Зинка vs covid - 19 ч. 7

Предыдущая часть:

7.

По дороге в Старую Ладогу Зина заглянула зачем-то  в бардачок.

– О, я же не дочитала твою Иудифь, – радостно взвизгнула она, – ты не обидишься, если я уединюсь с ней?

– Если бы ты уединилась с мужчиной, то я бы точно обиделся, а с Иудифь! Я только рад буду. Тем более я отношусь к ней, как к дочери, как к своему творению.

Она погрузилась в чтение, а я следил за дорогой и посматривал по сторонам, рассматривая высокие, в человеческий рост борщевики, оккупировавшие окрестные поля. Иногда искоса поглядывал на Зину. Она с увлечением продолжила чтение, но выражение её лица постепенно менялось. Эмоции от прочитанного отражались на её лице. Веселое и радостное, оно  постепенно стало сосредоточенным, потом грустным.

«Первая любовь Иудифь» (продолжение)

«В сладостном ожидании и надеждах прошел год, а в четырнадцать лет родители выдали меня замуж за богатого старика. «Жених» обещал родителям выплату и дал за меня два вола, дюжину баранов и в ктубе   прописал тридцать серебреников. Ах, эти тридцать серебряников. Всю жизнь они меня преследуют.

Я не знала счастья в браке, не испытывала наслаждений от соития и  близости с мужем. Старик был скупым и ворчливым. Я выполняла всю женскую работу в доме, а в награду получала за это одни упреки».

– Шурка, – всхлипывая, произнесла она, – ты вычитал это все в каких-то древних книгах, или сам выдумал?   Какими бессердечными родителями нужно быть, чтобы поступить так со своим ребенком?    Из-за каких-то грязных овец продать свою дочь, да еще старику? Просто  в голове не укладывается! У меня самой дочь, которую я растила одна. Мы жили не в нищете, но и не шиковали.   Да, трудно было, денег всегда не хватало, но у меня никогда даже мыслей не было отдать её в какие-нибудь круглосуточные ясли или детский сад.

– Времена были другие, Зина, нравы, обычаи. Не знаю, как сейчас, а ещё в двадцатом веке в Индии,   например, восьмилетних девочек выдавали замуж. Почитай Рабиндраната Тагора. Да что Индия? На Руси родители отдавали  девочек, чтобы избавиться от «лишнего рта». Церковь даже издавала запреты выдавать замуж до двенадцати лет.

– Да что мне Индия, средневековая Русь! Мне сейчас жалко твою Иудифь. Шурка, ты же только что сказал, что она для тебя как дочь. Ну, перепиши всё, сделай так, чтобы она встретилась с тем юношей-плотником.

Выпалив всё это, Зина разрыдалась. Я тутже съехал на обочину, прижал её к себе и стал успокаивать.

–  Ну что же ты так расплакалась?   Ведь это только текст, моя фантазия.

– А для меня это уже не просто текст. Я искренне поверила в то, что жила когда-то такая Иудифь, я понимаю её, она стала для меня сестрой.

– Ну, не плачь, дурашка!   Всё будет хорошо,   они встретятся. Знал бы, что ты так отреагируешь, не дал бы тебе читать. Всё, убирай бумаги и будем слушать музыку.

– Нет, я все-таки дочитаю до конца, мне хочется узнать, как они встретились.

Я снова выехал на трассу, а Зина углубилась в чтение.

«Первая любовь Иудифь» (продолжение 2)

«Один или два раза в месяц он делил со мною постель, приходил ночью, гасил светильник и  делал все в полной темноте, без всякой подготовки и ласк. Да мне и не нужны были его ласки и поцелуи.   Из его рта постоянно пахло чесноком и луком, я едва сдерживала спазмы желудка, чтобы не срыгнуть.   Разве этого я ожидала, читая строки:

«Пусть целует, пусть он целует меня,

Хмельнее вина твои ласки,

Благовонья твои прекрасны…»

С тех пор телесная близость и любовь стали для меня разными чувствами. Близость вызывала у меня чувство отвращения, любовь – что-то возвышенное, недоступное и нереальное».

– Нет, ну это просто невыносимо. Этот чесночный запах старика! Я даже почувствовала его. Фррр… не могу представить себя на её месте. Я сразу вспомнила, почему-то,   бразильский фильм  «Донна Флор и два её муже». Смотрел?

