И, снова в бой, гусары

Сергей Рыжков

И, снова в бой, гусары…

Как прав был фельдмаршал Кутузов, когда спросил Шурочку Азарову – вы на войну ведь потащились чай за любовником?

Девица вспыхнула, задетая таким подозрением….

Мы все помним эти кадры из фильма Э. Рязанова «Гусарская баллада» и с удовольствием погружаемся в сказочный мир, где жизнерадостные и вечно пьяные гусары, в не по-зимнему легких чикчирах в паховую зону которых для тепла и не только вшиты заячьи лапки, суконных доломанах и ментиках весело бьют глупых, укутанных в шали и валенки, но все равно замерзающих французов.

А смелая Шурочка, в которой тупые до бесчувствия воины никак не могут распознать иного чем у них пола, почти наравне с ними хлещет, для согрева бордо и шампанское, когда есть, а когда нет, то и сивуху и машет шашкой, рубя направо и налево нисколько не смущаясь ни кровищей льющейся рекой во время боя, ни мужиками, мочащимися тут же, за шатром

А в перерывах, слушая сальные подробности похождений молодых и не слишком повес млеет от желания и неутомленной страсти и это при наличии неограниченных, практически возможностей для амура.

Согласитесь, поведение, для семнадцатилетней девицы, воспитанной в подмосковном имении, хоть и дядей майором, но и тетками тоже и таки на французских романах, несколько странное.

Имея, несколько кукольную внешность самозваный корнет, несомненно был бы атакован любителями мужской любви, которых среди гусарского сообщества было довольно, но о которых автор пьесы «Давным-давно» А. Гладков не счел нужным сообщать, Бог ему судья.

Автор, конечно имеет право на домысел, если бы он следовал исторической правде, ему пришлось бы показать, что кавалерист-девица, прототип нашей героини, внешность имела несколько иную, скорее мужеподобную нежели ангелоподобную и даже при том, гусары сразу все распознали и только делали вид, что принимают даму за мужчину.

Почему не пофантазировать и не предположить, как могли бы развиваться события, какие чувства могли испытывать их участники если бы были более раскрепощены, а поручик Ржевский получше, возможно намного ближе узнал бы свою заочную невесту, а та смогла познакомиться не только с бытом гусар, но и с характером и внутренним миром, а также строением тел своих однополчан.

Не успела смазливая Шурочка, в образе корнета Азарова возникнуть среди усатых импозантных мужчин дружно и организованно притворившихся, что поверили маскараду взбалмошной девицы. У них появилась масса поводов потешить мужское либидо экзотическими эротическими наблюдениями.

Даже служанки и кухарки, подмосковных усадеб служившие гусарам сексуальной утехой в тяжкие военные годы не доставляли столько интересных мгновений, как наблюдения за семнадцатилетней барышней притворяющейся парнем.

Ее можно было подловить в лесу, под кустом, справляющей малую, а то и большою нужду.

Гусары, мужчины суровые, для этих целей определили территорию, огороженную частоколом, где с отправляли свои естественные надобности дружной, так сказать компанией, сидя на корточках по углам, с трубкой в зубах и беседуя о бабах.

Корнет Азаров, по причинам, которые обозначить не имел возможности, это общественное место не посещал, а искал уединение в лесу.

Любопытные сослуживцы, следуя за товарищем с удовольствием наблюдали за разоблачением девицы выдававшей себя за гусара, сверкавшей непохожим на мужское бельишком, которое в кустах стирал ей старый денщик, посвященный в тайну и потом с удовольствием, смаковали белизну округлой попки, а кто-то особо удачливый рассказывал и о мелькнувшем темном треугольнике.

В баню, которую гусарам иногда устраивали окрестные помещики корнет тоже не ходил, ссылаясь то на простуду, то на срочные дела.

Один Господь, да старый денщик знают, где и каким манером, привыкшей к гигиене девушке удавалось помыться.

Зима 1812 года выдалась суровой гусары, поверх чикчир натянули серые теплые лосины, еще больше подчеркивающие зону паха и у девицы гусара, появилась дополнительная ежедневная забота по созданию на том самом месте заметной выпуклости, дабы не отличаться от однополчан.

Создавалась видимость с помощью подкладывания в искомую зону дополнительных скомканных платочков, которые вели себя совершенно непредсказуемо норовили сместиться и проявить себя в совершенно неожиданных местах, что очень веселило ее товарищей, по-прежнему изображающих неведение, а Шурочку, не сразу это замечавшей, судорожно вынуждало искать уединенное место для того, чтобы вернуть годмише на положенное место.

Как чаще всего бывает, дольше всех в неведении находился поручик Ржевский, познакомившийся и к мнимым корнетом и с заочной невестой еще до войны в усадьбе.

Отсутствуя в соединении более месяца, посланный по делам в ставку командующего поручик и подумать не мог, встретить Шурочку в образе корнета в своем полку.

Увидев его или ее, поначалу опешил, но товарищи, поспешили предуведомить его о маскараде.

С трудом сдерживаясь, Ржевский включился в игру, а девица, узрев того,

за которым, как метко заметил фельдмаршал «потащилась на войну» и вовсе потеряла голову.

В первый же вечер, Ржевский изрядно подпоив девицу с интересом наблюдал, как та, изображая мальчишку – опытного ловеласа, как она себе это представляла и подражая гусарам рассказывала о своих якобы многочисленных победах над дамами.

А тот подзадоривая ее требовал подробностей.

Какое белье было на даме? Здесь, не чувствующая подвоха Шурочка подробно описала особенности интимного дамского гардероба, с фасоном панталон, подвязками и устройством лифа, чем вызывала искренний интерес у мужчин.

А вот когда тот, спрашивал о том, как у него стоял? Корнет терялся и краснея кивал, мол да – стоял хорошо, а по лицу было ясно, что тот понятие, того, о чем идет речь имеет более чем смутное.

На что провокатор уточнял, мол сколько палок ты бросил? Чем совсем сбивал барышню с толку, ибо информации о каких таких палках идет речь у нее не было.

Самое обидное, что и помощи попросить некого. Нет у корнета, само собой появились среди гусаров приятели, которые не прочь были, в шутку похлопать его по заду или у него на глазах, нарочито демонстративно поправить что-то в чикчирах, чем вводили того в краску. Не могла же она спросить у них, что значит бросить палку.

Она уже догадывалась, что значит встал, наблюдая за товарищами, невольно обращаешь внимания на их выпуклости. Так вот, стоило гусарам вечером изрядно выпив завести рассказы о своих любовных похождениях, как при описании подробностей у тех заметно прибавлялось в паху, и наблюдательная Шурочка подозревала, что хозяйство, которое там хранится имеет свойство увеличиваться в размерах почти у всех, но у некоторых особо.

Третьего дня, когда корнет Плетнев, разжалованный за дуэль рассказывал о том, как он имел графиню, хорошо хоть имен не называлось, на рояле, жалуясь на то, что инструмент оказался слишком скользким и даму свесившую голову с инструмента пришлось удерживать от падения, описываемые анатомические подробности тела дамы, и процесса совокупления, заинтересовали и возбудили слушателей так, что прибавление в лосинах произошло почти у всех, а у некоторых, которые позволили себе встать в этот момент стали отчетливо видны очертания довольно крупных подобных коротким столбикам предметов с утолщением на конце.

У некоторых они рельефом выступали вертикально вверх и оттягивая ткань вперед, хорошо просматривались, у других, в основном сидящих тянулись вдоль ноги и оканчивались на различном уровне у некоторых недалеко от колена.

Что любопытно в обычной жизни почти у всех были просто бугорки.

Из этих, практически ежедневных, любили гусары посплетничать, наблюдений, Александра и сделала вывод о том, что то, названия чему она не знала находящееся у мужчин в паху способно увеличиваться и уменьшаться в зависимости от их эмоционального состояния.

Вывод напрашивался сам собой – встал – значит увеличился в размерах, девушка, выросшая в загородном имении вольно или, невольно видела, как животные иногда нападали друг на друга и у находящихся сверху торчало что-то такое, чего в обычной жизни заметно не было и когда она спрашивала об этом бонну, та говорила, что барышня не должна на такое смотреть и тем более задавать на эту тему вопросы.

Увидев подобное, воспитанная барышня должна отвернуться. Она так и делала, но, если бонны не было рядом смотрела с интересом.

А здесь как поступить, когда это, целыми днями маячит перед глазами, да еще и вопросы на эту интересную тему следуют один за другим.

Она никогда бы не подумала, что гусары – красавцы с лихо подкрученными усами галантные щеголи, в свободное время либо волочатся за дамами, не брезгуя никаким сословием, либо потом, смакуя подробности, рассказывают о своих победах.

Кроме этого, их интересы ограничены вином, картами и дуэлями. Сейчас, во время войны они действительно храбро бьют врага, но после боя, увы – вино, бабы, карты…

В поисках расположения Луизы Жермон, певички полусвета, гусары готовы драться на дуэли, дабы только иметь возможность прихвастнуть на бивуаке о своей победе.

Луиза же, дама опытная, сразу определила в корнете не поклонника, но соперницу, однако, приняв условия игры делала вид, что принимает его за мужчину и даже позволяла тому волочится за ней, что он вынужден был делать, дабы не отличаться от товарищей.

Осознав, что корнет-девица, по каким-то непонятным ей причинам не является любовницей никого из мужчин, Луиза переменила отношение к ней с опасливого на покровительственное и чуть было не показала своего знания, назвав поручика девочкой, но потом спохватилась и поправилась сказав, что тот мил, как девочка.

Поручик Ржевский, не испытывающий к невесте ничего, кроме раздражения, назло ей ухлестывал за певичкой и старался добиться близости, что приводило Шурочку в бешенство, которое та глушила вином, что делало ее все более неосторожной и соответственно уязвимой.

Ежедневная пьянка – опасное времяпрепровождение, которое рано или поздно, должно было закончится чем-то подобным.

Однажды ночью, когда пьяные гусары и среди них семнадцатилетняя девственница, не раздеваясь вповалку спали в большой землянке, служившей им и штабом, и казармой. Молоденький подпоручик, только что принятый в полк и не до конца понимавший игру, которую вели его товарищи, решил рискнуть и подкатится к неприступной с виду девице.

Обладая незначительным сексуальным опытом, но значительным либидо, выражавшемся в беспокоящих его постоянных эрекциях, возникающих сразу, как только корнет Азаров появлялся в поле его зрения, наклонялся, демонстрируя свою обтянутую лосинами круглую попку или просто в задумчивости покусывал пухлую губку.

Не так давно подпоручик имел кратковременный, но бурный романчик с дочерью сторожа усадьбы, бежавших от войны князей чье имение находилось неподалеку. Девочка семнадцати лет внешне походила на Шурочку и глядя на барышню-гусара он так и представлял себе ее обнаженной, с такой же маленькой грудью и мальчишескими бедрами, но с мягкой попкой и кудрявым лобком.

Вспоминая, как обнаженная юная наездница скакала верхом на его члене он, ожидая чего-то подобного и от корнета, рассчитывая на свою смазливую внешность и юный задор решил подкатиться к подружке не особо веря в ее невинность.

Ночью, при свете чадящей коптилки подобрался к спящему в углу под полушубком корнету, прилег рядом и потихоньку просунув руку под сукно доломана начал ощупывать грудь пытаясь добраться до интересующих его холмов.

Однако грудь оказалась перетянута каким-то широким полотном, под которым едва угадывались лишь небольшие бугорки.

Рука пошла вниз ощупала круглое теплое бедро и тихо подкралась к паховой зоне где между толстых заячьих лапок нащупала мягкий комок, слабо напоминающий мужские гениталии.

Пребывая в тяжелом алкогольном сне, девушка-корнет не сразу поняла, что кто-то, расстегнув пояс пытается проникнуть к тому самому месту которое она так тщательно маскировала все это время.

Наконец, осознав явное поползновение, но проснувшись не до конца корнет завизжал, совершенно дурным голосом, перебудив весь бивуак.

