняться посредством круговой четырёхмаршевой лестницы с просветом в центре, или вознестись в прозрачной капсуле бесшумного цилиндрического лифта, установленного в этом просвете.

Стройная, как минарет и устремлённая вверх, стеклянная башня, охвачена снаружи такой же, как и у дома бетонной ромбической конструкцией. На верхнем уровне она завершается вытянутым параболический куполом, образованным всё теми же ромбо–диагональными бетонными балками. Здесь, наверху стеклянной шахты лифта, помещается небольшая обсерватория. Именно под купол устремилась гостья сразу же, как вошла в дом.

Сетуя, что звёзды чуть видны в красноватом зареве городского неба, Вара, лишь только узнала о телескопе, потребовала (Она уже требует, – Улыбнулся про себя Василий.) сделать ей небо ближе. Ну что тут скажешь? Непосредственность симпатичной женщины так умилительна…. И вот уже, игнорируя пространство великолепной гостиной, запершись в стеклянном цилиндре лифта, они вознеслись на самый верх. Городские огни замелькали быстрыми вспышками сквозь прозрачные плоскости стеклянных ступеней лестницы. Лестница, казалось, кружилась вокруг кабины лифта, как наполняющая высокий бокал пенистая волна шампанского. Выскочив из цилиндра в проём, освобождённый перед ней, бесшумно раскрывшимися полукруглыми створками, Вара нетерпеливо вспорхнула ещё выше – по винтовому маршу на площадку, где стоит идеально блестящая труба телескопа.

Василий любит смотреть в небо. Он знает светила и звёзды, изучает китайскую и индийскую астрологию, и применяет её в своих проектах. В стеклянном куполе башни по команде распахнулась наклонная прорезь и мириады ярких игольных просветов, проколотых в бархатном пологе небосвода искрами мысли вселенной, замигали, неспешно радируя заинтересованным землянам неведомые непосвящённым, коды древних мифов. Внутренность купола затопило потусторонней радиацией, которую никак не сдерживали теперь ни трепетные ромбы цветных мембран стеклянных стен, ни бетонный диагональный защитный кокон. В этот момент Василий опять ощутил себя подхваченным тем самым вихрем перемен, приближение которого он инстинктивно слышал в самом гуде телефонного звонка неожиданной гостьи. И вот уже неукротимая вибрация врывается в его мир!...

1-4-4

Василий смотрел из темноты спальни в даль. Там – за огромным стеклом от пола, за хороводом наружной  колоннады из цилиндрических столбов, среди звёзд разноцветных уличных огней, среди ярких брызг фар бегущих авто, среди цветных проёмов сияющих напротив окон, манящих уютом в чернеющем глянце суетливой городской ночи, позади таинственных, искрящихся улыбкой очей Вары, кажется светятся тысячи глаз неведомых существ из других миров. Они ворвались в его дом, потерявший на миг с её помощью свою защитную мантию, и вместе с ней останутся жить здесь навсегда!…

Рёбра кокона смыкаются сверху на боках массивной диагональной балки, вздымающейся от угла к углу от самого стилобата. Если посмотреть на дом сверху, ромбовидный узор балок образует купольный полог, под сенью которого скрывается святая святых – художественная мастерская Василия.   Высокий абстрактно-кубистический стеклянный павильон-скульптуру его мастерской, возможно обойти вокруг по плоской кровле.

Разорванная колонным фризом, что окружает дом на уровне спален, ромбический кокон приобретает вертикальную лёгкость. Карниз фриза украшен хороводом абстрактных скульптур из белого бетона. Каждая скульптура замерла на постаменте в своей позе, в местах опирания ромбов кокона. Кажется, что все они вместе, если смотреть по порядку от одной к другой, исполняют тихий, грациозный танец. Постаменты со скульптурами завершают двадцать два приземистых цилиндрических столба.

Фриз охватывает кокон по периметру и придаёт ультра-современному облику здания классическую солидность, доступную только лучшим образцам архитектуры. Именно на уровне фриза располагается жилой этаж, и та самая, с закруглённой, видовой наружной стеной, спальня хозяина…

1-4-5

Её обнажённый силуэт казался прозрачным, скрадываясь на фоне высокого остекления. Возникнув из темноты, как будто из ни откуда, она напомнила Василию млечные облака далёких золотых галактик. Тело Вары, – словно призрачная вуаль, наброшенная на невидимый звёздный каркас. Обозначенный лишь шарнирами крупных планет-солнц, он скрыт тысячами, миллионами, – бесчисленной пылью ярких точек. Василию чудится, что он видит образ девушки так, как видел, сам не осознавая, уже тысячи раз в окуляре телескопа из-под купола башни своего дома, откуда они только что спустились. И ему захотелось назвать её, бесконечным, космическим именем Галактика.

Ощущение это, длившееся лишь мгновение, немедленно утонуло в глубинах его подсознания, и сразу сменилось материалистическими ассоциациями: фигура Вары напомнила ему теперь детскую, мягкую тряпичную куклу: тонкие удлинённые руки и стройные ноги, рыжие косицы и будто бы… платьице в горошек….

