Катя, как она есть. Из книги Какие есть рассказы

Юность комсомольская моя

(из советской песни)

Не было в издательстве большей ****и, чем Катя. Об этом знали все начиная с рядового комсомольца, заканчивая секретарем парткома, серьезного седеющего мужчины, ставленника обкома КПСС, который тоже трахал Катю на столе для заседаний покрытом кумачом под осуждающим взором бюста вождя всех народов и насупленным взглядом из-под неодобрительно нахмуренных бровей генерального секретаря.

А может быть это ему так только казалось, как верный ленинец он свято верил в непогрешимость вождей.

Уж конечно Владимир Ильич не имел с Наденькой похожих отношений, нет, он может быть и охаживал супругу, но конечно не под портретом Карла Маркса и не на столе

Про генерального, правда говаривали, что тот «ходок». Но кто говорил – вражеские голоса, которым верить нельзя ни на грош.

С тех пор, как Катя была избрана, естественно ответственными мужчинами комсомольским вожаком, а значит стала вхожа в круг людей определяющих и решающих, досуг многих из них решительно изменился.

Точнее речь шла не о досуге, как таковом во время которого кто-то предавался рыбалке, кто-то е.. лке, а кто-то сажал на даче огурцы и лук, а о временных паузах во течении рабочего дня, обеды там, планерки, которые раньше бестолково тратились на выпивку, анекдоты, сплетни.

Теперь, согласно табели о рангах на Катю.

Согласно - значит, что первые в табели лица имели допуск к телу на свое усмотрение в любое время согласно надобности, а остальная голь-шмоль по расписанию, которое вел в своем ежедневнике зам. по кадрам.

Он даже отмечал красненьким дни, которые Катя скромно назвала техническими неполадками, когда в силу общеизвестных причин физиологического характера гостей не принимала.

И он же, втихаря ставил своих друзей на первый день после этого вынужденного перерыва или даже на последний день неполадок, ибо в это время Катюша была необычайно отзывчива к ласкам, кончала эмоционально и ярко, но что ценно в производственном коллективе негромко, хотя когда-то могла и погромче.

Конечно, всего можно достичь тренировками и Катя, девушка эмоциональная не сразу научилась их сдерживать, хотя проявлений мышечного характера она не сдерживала, могла так зажать член контрагента мышцами влагалища что у того, от счастья ли, от страха ли глаза покидали орбиты, и они казались похожими на портрет вдовы великого кормчего страдающей от базедовой болезни.

А вот голос звонкий пришлось учиться унимать. Чего греха таить, мужик под которым или на котором мадам начинала голосить и причитать речитативом оживляется, это поднимает его эротический тонус и авторитет в собственных глазах. Но всегда ли это кстати?

Помнится, не будучи еще комсомольским вожаком, но уже непростым активистом, согнутая и зажатая под трибуной ответственным работником Катя, после введения в соответствующее место эрегированного члена товарища, быстро пришла в состояние, эйфорическое - сопровождающееся у нее громкими выражениями восторга в виде стонов и вскриков.

Чем вызвала жгучий интерес к происходящему среди других сотрудников, допивающих за сценой портвейн «Хирса» - 1 руб. 87 коп. за флакон объемом 0,7 л.

Мужчины, экстренно допив, живо заинтересовались происходящим и если торчащая из-под трибуны голая жопа ответственного товарища их не впечатлила, то торчащие рядом ножки в туфельках тридцать пятого размера на высоком каблуке на одной из которых болтались василькового цвета трусики были интересны в плане разоблачения их носительницы.

Товарищ, оборотясь к коллегам в грубой, нецензурной форме попросил их не смущать даму, чем вызвал громкий смех.

Коллеги, однако отошли, давая возможность совокупляющимся привести костюмы в порядок.

С тех самых пор Таня, внимание к которой со стороны мужской части коллектива удвоилось, взяла себе за правило отдаваться по возможности тихо.

По первости ей даже приходилось закрывать рот ладонями из-за чего издаваемые ею звуки напоминали другие, всем знакомые, но обычно слышимые из другой части тела.

Потом она все-таки научилась преобразовывать крики в стоны, а стоны во вздохи, тем самым значительно снизив количество прислушивающихся и, следовательно, завидующих.

Издательство было большое, одних комсомольцев, Катиных подопечных несколько сотен, да и партийцев не меньше.

Перейдя по иерархической лестнице на новый этап девушке пришлось резко изменить круг своего общения.

Конечно дома, в нерабочее время, она могла потрахаться так сказать для души с молодым и горячим парнем из простых комсомольцев, назло ей не надевавшего комсомольский значок и не посещающего собрания, но обладающего замечательным двадцати двух сантиметровым членом и возможностью использовать его за ночь трижды.

Когда она его встречала в цеху у линотипа и отмечала болтающуюся в штанине комбинезона колбасень от желания у нее так перехватывало горло что она готова была дать ему тут же за рулоном бумаги.

Но на службе вынуждена изображать страсть под воздействием введенного в ее лоно вялого похожего видом, да и вкусом тоже, на старый соленый огурец органа ответственного секретаря, который долго сопел и мусолил ее, а потом с трудом кончив, гордо следовал на рабочее место – руководить.

Комсомольские дела не особо обременяли Катю, получая оклад инженера по оборудованию она раз в квартал устраивала комсомольское собрание, следила за ежемесячным сбором взносов, когда доводилось участвовала в партийных и комсомольских конференциях где в обязательном порядке нужно было обеспечить группу поддержки, для которой главный выписывал со склада восьмилитровое ведерко спирта откуда комсомолия и черпала свои лозунги, громко скандировала их с трибуны не забывая в антрактах посетить буфеты с дефицитными бутербродами, конфетами, печеньем в шоколаде, а также распродажу сапог, книг и парфюма.

Словом, приятное совмещалось с полезным. Зато потом лестно было слышать, что группа поддержки издательства была самой активной и громкой.

О том же, что некоторых самых активных и громких после приходилось выносить, грузить и увозить в машине вместе с транспарантами и другой наглядной агитацией знали только Катя и ее приближенные, которым потом, в качестве бонуса оставшееся разливали и забирали с собой.

Во все остальные, не занятые общественной жизнью дни Катя, по расписанию или по требованию, как сложится посещала или принимала у себя в отделе ВЛКСМ, ответственных товарищей.

Об удобствах, естественно думать не приходилось. Конечно при кабинете главного была так называемая комната отдыха с диваном, но поскольку сам главный Катю не пользовал, во-первых, не по чину, а во-вторых у него были две личных секретарши, подобранные по его вкусу и возможностям, а заместитель мог воспользоваться ею только в отсутствие начальства лежать Кате приходилось в основном на столах для заседаний, благо в начальственных кабинетах они присутствовали в обязательном порядке.

Мебель эта была жесткой, совершенно не приспособленной для любовных утех, скользкая, холодная, часто составленная из нескольких модулей не скрепленных промеж собой и разъезжающихся в самый неподходящий момент, короче – не любовь, а сплошные мучения.

Из-за своего миниатюрного роста, метр пятьдесят пять Катюше было крайне неловко использовать любимую позу - когда она стоит согнувшись, а партнер входит в нее сзади.

Мужики в коллективе, как назло подобрались рослые для них Катино вкусное место располагалось слишком низко и для того, чтобы попасть им приходилось сгибать ноги в коленях, а на полусогнутых какая е.. ля.

Приходилось искать помощи в подручных средствах, действительно не ходить же по издательству со скамеечкой.

На счастье, в кабинетах имелись полки со словарями, энциклопедиями, трудами основоположников все в виде больших тяжелых томов, которые и использовались в качестве помоста для маленькой Кати.

Самым удобным и подходящим по высоте оказался том «Капитала», которым, в основном и пользовались.

Наверняка комичным со стороны выглядел половой акт, совершаемый седовласым джентльменом над миниатюрной субреткой, стоящей согнувшись с задранной юбкой и спущенными трусами и неустойчиво скользящей, ногами, обутыми в туфельки на высоких каблуках по коленкоровой обложке тома сочиненного Карлом Марксом.

Поэтому ставили Катю лицом в такое место где можно было крепко ухватится руками, дабы избежать падения и связанных с этим травм и для того, чтобы она могла проявлять ответную реакцию устремляясь охальнику навстречу.

Тех, у кого отдельных кабинетов не было, но было влияние Катя принимала у себя в отделе ВЛКСМ где ей от предшественника досталось удобное старинное полукруглое вращающееся кресло об одной ноге на тяжелой лепешкоподобной подставке.

На сиденье, подняв на необходимую высоту можно было встать коленями, для этого даже необязательно было снимать колготки, достаточно было приспустить, вместе с трусиками и клиент спокойно мог войти и действовать, оставалось только следить за тем чтобы кресло резко не повернулось, и все равно это было удобнее, чем вытанцовывать на обложке «Капитала» рискуя не вовремя соскользнуть.

Редкий день, когда комсомольский секретарь не приглашался в начальствующий кабинет или не принимал начальства в своем кабинете.

Она даже терялась, не понимая, чем себя занять.

А так работы у Кати хватало. Она прекрасно понимала, что синекурой своей обязана только пи.. де и что при помощи именно этого органа в этой стране можно сделать карьеру.

Ну не дал Бог никакого таланта, если конечно не считать за талант умение кому надо и когда надо дать, так нужно пользоваться тем что имеешь и что умеешь.  

Не зря люди рассказывают о том, как и какими путями, при посредстве каких органов тела добыты многие должности у ныне здравствующих ответственных работников.

Ах, какие воспоминания посещают бывших соратников, наблюдающих их постные физиономии в президиуме.

Где весь запал, куда подевался азарт и неистовость, каким образом он трансформировался в кичку на голове и депутатский значок на лацкане мешковатого мужескоподобного пиджака и юбку ниже колена, а какие были колени, какие коленца они выкидывали…

Катя, глядя на старшего товарища стыдливо прикрывала голые коленки приспуская микроскопическую юбочку вниз, но это мало помогало, пара сантиметров ничего не решала.

Она не знала, что второй секретарь жутко ей завидовала. Завидовала ее молодости, тому, что эта может, а она не могла по идеологическим и другим причинам надеть короткой юбки, которые стремительно прорвались сквозь железный занавес и поставили советских женщин в тупик.

Благодаря маркизе де Помпадур, которая в восемнадцатом веке разглядела в этом предмете гардероба, бывшего до поры деталью исключительно мужского костюма недюжинную сексуальность, чулки, как все хорошее, женщины присвоили себе. Так и жили женщины с этим предметом, ставшем фетишем для мужчин и мучением для женщин.

Случилось так, что, когда там, на гнилом западе женщины, благодаря Мэри Куант надели мини возникла естественная необходимость в новом изделии, позволяющем эти самые мини-юбки носить, которая быстро была решена и реализована.

В СССР все случилось с точностью наоборот. Эмансипированные западные леди, сначала получили колготки и только потом облачились в мини, это было комфортно со всех точек зрения, а затюканные работой и бытом советские, сначала услышали о моде на мини, надели их, а только потом, спустя годы узнали о колготках. Все эти годы мучаясь с чулками и опасаясь, что сверкнут чем-то неподобающим.

И хотя колготки, как таковые были известны с сороковых годов именно тогда Энн Миллер, вызвала у дам первый интерес к данному изделию, но почти до середины шестидесятых до момента резкого укорачивания юбок, о них благополучно забыли, пока мода не вынудила их вспомнить.

Аллен Гант еще в 1959 году, дабы облегчить своей беременной жене бремя надевания пояса и подвязок разработал возможность соединить трусы с чулками и методику массового производства этого во истину революционного изделия.

А поскольку в СССР первые колготки приехали из Чехословакии в конце шестидесятых в России так и бытует название которое первым применил водитель фуры, он вез товар в страну и на вопрос, что везет, растерявшись, не зная русского названия предмета, которого, кстати, и не существовало назвал подходящее чешское – колготки, что в переводе значит штанишки….

Те самые, никому теперь не интересные «штанишки», ответственная дама носила под длинной юбкой. И это никого не волновало

А эта – «сикалка», затянутая в те самые колготки, «кося под девочку», позволяла себе совершенно немыслимую в прошлые времена, для комсомолки длину юбки. И это много кого, волновало.

После того, как ей, по этому поводу был сделан намек, она на следующий день явилась в индийских вельветовых брюках в обтяжку, заправленных в сапоги на «шпильке».

Короче, только хлыста в руках и не хватало, уж лучше какая никакая, а юбка, чем такой садомазохизм.  

Давно бы ответственная дама «схарчила» негодницу, но та давала таким товарищам, с которыми трудно было тягаться и приходилось стерве улыбаться и завидовать молча.  

По мере возможности она, конечно ей подгаживала, но на что-то решительное смелости не хватало, а потому, по старой партийной привычке имитировала дружеские отношения.

Ответственный сотрудник на то и ответственный, чтобы в биографии все было чисто, в том числе и с моральным обликом.

А кто сейчас вспомнит, тот облик. Все, кто еще жив и может – на таких же ответственных постах. Им воспоминания ни к чему, про них самих, есть что рассказать. Они, как и она, впрочем, и теперь не откажутся от сладенького.

У нее, к примеру, в потайном отделении гардероба и бельишко, соответствующее имеется из Парижа привезенное, и колготки в сеточку на которых не то что на люди, мужу на глаза стыдно показаться.

Но в кругу своих, то есть совсем своих, а точнее своего она и стринги красные нашивала и лифчик, едва соски прикрывающий и колготки в сеточку демонстрировала. А также танцы непотребные исполняла, вспоминая юность комсомольскую свою, когда она, совсем сопливой активисткой попала на базу отдыха обкома на Карельском перешейке.

Она отродясь не видела такого изобилия продуктов, а главное алкоголя, который ее в первый же день и сгубил.

Старым партийным провокаторам не впервой было девок портить, они специально таких и подбирали для загородных пикников.

Очень удобно, территория огорожена, кругом охрана, посторонних нет, а свои не выдадут.

Да и комсомолки, честно сказать не особо возражали, когда в баню с мужиками шли, так, больше для виду кочевряжились.

А после невиданного «Мартини», говорили бармен изобрел, и финского клюквенного ликера, сладенького, но сорокаградусного – море по колено, двенадцатый этаж по пояс.

Поэтому, когда пьяную комсомолку, не хотевшую делать минет привели в баню и наскоро подмыв из шайки мягко дефлорировали, а потом, дабы скрасить девушке потерю налили еще она, то, что уже не девочка осознала только утром, смутно вспоминая, но так и не вспомнив кто и как.

Ее все-таки научили делать минет и ее чуть не вырвало неизвестно от пьяни или от члена во рту.

Получив «боевое крещение», она как-то быстро влилась в круг своих и так потихоньку, по эрегированным и не очень членам взобралась на верх иерархической лестницы.  

Из числа приближенных, но благодаря слабости характера так и не сделавших карьеры выбрала она себе мужа, который не сказать, чтобы с удовольствием, но довольствовался ролью мужа «самой». Не вникал в ее дела и осторожно, чтобы не задеть, ворчал по поводу ее частых отлучек из дому.

И, в качестве бонуса получал свой флакон виски.

Живя на правительственной даче трахал по-тихому горничную и тем был счастлив.

Жена его никогда не интересовала, как и он ее. И если в давние годы они от скуки и вступали в интимные отношения, то теперь все реже и реже. Детей Бог им не дал, оно, наверное, и к лучшему потому как мать из нее скорее всего никакая, а у мужа была дочка на стороне и в этом была его тайная радость. Знала ли жена об этом, нет ли неведомо. Она сама, по крайней мере никогда не давала повода понять, что знает.

Катюша, ведать не ведала о том, как тоскливо живет ее идеал, если бы поняла может быть и не стремилась так наверх, но в чужих руках хер всегда толще, всегда кажется, что уж я-то, своего не упущу. Мне бы только ухватить счастье за хвост и к вымени присосаться.

А пока сосать приходилось, но не вымя, не сказать, что ей не нравилось, так, безразлично, но если вдруг мужик распалялся до такой степени, что кончал, глотать она так и не научилась, то ее это заводило до такой степени, что она любыми способами старалась получить и свой оргазм тоже. Иногда очень изощренными способами.

Когда - то в юные годы, будучи учащейся выпускного класса Катя влюбилась, влюбилась как дура в одноклассника Пашку.

Умненького симпатичного мальчишку, сидящего за партой перед ней отчего она каждый день, видела его крепкую шею со спускающимися на воротник, по моде тех лет волосиками, длиннее носить запрещала администрация школы, поэтому отращивали сколько могли.

Волосы у него были красивые русые, на зависть девчонкам лежали волнами, чуть-чуть заходили за прозрачные уши и на вид были мягкими которые хотелось потрогать, потрепать и шею нежную погладить.

Несмотря на малый рост, все женские штучки были у нее на месте и грудь и попка, и ножки, хоть и маленькие, но на малом теле, да при короткой юбке казавшиеся даже длинными.

Мальчишки на нее поглядывали, но из-за говенного характера приближаться опасались, она переживала, что нет у нее парня, но винить в этом кого-то кроме себя любимой не приходилось.

Конечно она мечтала о том, что Пашка и будет тем самым ее парнем. Однако тот, по непонятным для Кати причинам ни на кого из девчонок внимания не обращал.

Круг его общения ограничивался парнями, с которыми тот охотно играл в футбол, ходил в кино и хохотал на переменах.

В классе уже было несколько сложившихся пар, не то, что они имели какие-то близкие, за исключением разве что поцелуев отношения.

А что поцелуи, Катька и сама с двоими целовалась, но это ничем не закончилось, пару раз в кино сходили и все. Характер, все-таки говенный.

А очень хотелось. Во время мастурбаций, которыми она занималась дома перед зеркалом, представляя на своем теле руки Пашки она пыталась представить себе его обнаженное тело.

Посмотреть и потрогать как там у них все устроено. Одно дело видеть голого мужика на картинке, да и на фотографиях этих мутных в основном бабы голые присутствовали, мужики, так, вроде гарнира, а другое дело посмотреть на живого голого мальчишку.

На уроках физкультуры, она глаз с парней не сводила, оценивая по выпуклостям на трениках их потенциал, а когда те раздевались до трусов, заливалась краской и с вожделением смотрела на покрытые юношескими волосами ноги.

Но Пашка никак не реагировал на ее намеки, то ли не понимал, то ли не хотел понимать, она уже и подруг своих подбивала подружиться с ним, дабы понять, чем его можно зацепить, тот был вежлив, но ровно холоден со всеми.

Тогда она решилась. Подговорил мальчишек из ПТУ, те были того же возраста, что и школьники, просто из школы их поперли за неуспеваемость и пришлось тем, после восьмого класса идти в профессиональное образование и вместо аттестата зрелости получать специальность слесаря-водопроводчика. Они уже все поголовно курили и выпивали. На этом Катя и сыграла.

Был у нее среди этих ребят один обожатель, ухаживания которого сводились к тому, чтобы схватить ее за сиську.

Посулила она ему на пять бутылок пива или на «маленькую», как тому захочется и уговорила, поймать Пашку, когда тот пойдет из школы, затащить в недостроенный дом и привязать к доскам, валяющимся там на полу.

И все больше от него ничего не требуется, может уходить.

Посмотрев со стороны, на объект, не показавшийся ему хилым тот решил, что одному ему с таким крепким парнем не справиться, а значит должна дать на бутылку, чтобы позвал еще двоих и качестве бонуса дать потрогать сиську. Пришлось дать, куда деваться. Тот помял несильно, даже приятно стало, надо будет вспомнить это ощущение, когда дома дрочить буду, подумала она себе.

На следующий день, ничего не подозревающий Пашка, после пятого урока, привычной дорогой шел домой.

Шел месяц май, было тепло, жил он недалеко, потому шел без пальто просто в сером пиджаке с большими лацканами и воротником со стоечкой, по моде тех лет, в голубой сорочке с обязательным для старшеклассников галстуком и клетчатых расклешенных брюках, полуботинки были модные на кожаной подошве – стильный парень.

Совершенно не обращая внимания на следующих за ним по пятам парней, мало ли кто по улицам шляется, Пашка шел к дому предвкушая обед, оставленный для него, и чтобы не остыл укутанный ватным одеялом.   Поравнявшись с домом, стройка которого была заброшена, а недострой превратился в прибежище алкашей и парочек, которым негде было перепихнуться, почувствовал на плече руку, попытался сбросить – никак, мало того и на втором плече рука, а третья рука шею обхватила, парня приподняли и почти волоком потащили к дому.

Он, конечно дергался и вырывался, потерял в борьбе пиджак, но с троими было не совладать, кричать стыдно, что он как баба будет орать, да и непонятно было, что происходит, может быть дурные товарищи куражатся.

С нападающими он был «шапочно» знаком, даже не то, чтобы знаком, просто знал, что они когда-то учились в его школе и опасности какой-то от них не ждал.

Он вообще не думал, что у него могут быть враги, желающие причинить ему вред, а потому по началу воспринимал происходящее, как шутку.

Шутки кончились, когда парни, завалив Пашку на доски, достали приготовленные веревки и стали привязывать его за руки и за ноги.

Он пытался вырываться и вопрошал, что им от него надо.

Но те, молча делали свое дело.

Доски лежали низким штабелем, привязан он был крепко, молча смотрел на своих обидчиков ожидая развязки или предъявления каких-то требований.

Однако похитители, проверив крепки ли путы ушли.

Недоумение, переходящее в начинающуюся панику, удалось пресечь, и парень начал соображать.

Как можно выбраться из этого непонятного положения.

Издалека послышался смех и приближающиеся шаги, пока было непонятно кто идет.

Он подал голос, в надежде, что пришельцы его освободят и к своему удивлению увидел трех своих одноклассниц во главе с Катей.

Та мерзко ухмылялась, и улыбка эта ничего хорошего Пашке не обещала.

Не сказать, чтобы он с ней враждовал, нет скорее не замечал. Точнее отмечая ее назойливое привлечение к себе внимание раздражался и, отщивал, возможно не слишком невежливо

Ну не нравилась она ему, вульгарностью своей, навязчивостью, да и ростиком она ему не подходила, смешно, наверное, было ему высокому парню гулять с такой пигалицей, что дышит ему в пупок.

С ней рядом ближайшая подруга, такая же как она шалава, а вот третью девчонку он в их компании увидеть не ожидал, совсем другого склада, характера и поведения девочка.

Она и держалась отдельно, от двух подружек с порога начавших куражится.

Катя гаденько улыбаясь, сюсюкая бормотала что-то про то, что мальчика обидели, плохие дядьки привязали.

Беспомощный Пашка слушал и смотрел, пока, не понимая к чему она ведет.

Понятно стало, когда она приблизилась присела и пальчиком проведя ему по шее, откинула в сторону галстук и стала расстегивать рубашку.

Пашка напрягся и в ожидании неизвестного покраснел от волнения и натуги, он все еще пытался высвободить руки.

Расстегнув и добравшись до голого тела Катя ласково гладила его грудь и напрягшийся живот, расхваливая подругам нежность и силу, приглашая их присоединиться.

Ближайшая подруга подошла и потрогала Пашкин живот, вторая смотрела молча не шевелясь.

Налюбовавшись торсом, Катя расстегнула две пуговицы на широком поясе брюк, посмотрела опешившему парню в лицо и не отводя глаз начала по одной расстегивать пуговицы гульфика.

Пашка, обычно сдержанный выматерился, чем только раззадорил Катюшу и та, потянув брюки вниз спустила их до колен.

Парень лежал в маленьких трикотажных трусах темно синего цвета сильно топорщащихся впереди так, что резинка не прилегала к телу и из-под нее торчало что-то красно-фиолетовое.

Происходящее, несмотря на применяемое насилие возбуждало его и с того момента, как Катька начала гладить его по голой груди член встал и в предвкушении напрягался все больше.

Она отодвинула резинку и увидела большую влажную воспаленную, как ей виделось головку, венчающую толстый крупный член, плотно прилегающий к животу и подрагивающий от напряжения.

Ошеломленная Катя открыла рот и потрогала гиганта двумя пальцами, Пашка недовольно засопел и заерзал по доскам.

Катя решительно стащила трусики и замерла от восторга, как давно она об этом мечтала.

Подруги присоединились и с двух сторон внимательно следили за действиями Кати.

Та, взяв орган в ладонь подивилась тому, что длины пальчиков ее не хватило чтобы обхватить его горячую плоть и потянула кожицу вниз.

Головка открылась почти полностью только внизу от отверстия в центре отходила кожистая жилочка уходящая и прятавшаяся в теле прекрасного жезла. Лобок покрывали негустые волосы мягкие и волнистые.

Катюшу начало нервно потряхивать она тяжело дышала, не сводя глаз с тела распростертого перед ней.

Взяла член двумя руками и низко над ним нагнувшись начала тихонько мастурбировать, вниз вверх, вниз вверх завороженно глядя на головку из отверстия которой начала сочится жидкость и ощущая в руках несгибаемую, но живую плоть, начинавшуюся от плотно поджатой к корню мошонки.

Пашка начал как-то отрывисто дышать, постанывать и резко вертеть головой, как будто старался вырваться.

Но мужества у юного мужчины хватило ненадолго, дыхание еще более участилось тело выгнулось вверх и из возбужденного сверх всякой меры органа прерывистым фонтаном ударила, струя горячей густой спермы, первый самый сильный залп попал Кате в лоб, и молофья повисла в нее на волосах.

От неожиданности она выпустила член из рук, а извержение продолжалось постепенно стихая, но успев забрызгать любопытствующих гимназисток и превратиться в густые капли вяло стекающие по стволу.

Несмотря на оргазм член юноши не утратил устойчивости, разве что сильнейшее напряжение оставило его, и он лишь слегка опустился, вытянувшись вдоль живота.

Девушки ошарашенно смотрели на это невиданное ими ранее зрелище и испытывали противоречивые чувства.

Катя, тяжко вздохнула, тряхнула головой, задрала подол своего узкого школьного платья, стянула колготки вместе с трусами и воспаленным от желания влагалищем села на Пашкино лицо, стараясь попасть губами в губы, тот отворачивался и в результате попыток увернуться прошелся по всей промежности доведя девушку до экстаза, та стоя на коленях, вдруг согнулась, уперлась руками в доски и мелко-мелко задрожав застонала.

Подружки смотрели на происходящее во все глаза было видно, что и они не против испытать то же, что и Катька, но заголяться перед подругами не хотели, другое дело, если бы Пашка лежал тут один.

А потому плотно сжимали ноги стараясь унять чувство, подкатывающее к низу живота и такое сладкое, но недоступное.

Катя, придя в себя встала, привела в порядок костюм и посмотрела на лежащего парня, весь живот и грудь которого были забрызганы.

О том, что делать дальше она не подумала, она так хорошо все организовала и исполнила, а что дальше не понимала.

Нельзя же уйти и так, без штанов его оставить. Штаны надо надеть, но тут везде эта штука, Катя не знала, как правильно называть эту жидкость, но решила вытереть платочком.

Подружки, как могли помогали, Пашка, член которого угас и превратился в ничем не примечательную штуку, лежащую на боку.

Натянули трусы и подтянули брюки, как застегнуть не знали…

Катька придумала гениальное решение, дабы парень их не побил, было решено отвязать ему руки и сбежать, пока он развяжет ноги они будут уже далеко.

А жаловаться он на них не пойдет, кому охота позориться.

С того самого дня, с первого оргазма, вызванного не прикосновениями рук, а чисто эмоциональными переживаниями и отсчитывала она начало своей половой жизни, хотя до дефлорации был еще год.

А лишили Катю девственности совсем банально, когда она пришла в обком ВЛКСМ, уже начинающий седеть, но все еще косящий под комсомольца первый секретарь, окинув глазом кандидатов сразу положил глаз на восемнадцатилетнюю девушку, благодаря своей миниатюрности и почти пионерскому наряду – белая рубашечка с комсомольским значком на заметной груди, черная короткая юбка и белые гольфы над туфельками тридцать пятого размера выглядящую, как семиклассница.

Старый педофил сразу оценил и внешность, и ****ский взгляд, выступил перед собравшимися, рассказал о задачах комсомола в свете решений съезда КПСС, попрощался, а девушку попросил задержаться.

Завел в комнату за кабинетом, спросил, хочет ли работать в центральном органе и на что ради этого готова.

Услышав искреннее – «на все».

Понимающе кивнул и велел раздеваться. С удовольствием наблюдая, как та снимает рубашечку и юбчонку и остается в немудреных белых трусиках и лифчике, подходит, поворачивает задом, снимает трусы, по-свойски хлопает по заднице и подведя к столу, чтобы ей было куда опереться руками аккуратно, почти не больно, чувствуется большой опыт открывает ей дорогу в большую политику.

Уже тогда, не испытав по сути никакого возбуждения, а только страх она тихонечко ойкнула, боясь, как бы не услыхали.

Голос прорезался позже, когда она распробовала, что банальное, казалось бы, введение органа в орган, может вызывать в ней столь бурный восторг.

Отдать должное товарищу, при помощи этого члена она здорово шагнула вперед, навстречу своему светлому будущему.

Он подложил ее под нужных людей, и из обычных заштатных инструкторов она выросла до секретаря комсомола издательства обкома КПСС.

А уж оттуда – шире ноги! Прямая дорога в партком.

И видит Бог, место ответственного сотрудника достанется ей, когда старшие товарищи пойдут на повышение она, подмахнет кому надо, главное поспеть сделать это до той поры, когда тельце поизносится, свежесть померкнет, очарование зачахнет и превратится она в тетку с кичкой, проникновение в колготки которой никому не интересно.

Катя, как она есть… не пропадет и когда придет время перекрасится и, главный свой козырь сохранит до нужного момента.

Декабрь 2022 г.                 Санкт-Петербург