08. История тихого девианта. Инцест истории

8. Начало новой эры

В тот год Павел стал бомжём. Не совсем так, у него были документы и временами он работал. Но постоянного места жительства не имел. После развода, долго скитался по чужим домам, жил у друзей и подруг, причиняя им неудобства, отчего и сам страдал. Двухкомнатную квартиру оставил своей бывшей жене.

Год выдался тяжёлым. Павел, как истинный диссидент, работал сторожем и дворником по совместительству, а ночевал в сторожке, пока было тепло. Но с наступлением холодов, снял угол. Надо заметить, так жили многие, не признающие советскую власть, вернее не советскую власть, советская власть, кончилась, не начавшись, в 1917 году, когда большевики разогнали Учредительное собрание. А коммунистическую партию и советское правительство. В основном так жили молодые люди, окончившие ВУЗы, но не работающие по специальности. Так жил и Иосиф Бродский.

В комнате частного дома он снимал койку вместе с двумя молодыми пацанами, учениками строительного техникума. И, конечно же, получил прозвище «Дед», хотя вступил только в третий десяток своей жизни. Компания была весёлая.

Однажды к ним пришли гости. Старшекурсник с тремя девушками. Молодыми, весёлыми созданиями. Стриженая под ноль Оксана, вертлявая чернавочка Ира и женственная, на редкость аппетитная, с прекрасными формами, Даша. Выпили не слабо. Оксана, как сразу понял Павел, предназначалась для Шурика. Но что-то у неё с ним не сложилось и она как-то незаметно, молча, оказалась в койке Павла.

– А где ваши косы, девица? – только и успел спросить Павел шёпотом.

– Дядя доктор сбрил, – коротко ответила Оксана, не вдаваясь в подробности.

Павел любил, а потому умел, доводить женщин до оргазма. Не то, что неопытные пацаны. Он как-то сразу и давно усвоил очень простую истину. Не спеши, не будь эгоистом, не думай только о себе и получишь наслаждение от оргазма своей партнёрши. Что может быть прекраснее одухотворённого лица кончающей женщины? Что может так ласкать слух, как симфония стонов, ликующий кличь и пульсирующие волны, которые ты ощущаешь своим напряжённым естеством? Надо только вовремя остановить себя, когда чувствуешь близость финала, замереть там, внутри, переждать несколько секунд, а потом продолжить. И так до тех пор, пока не услышишь ликующий глас и тело твоей женщины не содрогнётся в конвульсиях, почти теряя сознание.

А в это же самое время, в противоположном углу комнаты, разгорался скандал. Но Павел не отвлекался…

– А ты всегда кончаешь мимо? – немного придя в себя, полюбопытствовала Оксана.

– А зачем хороших девочек подставлять? – вопросом ответил Павел.

Скандал продолжался яростным шёпотом, но временами доносились слова Даши.

– Ну и убирайся, импотент. Завёл и в кусты.

Затем злобно хлопнула дверь, и Павел увидел в бледном свете луны в дверном проёме женский голый силуэт в профиль с заносчивой, задранной сосками кверху, изумительной формы  грудью. Послышался звук накинутого крючка и голос: «Ксюшка, иди спать ко мне, тебе завтра на дежурство». А потом их шёпот и хихиканье. И всё, что расслышал Павел: «Что, действительно мимо?" и "Так ты не возражаешь»? Скорее утвердительно, чем вопросительно.

А потом лёгкий шелест босых ног к его кровати…

Ночь перевалила за полночь и Павел, облизываясь, как сытый кот, готовился отдаться сновидениям под храп парня Иры, однокурсника Шурика и непрекращающийся лёгкий шёпоток девушек, как снова скрипнула половица, и он почувствовал по прогнувшейся панцирной сетке, как кто-то снова сел на кровать. И понял, это Ира…

Потом он попытался найти девушек, или, хотя бы одну из них, но безрезультатно.