Её молочно-белая кожа, покрыта горячими, оранжевыми облаками мелких, едва различимых веснушек, да так плотно, что они кажутся нарядом – газовым тонким, прозрачным платьем с длинными рукавами, усыпанным мелкими кружками-горошинами. В нежных местах – у подмышек, на шее, по внутри узких высоких бёдер и у бикини, тон её природного «платья» светлел, охватывая её прелести газообразными облаками звёздных мириад.

Он вдыхал с восхищением звёздную пыль с её тонких рук, округлых и женственных, без ярко выраженных мышц, любовался проволокой контуров худых длинных кистей и тонких пальцев, и мягкой выпуклостью её вытянутого живота, лежащего в чаше узкого как у девочки-подростка таза, волнистый силуэт краёв которого так похож был на изгибы крыльев мотылька. Вызывающе выпуклые ягодицы, торс с длинной узкой талией, и тонкие ноги с правильными некрупными икрами и вытянутыми бёдрами; узкие, изящные коленки с красивыми скульптурно-огранёнными коленными суставами, прикрытыми выпуклыми чашечками, и такая пропорционально уместная – крупная, нескромно-выпуклая, округлая грудь – напоминающая два аппетитно-увесистых шарика крем-мороженого, щедро посыпанного веснушчатыми звёздами пряной корицы – с выпуклыми, задорно задранными кверху, вытянутыми вишенками сосков; высокая цилиндрическая шея; круглая голова с выдающимся затылком; лицо – сердечком – с округлыми щёчками, широким, разделённым мыском чёлки лбом и остреньким подбородком, пухлые улыбчивые губки, вздёрнутый носик и зрачки, сияющие, как два зелёных авантюрина под крутым изгибом тонких рыжих бровей в обрамлении по-хулигански взъерошенных, коротких игл огненно-медной причёски с двумя острыми хвостами-косицами; и по всему телу – веснушки – большие и средние – ярко-коричневые точки среди мелкого крапа, похожего на подсвеченные снизу облака в вечернем небе с дымкой далёких белых просветов. Переливы оранжевого в ней – от огненно-медного к почти молочно-коктельно-белому – так нежны, и таинственно восхитительны! А эти туманности в областях бикини, груди, по внутри бёдер, у ступней и на запястьях так плавно переходят к сгущениям цвета и так резко оттеняют тот яркий медный разновеликий крап!

В животе Василия вдруг что-то дёрнулось, теплом захватило торс, и ударив плотной, горячей волной в голову – беззвучно и ослепительно взорвалось! Он нетерпеливо сгрёб и обнял её, боясь пропустить сыплющиеся будто с неба золотые песчинки мгновений. Быстрая и гибкая Вара немедленно обвила его, оплела руками и длинными бёдрами, вжалась в тело его и окунула в туманную влагу себя самой острый, возросший оплот его естества! Всё!...

Привычный мир в его глазах потерял реальные очертания. Мириады, золотых-родинок-планет в её силуэте, вдруг, прянули в одночасье и сместились, и пришли в движение. Звёзды на разных расстояниях от него вращались с разной скоростью, одни – приближались и увеличивались, другие – удалялись. Пространство, ограниченное контурами Вары, вдруг развернулось, раздвинулось и обволокло его со всех сторон. Василий видел изнутри привычные изгибы и выпуклости, напоминающие отдалённо формы её тела, составленные из млечных путей и облаков-скоплений тысяч звёзд. Как астронавт, вышедший в невесомость, Василий уменьшался, стремительно и неуклонно удаляясь в глубины открытого космоса Вары. Теперь он – лишь яркая быстрая точка на чёрном, бескрайнем мигающем небосводе, затерянная в неведомых далях. Глубокое, томное и тягучее чувство поглотило Василия и он растворился, пребывая в настроении покоя и паря в невесомости всё дальше и дальше…

1-4-5

Темнота спальни, мерцала рассеянными сквозь стёкла бликами городских огней. На вершинах туманных силуэтов куполов её грудей материализовались два оранжевых волчка с пупырышками на дисках. Волчки кружились, словно два НЛО над созвездиями, заключёнными в её призрачной оболочке. Он дотянулся ртом до одного НЛО, и, схватив сухими губами твёрдую ось волчка, остановил... Слышно было, как участилось её дыхание, словно сила остановленного им вихря кручения, кольцевыми волнами всколыхнула и разбросала её туманности и звёзды.

Поцелуй за поцелуем медленно спускается Василий к центру Галактики. Начав с бесконечного прикосновения губ, он не пропустил на ней ни одной крупной планеты. Вот кукольно-тонкие разбросанные в стороны вихри ног с вершинами приподнятых колен, открыли ему окутанную бело-облачным туманом умиротворённую звёздную возвышенность. Дрогнули сомкнутые доли, и рассеявшись показали в звёздном сгущении тёмно-оранжевые врата её лона. Василий неожиданно для себя достиг цели и замер на мгновение, примериваясь, чтобы как можно точнее соединить свои губы с оранжевыми лепестками створок. Испещрённые пересекающимися линиями-складочками, словно две страницы древней карты звёздного неба, лепестки, вздрогнув, ожили своей загадочной вертикальной улыбкой. Они потянулись к его губам и поцеловали в ответ.

