Снегири на яблоне. Глава 6. Некроз

Алмас винил себя в смерти человека, наступившей по причине столкновения миров, которые не должны были даже располагаться на общей карте. Постфактум осознал, а тогда… С ним делились забавным, ну, и он отвечал тем, что казалось забавным ему… Аборигену преисподней, как взглянуть на неё со стороны?

– Скажи, Думитру, вот честно, скажи: похоже, чтобы им не нравилось?!

Видео на смартфоне: зарешеченная в тупике лестница интернатской общаги. К решётке прикручена силиконовая вагина. Над ней – силиконовая жопа, переделанная в здоровенные сиськи, путём приклеивания к каждой ягодице на место сосков двух сосок-пустышек.

– Они вообще-то дрессированные на команду «баба», – объяснил Алмас, – но жопосись их капец как подстёгивает!

Ниже ступени лестничного пролёта пронумерованы на тот случай, если сыграет особая ставка: один имбицил упадёт, а второй трахнет его, забыв про силиконовый приз в конце забега. Площадка братвой набита под завязку: стоя и сидя на кортах в обнимку, как селёдки в бочке, ждут забега около десятка зрителей. Прозвучала команда старт: баба! И по ступенькам к решётке, к силиконовым половым органам устремились два крупных имбицила на взводе, с членами на перевес. Их руки были полотенцами связаны за спиной, а штаны спущены, но не сняты. Они болтались над шлёпанцами, затрудняя шаг, особенно по лестнице. Ещё раз: старт, баба! Ещё двое умственно отсталых. Затем третья пара и того шесть перевозбуждённых дураков.

Улюлюканье, гогот зрителей, ободряющие крики. Кто первый добежит? Как они без рук будут пихаться за единственную дырку? Вот где ставки, вот где азарт! Из мирных развлечений в интернате, это было самым популярным. Иногда вагину для смеха прикручивали ниже, чем удобно, иногда выше. Порой на её месте оказывался голый зад связанного, проигравшего в предыдущем забеге имбицила, порой там сжималось очко провинившегося или заказанного кем-то человека.

– Разве это не фан, не забавно, Думитру? Скажи, чего тут особенного?! Не понимаю! Лучше бы я ему на видео черепаху в одуванчиках показал и всё! Вовремя остановиться – искусство. И мудрость.

На видео имбицил в робе и упавших труселях, подпрыгивая, толкался членом в грязнющую розовую щель. При этом он схватил зубами соску, грыз её и рычал, а второй – сзади уже практически попал ему между булок. Неистовые аплодисменты зрителей. Свист. Всем хорошо, все счастливы.

– Почему Динар так ужасно воспринял это?

***

В тот несчастливый сентябрь к Некрозу приехал дружбан и бизнес партнёр, Рупия Динар, чтобы забрать вываренные черепа, кости, бусины из костей, и подзадержался. Выздоровевший к тому времени Алмас отрабатывал нешуточный долг, исполняя работу санитара в больничных палатах, пока тот проворачивал свои делишки с трупаками. В морг сорок-баро не звали, часто и не пускали. На самом деле, ничего Некроз с него не требовал, сорок-баро самому не хотелось уходить. Он вдруг очутился в компании шебутных, но образованных и умных парней, чего с ним прежде не случалось.

Торговлей на западе костями, побрякушками, эзотерическими турами и курсами приятели зарабатывали себе возможность большую часть года проводить на востоке, в Индии и не только. Бизнес вели втроём. Жена спекулянта, рыжая кикимора Динара Рупия, – зеркальные прозвища они себе взяли вместо обручальных колец и для приманивания денег, – ждала ребёнка, так что Динар поехал без неё.

На большую часть их трепотни Алмас хлопал глазами, даже примерно не зная всех этих «брахманов-атманов». Байкам про магические обряды внимал, развесив уши. Про касты уточнял с живым интересом…

– Касты везде есть, – прищурился сорок-баро, – не только в этой вашей Индии.

В качестве иллюстрации он показал кое-то из премиальных с его точки зрения интернатских забав с тамошними низшими слоями. Это и привело к трагедии.

***

Тогда в детдоме произошло отравление у малышовой группы с летальным исходом.

Ссыкливые уроды в администрации скрывали ЧП до последнего! Алмаса запрягли привести трупик даунёнка в морг из детдома. Ну, доставил… Его новые приятели пошушукались над неожиданным пополнением. Некроз отправился к директору, чтобы получить указание не кремировать, а закопать на местном кладбище, то есть беспрепятственно присвоить.

Алмас задержался в морге, они с Динаром разговорились. Об этих самых кастах, о родстве танцевальной и обрядовой музыки, о тантрическом сексе в самом вульгарном понимании, о подходящих и не подходящих для совокупления объектах. Динар показывал ему видео с рейвов. Его семья тоже мелькала: двухлетний ребёнок и молоденькая Рупия. А рядом в двух шагах лежал даунёнок, с открытым лицом, готовый к вскрытию… Сорок-баро знал ведь про некрофильские задвиги Некроза… В свете всего этого показать видосы детдомовских развлечений ему не показалось странным. Самый жир, где клиенты что приходили насиловать тяжёлых имбицилов. Извращенцев доили трижды: первая цена за секс, вторая – за нераспространение видео и третья выгода – разумеется, видос продавали!

Всякое показывал, но бест ин шоу… – на третьем этаже жила в инвалидном кресле церебральная дура. Лицом как ребёнок, а телом как сочная грудастая анимешка, половозрелая, то есть. У неё за секунду менялось настроение. Когда её трахали, она могла требовать ещё, крича умопомрачительные непристойности, рыдать и материться, при этом выла как зверь, на все лады. Был эпизод с тройничком, где два макроцефала изображают её сыновей-копрофилов… Клёвое видео, у кого слабый желудок, лучше не смотреть. Ей очень дорожили, всегда кто-то из сутенёров следил, чтобы клиент не испортил ценную дуру.

Алмасу было приятно, как у спекулянта расширились глаза, и он предложил по-барски:

– Динар, если хочешь? Тебе за бесплатно…

Тот мотнул головой: не… В целом, поболтали и разошлись.

***

На следующее утро Алмас должен-таки был сваливать обратно из больнички в интернатскую общагу. Он проснулся в отличном настроении, планируя вернуться и застолбить комнату здесь тоже, под предлогом работы вторым санитаром.

Услышал сирену… Под окнами увидел ментовоз… Шухер…

Чуть не подставил сорок-баро Некроза, как выяснилось. «Что посторонний делал в морге? » Нечего ему было там делать.

Когда Некроз вернулся, его дружбан сидел к каталке спиной совершенно мёртвый, уронив голову на грудь. У него остановилось сердце.

Алмас, как сейчас видел: сноп выгоревших дред, лицо тёмное, бескровные губы. Полуседая бровь высоко, нормальная чёрная бровь приплюснула сощуренное веко. Так он и порнуху смотрел, ниже и ниже наклоняясь к монитору. Из чужих рук смотрел, не желая прикасаться. Таким сорок-баро его и запомнил.

Был кипеш, тело Динара увезли на вскрытие в город. Повреждений не обнаружили. Обошлось с ментами.

***

Сорок-баро стоял, протягивая открытые ладони к Некрозу и клялся:

– Мы не ссорились! Нет! Про нас, интернатских всегда так думают! Прости меня, если я виновен, но мы не подрались, не было, нет!

Санитар поверил Алмасу и пытался его утешать:

– Так бывает. Это из-за того, что у Динара брат есть… был… есть?.. Я запутался… Младший брат у него не совсем нормальный, аутист. Динар и учиться ради него пошёл в психиатрию, и волонтёрить. Он же официально по интернатской линии сюда приехал, жалеет их, жалел.

Как сорок-баро тогда оглушило болью и стыдом! Ну, зачем, вот зачем он показывал розовому пони лютую порнуху, зачем?! Эти волонтёры к трём показушным койкам ходят в оговоренные часы! Видят, что им положено! А ещё лучше: пусть деньги дают, ништяки всякие и гудбай восвояси!

***

Сорок-баро до мельчайших деталей рассказал старику всё, что помнил про Динара, как будто продляя этим его существование, по косточкам собирая. Как Динар любил свою рыжую кикимору, свою жену… Мало кто с таким восхищением говорит про самых жопастых и сисястых тёлок.

– Рупия очень талантливая, – Динар закатывал глаза и жмурился, а потом хрюкнул, – слишком талантливая!

На видосе трясущаяся камера с закадровым смехом скользила по стенам детской, собственноручно раскрашенным его молодой беременной женой до уровня пояса. Ниже ей было не наклониться, а рисовать хотелось. Если бы ещё она не сожрала тогда полтюбика цинковых белил!

Со стены мартышка Чита, раскачиваясь на лиане, тянула к кроватке обе лапы и улыбалась шире смайлика.

Проблема: шедевр не понравился малышу… Заказчик не доволен!

Зная, что первый признак аутизма – отсутствие зрительного контакта, родители начали волноваться. Всё-таки в семье Динара есть проблемный брат… Но тут было другое – заворожённость пугающим и близким объектом: морда обезьянки получилось слишком выразительной, лапы слишком большими. Плюс ещё круги ушей, как вторая пара глазищ с расширенными зрачками, нарисованными люминесцентной краской… Взрослый испугается спросонья.

– Кажется, Чита Пуговке важней нас... – задумчиво предположил Динар. – Импринтинг у Пуговки на Читу…

Талантливая жена, признав конструктивную критику, воскликнула:

– Я всё исправлю!

Динару стоило бы насторожиться, ведь тест на беременность им снова показал две полоски…

– Ещё вкусный тюбик принести? – спросил он, не без оснований подозревая, что краска всё равно будет куплена и сожрана втихаря.

– Не надо! – захохотала кикимора. – Я сделаю аппликацией.

Когда вернулись, а сына Динар брал с собой, мартышка была всё ещё на месте, но со стены на неё взирала огромная тигриная морда, выложенная оранжевым и чёрным скотчем. Прижатые уши упирались в потолок, усы щетинились до кроватки. В уголке пасти, как хабарик, торчала морковка с ботвой.

Мужчины – большой и годовалый остолбенели. Тигр взял бы главный приз на конкурсе современного искусства.

– Видишь? Всё хорошо, Пуговка, – мурлыкая, рыжая кикимора забрала сына с рук на руки и повернулась к стене. – При нём обезьяна не посмеет хулиганить!

– Один вопрос… – уточнил Динар, приходя в себя. – Солнце, а морковка при чём?

– Символизм. Чтобы показать, что тигр – веган. Он страшный, но не опасный, он соблюдает ахимсу. Ну, а если случайно нарушит, горячо сожалеет.

– Мне следовало догадаться.

– Я даже колыбельную придумала, – похвасталась Рупия и пропела:

– Не пугайся, не грусти

Этот очень добрый тигр!

Всем, кого он скушал,

Оставляет уши!

Чтобы сразу извиниться,

Чтобы завтра измениться!

С этими словами она прилепила на обезьянью рожицу искусственный пион мучительно-фиолетового цвета, и фреска приобрела инфернальную законченность. Сияющий, как жилет дорожного рабочего, тигр курит сырую морковку, нацелившись сожрать пион с ушами, который в панике убегает прочь.

– Цветка большего диаметра в супермаркете не нашлось, – покаянно улыбнулась Рупия. – На место ушей я думаю хлорофитумы повесить.

Колыбельная восхитила сорок-баро. Чёрный абсурдный юмор – то, к чему два растамана успели привить ему вкус.

Уложенный в кроватку заказчик принял работу без претензий, во избежание дальнейшего креатива.

Динар на видео, прощаясь, помахал рукой.

***

– Старик, я виноват в его смерти?

Думитру, лавируя, откликнулся в целом честно:

– Ты сделал глупость, да, но санитар тебе сказал правду: такое бывает. У молодого, здорового мужчины может внезапно остановиться сердце. Такой вот отдельный феномен.

Ответ не удовлетворил Алмаса. Он хотел не индульгенцию, а саму исповедь. Он пытался выразить что-то до такой степени огромное, что не помещается в руках – не поддаётся осмыслению. Большой набор ошибочно сложенных в одну коробку деталей.

Думитру внове был жестикулирующий сорок-баро, который говорил от себя. Чужие афоризмы закончились раньше, чем иссякла жажда передать мысль.

Отнюдь не страдая косноязычием, Алмас как будто не верил в слова, в их связь с предметами, но изо всех сил пытался её создать. Он хотел объяснить, почему не видит правды за убийством: оно лишь притворяется зрячим! Оно прикрывается справедливостью или выгодой! Это всё ложь: оно чужеродное и слепое! Как вампир, охотящийся для себя, исключительно для себя одного. Призрак вампира, нуждающийся в чужих руках. Чем бы ни соблазнял наивных подельников, он в итоге сожрёт всех.

Жестикулируя, в руках похожих на здоровенные разводные ключи, как болт и гайку, Алмас держал жизнь и смерть. Такие тяжёлые. С трудом держал, упираясь в колени. Он сближал жизнь и смерть, но они не совпадали, не вкручивались...

Эти фотки с рейвов под стробоскопом, кривляния, рыжие патлы беременной жены, дреды её мужа высоким снопом, черепа на продажу, ожоги на руках – брызги химикатов для отбеливания, клёвое техно, жужжащие мантры, чёрные шуточки, благовония, индия, философия, бабло… Никакого! Абсолютно никакого! Отношения! Не имели к холодному телу, сидящему на полу морга. И оранжевый тигр из скотча… И молодая женщина, хохочущая как рыжая кикимора, молодая вдова... Одно из другого никак не следует! А между тем, жизнь и смерть рядом, впритирку.

Думитру не хотел выделываться перед ним, но уж очень в тему…

– Всё так, и задолго до тебя сказано, – старик поднял глаза к потолку и процитировал неточно, по памяти. – Нельзя убивать и принуждать к убийству. Смерть – оружие великана. Кто схватит его оружие, поранится.

– А там не сказано, почему этот великан со своим оружием таскается за мной, как приклеенный? Чего ему от меня надо?

Думитру покосился на дверь. Выражение «стокгольмский синдром» язвительным эхом гуляло у него голове. По соблюдаемому договору он давно уже мог идти спать, но ему хотелось как-то успокоить мальчика. Лишний раз повторить: не мучай себя за ошибку.

– Рядом с тобой – не значит за тобой. У каждого своя судьба, Алмас…