Застигнутый на месте преступления подпоручик, оставшись без сладкого, так и не сумевший получить явных доказательств того, что перед ней не мужчина, мало того, поднятый товарищами на смех, якобы за попытку совратить молодого корнета совсем растерялся и чуть не расплакался от обиды.

А гусары, посмеиваясь в усы намекали Ржевскому, что тому пора выйти из образа и разобраться со своей невестой, ради него решившейся на такой безумный поступок.

Тот же, упорно не замечая ее молящих взглядов и прямых насмешек однополчан продолжал изводить девицу придирками и нагружать заданиями.

Справедливости ради, надо сказать, что задания, которые он для нее выбирал связаны были с поездками в тыл и надеждой на то, что рано или поздно, она из этой поездки вернется не в полк, где кровь и холод, а домой, в имение к дяде штаб-майору, мамкам и куклам.

Однако упорная Шурочка неизменно возвращалась, чем ставила Ржевского в тупик. Он все чаще и внимательнее присматривался к девушке и в один прекрасный день почувствовал к ней не раздражение, а жалость - чувство от которой до приязни и любви один шаг.

Знаменитой фразы – корнет, вы женщина? Произнесено не было. Обошлось почти без слов.

Когда, коварный поручик, измученный воздержанием, такое иногда встречается, на войне тем более, решился-таки овладеть своей невестой, правда связывать ли с ней свою дальнейшую жизнь еще не решил, но dans la guerre comme dans la guerre, он не стал полагаться на случай, ибо даже он, со своей прямотой знал, что хороший экспромт – хорошо подготовленный экспромт.

А потому, объявив, что отправляется в дозор и выбрав с собой в качестве ординарца корнета Азарова, отчего тот, не сумев сдержаться расцвел в    улыбке, отбыл, за уточнением рекогносцировки в имение своего старого приятеля.

Несмотря на близость фронта жизнь в имении отставного генерала Мурзавецкого текла своим порядком, не слишком надеясь на армию, бравый генерал вооружил и обучил воинскому мастерству свою челядь, превратив имение в крепость.

В тайне надеясь, что Кутузов сумеет-таки сломить врага и тот не возьмет Москвы, генерал, больше доверял себе и при любом раскладе старался сохранить имение, ибо больше у него ничего не было.

Ржевского он знал еще ребенком, ибо служил с его отцом, относился к нему как к сыну и рад был посодействовать, когда тот обратился к нему с просьбой предоставить место для интимной встречи.

Старого генерала, трудно было чем-то, в том числе и содомским грехом удивить.

Он и сам в юные годы будучи кадетом участвовал в подобных сходках, но не найдя к ним влечения, как только появилась возможность переключился на дам.

Но сейчас он был несколько фраппирован, когда поручик, в открытую в качестве предмета любви привез с собой юного смазливого гусара.

Когда первый шок прошел, Мурзавецкий – умудрённый опытом старик, разглядевший в молодом корнете барышню, успокоился.

В его времена, как-то не принято было обряжать любовниц гусарами, пастушками бывало, бывало даже нимфами, один из знакомых помещиков вообще устраивал в имении «охоту», когда парни охотились на девок и наоборот.

Ну, когда парень ловил девку и тут же в траве охаживал ладно, это никого не удивляло, а вот если девка догоняла парня, тут, если он ей люб, любовью все и оканчивалось, а вот коли не люб, или хуже того, когда-то обманул, победившая девка могла парня от иметь для чего у той за пазухой был припасен х… деревянный струганный, а тот должен был подчиниться, коли уж проиграл.

Большой забавник был помещик.

Расспросив, для виду генерала о расположении французских войск и даже записав сведения в планшет поручик, отложив разведку на завтра, заговорил об отдыхе.

Не задавая лишних вопросов, генерал приказал проводить Ржевского с ординарцем во флигель, уже протопленный слугами с приготовленным большим покоем и такой же большой кроватью для Ржевского и комнаткой поменьше для корнета.

Усмехнувшись в усы, все понимающий старик, велел слуге отнести во флигель поднос со штофом водки, бутылкой легкого вина, и соответствующей закуской и пожелал спокойной ночи.

Не говоря ни слова, Ржевский кивнул корнету, который вдруг ослаб, приглашая того проходить.

На негнущихся ногах, как под конвоем, Шурочка шла впереди и спиной чувствовала взгляд поручика, казалось он сейчас прожжет в ней дыру.

Пришли, сели, выпито было уже немало, корнет изображавший из себя бывалого рубаку, пить наравне со Ржевским, конечно не мог, но и отказываться не считал возможным.

Вообще, за то время что Шурочка провела на войне она выпила столько, сколько будучи девицей не выпила бы и за всю жизнь и что интересно, состояние опьянения, по началу вызывающее тошноту и рвоту теперь казалось ей приятным.

А самое главное – лишало страха, что для нее юной девицы было немаловажным.

Однако сейчас, даже сквозь алкогольные пары она чувствовала, что поручик смотрит на нее как-то иначе, внимательно вглядывается в лицо и совершенно бесцеремонно хлопает ее по попе, задерживая руку и как бы поглаживая.

Изображая парня делала вид что ее это не задевает, а сама, вздрагивая от каждого прикосновения едва сдерживала дрожь.

Если честно, она давно подозревала, что разоблачена и что все эти танцы гусаров вокруг нее не более чем игра, но не знала, как теперь выпутаться из этого сложного положения. Просто открыться она не могла, опасаясь насмешек, но и оставаться в положении непонятно кого, в ожидании ночных поползновений было страшно.

А Ржевский, ради которого она решилась на такое упорно делал вид, что ничего не понимает и в связи с этим ничего не предпринимает.

Сегодняшняя ночь, должна все решить. Если он и теперь продолжит игру в неведение, она сама ему откроется и, здесь она терялась, боясь даже мысленно произнести страшное слово – отдастся.

Все случилось совсем не так, как она себе это представляла, после того, как легла в отведенную ей кровать, пришлось раздеться, не в землянке же, оставшись в сорочке, похожей на мужскую, из-под которой она опасливо вынула стягивающую грудь повязку и с облегчением потерла свою маленькую измученную теснотой грудь, в коротких полотняных панталонах, не мужских конечно, но и не дамских, без рюшей и кружева из которых торчали стройные худенькие, как у подростка ножки, забралась под одеяло и тихо ждала.

Ржевский курил, гремел шашкой, потом бокалом, послышался скрип снимаемых ботиков, коротких сапог с черной шерстяной кисточкой.

Шурочку, прожившую в одной в палатке с мужчинами не один день трудно было удивить видом мужчины в исподнем, но ей почему-то не хотелось, чтобы совращать ее явился поручик в кальсонах, лучше уж без оных, сразу и в бой.

У Ржевского на этот счет были свои понятия. Он либо разоблачался до состояния риз, ибо знал, что его богатырский рост, крепкое тело и не менее крепкий член, производят на дам благоприятное впечатление.  

Либо вообще не снимал чикчир, а только приспускал, ослабив пояс, если общаться с дамой приходилось в полевых условиях, тогда впечатления приходилось добиваться исключительно напором, не подключая визуального образа.

Сейчас его мучали сомнения, он приведший Шурочку в имение именно с целью поиметь, смущался, как мальчик, опасающийся конфуза полного разоблачения, то есть появления в костюме Адама, но появиться в спальне в облачении в ментике и доломане, глупее не придумаешь.

Выручил халат старого генерала, который тот увидел в спальне. Быстренько раздевшись, подкрутил усы, пригладил виски и накинув халат устремился в бой.

Явление в полумраке освещенной далеким канделябром фигуры в длинном в пол одеянии, сначала испугало, а потом рассмешило девицу.

В ожидании кавалера, которому готова подарить свою невинность смех неуместен, но здесь фигура выглядела столь неожиданно комично, что она не удержавшись прыснула в кулак.

Уже вставший, в ожидании победы член поручика дрогнул и заметно поник, когда тот услышал смешок.

Прозвучавший совсем не к месту, он обескуражил бравого вояку.

Что смешного она нашла в его появлении? Быть может она не та, невинная девица за которую себя выдает, не бросившаяся в поход за любимым девственница, а кокотка в его отсутствие переспавшая со всем обозом…

От этих мыслей у Ржевского совсем поник…он лихорадочно вспоминал нахальные рожи своих однополчан и теперь почти не сомневался, что они посмеивались над ним, а те улыбочка которыми они дарили отбывающих в дозор были не выражением зависти к командиру, которому достался сладкий кусок, а насмешкой над его неведением.

Они так и представляли себе, как Ржевский в предвкушении вскрытия драгоценного ларца уткнется в разношенную галошу.

А может то, смех смущения, невинная девушка, в предчувствии поползновения на свое сокровище нервно смеется, стараясь скрыть страх?

Зверь, под халатом приподнял голову, интересуясь будет ли десерт.

Впервые в жизни поручик разволновался перед дамой.

Потерявший невинность еще безусым кадетом, в имении бабушки, где гостил летом. Бабуля, заметившая, что четырнадцатилетний мальчик слишком часто уединяется для занятий рукоблудием, решила, что лучшим вариантом будет, чтобы его совратила юная горничная, что с ее подачи и случилось.

И хотя сопливая, хотя и мягкая телом нимфетка, давно испорченная барином сама мало, что понимающая в любви, ноги-то толком поднять не умела, для молодого барчука была олицетворением эроса, поскольку наученная парнями, которые после барина скопом ее отымели громко стонала, имитируя оргазм.

С тех самых пор, вот что значат детские впечатления, для поручика женщина, молчавшая во время совокупления, более не существовала, он даже вспоминал таких с неприязнью.

Но ни тогда, в свой первый раз, ни потом, даже когда за стенкой сопел рогатый муж, ни даже в бою не волновался так, как сейчас.

А самое странное, если не сказать страшное, оказывается под воздействием этого незнакомого ему чувства его безотказный орган давал сбой.

То есть, как конь сбоит, сбиваясь с ритма, так член Ржевского сбоил то поднимаясь в полный рост, то сникая вдруг и превращаясь в беспомощную, страшно сказать никому не интересную вещь.

Продемонстрировать такую вещь девице, кем бы она не была, он, конечно не мог, как не мог и ретироваться, признавшись в своей мужской несостоятельности, это было еще страшнее.

Поручик никогда не испытывавший дурноты, не пользовавшийся нюхательной солью или другими дамскими медикаментами и все свои хвори лечивший вином, того лучше водкой и теперь обратился к проверенному средству – подносу, принесенному слугой.

Нацедив себе водки в винный бокал, а даме-корнету лафиту употребил, закусив крайне экономно, понюхав корочку.

Подождал, пока всосалось, порозовел и подобрев решительно приступил к выяснению отношений.

Поставив канделябр так, чтобы видеть лицо подруги, глядя в глаза начал душевный разговор.

Сначала он без обиняков объявил, что знает кто она, и на ее – ах, я не хотела, но чувства…- просто распахнул халат, где благодаря живительной влаге все восстановилось, откинув одеяло потянул с находящейся в состоянии легкого шока от увиденного, штанишки.

Не сказать, что худенькая попка, острые коленки и пучочек волос возле промежности сильно его возбудили, задрал рубашечку, ребра, грудки, ближе к подмышкам смещенные от постоянного утягивания, соблазнительного мало.

Ржевский предпочитал женщин крупных, под стать себе, в теле при фигуре, а здесь замухрыжка какая-то, одна корысть, что девица.

В его богатом списке девственниц пока не было, да и какие девицы среди актрисок да замужних светских дам, скучающих от безделья и отсутствия мужей, занятых войнами и делами.  

Мало, что девица, так еще и невеста названная, как ни крути почти сама ему на член прыгнула, уж коли потащилась в армию, знать понимала на что идет.

А то что раньше не попала под какого-нибудь шустрого гусара – везение, ни более того.

Гусары ребята суровые и, как любой сильный человек слегка сентиментальные, оттого, поняв, что промеж них девица - рассиропились, размякли до такой степени, что никто не решился вдуть самозванке, а может быть, Ржевскому хотелось в это верить, оставляли ему, командиру, как истинно имеющему на нее право.

И вот настало. Не так Шурочка представляла свое падение, ни тебе флердоранжа, ни усыпанной лепестками роз постели. Так, койка во флигеле и гусар в старом потрепанном халате из-под полы которого торчит возбужденный фаллос, ни тебе слов любви ни признаний, хорошо хоть не в стогу где-нибудь, будучи на войне Шурочка и такое видела, как гусарский поручик заголил девке зад и поставив ее домиком отымел прямо в стогу, а та только покрякивала, на что он, одобрительно хлопал ее по обширному крупу.  

Шурочку, конечно возмутил столь невоздержанный поступок офицера, и она, невольно представив себя, на месте той счастливицы и, как ни странно ее не охватил ужас, стыд –да, но не страх, а скорее любопытство, вызвавшее где-то внизу живота привычное уже тянущее чувство, которое она впервые испытала скача верхом, когда конь приземлился после прыжка, а она почувствовала, как промежность накрепко слилась с лукой седла.

После такого в промежности всегда было влажно.

Теперь же, готовая ко всему девица ждала, она уже не боялась, столько раз мысленно отдавшись поручику.

Тот опытный с дамами совершенно не ведал как это – лишать девственности?

«Сорвать цветок невинности, открыть божественный ларец» и прочий бред которым, импотенты что ли, описывали сей, говорят для нее болезненный акт, а для мужчины, призванного дарить сим действием радость, но вынужденно доставляющим неприятность.

Призвав на память рассказы опытных совратителей, были среди его знакомцев и такие - любители гимназисток, они называли это «сорвать клубничку», которых он, опытный сердцеед слушал без особого внимания, хотя и с интересом, никак не мог вспомнить каким должно быть само действие, медленным и мучительным или быстрым и напористым.

По логике вещей, чем быстрей – тем лучше, но что-то ему подсказывало, что в данном разе напор не нужен.

Успокоив, как умел возбужденную невесту, а умение утешать его было своеобразным, дабы пресечь волнения он произносил – «не бзди».

И приступил, сняв ей через голову рубашонку, чтобы не путалась и сбросив, наконец-то халат, со вздохом осмотрел бледненькое голубоватое от холода и худобы тельце, уложил девицу ровно на спинку и проговорив любимое, «не бзди» согнул ей ноги в коленях, раздвинул пошире, как мог, взял свой не шибко стоячий, но довольно крепкий член в левую руку, а правой раздвинул ей половые губы, посмотрел на скукожившуюся от страха дырочку

поковырял пальцем, почти безрезультатно и, «с божией помощью», как произнес про себя, начал водить бордовой влажной головкой по промежности в надежде пробудить, если не страсть, то хотя бы ответное увлажнение,

- И на хрена мне эта девица? – подумал, Ржевский с тоской, пытаясь хоть как-то продвинуться вперед, хоть на йоту.

Девицы ерзала под ним, пытаясь увильнуть от ожидавшего ее неземного наслаждения и норовя сдвинуть худенькие ножки.

Не могут гусары пасовать перед трудностями. Поручик распалялся и усиливал давление, пытаясь пропихнуть головку дальше, он знал, потом пойдет легче.

Шурочка, от боли ли, от страха широко открывала рот, отчего поручику пришло в голову, может быть лучше пойдет минет? Но он останавливал себя, вряд ли девица, которая боится взять член в руку с удовольствием возьмет в рот. Не напугать бы.

Под воздействием ли чар неотразимого поручика или просто под давлением его взмыленного уже органа, половая щель юного корнета приоткрылась и одним движением поглотила головку.

Ржевский не стал себя поздравлять даже мысленно, но приготовился к трудной победе.

Нажав сильнее услышал стон и неожиданно почувствовал некое препятствие, за всю свою обширную половую жизнь Ржевскому не доводилось встречать там, каких-либо препятствий.

Нет, в зависимости от конституции дамы, входная зона была более или менее широкой, у некоторых даже слишком, у них существовали даже некие ухищрения, чтобы сузить излишне разработанный проход, но, чтобы что-то стояло поперек…это слишком.

Не слишком быстрый мозг поручика, нет в бою он был быстр и находчив, но теперь мысли двигались медленно и результатом не блистали, все какие-то недоумения и недопонимания, а может это она и есть, как ее черт побери – целка? Которую надо ломать. Какое-то совсем малознакомое чувство тронуло сознание, страх что ли?

Когда надо ломать оборону противника - понятно, ломать комедию – знакомо, ломать целку – неведомо и страшновато. А что делать - надо. Должен же гусар иметь в своей обойме и такую победу.

Описание всех переживаний героя занимает у автора такое количество времени, что страшно представить – как, с какой скоростью все эти мысли пронеслись в голове героя за столь краткий миг.

Но мы совсем забыли главное действующее лицо – девицу, сейчас мало походящую на корнета, разве только короткой стрижкой и отсутствием пудры на щеках.

Когда поручик безжалостной рукой заголил ей зад она зашлась от страха неведомого и чуть не упустила.

Ей давно хотелось выйти по нужде, но неловко как-то было кавалеру об этом сказать. Теперь, то ли от страха, то ли от холода, желание стало почти невыносимым, а этот мужлан еще и пытался ее изнасиловать.

А потому все ее силы уходили не на попытку превозмочь себя и отдаться, наконец тому, о ком в общем-то и мечтала, а на подавление страха обоссаться в самый неподходящий момент.

Когда он наконец-то сумел вправить свой механизм в ее маленькую письку и уперся в девственную плевру, она поняла – конфуз неизбежен.

Шурочка не выдержала закинула ноги вверх, выше головы обалдевшего гусара, головка члена выскочила и она, снятая с шампура, на который так и не была толком насажена, со словами – я сейчас – выскочила в сени, где был оборудован теплый клозет.

Освободив мочевой пузырь, как могла подтерлась найденной тряпицей и, прикрывшись руками вернулась в спальню, где опешивший Ржевский с членом, который снова опал употреблял очередной бокал.

Посмотрев на усевшуюся в кресло голую девицу с недоумением, молча налил ей лафиту и подвинул немудреную закуску.

Попривыкшая ко спиртному Шурочка выпила лихо, закусывать не стала, а поворотившись к поручику, прикрывшему пах халатом встала и плюхнулась ему на колени, так, как делала это кокотка Луиза Жермон, которой она, в тот момент безумно завидовала.

Не ожидавшему такого жеста поручику ничего не оставалось, как облапить девицу и наконец-то тактильно ощутить ее прелести.

Он прошелся рукой по ее острым от торчащих сосков грудкам, сунул ладонь подмышку, пощупал ребра и привычно, сунул руку между ног, она стерпела. Что ждать от гусарского поручика, который, как она слышала от его друзей смотрел как солдат насиловал кобылу и подбадривал того.

Хорошо, хоть не сам, думала Шурочка, закрыв глаза и пытаясь мысленно вернуться к тому детскому видению где она представляла себе близость с любимым.

Он мял ее промежность, а она думала, неужели это и есть любовь, та самая от которой сходят с ума, кончают с собой и вершат подвиги.

Поскорее бы это закончилось, она смирилась готова была на все ничего уже не ожидая от этой близости, кроме разочарования.

А у боевого офицера известного сердцееда и волокиты Ржевского, опять не стоял.

Он с ужасом представил себе, что в полку узнают, как он не сумел овладеть девицей и та после проведенной в его обществе ночи осталась девственницей.  

Лучше застрелиться.

После того, как он отнес ее в постель, и они прижавшись друг другу пригрелись, незаметно для себя Шурочка уснула, а поручик, глядя на ее совсем детское во сне лицо вспоминал, как глупо он вел себя по отношении к ней, когда притворялся, что не узнал ее и принуждал это же делать товарищей, ему было стыдно и так он уснул, а наутро застав корнета одетым не нашелся, что сказать и, понурив голову отправился к завтраку куда их позвал посланный генералом слуга…

Ноябрь 2022                Санкт-Петербург