Отстранившись, он наблюдал как задрожав и покрывшись острыми пупырышками, створки её потайного устья прянули, и в разрезе меж развернувшихся страниц карты показался влажный кораллово-розовый с перламутровыми стенками путь в глубины. Василий вложил меж окаймлённых тёмным краем оранжевых лепестков, кончик языка и двигая им сверху вниз и снизу вверх, вскрыл бутон.

Где-то очень далеко – на другом краю огромной квадратной белоснежной равнины простыни вздрогнули и показались над холмами туманного горизонта иглы солнечных оранжево-медных лучей-волос – её горячее, с оранжевым крапом, личико словно солнце в убыстренном фрагменте киносюжета, то поднималось то падало, металось и шептало нечто ритмично-бессвязное полуоткрытыми, пересохшими от частого дыхания губами. Он видел её отражение повсюду – в выпуклостях зеркально-стеклянных мембран – выгнутую и разбросанную, струящуюся, дрожащую и беспрестанно извивающуюся, прозрачную, пронизанную темнотой и бликами уличных огней…

Насытившись созерцанием, Василий пронзил своим бесконечным языком влажную, сладковато–фруктовую мякоть её глубин. Удивлённая тычинка набухла  и выглянула в верху перламутрового разреза, среди тёмно-оранжевых лепестков и лихо вздёрнувшись по-хулигански, показала ему свой розовый язык. Он не остался в долгу и аккуратно тронул головку тычинки кончиком своего языка.

Вара обхватила его плечи, впилась хищно острыми коготками. Вздыбившись и извиваясь из стороны в сторону, словно медная ящерка, она втянула своё юркое, оранжево-белое тельце под его горячий, уютный, исполосованный волокнами мышц загорелый торс.

По-женски требовательно она оплела, его длинными ловкими ногами, обхватила тёплыми, покрытыми крапом оранжевой патины тряпично-кукольными руками, и, с долгим наслажденьем приняла меж лепестков в себя нужную ей его часть. Вот космическая дива прерывисто и глубоко, вздохнула несколько раз, замерла на мгновение, переведя дух, и заструилась уютными волнами, набегая и отступая в бесконечном томном танце. В голове его застучал ритм. Слова перекатывались как кубы, ударяясь углами, рёбрами и плоскостями в черепную коробку. Всё, что он запомнил в этот момент походило на бредовый полу-рифмованный двоичный код:

– Раскачивая животом она стонала,

Зовя стать оболочкою моею,

И через низ свой томный,

Меня в себя втянуть смогла мгновенно,

Когда её желаньем увлечённый,

И поглощённый ею без остатка,

Расправившись,

Весь воспарил в пространстве…

В тот же миг

Она себя как особь стала видеть,

Мужская,

А я,

Как женщина себя представил.

***

Веснушчатое тело Вары-Галактики –

Её и руки,

И живот,

И грудь,

И ноги, -

Моими вдруг стало.

Я! –

В неё

Вселился!

***

И голый весь,

Я наслаждался силой,

Моих прикосновений к ней горячих.

Я сам

Себя сжимал

Между своих же бёдер.

Я – самого себя

В своём же теле,

Но в её обличии,

Ласкал…

О-О!...

Сладким соком женским я сочился

В ответ на извержение мужское.

***

1-4-6

Василий, как космический чёлн, взявший курс к далёким мирам, неуклонно удаляется головой вперёд. Без единого движения, вытянувшись расслабленным обнажённым телом, бросив по бокам руки, он летит по огромной орбите среди звёздных туманов в бесконечном, неизвестном его разуму пространстве!...

Теперь Василий – астронавт в беспредельном космосе Вары. Казалось, он, преобразился в абстрактную скульптурную форму. Словно громадный узловатый имбирный цеппелин, пробитый выстрелом навылет дробовым, и тело его испещрено тонкими сквозными игольчатыми отверстиями. Через тысячи световых дырочек хлещут в разные стороны из Василия ослепительные потоки. Упругие световые лучи разноцветно переливаются, вращаются и расширяются воронкообразно. Спроекцированные на бескрайнем экране, развёрнутом перед его глазами, но не снаружи, а внутри его головы, световые лучи, наложенные друг на друга, порождают бесчисленные образы, которые мысленно появляются и исчезают, безостановочно один сменяя другой.

Вокруг летают множество таких же, как и он выпукло-странных переменно-абстрактных тел. Оболочки их форм напоминают Василию скульптуры-камни Генри Мура. Меж их фигурными телами словно натянуты световые струны. Они –порождение тончайших игольчатых отверстий-пор. Василий наблюдает, как формы-камни, меняя очертания, вертятся в космической невесомости. Мириады мелких отверстий в их телах, словно сквозные отпечатки окаменелых ракушек на поверхности травертина. При ближайшем рассмотрении, они различны по форме и вариаций – несметное множество! Здесь – отверстия в виде полумесяцев, крестов, кругов, параллелограммов, треугольников, квадратов, ромбов, прямоугольных вертикальных столбиков и горизонтальных тире... Все они –выстреливают разноцветные лучи. Каждое – пропускает все части спектра. Свет исходит в пространство с разной скоростью, и от этого каждое отверстие пульсирует по–разному. Огромные глыбы скульптурных форм – то медленны и томны, то вдруг вращаются необычайно быстро. В мгновения буйства своего они разбрасывают фонтаны искр, словно пиротехнические шутихи, но затем снова замедляются и томно парят в пустоте бесконечных просторов Вары.

Василий рассмотрел, что внутри всех тел содержатся мириады звёздных точек-шарниров, соединённых линиями в пространственные фигуры, похожие на изображение созвездий на картах. Однако, оболочки тел, отнюдь, не повторяют формы внутренних звёздных конфигурации, а, скорее, служат прихотливыми футлярами, в которых эти созвездия свободно перемещаются.

Сначала у Василия создалось впечатление, что форма оболочки не зависит от расположения звёзд внутри, но это не так. Внешние формы медленно подстраиваются под свои внутренние конфигурации. Следуя невообразимой логике, скульптуры иногда сближаются. Они образуют меж собой тонкие перешейки так, чтобы внутренние звёзды смогли перекочевать из одной оболочки в другую. Формы-скульптуры, как мембраны огромных клеток, иногда, вдруг, вытягиваются, истончаются и делятся надвое, образуя две новые скульптуры. Каждая из них – одушевлена изнутри шарнирными созвездиями.

Василий силится распознать смысл происходящей перед ним жизни. Но тщетно!

– Жизнь, независимо от форм и проявлений, остаётся загадкой. – Мелькнуло в его голове банальное изречение. Оно показалось ему уместным, и он томно улыбнулся своей чеширской улыбкой, пребывая в расслабленном созерцательном полузабытьи.

Где-то далеко, заполняя чередой весь горизонт, проплывает множество огромных раскалённых солнц–планет. Разного размера и цвета – одни – совсем белые, другие – оранжевые, третьи – бордово–красные, они движутся с разной скоростью догоняя и перекрывая друг друга, – как поток кровяных телец.

– Вот!... – В голове Василия снова всплыла какая-то мысль, но он не удержал её, и она тут же исчезла, растворившись в небытии…

Провожая взглядом вереницу солнц, Василий, подметил на их фоне, далёкие формы, подобные окружающим его скульптурным футлярам.   Но те казались безжизненными и отвердевшими по сравнению с прозрачными звёздными оболочками, среди которых он находился.

Те – чёрные, запекшиеся, окаменелые тела, – изъеденные глубокими порами и кратерами, монотонно плыли на фоне яркого света цветных светил. Выжженные и прокалённые жаром солнц, чёрные камни, вертясь, обнаруживали в себе сквозные дыры. Цветные Солнца то и дело вспыхивали, и по краю ослепительных дисков пробегали группы сияющих человекоподобных протуберанцев, бесконтрольно размахивая конечностями, сопровождая свои изгибы кривляниями, они словно пытались привлечь внимание Василия. А вокруг разбегаются волны от всплесков огромных сияющих Солнц. Они радиально прокатываются во все стороны по Вселенной, обрамляя диском своим силуэт какого-нибудь мёртвого камня. И тут случается непредвиденное – вспыхнувшее Солнце выстреливает, вдруг, сквозь дыру в чёрном теле тонким одиноким цветным лучом. Пронзительно сверкнув и на мгновение разрезав марево пространства, луч, словно последний призыв, некоторое время ещё переливается, струится, и, постепенно истончаясь, угасает. На фоне разбегающегося кругового возмущения пространства.

Василий, заряженный необыкновенным космическим спокойствием, и созерцая новый для него Мир, догадался, что именно эти всплески света от солнечных дисков расталкивают, раскачивают, вращают и деформируют и заставляют сливаться вместе или, наоборот, делиться окружающие его живые полу-прозрачные скульптурные формы звёздных оболочек. Лучи Солнц наполняли их, раздували и заставляли преобразовываться: фонтанировать, соединяться и разбегаться. Но тот же яростный свет, стоит им только приблизится к веренице разноцветных солнц, сжигает футляры изнутри.

Спокойно и задумчиво паря в тиши, Василий всё более проникался сутью нового для него Мира. Продвигаясь в космосе среди подобных ему оболочек, он всё более осознавал с ними своё родство. Вскоре обнаружилось, что формы так же обладают внутренней одухотворённостью. Все они были вместилищем мыслей. Пролетая рядом, словно радиоприёмное устройство, Василий мог слышать неразборчивые шёпоты. Они шли отовсюду, заполняя собой весь Мир. Разной силы, тембра и скорости шёпоты, исходящие из разнофигурных пор в виде лучей света, при ближайшем рассмотрении оказались строчками непрерывного текста, написанные разным шрифтами. Бесконечные лучи из слов пересекали мир во всех направлениях. Одни лучи бубнили размеренно и басовито, другие – звонко шипели, третьи – выкрикивали что-то в рваном нервном ритме, четвёртые, напротив, – мелодично подвывали.

Когда световые нити, вырываясь сквозь отверстия в оболочках, попадали в Василия, тело его вздрагивало и гудело. Какое-то время информация распаковывалась и медленно доходила до сознания. Василию казалось, что многое из того, что ему открывалось, могло бы стать ответом на его давние внутренние вопросы самому себе. Здесь были короткие сюжетные посылы, стихотворные мотивы, и, или описания скульптурно-архитектурных концепций. Среди них попадались и редкие образцы необычайно ёмких и точных графических знаков. Каждый раз Василий некоторое время цеплялся за новый пакет информации, ломал голову, пытаясь постигнуть его тайный смысл, но неминуемо забывал…

Как будто пребывая в хаосе неосознанных сновидений, Василий почти ничего не мог схватить и задержать в уме. Все эти информативные всплески, как мгновенные озарения вспыхивали и затухали, порождая лишь сиюминутные будоражащие неясные ощущения. Василию казалось – они исчезали бесследно. Он нервничал, не в силах удержать их, и в душе его бродили вихри раздражений, оставляющие в его членах вибрации неясных истом. В обычной жизни он привык замедлять и осознавать свои озарения. Он конспектировал их в виде быстрых и ёмких зарисовок, чтобы затем распознавать и воссоздать, при случае, логически выверенную цепь прозрений, ведущую к будущим реальным формотворениям. Он направлял это чувство как луч в призмы поставленных творческих задач и запускал в своём сознании безостановочный генератор подходящих вариантов на тему. Но здесь – в мире Вары – организм Василия блуждал от одного образа к другому, не успевая извлечь из них никакой пользы.

Так не могло продолжаться долго. Наконец успокоившись и отрешившись от хаоса, Василий переключился на безучастное наблюдение и слышание. Постепенно солнечные диски заполнили задник видимого им горизонта. Словно множество раскалённых гигантских эритроцитов в огненной плазме, они двигались друг относительно друга слой за слоем, частично перекрывая друг друга, все – в одном параллельном потоке. Казалось, что движение верениц гигантских дисков происходит где-то на очень далёкой плоскости, или, на самом деле, – Думал он, –Быть может они существуют не вокруг него, но лишь на полотне экрана в внутри его головы. Кто знает? Конечно интереснее было осознавать себя в некой новой реальности. Но так ли это? Василий не находил способ проверить…

На фоне солнц возбуждённые и разбуженные лучами солнечных всполохов фигурные сосуды, сливались, разъединялись и кувыркались. Вдали от Василия, ближе к солнцам, летели вереницы, корявых, пористых сожженных изнутри, угольно-чёрных глыб. Одна – привлёкла его внимание. Форма глыбы напомнила ему ритуальную идолицу богини судьбы и плодородия Макошь – грудастую коренастую бабу, какие находят археологи в раскопах языческих поселений и курганах. Только вот ноги богини казались змеиными телами, странно переплетёнными в замысловатую заострённую косицу. Разделённые по длине несколько раз ритмически повторёнными узлами, они завершались на концах характерными лопастями раздвоенных рыбьих хвостов.

Василий следил, как Макошь–Русалка медленно поворачивается на фоне огромного раскалённого зелёного диска, который в этот момент обгонял такое же гигантское оранжевое солнце. Среди остальных планет, имеющих свечение в красном спектре, зелёное солнце выделялось не только цветом, – по краю его взрывались и обегали по кругу яркие лимонно-изумрудные языки пламени, а вся поверхность в глубине искрилась зелёно-золотой авантюриновой пыльцой.

– Точь-в-точь как зрачки Вары! – Вспомнил Василий.

Он, не отрываясь, следил, как Зелёный и Оранжевый диски медленно разделяются, расходясь один из-за другого, постепенно образуя гигантский знак бесконечности. Сине-Зелёный вскоре сдвинулся так, что скульптурный силуэт летящего камня оказался прямо в центре ослепительно-холодной, мерцающей блёстками линзы. Казалось, языческая русалка резвится и кувыркается внутри парящей в невесомости, огромной, прозрачной капли.

Каменная скульптура, медленно поворачиваясь, мутировала, изменяя свою форму. Линия её неровного края дрожала и постоянно меняла очертания. В какой-то момент камень утратил сходство с чем бы то ни было, но, уже в следующее мгновение, Василий различил в нём контуры огромной глубоководной рыбы с длинным дугообразным наростом на лбу. Изъеденный кратерами край, топорщился наростами. Подсвеченные по бокам в контражуре неровности придавали рыбе необычайно воинственный, харахористый и жуткий вид. Выпуклые глаза её торчали сверху на обугленной, и круглой, как шар зубастой башке. Дугообразный нарост меж глазами всё рос и на конце его обозначилась шипастая каменная булава. Высокий спинной гребень чудовищной рыбы топорщился длинными каменными иглами, а тяжёлые растопыренные грудные плавники, похожие на конечности окаменелых рептилий заканчивались когтеобразными рудиментами оттенённые резкими глубокими угольно-чёрными тенями. Силуэт каменной глыбы рос, приближаясь. Окружённый всплесками холодного сияния, страшилище развернуло свой длиннозубый оскал в сторону Василия. Казалось, чудо-рыба ожила и смотрит прямо на него. Красные, оранжевые и зелёные рефлексы по краю тела рыбы, окружая рыбу разноцветным сияющим ореолом, создавали на кратерах и неровностях пористой, узловатой поверхности жуткие цветовые сочетания.

Вдруг тонкий поляризованный зелёный луч проскользнул в отверстие булавы и остро, и больно резанул по глазам, разбросав бесшумным взрывом-вспышкой колбочки и палочки в ёмкости его черепной коробки!

Василию показалось, что он смотрит сквозь ярко освещённый окуляр микроскопа в запретный микро-мир живых клеток. Они вздрагивали, соединяясь оболочками, вливали в друг друга жидкости, вскипали, дрожали, делились и множились.

Мышцы и суставы его онемели.   Василию казалось, что он подвешен в пространстве и раскачивается вверх и вниз на вытянутых из него во все стороны тонких зудящих резиновых жгутиках. В какой-то момент это ощущение стало нестерпимым, тело его раскалилось, раздулось до неимоверных размеров, и наяву превратилось в такую же абстрактную оболочку-футляр, как и все вокруг него. Внутри, – вместо скелета свободно висели планетные конфигурации. Составленные из длинных рычагов и шарообразных ядер-шарниров они задумчиво и медленно раскачивались и менялись. Похожие на изображения химических соединений из учебника для старших классов средней школы или на рисунок гипсовой головы, выполненный неумелым абитуриентом художественного вуза: со множеством жирных точек на переломах проволочных контуров они вызывали в нём забытые юношеские чувства и, одновременно, анахронический дисбаланс с современностью.

Из вращающихся отверстий всевозможных конфигураций – крестообразных, полукруглых, прямоугольных, квадратных, – образовавшихся в его теле, фонтанировали разноцветные световые протуберанцы ярких лучей-инфопотоков. Василий с интересом наблюдал за самоперевоплощеним. Его лучи – иглы удалялись в разные стороны прерывистыми пунктирами. Они взаимодействовали с другими оболочками – скульптурами и те в свою очередь отсылали Василию свои сигналы. Какофония из звуков и чувств нахлынула на него и затопила разум.

Множество всевозможных форм окружило его со всех сторон. Некоторые подплыли к нему в плотную и срастили с ним свои оболочки. Василий почувствовал, что сознание его стремительно и волнообразно расширяется, захватывая всё большее форм. Ощущение потока входящего в него и тут же, расходящегося кругами наполнило Василия пульсирующим ощущением мощи и восторга. Казалось, в нём прорвалось множество плотин и внутренность его с небывалой скоростью, сметая преграды разливается по всему космосу!

Существо его наполнилось безмолвным ликованием. Но, в следующее мгновение, оболочка Василия, вытянулась, истончилась, где-то в районе талии, и разделилась надвое. Потом – ещё, и ещё… Некоторые части его тела раздвоились снова и снова, и срослись с другими оболочками, а потом раздвоились ещё множество раз... Василий уже не мог отслеживать в себе эти процессы и лишь наблюдал… Информация перемешалась, умножилась и снова перемешалась. Сознание Василия, делясь и сливаясь, колышась и вертясь, разлетелось в разные стороны и растворилось в бесконечных шёпотах, вскриках и лепете ярких, тонких, пунктирных лучей….

1-4-7

Вернулся Василий глубокой ночью – просто проснулся в собственной спальне.

Вара спала рядом, лицом вниз, сбросив с себя одеяло и спрятав руки под подушкой. Налюбовавшись её грациозно изогнутым, звёздным телом, Василий бережно укрыл её.

Сознание перепуталось, ибо явь вокруг или сон Василий не понимал. Он словно бы не полностью вышел из галактического мира Вары. Хотелось все предметы ощутить, потрогать: настоящие ли?

Василий погрузился в долгие размышления. Его сознание опять сместилось. Лёжа на спине с открытыми глазами, он ещё и ещё, и ещё раз мысленно совершал своё путешествие в Вару – входил и выходил, словно перемещая курсор прокрутки видеоролика назад и вперёд. Каждый раз новое воспоминание ему давалось всё легче и осознанней, пока его не накрыли чувства усталости и безразличия обычного сна….

1-4-8

Архитектура должна нести внутреннее психологическое переживание

Нынешняя Архитектурная концепция, начало которой было положено в образе его собственного дома, не представлялась Василию окончательной. Данной темой он обозначал этап и жаждал дальнейшего развития. Мысль его простиралась через пространства и нащупывала новые горизонты. Но вместе с тем, он отчётливо понимал необходимость зафиксироваться на время и закрепиться на этом витке, чтобы грамотно продолжить восхождение.

Конечно, говоря и размышляя о текучести формы, Василий допускал возможность создания индивидуальной оболочки для жизни одного человека, готовой служить ему капсулой для жилья и изменяться мановением, например, мысли под сиюминутные нужды владельца. Но такая концепция – скорее годится для области от кутюр, нежели для архитектуры здания.

Нет. Сегодня Василий проповедовал архитектуру устойчивую, незыблемую, дающую человеку чувство защиты. Но главное – он считал, что архитектура – есть мощное средство передачи информации – череда и совокупность знаков, – код изменяющий и указывающий идеальный путь, несущий красоту, силу, любовь и гармонию.

Переданный от мастера к человечеству, код не может изменяться по прихоти заказчика или пользователя, он создан для ориентира, для вехи, и художник в своём творении должен открывать зрителю совершенство, ибо он ответственен за тех, кому предоставляет свои идеи и для кого создаёт жизненное пространство.

Василий встал и спустился вниз. В двусветной полутёмной гостиной было тихо и пустынно. Каждая женщина, – думал Василий, – Сама того не зная, – есть отражение одного доступного ей мира. Она – суть – проводник, дверь. Женщины открывают себя, и он входит… В голове всё время крутилось воспоминание про двоичный код.

Двоичный код? Да! О коде вот что расскажу! Был у Василия один знакомый – очень странный человек. По роду занятий – программист, но не только, а в общем – во всём большой затейник. Так вот, проникся этот знакомый мыслью о свойствах русского языка, прочитав однажды книгу про это безумного Платона Лукашевича.

Суть прочитанного он трактовал так: каждая буква, слоги, в различном их сочетании, а так же – корни  словесные – сами в себе хранят тайный смысл. От того и слово каждое являет собой сокращённо записанную фразу или, более того, –несёт скрытый тайный смысл. Надо только уметь эти фразы из слов расшифровывать и разворачивать.

Стало быть, – Говорил знакомый, – Язык наш похож на программный двоичный код – проводил он профессиональную аналогию, а потому текст, особенно древний, будучи без искажений и потерь записанный, правильно от начала и до конца, прочитанный и понятый, то есть, расшифрованный и загруженный в память человека, подобен цифровой команде. Для биоробота, коими, как он считал, мы все – люди – являемся, знание тайного шифра русского языка способно раскрыть нам нашу истинную задачу! Надо только разобраться в способе расшифровки, найти алгоритм. А без дешифровального ключа, – Говорил он, – Мы есть биороботы, языка своего смысла не помнящие, – слоняемся по жизни от начала в конец исключительно бесцельно.

И ещё, он считал, что незнание внутренних кодов, заложенных в буквах и словах, бездумное потребление заимствованных неологизмов, изменение написания исконных слов, а также, добавление и устранение букв из исконного алфавита ведёт к билиберде, искажению закодированных смыслов и непониманию команд.

– И тогда биороботы – вообще сбоят! – Подытоживал знакомый, хлопая по столу кулаком.

Василий его слушал с интересом, но трактовал по-своему, считая, что мы не только воспринимать любой код извне можем, но и сами способны создавать эти коды для других. Вот стихи, к примеру, могли бы быть такими программами, которые, используют эмоции и настраивают человека на дешифрование смысла человеческой жизни. Ещё – мантры, молитвы разные, музыка – всё одно. И стоит только такую команду человеку услышать, как в нём самом возникает творческий импульс.

А кроме настройки звуковой или словесной человека может раскодировать восприятие визуального искусства, словом, здесь годится любой тип передачи информации. И ещё: правильный смысловой блок обязательно должен являть цельную картину. И такая картина, – и есть ключ. Запускает она в человеке различные скрытые программы и разворачиваются внутри его сознания в ответ собственные образы.

Будучи архитектором, Василий придавал особое значение области изобразительной. Но и здесь его точка зрения строилась по особым критериям. «Картину» он понимал в широком смысле и распространял это понятие не только на области искусства, в которых картина есть понятие определённое. Создание полноценного завершённого повествования, считал Василий, есть критерий зрелости любого произведения, а будет такая картина, например, природный пейзаж, или скульптурное произведение, голландский штильлебен, театральный спектакль, или даже архитектурная композиция здания, – не важно! Но подробнее о «картине» – позднее... А сейчас расскажу об информации.

Зарождающиеся в художнике вдохновенные озарения и раскрытия, посредством искусства, могут быть переданы зрителю. Василий так мыслил: человек проходит сквозь жизнь, как через уровни компьютерной игры, словно решает череду квестов: как только решил – выбрался на новый уровень, не решил – зациклился на круге, – происходит с ним одно и то же многократно. На первый взгляд, событие вроде бы новое, так как действующие лица и декорации отличаются от предыдущих, но, если присмотреться, история – та же. Вдумывается человек – опять, двадцать пять! А всё потому, что не решил он заданный жизнью квест: поступал так же, как в прошлый раз и получил в ответ то же, что и в прошлый раз.

Вот здесь-то программный код языка и помогает находить выход из ситуации: записал, прочитал, прочувствовал, эмоционально отреогировал, создал художественное произведение, обдумал, поменял. И не важно – стихом этот код записан или прозой, живописью, архитектурой, или сразу математической формулой, важно уметь вовремя отреагировать, расшифровать, понять свою зацикленность и суметь измениться. Сколько раз ошибаться можно – всё от личной силы и качества понимания зависит и разных других факторов. Расшифровывать только подготовленный может. Как готовиться – всяк сам пусть решает!...

А женщина? Кто она для мужчины? Тот самый квест или, наоборот, дополнительный инфодекодер-расшифровщик? Или выносная дополнительная батарейка? Для чего созданы вообще разные полы в человеческом и животном мире?

Отвечаю: энергии у них разные, для дополнительности энергий они друг другу и созданы.

Чтобы новую инфосистему, или нового человека из ничего создать? Нужны разные точки зрения. Информации и энергии от одного индивидуума недостаточно – однобокая она. Здесь своеобразный рейд-массив нужен – невольно заражался компьютерной терминологией Василий, то есть, объединение усилий. Так что, подытоживал он, углубляться в этой теме есть ещё куда…

– И опять, получается, – Продолжал размышлять Василий, – Что коли женщина для выхода в этот мир нового человека – есть дверь, так, и для входа в мир неведомый такой дверью она быть может!

Всё!

1-4-9

Расцвело серое утро. Самолёт, как гигантская плавникатая рыба, набирая высоту, устремился серебристым телом вверх к поверхности. Он встряхнул рёвом ватные облака и те осыпали конденсатом окна домов. Изображение за огромным стеклом спальни потекло, прямые линии сломались и кривляясь расплылись акварельными разводами. Василий повернул кисть и процарапал остриём рукоятки контуры и силуэты по мокрой рельефной бумаге.

Светлая, с рыжим взрывом на голове, разбрызгавшем в туманы её прелестей крупные оранжевые капли-веснушки, Галактика вытянулась прозрачно-туманным телом, раскинув тонкие в звёздную крапинку руки. Она улыбнулась задумчиво, маня обнять. Василий собрал кончиком кисти сочную каплю, скатившуюся с написанного «по мокрому», дождливого и всё ещё тёмного утреннего пейзажа за стеклом. Быстрым росчерком острого, мягкого кончика, прошёлся по оранжево-светлой волне её непринуждённо изогнутого силуэта, по холмам девичьих выпуклостей, возвышенных над белым квадратом простыни, и завершил передний план тонкими разбегающимися складками.

– Не замёрзла?

Она улыбнулась, и оставаясь лежать в той же позе и подпирая рукой развёрнутую в верх профилем голову, вдруг решительно отставила вверх колено, водрузив ступню согнутой ноги поверх вытянутой, красуясь выпуклым мыском красивого живота и рисуя ему вожделенную цель:

– Портье, аллоооу! В пентхаус требуется бодрый кипятильник! – Картинно  произнесла Вара. – И побыстрее!

Василий скинул халат, став таким же как она - скульптурно-оголённым на огромном – от пола до потолка – густо писанной глубоководной панораме стеклянной стены с затонувшими внизу улицы атрибутами города. Упав навзничь в низкое кресло, и горизонтально приглашающей позой демонстрируя свою телесную готовность, он наблюдал как она совершает грациозный русалочий поворот из глубины пространства, и, плавно увеличиваясь в размерах, подносит к нему аромат неги и горячую испарину желания. Приблизившись, Вара накрыла его лицо своим животом, и надолго замерла, наслаждаясь контактом …

Почему Василий к середине сорокового десятка не был ещё женат? Тому виной, как вы, наверно, догадываетесь, его убеждения. Он умело замещал сиюминутное притяжение к женщине глубокими раздумьями о месте человека среди красот и бесконечности вселенной. Попробуйте добавить к этому аргументу что-либо ещё. Нет! Не удастся. Не может притяжение женщине соперничать с желанием самосовершенствоваться, с тягой познавать и исследовать миры. Так ещё недавно думал Василий. Каково же было его удивление, когда он только теперь обнаружил в женщине ключи к тому, что он так долго и тщетно искал. Открытие повергло его в смятение, и опять-таки привело его на распутье (не побоюсь игры и некоторой фривольности слов).

Проблема выбора, до недавнего момента казавшаяся ему решённой, – что может быть однозначней, чем стремление исследовать красоту Вселенской Бесконечности, – возродилась для него в новом своём качестве.

Да, кажется, ему нельзя более переходить границы даже мысленно. Работа со сновидением стала приносить неожиданные плоды. Ответственность возросла.

Глядя на изгибы Вары вспомнил он о Зарине.

Теперь на пути к новому уровню квеста встал подбор ключа. Или, точнее сказать, – выбор входа. (Сам понимаю, что балансирую на грани двусмыслиц, да простит меня читатель за такую пошлятину.) Но прав ли наш герой, в своём самолюбивом любовании?

Я думаю, что этот каламбур уже не смутит вас после того многого, что было рассказано выше, ну, или – свыше, так как, всё происходящее с нами, – есть знак. Так считал Василий. Оставалось только ждать разгадку в последующей раскадровке событий. И, опираясь на прошлый опыт, наш герой удвоил внимание…

***