Тем временем приближался Новый Год. В магазинах творилось столпотворение, а очереди закручивались спиралями. «Выбрасывали», как тогда говорили, майонез, «синих кур», яйца, шампанское, зелёный горошек. А иногда, даже лимоны и апельсины. Павел, потом, через много лет, понял, что вот эти очереди и убили социализм. Мало того, что очереди вызывали недовольство, но и коллективное брюзжание антисоветского содержания. А вот понять, почему нельзя было накормить народ лимонами, апельсинами, сыром и колбасой и напоить пивом, так и не смог, объясняя это тем, что было то открытым пренебрежением. А возможно, системой выработать у общества низкий уровень потребностей, без которых лозунг: «Каждому по потребностям», неосуществим.

Павлу выпало дежурство как раз на Новый Год, и он решил его отметить в сторожке. Погода стояла тёплая,    обогреватель в вагончике должен был справиться.

Павел умел недурно готовить, потому, приготовил традиционный оливье, плов, селёдку иваси под шубой и замариновал любимую им тогда, закуску хе. Он ещё не страдал гастритом и мог есть ложками эту острую закуску из сырой рыбы, лука и острого красного перца, залитую неразбавленным уксусом и выдержанную сутки в холодильнике. Закуску, от которой глаза подымались на лоб.

Был и венгерский вермут «Гельвеция», добытый им в огромной очереди, чуть ли не с мордобоем. Ну и, конечно же, водка. Дефицитная польская «Выборова» – лучшая из водок, с запахом и привкусом  ржаного спелого поля. Ну и, конечно же, «Советское шампанское».

– Не справлюсь, – огорчался Павел. – Ну не беда, доедим с пацанами. А может, они и девок приведут. – Вот бы… – Невольно облизнулся Павел, и накрыл на стол. Тогда он был ещё эстетом. Налил в рюмку водки, и было собрался выпить за уходящий год, каким бы он не был, и чуть не поперхнулся. О стекло окошка чмокнул мокрый снежок.

– Какого хера? Выпить спокойно не дают, – возмутился про себя Павел. – Да и кто бы мог быть? Напарника, что ли выгнали из дому?

Шлепок повторился и Павел, отставив рюмку, ворча, пошёл открывать.

– Гостей принимаете? – послышался густой громкий бас.

Этот голос невозможно было не узнать. Хорошо поставленный, лекторский, почти актерский. Ну, конечно же, это голос его лучшего друга, преподавателя университета, без пяти минут кандидата, известного за рубежом, Владислава Богдановича, а с ним, его новая девушка Люся, высокая шатенка, и маленькая ладненькая незнакомка в песцовой шапке и облегающем пальто с таким же воротником. И Павел сразу отметил: «есть, что облегать».  

– Лена, – представилась маленькая неожиданно низким голосом и протянула ладошку для рукопожатия.

– А мы уже отметили, – пробасил Владислав. – По Ташкентскому и Бакинскому времени.

Владислав слыл большим чудаком, ещё не алкоголиком, но большим любителем выпить. Был бы повод. А если повода не было, с лёгкостью придумывал сам. Новый год встречал с утра, по часовым поясам, начиная с Магаданского,   и заканчивая Калининградским временем.   Так что к Московскому времени подходил  изрядно навеселе. Оценивающе окинул долгим взглядом стол, остановился на вермуте, и вокруг его больших, стального цвета глаз, появились морщинки удовольствия.

– О, вермут! Где взял?

Больше всего Владислав любил сладкие вина и знал в них толк. Он любил вина, а его любили женщины. Да и было, что любить. Широкоплечая, двухметровая фигура с узким тазом. Чётко вырезанное, будто камея из слоновой кости, лицо. Демонический взгляд светло-серых, отдающих блеском клинка из дамасской стали под зачёсанной назад смоляной шевелюрой, глаз. Правда, внешность, как это часто бывает, не соответствовала характеру. Под соколиным взглядом скрывался слабый характер и мягкая душа.

Конечно же, Павел завидовал его внешности, и порой думал, глядя на него: «Мне бы такие данные. Все красавицы были бы моими». Но, как это ни парадоксально, коллекцией красавиц Владислав похвастаться не мог. И женился не на красавице, а на девушке с орлиным носом, скорее напоминающей ведьму из сказок.

– Ну что, гости, помянем прошедший год? – предложил Павел на правах хозяина, разливая по стаканам вермут. – За то, чтобы наступающий год был лучше уходящего.

