Это Бармин

Ленина вынесли на Съезд ксивой. Немногие из делегатов, кому не посчастливилось ознакомиться при старом режиме с условиями эшафотов и казематов, поначалу даже не поняли, что это и зачем, но опытнейший старик Яков, гремя цепями, встал и, обратившись за молчаливой поддержкой к второму из Ильичей, покойно пившему вино с легендарным Тер - Петросяном за столом Президиума Петровича, пояснил жестами всем достойным. " Ксива, товарищи, - бурно жестикулировал величественный старик, чуть склонив плешивую голову набок, - это почти малява, короче, внимайте ". Зал облегченно выдохнул, демонстрируя единодушность в познании тех зияющих высот, что обещали ринуться на зал всех концертов, вбиток набитый мясом представителей регионов, сразу же за вербализацией чтущим простых, но святых строк самого первого из Ильичей. Чтущим самоназначился юркий Блюмкин, воспользовавшийся не какой - то там иллюзорной Пятой поправкой, но впрямую звучащей унисонностью с предыдущим выступавшим, пусть и жестами.

- Он Яков, - вскочил Блюмкин, задумчиво трогая заросшую сизой щетиной щеку, - и я такой же, а поскольку кончилось старое время, то я и зачту.

- По х... й, - шепнул в усы товарищ Сталин, протягивая Камо карского шашлыку на деревянной палочке.

- Мы все говно, - провозглашал Блюмкин чуть подрагивающим от осознания ситуации голосом письмо Ильича, - но в том и залог нашей будущей неповешиваемости принципиально, от того, что у говна нет шей, что архиважно для всей нарождающейся советской бюрократии, которую я прямо сейчас, отменяя Наполеона Буонапарте, произведу от подьячности любого Годунова, тут же и тоже отменяя, потому пришло новое время и власть принадлежит народу, сиречь охлократия.

Товарищ Сталин насторожился.

- Лохократия ? - деланно удивился он, демонстративно не вставая, но обнимая за смуглую шею Камо. - Это как же ?

- А вот так, сука ! - взвился компактным колобком с мест третий Ильич, круглый и с почетными бородавками Зюганова советский премьер Хрущев. - Геть, понимаешь, из Мавзолея.

Зал зареготал. Утомленные подвигом рабочие, зеленофуражечные пограничники и их собаки, анархиствующие матросы и Сашенька Коллонтай, суровые латышские стрелки и охотники из Беловежской пущи, все, как один ...

- И два, и три, - скучным голосом произнес пан Мошка, издатель, прерывая несколько увлекшегося чтением с листа очередного гения российской словесности, сидевшего напротив с видом минимум Достоевского, - госпожа Пикачу. Ты бы, - усмехнулся пан Мошка, издатель, - про запретный   "Тилиграм ", что ли, строчила шедевры - то, в историзм - то к чему ?

Симпатичный покемон в кресле напротив водил развесистыми ушами, закрывая наполненными слезами выразительные глаза ладошками. Она хотела признаться пану Мошке, издателю, в своей окончательной любви к легкомысленному коале, но чоткое осознание непреложного факта : позади, б... дь, Масква, не позволяло Пикачу высказаться впрямую. От того, видимо, и ударилась лихая женщина в историзм, забыв о самом важном, что и привлекало в конкретно ней некоего Ивлукича.

- Не думаю, - проговорил пан Мошка, издатель, мудро прищуривая лукавый глаз малахитовым пресс - папье, - что нижнее белье покемонов, гражданка Кристина Андреевна, интересно кому - то еще на всей нашей планете.

Он заскрипел вставными зубами, отчаянно завидуя счастью покемона : ну надо же, а, как же так, вот ведь, ну почему же из всех женщин мира, носящих или нет обычные трусики, интересует коалу именно эта ? У нее, что, мать вашу, кальсоны плюшевые, что ли, или из велюра ?

- Ладно, - решил пан Мошка, издатель, накрывая покемона пиджаком, - дадим тебе последний шанс, Криська, за ради Годохмы Бэйли Джей дадим, с ней все же спать вкуснее и слаще, нежели с долбанутой по горбу феминисткой Ребекк Кроу.

Пан Мошка, издатель, встал и подошел к окну. Закурил, думая о Штирлице и стерляди, о Кубани и кактусах, о глобусах и титьках, о всякой х... не мыслил пан Мошка, издатель, будучи существом разумным с сознанием тоже, опасаясь лишь одного : а ну как отупевшая в холуйстве непотребная жонка возьмет и предоставит в плепорцию ? Так ведь и вся грядущая история России может пойти не туда, кончатся войны, люди станут налаживать жизнь, меняя трубы и вкапывая столбы, выплачивая достойные зарплаты работягам и пензии врачам с учителями, на хрен пошлют все дамбасы с американцами, ливневки восстановят, а это, ежели подумать, грозит опрокинуть стратегичность плешивого идиота в говно и взад, что, в свою очередь, способно, так сказать.