Глава восьмая. Женюсь, женюсь

Дневник Дженнифер

21 июля, понедельник, поздний вечер

До сих пор не могу отойти от дневных событий. А тут еще соседки в спальне пристали: расскажи, как все оно было? Получается же, меня первую среди нас Эдвард наказывал. Я пробовала отмалчиваться, но куда там… Пришлось рассказывать. Как можно короче и суше. Да, наказал… А за что? Неважно. А как? Отшлепал… Сильно? Не очень. По голой шлепал? Да. А еще что делал? Лапал? В попу залезал? А там трогал? Что, совсем? Молчу. Ну, они, видимо, решили, что было все, но я говорить не хочу. Покажи, говорят, следы есть? Ну, нельзя же от всего отнекиваться, показала. Чего так уж стесняться, девушки же.

Хотя, признаюсь честно, мне и Эдварду все показывать приятно было. Ну, не приятно, стыдно все же. Но и приятно. И вообще, я сон свой вспоминаю и все больше мне кажется, что я и еще кому-то из мужчин могла бы все свое показать. Лучше - мальчишкам, ровесникам или даже помладше. Чтобы они на все это смотрели и понимали, что им-то не светит. А потом бы их еще и наказали за это. Но только с разрешения Эдварда! И он чтобы рядом был - тогда не страшно… 

Ох, Дженнифер, так ты совсем развратной станешь… Лучше не думай о таком.  

Ну, вот, встала я с кровати, рубашку задрала, девчонки попу мою  рассматривают. Что хотят увидеть - непонятно. И вдруг самая нахальная из них, Марибет Санлис, берет и ягодицы мне раздвигает! Да сильно так, аж больно стало! Раздвинула, держит и высматривает там что-то. И говорит: "Нет, в попу ей не вставляли…" 

Я повернулась и в волосы ей вцепилась. Мы обе упали на пол и стали кататься по нему. Девчонки кругом кричали, стараясь нас растащить. И тут голос сзади: "А что это вы делаете?" - ночная горничная в спальню зашла. Я от Марибет отскочила, встала, рубашку одергиваю. А горничная головой качает и говорит, что, мол, как хотите, юные леди, но об этом она просто обязана рассказать леди Элинор. И добавляет, ехидно так, чтобы мы свои задние места для инспектора готовили. Без этого, говорит, не обойдется.  

Легли мы по кроватям, я заснуть не могу. И не из-за порки будущей переживаю, меня-то мой Эдвард пожалеет. Ну, разве что пошлепает еще раз легонько, так это только приятно, его ладонь на себе чувствовать. Пусть вредная Марибет беспокоится! Хотя мне не особо нравится, что мой (мой!) Эдвард будет на ее голую задницу пялиться. И трогать ее будет! Небось, приятно ему будет - мужчина же!  

А Марибет - девица распутная, ее потому и в пансион отправили. Я знаю, девушки шептались, что она с грумом путалась (почти, как я, но я с ним не путалась, а порола его!). И эта Марибет Эдварду что угодно позволит и что угодно сделает, лишь бы порол послабее. А там Эдварду понравится и… прощай жених.  

А тут еще ко мне Марибет подходит. Я опять драться приготовилась, а она говорит, змеиным таким шепотом: "Я этого сэра за два дня окручу. А потом сделаю так, что он тебя каждый день пороть будет, света не взвидишь…" Повернулась и на свою кровать пошла, ответа не дожидаясь. А я даже и не нашлась, что ей ответить.  

Что-то надо делать! Ну, ночью ничего не сделаешь, решила в дневник все запи… 

Вначале писать не могла, руки дрожат, мысли путаются. Потом успокоилась немного, стала планы строить.  

Надо, во-первых, попасть к Эдварду на порку первой и его предупредить. Так, мол, и так, девушка, которую будете пороть следующей, распутница и сделает вам, что захотите.  

Ага, скажет, Эдвард, это хорошо, давай-ка я тебя побыстрее накажу и ее позову… Ну, ты и придумала, Дженнифер! Эдвард, на тебя насмотревшись, возбудится (вон как у него торчал вчера) - а тут Марибет, на все готовая! Гениально ты, Дженнифер, придумала! Своими руками жениха другой отдаешь!  

Тогда - что? Думай, думай… А тогда - придется брать дело в свои руки. Нет, о невинности разговор не идет, невинность я ему отдам, но после. После свадьбы. А тут должна я сделать так, чтобы ко времени, когда Марибет начнет перед ним задом вертеть, ему о таких делах и думать не хотелось. Читала я в одной книжке, что в библиотеке дома нашла, что мужчины, когда, ну…, закончат, когда у них эякуляция произойдет, некоторое время обо всех этих делах и думать не хотят. Ну, если и хотят, то, все равно, не особо к этому рвутся.  

Господи, что ты пишешь, Дженнифер Скруп и о чем ты думаешь?

А вот о том и думаю, как жениха не упустить. И не просто жениха, а мужчину, в которого влюблена. Как кошка. И ради него на все готова, даже на что-то стыдное.  

А что же я сделать могу? Ну, с Эдвардом? Я и не умею ничего, и не делала ни разу ничего такого… А, вот что! Сон свой помнишь? А сон-то вещим оказался! Может, мне и противно будет (а вдруг он у него и впрямь так пахнет?), но должна я и ртом и руками его ласкать, чтобы до конца довести. Ничего, потерплю, все равно когда нибудь придется. Болтают, что все женщины у мужчин… в рот…. Ну, не все, я думаю, но все же… Вот как к этому подступиться? Как добраться до этого его органа? Не знаю. Буду думать.  

Хотя… А тебе нужен муж, который от тебя за первой попавшейся шлюшкой побежит? Один раз побежит - всю жизнь бегать будет! Нет уж! Завтра все ему расскажу и пусть сам решает, кто ему дороже - я или Марибет эта, подстилка грумовская. Очень надеюсь, что я. Он такими глазами на меня смотрел, так гладил нежно… 

А теперь - спать! Надо заснуть. Завтра все решится.  

Дневник сэра Эдварда

21 июля, понедельник, поздний вечер

Разговор с тетей Элинор вышел совсем не таким, как я ожидал. Выслушав мое сообщение о желании вступить в брак с Дженнифер, она сказала, что вполне одобряет и мой выбор и само желание остепениться. А потом, помолчав, спросила, может ли она говорить со мной, как со взрослым, самостоятельным мужчиной, тщательно продумывающим любое свое действие и отвечающим за него? И может ли она говорить со мной откровенно, без всяких эвфемизмов, намеков и умолчаний?  

От такого предисловия я, конечно, напрягся, ожидая чего-то неприятного. Например, сообщения о каких-то недостатках Джен, делающих брак невозможным. Забегая вперед, скажу, что ничего особо страшного я не услышал. Зато услышал много неприятного, в основном, о себе и о своей, недостойной Монсли, торопливости в решениях.  

Дальнейший разговор я буду передавать в форме прямой речи, а не в форме изложения, как я обычно делаю в дневнике. Записей, я, понятно, не вел и полностью полагаюсь на свою память. Впрочем, до сих пор она меня не подводила. Это же память Монсли.  

- Как долго ты знаком с этой девушкой? - спросила меня тетя и тут же сама ответила: - Ах, да, третий день! Несомненно, вполне достаточный срок, чтобы досконально узнать все ее достоинства и недостатки… Ты уже наказывал ее?

Я кивнул.  

- Ну, кто бы сомневался! Так вот, дорогой племянник, я скажу тебе, как оно все было: молодая, ладная девица повертела перед тобой голой попой и, наверное, показала еще кое-что из своих прелестей. И ты растаял.  

Я опять кивнул, говорить не хотелось. Сразу вспомнились раздвинутые бедра Джен. Неужели?  

- Заметь, я не утверждаю и даже не намекаю, что она делала это специально! - добавила тетя, словно читала мои мысли. - Как ты ее наказывал?  

- Шлепал… - неохотно выдавил я.  

- То есть касался ее голого зада? И сильно шлепал?  

- Не очень… 

- Значит, почти ласкал ее?  

- Нет!  

- Ну, ладно, пусть даже шлепал больно… Молодая, неискушенная девочка, не могла не возбудилась от такого. Правда?  

Я хотел сказать: "Не знаю", но потом решил быть полностью откровенным и кивнул.  

- А что было потом?  

- Она заплакала… 

- И ты, конечно, ее утешил? Поцеловал? Пожалел?  

- Да.  

- Ну, понятно. Запомни на будущее, племянник: женщины переносят боль значительно лучше, чем мужчины. Иначе они просто бы не смогли рожать. И твое так называемое наказание было для молодой девчонки почти лаской. Она его просто не прочувствовала. Подумай сам: статный, красивый молодой человек держит девушку на коленях и шлепает ее. А потом целует и жалеет. Ну, как в него можно не влюбиться? И как молодому человеку, трогавшему полуобнаженную девушку за попу, утешавшему ее и целовавшему, не влюбиться в нее?  

- Но, тетя, - попытался возразить я, - она так сильно плакала… 

- Плакала. Может быть, от стыда. Может и от стыда и от новизны ощущений. Я очень надеюсь, что в ее девятнадцать лет она никому из мужчин свою нижнюю часть еще не показывала и, тем более, ее никто не трогал. Но учти, что искусством вовремя заплакать женщины владеют с детства… И с детства же их учат, уж девиц из хороших семей - точно, общаясь с молодыми людьми, всегда думать о замужестве. Это она сказала тебе, что вы должны пожениться?  

- Нет, что ты! Мы вообще об этом не говорили!  

- Уже хорошо… У вас с ней было что-то еще? Ну, ты меня понимаешь?  

Тут я возмутился.  

- Нет, конечно! Как можно! Я бы никогда себе такого не позволил!  

- Хороший мальчик… - с улыбкой, задумчиво, сказала тетя.  

Разговор меня расстроил, почти уничтожил.  

- Что же мне теперь делать?  

- Как что? - удивилась тетя Элинор. - Продолжать знакомство. Гулять с ней. Целоваться в темных аллеях. Только постарайся, чтобы о ваших отношениях знало как можно меньше людей. Ты же остаешься ее воспитателем.  

- Но… 

- Что "но"? Разве я сказала хоть что-то плохое об этой девушке? Разве я хоть чем-то намекнула, что она тебе не пара? Гуляй, целуйся и милуйся и старайся узнать ее получше. А она будет узнавать тебя - ты тоже не идеал. Постарайся не выпячивать перед ней свои не лучшие черты…

Меня обидели слова тети, но я постарался не показать виду и встал, собираясь уходить.  

- Подожди! Сядь! Обидчивый какой! Совсем еще мальчишка!  

- Ты побудешь у меня еще месяц, - продолжила тетя, - а потом, если не передумаешь, я поеду к дяде Дженнифер.  

- Почему к дяде? - удивился я.  

- Да потому, что она сирота! - тетя воздела руки к небу. - О, Боже! Он собрался жениться и ничего не знает о своей будущей невесте! Ты хоть знаешь, что в возрасте до 21 года в брак можно вступать только с разрешения ближайшего старшего родственника?  

- Знаю.  

- Вот потому и к дяде! Он у нее единственный. Но ты не беспокойся, - добавила тетя, - денег у нее достаточно.  

- Денег достаточно и у меня!  

- Конечно, конечно! Дядю я уломаю. Потом, как ты знаешь, помолвка, а потом, через полгодика - и свадьба… Вот так! А с Дженнифер я тоже поговорю… Кстати, а ей-то ты о своем намерении сообщил? Что она ответила?  

- Нет. - растерянно ответил я. - Не подумал как-то… 

- Боги, боги! - опять воздела руки к небесам тетя. - То есть, как я понимаю, ты пришел ко мне с просьбой организовать ваш брак, даже не объяснившись с будущей невестой?  

Я пристыженно молчал.  

- Ладно… - смягчилась тетя. - Мужчина, что возьмешь… Быстрые скоропалительные решения, управляемые отнюдь не мозгом! Да, кстати, о "не мозге". Ты понимаешь, что до помолвки не можешь видеться с ней наедине? Что это считается неприличным?  

- А как же? Ты говорила: "гулять", "целоваться"? Как же мы узнаем друг друга? - растерялся я.  

- Ну… Как воспитатель, ты можешь быть с ней когда угодно. - тетя лукаво улыбнулась. - Придется тебе ее почаще наказывать. А потом, гуляя по парку, воспитывать. Ну, и утешать после порки.  

Наказывать? Дженнифер? После того, как я решил связать с ней жизнь? Такая мысль не приходила в голову, но сама возможность мне весьма понравилась.  

- И уж если она реально провинится, наказывай строго! Нечего ей поблажки давать! Я тебе уже говорила о женской чувствительности к боли. Заодно, наказывая, подробно ее изучишь.  

Тетя задумалась.  

- А вот ей тебя изучать труднее… Ну, ты что-нибудь придумаешь, правда? Только держи себя в руках! Мой тебе совет: о любви тебе с ней говорить рано. Но обязательно дай ей понять, что она тебе небезразлична. Как сможешь, так и дай. У молодых мужчин это обычно получается весьма оригинально…

- И помни, - тетя понизила голос, - у девушек есть целых три отверстия.   И только одно из них неприкосновенно до свадьбы.  

Последняя фривольная фраза мне не слишком понравилась, но я решил не обращать на нее внимания и откланялся, уходя не в лучшем настроении.

А с другой стороны… Тетя, несомненно, права. Права во всем. Я уже настроился, что мне придется в кратчайший срок завершить свою воспитательскую деятельность. И это, я уже писал, кажется, меня весьма огорчало. Теперь же расставание с непослушными девчонками откладывается. Да и с Джен можно быть суровым, смягчая суровость последующими ласками и поцелуями. А там и до "дополнительных воздействий" недалеко. Но это попозже, когда мы сблизимся. Даже тетя считает это вполне допустимым и даже естественным…