– Кажется, нет. А почему ты о нем вспомнила?

– Да в фильме у красавицы Флор был муж – аптекарь, так он делал «это», не снимая пижамных брюк, а лишь чуть приспустив их. Зато первый её муж был гуляка и развратник, проделывавший с ней такое, что мне даже стыдно тебе об этом говорить.

– Но ведь мы с тобой уже так много об «этом» говорили.

– И все равно, я не привыкла к таким откровенным разговорам. Может быть, со временем это пройдет. Ой, ну надо же, я уже планирую об «этом» говорить. Совсем свихнуласьс тобой!

– А почему ты не расплакалась на этот раз?

– Наверное потому, что сама не испытала радости от первого контакта с мужчиной. Был какой-то испуг, боль, кровь. Приятно, но не так, как описывали подруги. Наверное, я просто бесчувственная в этом плане.

Рассказывая всё это, Зина слегка покраснела.

– Да не наговаривай  на себя. Во всяком случае, со мною ты очень страстна.

– Ну, это потому, что ты такой…

– Какой?

– Ну, какой-то особенный, тактичный, ласковый! Ну, всё, вогнал старушку в краску. Буду дальше читать.

«Первая любовь Иудифь» (продолжение 3)

«Старик был очень религиозен, молился, как и положено, три раза в день, и меня научил читать старые свитки, петь псалмы и другие священные  песнопения. Каждое утро приходилось мне стоять с ним рядом и повторять слова Амиды:

Благословен Ты, Господи, Бог наш и Бог отцов наших, Бог Авраама, Бог Исаака и Бог Иакова, Бог Великий, Сильный и Страшный, Бог Всевышний, Творящий благодеяния, Владеющий всем, Помнящий заслуги отцов и Посылающий избавителя их потомкам, ради имени Своего, Царь Помогающий, Спасающий и Щит! Благословен Ты, Господи, Щит Авраама.

Я была уже зрелой женщиной, когда муж мой умер. Его братья и сыновья от первого брака отдали мне эти злосчастные тридцать Серебренников, старую одежду мужа и отпустили со двора а, поскольку мои родители к тому времени тоже скончались, то я осталась без крыши над головой! Одев одежды супруга, я стала похожа на молодого мужчину, ибо грудь моя не сильно выделялась из-под свободно висящего на мне хитона. В поисках жилья и пропитания я стала скитаться по Палестине. Все встречные думали, что я мужчина, а я и не пыталась переубеждать их, ибо бродяге-мужчине легче найти пропитание и временный кров. И представлялась я мужским именем – Иуда. Поскольку у меня не было никакой профессии, я распевала у синагог псалмы, которые выучила в доме мужа. Особенно людям нравился псалом, в котором говорится о Вавилонском пленении:

При реках Вавилона

Там сидели мы и плакали,

Когда вспоминали о Сионе;

На вербах посреди его повесили мы наши арфы.

Там пленившие нас требовали от нас слов песней,

И притеснители наши – веселья:

«Пропойте нам из песней Сионских».

Как нам петь песнь Господню на земле чужой?

Если я забуду тебя, Иерусалим,

Забудь меня, десница моя,

Прилипни язык мой к гортани моей,

Если не буду помнить тебя,

Если не поставлю Ерушалайма во главе веселия моего.

Никогда я не была в Ерушалайме, но меня влекло в этот город, воспетый моими соплеменниками. Я мечтала ступить на его старые мостовые, войти в наш Храм. Когда я пела этот псалом, то ясно видела, как  вхожу в Священный Город, и слезы текли по моим щекам. За это я всегда получала обильное подаяние. Но долго «кормиться» в одном месте надоедало, да и подают постепенно все меньше и меньше, поэтому я переходила из одного поселения в другое,   распевая псалмы и собирая подаяние».

– Шурка, а ты был в Иерусалиме?

– Нет, но хотел бы туда попасть. И не только в Иерусалим, вообще в Палестину, чтобы своими глазами всё это увидеть.

– Я тоже не была.

– Значит, вместе и поедем.

– Шурка, ты не шутишь?   Ты возьмешь меня с собой в Иерусалим?

– Почему ты так говоришь: «Ты возьмешь меня с собой? ». Мы просто поедем туда вместе. Я теперь без тебя никуда.

И, в этот момент я готов был её расцеловать, но нужно было выбирать – либо поцелуи, либо кювет.

Продолжение: