Однажды в Украйне

Тут уж Лукаш не стерпел. Ладно, латынь поганая да древнегреческий, все привыкли к манере Фигуровского пересыпать свои невнятные и хвастливые речи цитатами из мудрости отцов, но так вот врать заказано в любой кумпании, тем более, по коммерции лошадьми.

- Быть таковского не может ! - вскричал Лукаш, толкая Яроша. - Чтобы конокрад не таился, а прямо расхаживал по ярмарке да перед дивчатами похвалялся, сколько они добрых увели ? Врешь, Патрокл, как есть врешь, станишники тут же будошника и кликнули бы !

- Суса тупорылого под хвост они б расцеловали, - гремел Фигуровский, пробираясь по оврагу в сторону Дыблева, - а не Артема Гайду взять на кониках. Там Кубань, дурак, понял, край другой, понятия иные. Артем Гайда табунщиком служил у самого богатого помещика во всем Причерноморье, пана Копычинского, у того, что ни табун, то с тыщу племенных. А кто таков есть табунщик на Кубани, знаешь ли ? Центровой человек, потому все богачество у них в лошадях да овцах с баранами. Ну, - смеялся Патрокл, отклоняя колючие ветви, лезя по глинистому склону вверх, - нам на баранов как есть плевать, а барин прямо молил Гайду : " Оставайся у меня, Артем, сыт, пьян будешь, девок в плепорцию, хошь, вот автомобиль мериканский тебе куплю ? " Знает пан, что пока Артем у него - кони целы.

- Кубань, - протянул молчаливый Корчь, догоняя Яроша, - а мы тута натурально портяночники, выходит по Патроклу - то, а, атаман ?

Ярош крутнул носом, покрепче сжимая шкворень. Лез за Фигуровским, тихомолком ругая семинариста, вновь взъярившего шайку россказнями о небывалой Кубани. Послушать его, так не землица там, а сало, маслицем намазанное, климат, бабы, но про казаков, что любого жульмана сразу рубят, не зовя будошника, молчит.

- Ты лучше про вахмистра Кучуридзе расскажи, - будто уловив мысли Яроша, ехидно подсказал Гриць, тыча в зад Патрокла дулом берданки, - как он суд творил над приблудной баушкой.

Патрокл заржал. Падая, схватился за корень, вцепился, хохочет, тряся бородатой головой.

- Шшшш, - зашипел взбешенный Ярош, грозя семинаристу шкворнем, - через пять верст Дыблево уже, а ну как пацанва в ночном обретается, заслышат ведь.

- Насрать, - сипел сквозь смех Фигуровский, вылезая из оврага, - я их вот обухом топора уважу, всю пацанву твою.

Вылезли. Уселись на корточках, осматриваясь. Вроде, тихо. Ни костров, без коих ночное не обходится, ни песьего бреханья, даже луна, потворствуя кумпании по коммерции лошадьми, укрылась в рыхлых тучах. Ярош глянул на часы луковкой. До рассвета есть время, надо пересидеть с час, а там мужикам толстожопым слаще спится, вот тогда и двинем.

- Гони, - разрешил он Патроклу, - все одно делать пока нечего. Только не в голос, - весомо предупредил он семинариста, покачивая шкворнем, - тишком.

Фигуровский ощерился и зашептал, таинственно трясясь и озираясь :

- Был на Кубани о те поры вахмистр знаменитейший, Кучуридзе прозванием, ни имени, ни изотчества, просто Кучуридзе. Сам из черкас беглый, еще мальцом прибился к Войску, ну, отслужил, поднялся, хозяйство, все дела. И лют он был до бабьего роду и справедливости - сил нет. Как завидит бабу какую сдобную, тут же коника седлает, летит вмах, достигает. Справит дело мужское, ширинку застягивает, а сам суд творит над протерпевшей, мол, тыр, пыр, е... ся в сраку, ты зачем ? И вот раз видит он, что по окоему степи пробирается какая - то старушонка неведомая, то ли Дита фон Тиз, то ли еще кому. Не стерпел Кучуридзе, на коника взлетел, к бабе скачет. Скачет и диву дается : вроде в огороде, - Гриць пырскнул не ко времени в горсть, получив удар кулаком Яроша по голове, - скачу уж чуть не с час, а баба все дальше. Ладно, переходит с кентера на аллюр. А баба все дальше.

- Великие чары, - ужаснулся Корчь, падая на землю.

- Нишкни, - процедил атаман, сам заинтересовавшись историей Патрокла, - давай дальше, оголтелый.

Фигуровский закурил, пряча огонек папиросы за пазухой.

- Без малого к ночи достиг Кучуридзе странницу. Подскакивает, с коня долой, развертывает ее и видит, что это Нина Ургант !

Ярош сплюнул.

- Сука, - простонал Гриць, - никак без этакой паскудницы.

- А то, - снова заржал Фигуровский, заплевывая окурок и легко вскакивая. - Ну, айда, хлопцы, кони ждать не будут.

Шайка конокрадов стлалась по степи, приближаясь к крепко спящему селу, а Корчь все приставал к Патроклу, требуя продолжения истории про башку приблудную. Не сказал товарищам хитроумный, как Улисс, семинарист всей правды - то, не желая напрягать нервы перед делюгой, а ведь ухойдакал баушку вахмистр Кучуридзе, от всей души черкасской вдарил саблюкой по башке пустой и седастой, стирая погань с лица планеты, чтоб не было и памяти от странной семейки, несколькими поколениями отравляющей русский люд своим, так сказать, творчеством.

Взяли они шесть лошадей в ту ночь, по числу кумпанцев по коммерции лошадьми, перегнали за сутки на семьсот верст, продали да денежки - то и пропили. Такова жизнь, милая моя Бэйли, у людей, выбравших асоциальный образ жизни.