– За новые встречи, – поддержала его Лена.

– И не пьем, Господи, а лечимся. И да разольётся влага животворящая по всем членам нашим, – пропел, как дьякон на проповеди Владислав.

– И чтобы бабушка мне мозги не долбила, – добавила Люся.

Укладывались, как и все в эту ночь, почти на рассвете. Люся с Владом внизу, Павел с Леной, вверху.

- Это чтобы мне лучше видеть, - пошутил Павел, - я же всё-таки сторож.

Долго лежали молча, не шевелясь. Каждый думал о чём-то, о своём. А может быть, и нет? Наконец, Павел положил свою руку на ладонь Лены. Лена ответила слабым пожатием. Павел сместил их руки на грудь. Лена не оттолкнула. И тогда, Павел, развернул Лену лицом к себе и прижал. Лена не сопротивлялась, лишь откинула голову. И набравшись смелости, поцеловал в губы и, к своему удивлению, получил ответный поцелуй.  

«Эта тоже открыто

Может лечь на ура

Королевой без свиты

Под удар топора», - почему-то вертелись в голове Павла строки из Пастернака.

«Это моя женщина», – успел подумать Павел, проваливаясь в пропасть сна.

И они заснули, словно сиамские близнецы с общей кровеносной системой.

А потом, начиная с утра того самого Нового Года, для Павла начались счастливые дни, которые растянулись на многие годы. Он очень любил Лену, её чёлку из светлых тонких волос, голубые лучистые глаза. Стройную  маленькую, но тяжёлую, за счёт налитой груди и крупных для её роста  плотных ягодиц. И всегда влажных, готовых губ. За её лёгкий, открытый характер.

Да и сама Лена увлеклась странным молодым человеком. Его неординарностью, его нестандартным мировоззрением, его нетривиальными суждениями о людях, о мире и происходящих в нём событиях. Он был ей интересен, и с ним было интересно.

Весной Павел отправился в очередную экспедицию. Павел называл сам себя охотником за редкостями. Он подрабатывал в тёплый сезон поиском для музеев, и коллекционеров редких минералов и артефактов. Искал для коллекционеров предметы старины. А зимой, в свободное от дежурства время, часами просиживал в библиотеках. За книгами, отчётами давних лет и картами. Разумеется, географическими. Многое ему удавалось благодаря пониманию процессов и закономерностей Природы. Правда, упорным трудом и вопреки, той самой враждебной силе, что действовала всегда против него.

В тот год поступил интересный выгодный заказ. Наиболее перспективными представлялись Центральные или Заунгузские Каракумы, хотя бы потому, что Унгуз – древнее пересохшее русло Амударьи с цепью реликтовых озёр, затерянных в пустыне. Как бы некий Затерянный Мир. Их целью было пройти от озера Ясхан до сухого конуса выноса праАмударьи, где они надеялись на раскопки и поиск редких зелёных и белых сердоликов. А если очень повезёт, и на зелёную шпинель.

В Каракумах они с напарником попали в песчаную бурю. Двенадцать часов просидели в палатке, удерживая борта и стряхивая песок с крыши. А когда буря закончилась, пришлось резать палатку, чтобы выбраться из наметённого на неё песчаного «сугроба». Но то было полбеды. А беда состояла в том, что поменялся ландшафт, и они потеряли ориентиры, а карта с редкими солоноватыми колодцами оказалась бесполезной. Колодцы наверняка засыпало песком. И они решили идти строго на юг. По их прикидкам так было ближе к человеческому жилью. Пройти предстояло не менее сотни километров, это четыре дня по пескам. По такырам можно было бы пройти за два – три дня, но такыры в этих местах  редкость. Но ещё хуже дело обстояло с водой. Её оставалось на пару дней, если очень экономить. А солнце уже припекало по-летнему. В общем, неизвестно, чем бы это всё кончилось, если бы к концу второго дня их курс не пересёкся со следами прошедшей недавно отары. И они пошли по следу, ночью. Благо дело была полная луна.

Чабанов они настигли рано утром на рассвете…

Продолжение следует: