Зинка vs covid - 19 ч. 3

Предыдущая часть:

3.

Заметив, что вся дежурная смена потянулась  в сторону курилки, я незаметно занял своё излюбленное место за шкафом со швабрами и прочей хренью.

Вот, ввинчивая в пространство своё большое тело, заполнив треть помещения, плюхается сразу на два хилых продавленных стула Людмила. За ней следом, как на «автопилоте», не отрывая глаз от бумаг,   подтягивается Виктор. Элегантно, как мышка, проскакивает в приоткрытую дверь Светка.

Светка классно «ставит уколы», под лопатку, в  трицепс ли, да хоть в попу. Просто виртуоз!   Наблюдаю за её руками через стекло процедурного  и  любуюсь, как это здорово у неё получается. Как не успеваешь проследить за руками фокусника, так и за её движениями не уследить. Она зажимает шприц между указательным и средним пальцами ладонью вверх, потом делает молниеносное движение кистью, переворачивает ладонь,   и игла уже в мягких тканях. Пациент ещё только собирается напрячь мышцу, не успевает открыть рот, чтобы ойкнуть, а всё уже позади.   Она родилась процедурной сестрой.

Внешне она – полная противоположность  Людки. Высокая и стройная, всё при всем, красивая грудь, и бедра округлые, и талия, стянутая резинкой костюма,   на своем месте. Если Юдашкин соберется «кроить» одежду для медиков, советую ему снимать мерки со Светки. Внутривенные инъекции тоже у Светки идут «на ура».

И курит она так элегантно, как и инъекции ставит. Сигареты предпочитает длинные и тонкие, пепел сбивает указательным пальцем в ладошку ухоженной руки, затягивается медленно и так же медленно выпускает аккуратную и ровную струйку дыма.

Не то, что Людка, которая  курит смачно, и, когда затягивается, создается впечатление, что дым сигареты доходит до самых дальних уголков её шикарного тела. И выдавливает она дым тоже шикарно  – закинув голову назад. Через её ноздри до самого потолка вырываются вверх две расширяющиеся конусно струи табачного дыма.   Голова у Людки при выдохе закинута назад, рука с сигаретой откинута под прямым углом к телу, веки прикрыты, но не до конца.

Именно в «смолилке», как её прозывает Людка, можно узнать все новости отделения.   Кого куда перевели, кого подключили или отключили от «трубы», сколько кубиков кому влили или собираются влить. Только ради того, чтобы хоть что-то узнать  про Зину, я глотал вместе с ними сигаретный дым.

Людка на отделении – самая главная. От её воли и желания зависит, кого из больных  куда переведут, как лечить и куда отвезти. Заведующий не может принять никакого решения без нее.

– Люда, – робко спрашивает он, просунув голову в кабинет старшей сестры,   – куда мы переводим Семенова из реабилитации?

– В морг!

– Как в морг, – не поняв шутки, переспрашивает тот, – он же ещё не умер!

– Ну, тогда в третью, там как раз Диденко, что вчера умер, место ему освободил.

– А флаконы с физраствором у нас еще не закончились?

– Я вчера сама весь склад перешерстила,   но нашла, еще и пистон кладовщице вставила. Никакого учета! Бардак!

Прикурив от зажигалки Виктора, Людка смачно затянулась и, как паровоз выпустила в потолок густую струю табачного дыма. Я, было, подумал, что «спустив пары» она тут же даст гудок к отправлению, но, вместо этого Людмила обратилась с вопросом к Виктору:

– Когда уже это все кончится? На нашем отделении трое за неделю умерло, все пожилые. Молодежь как-то легко отделывается. Люди мрут, как мухи, лекарств нет, средств защиты нет, за надбавки, что Путин обещал, постоянные  бои с  главврачом. Он говорит:"Вы же лечили пациента от пневмонии, значит, доплат не положено".

– Как не положено, – включился в разговор только что вошедший Баранов, – по четыреста пятнадцатому постановлению правительства они обязаны выделить…

– Всё сказал? – презрительно смерив взглядом, перебила  его Людка, – ещё четыреста пятнадцать постановлений выпустят, а как работали за гроши, так и будем продолжать. Единственный плюс от этой пандемии, что я почти дома не бываю, отдыхаю от семьи. Мой сидит на самоизоляции и доволен, дочь на удаленке, тоже рада. Для нее ничего не изменилось: как сидела целый день в Сети, так и сейчас сидит, еще и в школу не нужно каждый день таскаться.

– Говорят немцы уже взялись за разработку вакцины, – разгоняя выпущенный Людкой дым, сказал Виктор.

– А что им, у них денег куры не клюют, – опять встрял в разговор Баранов, – да и вообще, у них фармацевтические компании мощные. Берлин-хеми одна чего стоит.

Людка скривила физиономию, услышав реплику Баранова, и снова зло наехала на доктора:

– Небось, одну эту компанию и знаешь, потому что рекламу каждый день слышишь.

– Почему только эту? Вот еще крупная фирма, как её, – он сморщил лоб, пытаясь что-то вспомнить, – Дермофарм.

– Ты не путай короновирус с дерматитом,   – записав что-то в очередную историю болезни, вставил Виктор.

– Вспомнил: Файзер, Файзер.

– Это другое дело, только это не – немцы, а америкосы.

Заметив меня, Людмила кивнула, сделала затяжку и сказала:

– Твоя скоро выйдет из комы, уж поверь моему опыту. Я утром заметила, как у неё уши стали подергиваться. Уж не знаю, как это объяснить, но это – верный признак.

– А я вам сейчас объясню всё без всякой мистики, с научной точки зрения. Просто тройничный нерв проходит рядом со слуховым. Ставим капельницу, возбуждаем тройничный, и на слуховой импульс иррадиирует.

– Ну-ну, – ехидно замечает Людка, – а дальше он еще огибает матку, потому, наверное, и говорят, что бабы ушами любят.

Давно уже на отделении ходит эта байка. Когда еще только окончив интернатуру Баранов вышел на первое самостоятельное дежурство, в приемный покой привезли женщину, которую сожитель отмутузил ногами. Когда её привезли в приемное, она всё за пах держалась. Баранов стал осматривать, увидел окровавленную промежность, тампон, торчащий из вагины, и поставил диагноз: «выпадение матки».

Теперь вот ему эту матку Людмила ему и припомнила.

– А можно мне на неё посмотреть, Людмила, – я слегка замялся, вспоминая её отчество.

– Ты же у нас в «красной зоне» работаешь, так что можно. Только не советую тебе просто так у кровати торчать:   делай вид, что по делам в реанимацию зашел.

Продолжение: