Всё будет хорошо, мы все умрём! Глава 8

ПОДАРОК

Подарки бывают разные. Одно время я считал подарком судьбы знакомство с Кайзером. Кайзер это не кличка, это фамилия. Миша Кайзер был когда-то немцем. Вернее, немцами были его предки. И жили эти предки в Казахстане, а Миша оттуда уехал осваивать столицу Российской Федерации. Познакомились мы с ним странно. У меня накрылась машина у метро «Шоссе энтузиастов». Тогда у меня был пятидверный «Москвич», хэтчбек, ещё с прежних относительно хлебных времён. Очень он мне нравился.

Во-первых, он легко развивал скорость до 130 километров в час и даже до 150, если разгоняться на прямом участке, что в те времена, когда иномарки могли позволить себе только относительно обеспеченные люди, было удивительным для отечественной автомашины. Во-вторых, он был довольно проходимым автомобилем, я на нём мотался и на всякие туристические вылазки с семьёй, и на рыбалку с друзьями, и даже на юга с любовницей.

Вот тут интересно в-третьих. В нём раскладывались задние сиденья, и пол в удлинённом багажнике плюс часть салона становился ровной поверхностью. Достаточно было тонкого матрасика, чтобы вполне комфортно разместиться в машине вдвоём с подругой. Мы лежали во весь рост. Правда, всё остальное барахло приходилось перегружать на передние сиденья. Но зато никаких тебе съёмных квартир, мотелей и всего такого прочего. Это было экономно и романтично, хоть немного и неудобно. А главное – мобильно. Мы весь черноморский берег России исколесили.

Впрочем речь сейчас не об этом. Почему я считал знакомство с Мишей подарком? Тут надо начать с того, как мы с ним, я бы сказал, пересеклись в одной точке пространства. Я стоял, ждал Лину у метро, а машина была припаркована на другой стороне улицы. Стояла осень, и люди стыли в ноябрьскую холодину. Я тоже мёрз, но в метро не спускался, так как там плохо брал мобильник. Вдруг она позвонит, что приедет позже.

Однако Лина, как это стало у неё уже водиться, не приехала совсем, а прислала смс-ку, что на сегодня всё отменяется. Чертыхнувшись, я вернулся к автомобилю и залез в него думая погреться и решить, что делать дальше. И как всегда первым делом включил радиоприёмник. Потом стал заводить движок, повернул ключ в замке зажигания, и вдруг вместо привычного взвыва и уютного  урчания у меня перестало играть радио. И сколько я ни мучил зажигание, движок мёртво молчал. И приёмник тоже не подавал признаков жизни.

Я вылез из машины, открыл капот и стал перебирать и подёргивать всякие проводки, думая, что где-то нарушился контакт. На большее моих автопознаний не хватало. Но ничего не помогало. Было уже совсем темно. Я мёрз всё больше, кляня на чём свет стоит и Лину, и машину. Залез обратно в салон, чтобы хоть как-то согреться, оставив капот торчащим в небо. И вдруг сзади остановился грузовичок, у которого в кузове стоял кран. Такие таскают легковые автомашины в качестве эвакуаторов. Из него вылез человек и подошёл к моей колымаге. Я приоткрыл дверцу.

Это оказался коренастый молодой парень. Он улыбнулся мне: «Что , не заводится? » Я кивнул. «Сейчас посмотрим», – сказал он и сунулся под капот. Я вылез и встал рядом. Он пару минут повозился там и повернулся ко мне: «Что-то ничего не пойму. Фонарика нету? » «Нет», – сказал я. «Тогда давайте так. Сейчас мы вас оттащим домой... Далеко живёте? А завтра по свету посмотрим как следует». Я, продрогший уже насковозь, при мысли о доме, о тёплой квартире, был согласен на всё. Тем более что в Москве вообще чтобы к тебе подъехали и стали просто так помогать, мечтать не приходится.

Ещё больше он меня удивил, когда, притащив мою колымагу к дому, мы встали с ним под фонарём. Я решил с ним расплатиться и протянул ему триста рублей. «Вы что, это много», – сказал парень и вернул мне сотню. Он явно был моложе меня, и я спросил его сразу на ты: «Как тебя зовут? » «Миша». «А меня Алексеем. Ты, Миша, откуда такой? » «Из Казахстана», – он всё время улыбался, такой солнечный парень. «Слушай, Миша, давай зайдём ко мне, погреемся, чаю попьём», – мне он нравился всё больше. Наверное, в провинции ещё сохранились нормальные человеческие отношения.

«Сегодня не могу, простите, Алексей, а завтра я обязательно подъеду», – он уже явно торопился куда-то. «Буду ждать», – мы обменялись мобильниками, и он уехал. Я поднялся к себе и сразу налил полстакана водки, уж больно я замёрз. Махнув и закусив солёненьким огурчиком, я поставил чайник на плиту. Вот ведь встречаются чудеса в человеческой жизни! Есть же ещё на свете такие люди, как этот Миша.

Но не всё оказалось так просто. Я до сих пор вспоминаю о нём со смешанными чувствами. Вот и сейчас, после неудавшегося общения на сайте знакомств, я вдруг вспомнил о нём, но не стал зацикливаться, а махнул водочки и лёг спать. Сначала уснуть не мог, включил телевизор. И вдруг как-то сразу провалился в темноту. Мне снились эротические сны. Мне снилась Лина. Мы в какой-то компании сидим с ней за столом, и вдруг я уже вижу себя как бы со стороны: мы начинаем с ней не только целоваться, но и срывать одежду друг с друга, и я раскладываю её прямо на этом же столе, среди этой же компании. А они, эти незнакомые мне люди, только хохочут и показывают на нас пальцем.

Я ещё помню, что у меня было какое-то ощущение стыда по отношению к ним, но это нисколько не умеряло пыла моих чресел. Лина словно бы игриво сопротивлялась, и я никак не мог довести дело до конца. И в самый последний момент, когда она уже распласталась подо мной на этом дружеском столе и дело наконец дошло до конца... я проснулся. И сразу почувствовал, как горячо и мокро у меня в паху. Вот это номер! Это у меня уже столько не было женщины, что я начинаю кончать во сне в постель? До чего же я дошёл! А ведь мой дружок уже давно вяловат во всех смыслах.

По утрам мой член ещё приветствовал меня вставанием. Я, конечно, понимал, что эта эрекция скорее не от его желания женщины, а от его желания пописать, но тешил себя мыслью, что я ещё вполне ничего и кое-что ещё могу. Во всяком случае и сейчас, как увижу красивые ножки, так в мозгу дыхание спирает (да-да, мозги ведь тоже дышат), а в паху образуется легкая паника. Но по большому счёту я понимал, что в секс-спорте больших достижений мне ждать уже не приходится. Однако мириться с этой мыслью было трудно. Ведь казалось, что ещё вся жизнь впереди.

Кстати, как подсказывает моё философское образование, это действительно так, причём в любом возрасте. Позади сегодняшнего дня жизни уже нет, только воспоминания. А вот впереди вся жизнь – кому сколько судьба положит. Так что когда б тебе ни сказали, что у тебя вся жизнь впереди, хоть тебе уже за девяносто, к сожалению, это всегда правда. Хотя и оборвать её самостоятельно тоже человеку по силам. Тут-то, чёрт возьми, и возникает вопрос: получается, что всё в руках человеческих? Или всё-таки в божьих перстах? В страх и трепет приводит меня экзистенция Кьеркегора.

Последнее время я смотрю на это так. Жизнь это растянутый процесс смерти, прерываемый на время любовью. Но только настоящей любовью! Вот такой вот феномен. Но феноменология Гуссерля  тут не при чём. Настоящей, а не той физиологией, приправленной эмоциями похоти, радости или ревности, которой мы живём основную часть жизни. Я уже не любовник, я – любитель. Я правдив в пределах разумного. Короче говоря, это сейчас я циник и похабник, говоря о любви, а в юности от поцелуя задыхался…

Ты смотри, как одиночество располагает к философии. Пора с этим кончать. А то я кончу плохо. То есть мимо. Как во сне. Вот жизнь, просыпаешься и думаешь: чего-то хочется, а с кем не знаю. Как говаривал один мой таганский товарищ, надо что-то делать: то ли трахнуть кого, то ли зарезать. «Трахнуть» это сейчас говорят, а в те времена он говорил «открытым» текстом. Вот и Володя Высоцкий говорил открытым текстом – и без мата его было понятно. Ах, «Таганка»! Как мы прорывались на твои спектакли! И где всё это теперь?..

О чём, чёрт возьми, я думаю? Надо звонить этому Панибратову. Лёг я поздно, встал тоже, так что звонить было самое время. Я набрал номер.

– Андрей? Здравствуйте! Это Алексей Круторогов. Мне Ваш номер дал Андрей Гусев. Сказал, что Вы будете в курсе.

– Да, Алексей. И всё же Вы расскажите поподробнее.

Я пересказал ему все свои мытарства последних дней, включая свой визит к ментам и надпись на двери квартиры.

– Понятно, – сказал невидимый Панибратов. – Алексей, для материала во всероссийскую газету этого, честно говоря, маловато, но помочь я Вам постараюсь. Ради тёзки Гусева. Я вам сам позвоню.

– А... – начал было я, разочарованный таким размытым исходом дела, но он уже положил трубку.

Я не знал, что делать дальше. Эти шакалы должны звонить сегодня для окончательного расчёта. Что не позвонили в шесть утра, а дали выспаться, уже хорошо. Но денег у меня нет. Во всяком случае таких, которые они от меня хотят. Может, напроситься к Гусеву пожить несколько дней на его даче? У него там хоть три машины можно поставить. Параллельно выключить мобильник? Только эти ублюдки могут на этот раз не ограничиться размалёвкой моего дерматина, а разнести саму дверь. Ну, вырвать замки из пазов монтировкой, прикрыв парой-тройкой спин происходящее, а там выноси хоть всю квартиру.

С соседями у меня никаких отношений не завязалось, так что они могут даже и не позвонить ментам на шум и гам у моей двери. Нет, надо строить оборону в квартире. А для начала купить нормальный глазок в дверь. На это денег у меня хватит. Я спустился, завёлся и поехал в ближайший хозяйственный магазин. Туда можно было и пешком дойти, но я не хотел оставлять машину без присмотра. И, как оказалось, я сделал правильно, что сел на колёса. В хозяйственном никаких глазков мне предъявить не смогли.

Я поехал в большой маркет «Всё для дома». Там глазки были на любой вкус, цвет и кошелёк, но мне надо было назвать толщину двери и диаметр отвестия в ней. Ничего этого я, разумеется, не знал. Мне пришла в голову мысль просто снять старый глазок и с ним вернуться в этот огромный магазин. Дома пришлось доставать с балкона инструменты, потому что вручную его раскрутить не удавалось, и выворачивать глазок. Это опять получилось не сразу. Мешало ко всему прочему волнение, что меня застанут за этим занятием мои шакалы. Они ведь могли прийти без спроса в любое время. Как же я устал жить в этом страхе...

Наконец я развинтил старый глазок и, оставив дыру в двери, помчался за новым. Надо было хоть заклеить скотчем, мелькнула запоздалая мысль. Но чем это поможет? Лучше быстрее поставить новый. С новым тоже оказалось не всё так просто. Между собственно дверью и дерматином был проложен утеплитель. И он лез клочьями в эту круглую щель, не давая мне вкрутить глазок. Приходилось ножом и отвёрткой подсовывать это рваньё под круглые бока нехитрого устройства и под дерматин.

В конце концов я справился с этой задачей, закрыл дверь и уставился в стеклянный зрачок, который теперь запирался крышкой, чтоб, прильнув снаружи, посетитель не мог видеть, горит в жилище свет или нет. Так было видно гораздо лучше, хотя я ожидал большего. Всё было удалённым, как в бинокле, перевёрнутом окулярами наоборот. И не захватывало лестничную клетку полностью. Ну ладно, начало есть. Что теперь? Отметить боевыми ста граммами покупку и начало эксплуатации глазка? Или поехать побомбить, пока масть пошла?

Пока я ездил за этим глазком, мне по пути попались два клиента. Так что и глазок мне обошёлся, можно сказать, бесплатно. Подарок от судьбинушки моей горькой. Кстати, забыл сказать, что и «шестёрка» моя ведь тоже подарок. Причём самый настоящий и нежданный. От моего друга студенческих времён Саши, живущего ныне в провинции. Но прежде надо рассказать о том, почему ему пришлось подарить мне эту машину. Потому что любимый мой «Москвич» канул в лету вместе с почти любимым мною Мишей Кайзером.

Миша действительно явился на следующий день, предварительно вызвонив меня, и за полчаса нашёл причину и устранил неисправность. А деньги взять отказался. Я позвал его в гости, и на этот раз он изъявил согласие. Короче, мы хорошо посидели под водочку, и я узнал о его прошлом и настоящем почти всё. С тех пор мы встречались часто, ибо или я его звал, чтобы починить какую-нибудь очередную неисправность в автомобиле, или, чаще, он одалживал у меня «Москвич», чтобы побомбить после работы.

Оказалось, что он снимал квартиру недалеко от меня, в нескольких минутах ходьбы. И была у него жена Лена, кажется, неработающая, и был ребёнок, шустрая маленькая девочка по имени Света, и поэтому нужны были ему постоянно деньги. Вот он и бомбил на моей колымаге. Кстати, именно после него мне пришла в голову мысль, что я тоже могу так зарабатывать деньжата. Правда, это было несколько лет спустя, когда безденежье прижало. А тогда я уже через пару недель вписал Мишу в своё страховое свидетельство, и он колесил на моём «Москвиче» с полным на то правом.

Я бывал у них в гостях, меня там угощали, я дурачился с маленьким Светиком. В общем мы «дружили семьями». И всё бы, может, было хорошо, если б Миша не был «гонщиком». Несколько раз мы ездили на «Москвиче», когда за рулём был он. Например, он возил меня в контору, где я вписывал его в страховку. Ещё тогда я заметил его «гонщицкие» наклонности, то есть резкие торможения и разгоны, резкие и опасные повороты, запредельную для Москвы скорость, и попросил его быть поосторожнее на моей машине. Он пообещал.

Помимо этого меня напрягало, что я теперь почти не видел своего «Москвича», и более того – не мог вызвонить Мишу, когда автомобиль был нужен мне самому. Например, чтобы свозить куда-нибудь Лину по её просьбе. У нас, правда, тогда был очередной напряг в отношениях с ней. Она в очередной раз пропала надолго, попросив перед этим, чтобы я ей не звонил, и пообещав, что позвонит мне сама, и я, озлясь спустя неделю её молчания, в очередной раз сказал себе, что завязываю с ней.

Позвонила она почти через месяц, когда я только что поднялся к себе в квартиру от подъезда, где запоздало менял резину моего «Москвича» с летней на зимнюю. Я второй ходкой втаскивал два очередных «летних» колеса, чтобы затолкать их до весны на антресоли. У меня от тяжести прихватило желудок, и я от этого и потому что был злой от прежнего её молчания ответил: «Я сейчас не могу говорить». Она сказала: «Я перезвоню». Я: «Не надо». И бросил трубку. Больше она не звонила. Я тоже молчал. Так мы промолчали несколько недель.

Она не выдержала на мой день рождения – прислала смс-ку: «Удач, здоровья, много силы. Чтоб бодрость сердце веселила, чтоб грусти ты совсем не знал. И чтоб друзей не забывал! Поздравляю и очень Люблю». Я ответил смс-кой: «Спасибо, Линочка! Так как в послании не обозначено имён ни кому оно адресовано, ни от кого, то мне остаётся только надеяться, что это твои пожелания мне. Можно тебе позвонить? » Договорились о встрече на пятнадцатое.

Пятнадцатого я получаю смс-ку: «Приехать сегодня не смогу, созвонимся к концу недели. Целую. Лина». Я, конечно, опять был зол. «Иди ты в задницу! И чтоб больше я тебя не видел! » – хотелось мне крикнуть ей в лицо. Да я и выговаривал это про себя, как только вспоминал о ней, как бы репетируя выговор ей. А вспоминал я её не один раз на дню. Но произнести эти заветные слова вслух мне так и не пришлось. Потому что когда она позвонила, я не смог это выговорить, а как и прежде спросил, когда её встретить у метро. Она до сих пор имела надо мной какую-то власть.

После нескольких встреч, после 8 марта, на которое я ей подарил цветы и поздравительную открытку с деньгами, когда мне казалось, что всё наладилось, она опять пропала. Произошло это так. Утром мы уезжали на работу вместе. Я тогда ещё работал в одном из издательств, а она нашла какую-то подработку в маленьком банке. Расставаясь на пересадке в метро, откуда наши пути расходились, она подставила для прощального поцелуя не носик, как обычно, а щёку. Я чмокнул на автомате и убежал. Но подозрение, что она опять пропадёт, догнало меня уже через минуту.

Я весь день ждал, что она позвонит, загадав: если не позвонит, значит, опять пропадёт и теперь, возможно, насовсем. Так оно и случилось. Я не стал звонить сам, хотя, наверное, именно этого она и ждала. Лина, похоже, почувствовала, что привязала меня к себе. Возможно, в её планы входило отомстить мне за то, что я её, по её понятию, бросил в прошлый раз, и теперь, доведя меня до состояния необходимости в ней, она должна была бросить меня. Такая вот изощрённая женская логика. А может, она просто поняла, что взять с меня больше нечего?

Она несколько раз просила у меня деньги в такой форме: «Ты мне тыщу рублей не добавишь? » (первый раз, по-моему, на куртку, которую ей так хотелось). Тогда я понял так, что она просит взаймы. И дал ей тыщу. Когда она не вернула, я спрашивать у неё не стал, но понял, что в такой форме она просит без отдачи. В последнюю встречу Лина опять попросила добавить ей тысячу на новый пылесос, потому что она делает ремонт в квартире, а старый уже не тянет. К тому времени она уже жила в своей Бездне в квартире, которую получили наконец её родители, простоявшие 25 лет на очереди и ушедшие вскоре один за другим в мир иной.

Я не дал денег, сославшись на то, что покупаю компьютерный стол и ещё что-то, да при этом у меня даже на зимние сапоги не остаётся. Всё это было правдой. Сначала она сказала: «Ну, это же может подождать… - потом добавила. – Ну ладно, не надо». Но сказала это кисло. Ей мой ответ очень не понравился. Может быть, свою роль сыграло и это обстоятельство. Но самое смешное, что когда я подарил ей на 8 марта с открыткой 500 рублей, она сказала, как мне показалось, искренне: «Ну что ты, не надо было денег, у тебя же и так тяжёлое положение». И в тот же вечер стала просить добавить ей тыщу на новые туфли.

Вот такая вот жизнь у нас с ней настала. А ведь было время, когда я собирался уходить от жены с сыном и жить с ней на съёмной квартире. Однако это, как говорят в одной телепередаче, совсем другая история. А наша – про Мишу Кайзера. Я в очередной раз не мог его вызвонить. В один прекрасный день, той же весной, он позвонил мне сам и сказал, что находится в больнице. У меня сразу заныло где-то в черепной коробке: а машина? Всё сложилось, как я и предполагал, худшим образом. Миша, потеряв управление, влетел ранним утром при обгоне на обледенелой, но почти пустой трассе своим боком в обычный бетонный столб, обняв его моим автомобилем.

В результате мой многострадальный «Москвич» всмятку, то есть, как принято ныне говорить, не подлежит восстановлению, а Миша изломан с левого бока: сломано несколько рёбер, разбит таз, перебита в нескольких местах левая нога. А меня как раз «ушли» на моей последней работе в издательстве, и я собирался бомбить на своей машине. Первым делом я навестил Мишу. Он был весь как в панцире в гипсе, с подвешенной ногой и забинтованной грудной клеткой. Я подумал, что восстанавливаться ему придётся не один месяц. Но ошибся.

Через три недели Кайзер уже выписался домой, прыгал на костылях и по-прежнему улыбался. Все эти три недели я пытался найти свой «Москвич». На трассе, где он, по рассказу Миши, должен был стоять на обочине, никаких разбитых машин не было. Утащили на площадку битых авто, решил я. И стал их обзванивать и методично объезжать. Во-первых, мне нужно было свинтить номер, чтобы снять машину с учёта. А во-вторых, в багажнике у меня был отличный набор инструментов, динамичный электронасос, да много чего ещё хорошего и нужного было в моём «Москвиче». Я думаю, автолюбители меня поймут.

Конечно, я понимал, что скорее всего, если что-то и уцелело при аварии, то это растащили служащие этой отстойной конторы, но какая-то надежда теплилась. И конечно, поездив по этим отстойным площадкам, никаких следов своей машины я не обнаружил. Пришлось консультироваться у специалистов, как теперь снимать авто с учёта. Оказалось, надо просто идти в ГАИ, виноват, в ГИБДД (вот ведь тоже идиотизм, кому мешала аббревиатура ГАИ и что нового привнесло в работу этой организации новое обозначение?), и написать заявление об утрате номера. Так я и сделал.

Миша клятвенно обещал мне выплатить стоимость автомобиля, как только встанет на ноги. И действительно, спустя где-то месяц он уже прыгал на битой ноге без гипса и повязок, а вскоре нашёл новую работу на каком-то автопредприятии и по-прежнему безмятежно улыбался. Я сидел практически без денег и тоже искал работу. Кайзер обещал договориться, чтобы меня взяли в их контору сторожем. Я уже был готов на всё. Не могу сказать, что я падал в голодные обмороки, но костлявая рука предполагаемого голода уже тянулась к моей шее. Лина опять куда-то пропала.

Но не только она одна. Пропал вдруг и Миша Кайзер. Причём не только из моей жизни. Он ушёл и от Лены, с которой, оказывается, они не были расписаны, бросив девочку Свету, которая, оказывается, была не от него, и выбросив симку прежнего телефона. «Может, с ним что-то случилось», – спросил я Лену, когда, разыскивая его, пришёл к ним на квартиру. «Да чего с ним случится, – мрачно отозвалась Лена. – Знаю я его. Не первый раз». «Если он проявится, Лена, дай мне, пожалуйста, знать», – попросил я безутешную соломенную вдову и откланялся.

Больше я Мишу Кайзера никогда не видел. Вот как просто потерять человека, если вас связывает всего лишь маленькая пластиковая пластинка под названием симка. Во как! Стихами заговорил. Да, заговоришь тут... Впрочем именно в это время я и получил в подарок от Саши свою «шестёрку». Мы с ним переписывались в основном по «мылу», в смысле – по мейлу, по электронной почте. Саша был личностью специфической.

Несмотря на высшее образование, да притом философское, он был человеком глубоко и искренне верующим. Он не стал цепляться за суетную и погрязшую в грехах Москву, а вернулся после учёбы в МГУ в свой провинциальный городок на юге России. Там и пригодился: писал обличительные статьи в местные средства массовой информации и истово служил Богу, отвергая всё земное. И жену он нашёл себе под стать. Поэтому когда тесть, то есть отец его жены, если я правильно понимаю, купив себе новую машину, отдал ему свою «шестёрку», Саша, зная из переписки о моём бедственном положении, решил, посоветовавшись с женой, подарить её мне.

Кстати, переписывался я не только с ним. Был ещё небольшой круг общих знакомых: бывших коллег по работе, однокашников по студенческим временам и тому подобное, с которыми я поддерживал эпистолярную связь. Но главным и неиссякающим источником моих переписок были женщины с сайта знакомств. Это общение я вообще-то называл «перепихка», а когда был зол за что-нибудь на них, то и вообще «перепи-з-ка».

(Продолжение следует)

Купить книгу можно, зайдя на сайт писателя Сергея Амана: