Ссаный круиз

В соавторстве с Ильей Блейзеровым.

ГЛАВА - 1. Абассали…

– Знаешь чувство, будто за борт сувал? – капитан корабля “Абассад” Блейзердорф уловил неприятные остатки сна перед пробуждением. Они предстали ему в образе залупоголового бледнорылого утопца, что настойчиво пялил на него бесстыжими хитрожидкими зенками и сверлил шнобелем его видавший шторма капитанский анус.

Отогнав наваждение, капитан проснулся с больной головой от рома по акции из таверны “ПятерМорЯчка”, но счастливый. Ведь вместо шнобеля молодящегося еврея в его бодро пропёрженную промежность упирался якорь прекраснейшей мадемуазель Лайбед Инг.

Честно говоря, их теплая и даже местами липкая связь с капитаном на этом судне была в тайне.

И даже не потому, что она была коком на корабле. Еще полгода назад Лайбед была заправским мускулистым матросом по имени Антонио Янг. Так что, вполне возможно, этой ночью в персональной каюте капитана побывал еще и cock кока.

Ну это не так уж и плохо, когда любимая улыбается уголками тонких губ, а ее короткие мягкие падлы ласкают твою небритую капитанскую щеку.

Но через секунду утро обречено было быть безнадежно испорченным.

– Я ДЕВСТВЕННИЦА ОФИЦИАЛЬНО! – раздался хриплый крик уже изрядно немолодой девушки на палубе. – А ОНИ ССУТСЯ! ОНИ… ХЕЙТОРЫ! – продолжала верещать триждынеебанная бабища с немытой ****ищей.

В ее онастоебевшей голосине капитан сразу же признал эту хрипотцу засохшей в горле спермы. Своим полубасом внизу, конечно же, семенила по звуковым волнам своим трухлявым голоском никто иная, как Любовь Собольштайн, актриса, ведущая, поэтесса, стримерша, певица ртом и просто городская сумасшедшая с Бродвея.

Капитан Блейзердорф был настолько возмущен столь некорректным пробуждением, что пулей вскочил со своей койки, не взирая на теплое худенькое тельце Лайбед под простынями, и заорал прям из капитанской рубки (или каюты, мне похуй, где он ебся):

– ЕЩЕ РРРРАААЗ!

Но резонирующие вопли Блейзердорфа лишь заставили обосраться ему на фуражку нескольких ****анутых от природы чаек, однако Собольштайн всё швайнила языком и швайнила, причитая про неких зассых, которые приходились ей ни то хейТОРами, ни то фанатами.

В порыве отчаяния капитан порвал с наркотиками и трусы на промежности - так быстро он спускался. Яйцо, выпавшее из портков, предательски стукалось о бедра, но ему было плевать. Никакая прошмандень, будь она хоть трижды ****ная на Лосином Острове, не вправе тревожить его сон!

– Что случилось, гражданочка? – совладав с собой, осведомился Блейзердорф, стоя с обнаженным яйцом перед завернутой в зассаленные платья из секонд-хенда местной звездой.

Мисс Собольштайн была явно напугана и возмущена, дрожала даже ее шляпа с перьями петуха, лицо было не бледным а подозрительно желтоватым, а губы шевелились ни то в желании отсосать, ни то пытаясь схватить из воздуха убегающие буквы:

– ОНИ АБ. АБ-БА…

– Абба? Вы слушаете Аббу? –  пытался помочь не очень умело владеющей ртом женщине капитан.

– Аб-аббо…

– Аборт? Это вы произведением ошиблись, голубушка, – честно говоря, весь дневной запас галантности Блейзердорф исчерпал, пока спускался.

– Аб. Аб-ба. Абабаба…

– Абоба?) – недоумевающе повел усом капитан.

– Абаб…басса-б…абас…

– БАБА ЕБА?! – воскликнул капитан, нащупав зацепку в скомканном месседже непритязательной мадам с критически ****утыми темными глазами.

Смирившись со своей речевой несостоятельностью, дама указала пальцем куда-то в сторону. Его кривизна сильно затрудняла идентификацию направления. Даже капитан с заправским глазомером, что может разглядеть пенис у летучей рыбы, долго не понимал, почему она тычит пальцем себе в анус. Но наконец он понял, в чем дело.

И то, потому, что он получил подсказку в аудиоформате.

Напротив каюты непосредственно Любови Собольштайн дико уссывались со смеху шкипер Сергей Рыжельзайн, обняв гиеноподобноорущего лоцмана Гейдура Ивантона.

И уссывались они не просто так. Внимательно осмотрев каюту и койку ведущей и певицы, капитан быстро обнаружил, что простыни обоссаны! Можно бы грешным делом подумать, что звезда обоссалась, но в характерных золотистых тонах были окрашены и пуховые подушки. Конечно, госпожа (какая она в ****у госпожа) Собольштайн могла нассать и ртом, но делала она это пока исключительно на сцене.  

Чтобы остановить ее раздирающие сознания реплики в стиле:

– Я не вор и не воровка как в фильме танцор диско: D

Капитан решил решить проблему и даже решился ради этого обличить собственного шкипера, вина которого казалось была очевидной. И неудивительно, ведь он шатался от смеха в объятиях лоцмана и не переставая чревовещал:

– АБАСАЛ! АБАСАЛ! АХАХАХАХ! АБАССАЛ! ИХАХАХАХАХ! ИЭЭЭЭЭЭЭЭ! – задорно прошепелявил Шкипер, указывая ранее упомянутым глаголом в прошедшем времени, кто виновник золотых осадков в покоях Любови.

Однако стоило Блейзердорфу метнуться к беспомощно орекающему на палубе шкиперу, как он с удивлением подметил, что штаны у него грязные. Да, в этом нет ничего удивительного, они были такими же грязными, мешковатыми и неопрятными, как и в тот день, когда Рыжельзайн пришвартовался к нему на собеседование, но… Они были сухими!

Тогда Блейзердероф собрал в кулак всю свою капитанскую волю, подобрал для верности яйцо и стянул со шкипера штаны. Несмотря на славу еврея, под ними оказался совершенно обыкновенный плебейский ***: не большой и не маленький, с весьма стандартными яйцами правильной формы и спрятанной ровной головкой под кожей.

Капитан  схватил этот ***ц как подзорную трубу и внимательно изучил его содержимое. Нет, шкипер был вне подозрения. Он бы и рад был обоссать, но камни в уретре не дали ему сделать этого.

В этот момент, внимание его переключилось на лоцмана корабля, который ни на секунду не прекращал язвительно хихикать и топорно оттанцовывать матросское "яблочко".

Сэр Гейдур, как самолично он утверждал, был из знатной семьи Германии, говорили даже, будто его отец имеет собственный гараж в Вестфалии, где изредка аристократы собирались на бал. Голубая кровь, возможно, могла бы помешать лоцману вести себя столь непотребно, однако знатный род и высокопоставленная должность не мешали ему частенько харкать в гостей парома. Все эти мысли тревожили ум капитана. Хотя, похуй…

Недолго думая штаны были стянуты и с Гейдура. То, что увидели там капитан и шкипер могло бы повергнуть в шок весь Новый Свет.

– Пресвятая дева Мария, что это за дьявол!?

Пучок рыжих, кудрявых, как ржавые пружины, волос выкатился игривой кошкой на палубу, едва касаясь колен аристократа.

– Будь я скормлен акулам, сэр, если это не Алла Борисовна собственной персоной. – предположил Рыжельзайн.

– Чем бы не являлась эта дрянь, мистер Гейдур, я не потерплю подобного на своем корабле, а теперь... залупу к осмотру!

Отважный капитан встал на колени, приподнял пенис и обхватил своими губами посеревшую от сырости головку.

– МММММ!! Мммммм) – втянул щеки Блейзердорф и расплылся в блаженной улыбке. Морская чуйка ещё ни разу не подводила его в подобных вопросах.

"Определенно, головка сухая (больше нет). Этот морской еж скорее бы забыл снять штаны и обоссался, чем мог совершить подобный вздор", – подумал капитан, но вслух не сказал, так как рот его был занят.

Масштабное разбирательство капитана прервали очередные бредовые выхлопы из обоссанного рта:

– Ты задолбал... ссаться…

– Матросы, что там лопочет эта несчастная? – капитан оторвался от сбора улик и встал на ноги.

– Плюнуть... она, видимо хочет, чтобы я в нее плюнул, капитан, – предположил, оскалившись, сообщил лоцман.

– Издец как романтично... Разве так надо вести себя с любовью? – вонючая швабра никак не могла угомониться.

– Господа, – лицо капитана нахмурилось – я уже встречался с подобным. Эта женщина уже не жилец... у нее чума! У нас нет иного выхода, кроме как вышвырнуть за борт эту и без того нежелательную пассажирку. Вызовите мне боцмана!

Не прошло и пары минут, как к каютам спустилось сначала пузо, а потом и сам высокий добродушный человек с небольшой бородкой, он неспешно осмотрел своих коллег, затем перевел взгляд на обоссанную гостью, лежавшую на полу и обезумевшим взглядом сверлящую потолок.

– Ааааааааа) – по-доброму протянул Хар Андрельсон, такой же бывалый моряк, как и капитан Блейзердорф. Втроём со шкипером Сергеем Рыжельзайном они вот уже 8 лет плавают *** пойми куда и зачем, по жизни отдаваясь течению…

Пинками сопроводив непутевую гостью на палубу, Хар не мешкая взял весло и смачно ****ул известную во всей Европе артистку по ее резиновой черепушке. Но даже это не могло заткнуть эту ****скую воблу.

– Что тут смешного? – Любовь продолжала медленно, словно двухтонный танкер, нагруженный баррелями нефти, а в ее случае говном, идти ко дну, до последних секунд своей жизни продолжая нести ***ню. – После того как кошка сбежала все пошло не так…

– БЛЯТЬ, ДА ЗАТКНИСЬ ТЫ НАХУЙ… – изрядно заебавшийся слушать ее словесный понос боцман не мог терпеть больше ни секунды и тщетно пытался добить обреченную веслом, стукая ее головой о вотерлинию корабля – Я ШЕРИФ, БЛЯТЬ! Я ШЕРИФ ЭТОГО ГОРОДА!!

Любовь Собольштайн уже давно скрылась под толщей воды, лишь изредка на водную гладь всплывали отчаянные пузырьки бреда.

– А ну пошшшла... по кд заебашил, ёпт. Ссука... ска-тина... муддак... ненавижу чур…

Октябрь приносит с собой шторм. ГЛАВА - 2.

Цель этого плавания была бесхитростной, как половые фантазии капитана о языке в ****е (а лучше *** во рту) – достичь Нового Света. Первые люди Великобритании, предприимчивые буржуа и покорители новых земель, маршруты в Америку были самыми востребованными, но нахуя блять вы на Запад все прётесь, чё там сука делать, он сгнил весь, пиндосы все жирные и тупые, как чайник с функцией жопа.

Как вы поняли, автор не писал эту обоссанную текстовую ***ню неделю, и он знатно растерял вдохновение и мысль, но поскольку он силой сумел выдавить из себя ещё одну твёрдую блестящую грудинку какашины, то и сумеет объяснить, якого хуя капитан носится по палубе как укушенный в залупу прошманденью.

Все дело в том, что он непросто так проверил языком безобразный фалос Гейдура. Во время непосредственно оральной дегустации он обнаружил, что головка сухая, да, но успел легонько надавить носом на мочевой пузырь и высечь таки себе на язык микроскопическую капельку мочи.

Поверьте, капитан обладал невероятно развитым языком, так как должность капитана он во многом получил благодаря его мастерской навигации в акваториях вагинальных вод. И он сумел даже эту тщедушную частичку ссанины тщательно отсмаковать и препарировать.

Детальный анализ чуть было не заставил капитана обосраться и обблеваться. Несмотря на обворожительную, как у Бредда Пита, внешнюю оболочку Сэра Гейдура, внутренние соки его оставляли желать лучшего. Более того, это были ссаки!

Противные как морда Псаки! Усушенные муди Ильича! На языке – ВОНЮЧАЯ МОЧА!

Капитану всё же пришлось свеситься за борт и проблеваться. В это время корень всех бед на корабле, – утопленная Любовь Собольштайн всплыла, как говно, и заверещала, что ей нужны донаты на операцию по удалению *** из жопы.

К счастью, густая волна блевоты от Блейзердорфа надёжно как ебучий клей момент, облепил тело женщины, сковало её неуместные и неэстетичные движения и утянула её на дно.

Моча Гейдура была не только вонючая, форма её молекул была колкая, гипертрофированная и такая же уродливая, как и его насмешливый юродивый член.

Ссака же, которая осталась на простынях Собольштайн, была совсем иной. Она была красивой…

КТО БЛЯТЬ ПИШЕТ ЭТО ГОВНО НАХУЙ?

Хорошенько проблевавшись, автор в очередной раз сообщает, что возобновляет написание этого трэвел блога из сумасшедшего дома уже спустя полгода после начала.

За это время он пересосал столько ***в, сколько рыбок сгрудились вокруг небритой ****ищи потонувшей Собольштайн.

Отдельно стоит отметить, что госпожа певица вела настолько разгульный образ жизни, что от одного соприкосновения с её тушей, рыбешки теряли чешую, форма их тела удлинялась, а голова обретала круглую форму, оснащённую единственным выходным отверстием вместо рта.

Иными словами, рыбы превращались в ***. Но хуево было даже не это. Они пытались совокупляться с трупом Собольштайн по причине того, что помимо небритости, её ****а обладала смежным свойством: немытость.

– ПОДМОЙ СЕБЯ! ПОДМОЙ! – вопрошал со дна Водяной, но его бздехи утонули в вонище ****ищи, что отравила воды, пока рыбы совокупляли труп певицы своими ***выми телами.

Ну а что вы хотели от плавающих ***в? Воняет-то рыбой. Хуи плавали в ней, барахтались и какали, пели серенады и истошно покусывали лобковые волосы с вшами. Они так горели синем сименем, что ****а под их напором расплескалась и расплясалась. На это чудо ебное пришли посмотреть остальные морские обитатели.

И началась новая проблема для Блейзердорфа.

Мудина. ГЛАВА 3

Бабочка взмахом крыльев способна вызывать шторм, а брошенная за борт немытая ****а способна вызвать приступ диареи у всех морских обитателей.

Потому боцман и нахмурил брови, увидав как воды окрасились в бурый медвежий цвет, и моряк Хар уже раздирал пространство выкриком:

– ПИДАРАС МЕДВЕЖИЙ ****Ь!

Очевидно, он кого-то заметил. И видя, как скуклилось его голубое лицо, Блейзердорф облизнул губы своим натруженным языком.

– Грядёт вагинальный шторм, — гордо констатировал он.

Обычно это мероприятие не сулило ничего хорошего. В такие моменты на палубу падали хлюпающие ротовыми отверстиями русалки, и на борту падала дисциплина и поднимались ***.

Капитану не всегда это приходилось по нраву, поскольку русалки – существа хвостатые, и в их жёсткой чешуйчатой области таза с трудом удавалось отыскать дыру для страстного моряцкого поцелуя. Но временами волны выбрасывали на корабль ундин, роскошных мокрых девочек с яркими волосами, гладкими ляжками и, конечно, ****ой!

Накрыв рукавом расшалившийся от фантазии язык, он с нетерпением ждал, что же пошлёт море…

И море послало его нахуй! Точнее, волны раздвинулись, приняв форму жопы, и та серанула на палубу нечто ужасным. Это была престарелая истасканная еблями с туземцами ундина с дряблыми подмышками и отвисшими лохмотьями ****ы. Это нельзя было назвать половыми губами, это были половые ласты, которыми она беспардонно хлюпала по многострадальческой палубе.

Её наполненные мочой корытца глаз похотливо буравили паховую область Блейзердорфа, а старческая курага губ отвратительно причмокивалась в предвкушении капитанского ***.

Блейзердорф не дрогнул и гордо заправил яйцом китель. Никто не смеет предлагать ему встречаться, а уж тем более, сосать!

А океанская падла семенила к нему, царапая палубу жёлтыми ногтями, она описывала восьмёрку дряблой жопой, распыляя какашки, словно функцией "баллончик" в пеинте.

– Вопреки законам притяженья… будем мы с тобой вдвоём!

Блейзердорф мужался. В вопросах сосания он сожрал побольше горячих собак, чем его рыхлотельная оппонентша, поэтому подозревал, что надо делать.

Он показал ей большой палец, и рот океанической ****ищи моментально зашевелился в сосательном речитативе. Ее глаза высокоточным прицелом сверлили подушечку большого пальца и следовали за ней во всех направлениях, будто совершенная технология захвата движения.

– Ага! Она все принимает за ***! – сразу же догодался обо всем расчудесный капитан и засунул себе палец в жопу.

Звучно просверлив кал, его анальный зонд довольно быстро освободился и уже протянутым шоколадным лайком экспонировался вражине на дегустацию.

Уебанская ундина, ожившая старая манда с заслуженной кличкой Мудина вцепилась гнилой неебанной веками пастью в его конечность и начала жадно слюнявить ее бородавчатой ротовой полостью.

– Ты только что поела говна – ехидно отметил Блейзердорф. Так величайший капитан, гроза морей и океана, будущий адмирал голубых фуражек обвел очередного соперника вокруг пальца. И пёрнул.

А суку эту искромсали тесаками

ГЛАВА 4. Этюд в коричневых тонах

– Я **** в рот, тех кто не ебал в рот тех, кто ебёт в жопу…

– Кхм…капитан?

– КТО ЗДЕСЬ?!

На мостике собрался весь основной экипаж корабля, после преодоления судном Девятого Кала (Девятый Вал + кал, Девятый Кал) капитан незамедлительно созвал всех и построил для проведения внутреннего расследования.

Под подозрением находились абсолютно все, шкипер Рыжельзайн, лоцман Гейдур, кок Лайбед, боцман Хар, юнга Титсвил Костек, лекарь Бирдюк Серс ну ещё там блять кто-то ваще похуй

– Господа и малоуважаемые члены моего экипажа, – очнувшись от карфентанилового трипа, начал свою речь капитан. – Все вы знаете об инциденте, произошедшем вчера ночью…

– Вы сосали) – ехидно прозвучало из строя.

– КТО ПОСМЕЛ? – резко повернулся капитан. – нет, не об этом инциденте.

– Вам сосали) – кто-то неуместно вставил с другого конца строя. Вставил *** в жопу зазевавшемуся матросу.

– Я говорю, господа морские крысы, о том, что у нас на палубе завелась крыса похлеще вас всех вместе взятых. Что у нас на палубе присутствует злоумышленник, который единожды уже обоссал, пусть и нежеланного, но всё-таки гостя. И мы не знаем, повторится ли это снова, мы не знаем его мотивы, не знаем, будут ли это жертвы среди пассажиров парома, которых я, собственно, в *** не ставлю, или же это члены нашей с вами команды, которых я, собственно, в хуй не ставлю. По этой причине я объявляю о начале разбирательства и лично буду руководить расследованием. Все члены экипажа поочередно пройдите в мою каюту для допроса.

Неспокойная обстановка царила в каюте капитана. Пахло жженым калом и недоверием.

– Бля, не в тему…– Хар не хотел тратить время на пустые разговоры с капитаном, он хотел выкидывать пустые бутылки за палубу, целясь тупорылым дельфинам в отверстия на голове.

– Тогда объяснитесь, боцман, где вы были прошлой ночью и видели ли вы что-нибудь подозрительное, похожее на мочу?

– Иииииииии.

– Скажите, доктор, где вы были прошлой ночью и почему люди постоянно умирают на нашем судне?

– Блять, да мне похуй конкретно…я живу уже в иллюзорном мире…***ню сварил себе из уксуса короч…и ****ец…валялся там, кричал.

– Гейдур, несмотря на то, что я уже проводил экспертизу и уверен в вашей невиновности…впрочем, возможно потребуется повторная экспертиза! Но сейчас ответьте, видели ли вы той ночью что-нибудь подозрительное?

– Пошел нахуй! Хахха, пошшел нахуй!

– Матрос, вы в своем уме?!

– КТО ЗДЕСЬ?

– АЫАЫАЫАЫАЫАЫ

– Капитан, вы должно быть хотели спросить меня, что мы видели той ночью?

– сглыпа)

– Ну тогда я могу идти спать?

– *сосать)

Капитан, поняв, что он находится в компании законченных олигофренов, о чем стоило догадаться 8 лет назад, окончательно ебнулся и знатно хапанув, продолжил писать этот злоебучий рассказ. Ой, в смысле, продолжил расследование…

Капитан не мог уснуть, его мучал лишь один вопрос: как хранить пылесос, в собранном или разобранном виде?

Намутив ахуительный водник на морской капусте, (нет блять сухопутной картошке) капитан провел ни один час за размышлениями, да нихуя он не провел, он пошел залипать на волны и харкаться в чаек.

– Хмммм…блять…ебись оно в сраку, – вслух размышлял капитан, но его недюжие мысли заглушал его же собственный гулкий пердёж. – Пожалуй, так я ничего не добьюсь. Чтобы поймать преступника, мне нужно мыслить, как преступник!

Медленно, как работа моего мозга, когда я перечитываю предыдущие главы, капитан тенью направился к жилым каютам, попутно расстегивая шеринку…

ГЛАВА - 5. Инцел…

– Он абассал! Вы видели??? Он абассал! – в истерическом припадке с радостью накуренного пассивного пидараса в стойле неебанных коней, вопил шкипер Рыжельзайн. Он хихикал, прикрывая рот ладошкой, ни то стараясь скрыть ехиднейший смех, ни то силясь спасти рот от предательской струи капитана, что ключом била именно туда.

Так получилось, что солнышко в этот момент заглянуло сквозь окно каюты и два капитана: один Солнечной Системы, а другой сонного и ссанного судна скрестили струи. Видя это, обезьянка Паспарту торжественно захихикала, обнажив жёлтые зубы, напоминающие гранулированную мочу. В такт её утробно захихикал пингвин из Евангелиона. *** его знает, откуда он здесь взялся, но моча – это всегда смешно.

– Он... Он абассал! – продолжал хохотать шкипер, но на секунду его рука соскочила по направлению к Солнцу и струя ловко ударила ему в задний язычок перед горлом. Но даже обоссанный в рот в собственной каюте он продолжал вопить: – Аба... Абас... фррррруэээээрьььььэээээээрррыэ, – его вопль захлебнулся, образуя знакомый для капитана звук: когда трешься губами о ****у и пытаешься её надуть.

Внезапная эрекция от этой ассоциации ослабила напор струи, и золотистый шквал стал импотентно капать ему на портки, сменившись на непутёвый шквар.

Шкипер уже стоял на коленях, собрав глаза в кучку и высунув язык, как карикатура на аниме девицу, но это уже не могло утешить Блейзердорфа.

Несмотря на то, что он ссал, капитан понял, что обосрался. Его моментально спалили, из-за чего план поставить себя на место преступника провалился.

Но в одном капитан теперь был уверен точно: не он обоссал Собольштайн, ведь душное амбре его мочевой кислоты указывало, что и его моча вонючая, а на подушке осталась всё же красивая.

Раздумья снова вернули капитана к желанию ещё раз допросить всех участников группового соития на пирсе, о котором нельзя знать.

Ну а вы думали, по какому признаку экипаж отбирался? )

Блейзердорфа беспокоил Сэр Гейдур. И не только лишь потому, что он был достаточно красив, чтобы будоражить таившуюся женственность в заднем очке капитана.

Он вызывал наибольшее подозрение у капитана. Безусловно, он уже даже проинспектировал вкусовые качества его сухого, честного, неприкрытого стыдливым капюшоном крайней плоти ***ца, но вопросы вс; же вставали.

Поэтому капитан незамедлительно ворвался к нему в каюту, повалил лежащего на кровати Гейдура на пол и принялся инспектировать.

–  Любишь медок, люби и холодок! – победоносно вскрикнул капитан Гейдуру.

И под его сонные оральные попукивания: "пошёл нахуй, хааа, пошёл нахуй", Блейзердорф изо всех сил докапывался до истины!

Он крутил задом и выдергивал шеей мертвые петли, пока хер мёртвого в хмельном сне Гейдура вяло шёл навстречу его н; бу. Он буквально давил его яйца языком и осуществлял механическую полировку головки полового члена, но правда всё никак не всплывала.

Мешали волосы. Они как навес из колючей проволоки сдерживали лингвистический напор Блейзердорфа. Случайно зарывшись головой в эту копну, с языка капитана пискляво сорвалось: – Ледяной горою айсберг из тумана вырастает, и несёт его теченье, по бескрайним по морям. Хорошо тому, кто знает, как опасен в океане, как опасен в океане...

– Какапасен, – проснулся Гейдур и гордо заржал во всё горло.

Пухленькие губки адмирала исказила гримаса гнева, и он схватил дырявого лоцмана и усадил на унитаз.

Капитан, сохраняя яростный порыв схватил капитанские маникюрные ножнички и со всей дури начал потрошить эти паховые Пугачёвские кусты, как садовник под спидами.

Но, видимо сквозь пьяный бред учуяв под жопой знакомый провал в унитазе, привыкший с рождения писать сидя Сэр Гейдур прыснул писькиным соком. И снова это была моча. Алкоголичная, вонючая и неприветливая. Она орошила стульчак и смыла свежую анальную грязь и пыль с капитанских кл; ш.

– Невозможно работать в таких условиях, – предельно пидорским голосом заныл капитан и презрительно щелкнул ножичком.

А затем щелкнул себе кулаком по ****у и выронил зафаршмаченный инструмент. Блейзердорфу стало стыдно за такую гомосексуальную интонацию: негоже капитану разговаривать как педик.

Но потом он вспомнил, что только что сосал и в расстроенных чувствах покинул каюту лоцмана, оставив его одиноко пердеть в унитаз.

Напоследок капитан ухватил из комнаты ром, как плату за моральный ущерб и побрёл горемычно распивать его на палубу.

Солнышко недобро поблескивало на полированных как залупа боках извращенцев-дельфинов. Они невольно напоминали капитану, сколько ***в он за жизнь повидал, сколько раз они касались его, и как долго.

– Я не педик, – продолжал всхлипывать Блейзердорф, наматывая на кулак густые слезы. – Я правда пытаюсь заняться сексом с девушкой, но у меня ничего... Ничего не получается. Потому... Потому что...

С этой фразой капитан ****анулся о палубу и долго омывал её слезами, ревел и пердел, но достаточно быстро взял себя в руки, вскочил и, таращась самцовыми зенками в горизонт завершил фразу: – Потому что я – инцел.

ГЛАВА - 6. Об авторской фрустрации, стагнации и отсутствии креативных идей для продолжения сюжета…

– Всем похуй.

– Ладно.

Капитан быстро пришёл в чувство и молниеносно поднялся на ноги. Перед ним стоял боцман Хар, лениво поч; сывая статное пузо.

– Вы поглядите-ка, поглядите… – он начал сопровождать капитана к одной из резервных запертых кают.

– Что там, боцман, вы вышли на след преступника? – непонимающе спросил капитан?

Боцман открыл дверь в каюту, которая представляла собой кладовку, или скорее подсобное помещение, заваленное всяческим барахлом: тросами, сдутыми спасательными кругами, дилдо всех размеров и расцветок, катушками пыли из пупка, суш; ными жопами, мамиными сапогами, связанным безбилетником с обоссанными штанами, алиментами отцу, бутылками из-под рома, крабовыми панцирями, но внимание капитана привлёк объект по середине комнаты… это была кошка. Завидев открытую дверь и двух суровых мужчин, кошка чуть подошла к ним, выйдя на свет, села на задние лапы и сказала:

– Я Барсюша – мягкие уши! Хорошая кошка…

– ****яяятина)) – улыбнувшись пояснил капитану Хар. У капитана не было слов и отвалилась ж; па.

И тут такие приходят Ксюша с Кристиной:

– Мы из Красноярска.

– Похуй.

Подобрав отвисшую челюсть и отпавшую жёпу, капитан вдруг воскликнул:

– ЧТО ЗА ВЗДОР!? Почему кошка села на задние лапы, а не на жопу?

– Гляди-ка, явился – съехидничала Барсюша.

– То есть, вы намекаете, мистер Андрельсон, что это и есть наш вездесущий пассажир? – с подозрением спросил капитан.

– Похуй.

– Что ж, тогда, до дальнейших распоряжений, в трюм е;! – приказным тоном сказал капитан. А к этому времени на палубе вокруг подсобки собралась уже толпа зевак и Рыжельзайн с Гейдуром, заигрывающе посмеиваясь, медленно шли к бедной кошке.

– Маньяки!!! Не умеют с Барсюшей обращаться! Сначала надо накормить, чтобы не боялась! Потом насмешить, чтобы стала игривой! Надо уделять внима-.. – не успела ловкая кошка зачитать инструкцию к проходу к своей ****е, как мигом ей в челюсть прилетела ж; сткая пятка, отправив кошку в нокаут.

Пушистая груша улетела прямиком в стену и плюхнулась на пол, оставив смешной мокрый след.

– Ты ч;, швабра тупорылая) – довольно подпитый для утра лоцман Ивантон, улыбаясь, прямо скажем, как тварь, схватил кошечку за шкирку и понёс к сырому, набитому крысами, а теперь ещё и кисой, днищу корабля.

Тем временем, капитан поблагодарил боцмана за оперативную работу и проявленную смекалку в расследовании, пообещал ему бутылочку пива на суше.

– Господа, я ставлю вам этого моряка в пример! И хочу, чтобы все, кто располагает сведениями, касаемо этого дела, немедленно доложил мне. От моего лица, естественно, будет выражена благодарность в виде благодарности, на пиво у меня больше не хватит.

– Сэр, я тоже кое-что обнаружил! – сказал рядом стоящий Рыжельзайн.

– Немедленно докладывайте!

– За кораблём тянется гигантский шлейф из мочи…

Взглянув на след, оставленный двигателем корабля, все зеваки на палубе и сам капитан действительно убедились – и как этого можно было не заметить раньше – за кораблём тянулась соломенно-золотистого цвета река, довольно-таки… красивая…

– Эта моча определённо принадлежит нашему преступнику! Тут и пробовать нечего! Хотя… вызовите после всего ко мне в каюту Гейдура!

Капитан и его команда (как это всрато звучит) побежали к корме корабля, откуда в воду и стекала ж; лтая Волга, необъятных размеров. И что же они обнаружили на месте - целый Байкал! Гигантское озеро скопившейся мочи, если бы не стекало назад, могло бы со временем накренить корабль.

– Хахаха, "НА ЗАД", дошло? – тупорыло улыбался Рыжельзайн, но капитан уже принялся идти по следу, тонкой струйке красивейшей мочи, что уходила вглубь сердцевины корабля.

Экипаж последовал за ним, к ним присоединился и Гейдур.

– Капитан! – вдруг прервал он следствие – зацените-ка это…

– Что стряслось? Вы нашли ещ; улики?

– Нет, зацените анекдот: Унитаз спрашивает у жопы "А какашка выйдет?"

– ...

– ))))

Но тут неловкую паузу прервал стук капитана лбом об дверь. Он упал на зад и жидко с; рнул. Струйка мочи уходила под дверь кухни… Неужели… неужели это его возлюбленная… Та, кто всегда была вне подозрений… скрывалась в тени… он даже и не думал опросить е;… капитан замешкался, ему впервые за карьеру было страшно. Наверное такой же страх он испытывал, когда в квартире выбивало пробки и он оставался без света.

Но бравые морские волки под его руководством не мешкали, Рыжельзайн выбил дверь с ноги, но то, что он там увидел, повергло в шок весь экипаж.

– Капитан… у не; ***…

А в это время дверь трюма отворилась… кошка вопросительно посмотрела, но сщурила глазки, отвыкнув от солнечного света.

В трюм грузными шагами спускался боцман Хар. Глядя исподлобья и тихонько, медленно посмеиваясь он медленно приближался к Барсюше. Она не подавала виду, но е; мягкие уши начали дрожать. Отступать было некуда, язык будто не слушался, она не могла выдавить ни слова.

Внезапно Хар Андрельсон схватил кошку за лапы и всем своим весом навалился на бедное худенькое создание, и тогда вс; судно, а возможно и весь Тихий океан услышал жалобный писк:

–АНДРЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕ….

ГЛАВА - 7. ПО ДОРОГЕ ИЗ ЖЁЛТОГО

Блейзердорф понял внезапное обнаружение экипажем кока у кока, но его коки всё равно сжались от перспективы видеть, что же ещё предстало пред взором команды, за углом, устланном златой дорогой мочи.

Стараясь идти ровно по её следу как акробат по ниточке, не зачерпывая ногой ни одного чистого места, капитан всё же вошёл в поварскую.

Играла Клава Кока, носик прекрасного кока был в порошкообразных листьях коки. В кастрюле завёлся стафилококк, а у кока перламутрово сверкал кок.

Блейзердорф сразу обо всём догадался.

— Тебе сосали! Но кто посмел! — в гневе выпалил капитан. — Только я имею пра... — начал он, но осёкся глазами, поняв, что может спалить команде подробности своей интимной жизни, которые нельзя знать. Но в этом не было никакой нужды. Пока капитан разглядывал круглый и женственный член своей любовницы, другие члены экипажа задорно долбились в задницу.

— После пива молочко, мы все долбимся в очко! Ля-ля. Ля-ля! — они сопровождали танец своих маленьких пенисов в своих моряцких небритых очках под бодрую моряцкую песенку на мотив маленьких утят.

Блейзердорф прослезился: "Ну какие же мальчики молодцы!" и вернулся к делу.

Он видел, что дама плачет. Тот, кто отсосал ей, вероломно забрал её сперму, но оставил обиду. Как истинный джентльмен капитан наклонился, чтобы отсосать мисс Лайбед, но сдержался от этого истинного мужского порыва и попытался обнять её, прислонив голову к маленькой изящной груди.

— Отойди, капитан! — она резко отстранила его от себя. Её руки с тонкими белыми пальцами, что не раз меняли свой цвет от очка Блейзердорфа, взмахнули как крылья яркого лебедя, а голос, ещё содержащий приятные нотки мужчины, задрожал, как колени командира судна, когда минувшей ночью его ****и в рот.

— Ура, я пидарас! Хэхэй! — возрадовался он, когда вспомнил это, но всё же проявил капитанскую вежливость. — Почему ты плачешь?

— Меня аб... Аб... Абасали! — заикаясь выпалила очаровательная девица с не менее презентабельным ***м. И правда, она сейчас в свете одинокой корабельной лампады смотрелась особенно привлекательно. Всему была виной красивая моча, что пропитала её кожу, придав ей свежий золотистый оттенок. — И ещё отсосали, — уже с тоненькой игривой улыбкой добавила похотливая поваришка, игриво тряхнув блестящим хуишкой.

— Но... Но кто он! — воскликнул остолъебевший от близости разгадки капитан.

— Он, — хихикая, ответила Лайбед, кокетливо строя глазки. — Именно он, — и кивнула в сторону стены.

Разъярённый от посягательства на самый дорогой *** в этом паблике, ( в паблике Рыжа, где это написано и где ты найдешь всех героев этой повести и даже пообщаешься с ними лично в чате "обрыжаны"), охуевший Блейзердорф охуенно или ахуенно пошёл в стену.

Он шёл, упираясь в нее лбом. Он шёл, чувствуя как стена больно давит ему на переносицу. Но он шёл, горделиво расставив плечи как Конор Макгрегор. Шёл прямо в стену, не останавливаясь, как зависший npc. Он шёл. Не двигаясь с места, но всё равно непрерывно шёл.

Вот это упорство! В какой-то момент капитан даже подумал, что делает ***ню и даже представил, как сексуально выглядят сейчас его бедра в движении, пока его лицо уже до крови впечатывается в стену.

— ОТВАЛИ, ДЕБИИИИЛ! — его затяжной припадок самоистязания прервали выкрики Барсюши из трюма корабля. Судя по тому, что к ним добавились хрипы и хрусты, кошка была не настолько ловкой, чтобы выбраться из-под пуза боцмана и скоропостижно испустила финальный бздех.

Но именно этой паузы хватило капитану, чтобы осознать, какой он долбаеб и увидеть, куда изначально указал кок.

Блейзердорф не сразу заметил, что из дырки в стене торчит ехидный ***. Не такой чистый и опрятный, чтобы у капитана сработал условный рефлекс, но всё же знакомый. Хуй, встретившись взглядом с капитаном, поспешно ретировался и исчез за стеной.

Сначала капитан припал глазом к дырке. Нихуя непонятно. Какая-то ***ня ходит в позе каракатицы.

— Он абасал! Он абасал! — где-то позади вопил шкипер, очевидно догадываясь, что виновный в этой истории прячется как раз по ту сторону дырки, где сначала побывал его ***, а теперь отчаянно протискивается нос капитана.

Он старался разнюхать всё о таинственном обоссанце, но тот молниеносно подполз к его дыхательному выступу и смачно ссыканул прямо в пазухи.

Моча ударила в голову капитана. Красивая и сочная, как сок, что надоили из яблока нежные руки ангела.

Но на одно капитан всё же успел обратить внимание: перед тем, как он вдохнул меченые воды, его рецепторов коснулся и запах её носителя.

Как ни странно, обладатель красивой мочи вонял.

Молекулярный и ректальный анализ все же произвести не удалось, потому что в каюту угодили новые звуки. Это были звуки со стороны, вперемешку с многочисленными воплями экипажа.

Почуяв неладное, Блейзердорф кувырками дошёл до палубы и увидел, как матрос надрывно орёт, вращаясь анусом на матче:

— Испаааааанцыыыы!

И в эту самую секунду рот капитана снова что-то занимает. Но впервые за долгие годы это не ***, а нечто более приятное.

Сахарная пяточка некоего господина.

ГЛАВА - 8. Лизать. Финал.

– Лизал), лизал!) – со всех парт были слышны задорные мальчишеские выкрики.

– Нет, я не лизал!( Кто вам такое сказал?( – обиженный голосок пытался оправдываться, но как это часто бывает, детям нужен лишь повод начать задираться, а сплетни очень быстро распространяются. И вот уже не успеваешь понять, за что с тобой перестали дружить однокашники, как тебя уже буллит (от слова булка?) вся школа.

– Блейзердорф лизал) – добродушно посмеивался пухлый турецкий мальчик, затем взял булыжник и со всей дури запустил в объект насмешек.

– Да не лизал я!( – в слезах мальчик выбежал из класса.

Не разбирая дороги, вытирая сл; зки рукавом, он направлялся в туалет, но уже на входе, не заметив порожка,   споткнулся и кубарем полетел в сторону туалетных кабинок. По случайному стечению обстоятельств, незадолго до этого другие школьные хулиганы постарше с вертухи вырубили школьную уборщицу, которая как раз меняла обосранные туалетные рулоны. Пару раз прыгнув с двух ног ей на череп, для верности, мальчиши-плохиши перевернули бездыханное тело на спину, и удобно раздвинули ей ноги, намереваясь каждый, поочерёдно, прочистить е; водопроводные каналы.

Как тут влетает весь заплаканный малыш и летит головой прямо под юбку великовозрастной сеньоре.

– Хахахах) Лизал, лизал!) – вновь было слышно со всех сторон.

Маленький Блейзердорф больше не возвращался в свою школу. Назло всем своим обидчикам он дал себе обещание изменить свою жизнь. Он пошёл туда, где женщин быть не может – на флот.

Да, чтобы лизать самкам дельфина)

Что? Нет, никакого лизания. Нельзя лизать самкам дельфина.

Да, конечно, или морским кошкам. Скатам. Отведать на вкус половые губы морского ежа)

Что за бред? Нет, никакого лизания больше, только волны, волны…

Да, волны пуссиджуса, стекающие по твоим щекам)

НЕТ, Я БОЛЬШЕ НЕ БУДУ ЛИЗАТЬ!

– Блин, да успокойся ты. Чего кричать-то.

Опять незнакомый потолок.

– Что происходит? Где я? – капитан понемногу приходил в себя, сплевывая на пол куски зубов. Во рту вс; ещ; оставалась приятная солоноватость, как от… – Да хватит!

– Не нервничай, блин. Мне мама говорила всегда, будешь нервничать – будешь ходить злой. Не сможешь красиво танцевать! Танцевать я правда так и не научился… ну вот зато не нервничаю! Главное работу найти по душе! Чтобы в радость работа была! И тогда все проблемы с удовольствием решаешь! Ты вот лизать любишь? Нужно устроиться лизоблюдом!

– Да не люблю я лизать! – капитан с трудом открыл глаза, достав оттуда свои зубы.

Он осмотрелся. Тусклый свет плохо освещал трюм испанского корабля. Он находился в клетке с тучным понурым мужчиной. Вокруг было полно таких клеток, в которых находились люди с судна "Абассад".

– Да я не осуждаю же тебя, блин! Ничего плохого нет в этом, не нервничай, прошу тебя. Я перестал вот нервничать. Ну лижешь ты и лижешь, я понимаю, зачем ты на флот пошёл! Слушай, а ты никогда не хотел полизать… какому-нибудь доисторическому животному? Динозавру там, или смилодону…

– Че? Спермогон?)

– Ну нет, это такой доисторический тигрёнок)

В это время в трюм спустился гордый испанец, который совершал обход. Требуя соблюдать тишину среди пленных, он начал кричать своим звонким грозным голосам, и размахивать хлыстом, щекочя двух невольников за их яйца.

– ; Silenciais! – затем посмотрев себе под ноги добавил – Wow, qu; piso liso hay en la bodega.

– ДА НЕ ****ОЛИЗ Я! – вырвалось у капитана – Крч, похуй на тигрёнка, эти буканьеры мне ответят за слова. – сказал серьёзным тоном капитан и выковырял из зубов прямой заострённый лобковый волос.

Прильнув к тонким холодным фалосам дверных прутьев, капитан задышал, отсчитывая 11 секунд после того, как изящные шаги испанца стихнут.

Честно, он хотел, чтобы эти мгновения тянулись бесконечно. Ведь эти нежные стопы высекали такие чарующие мелодии....

Но отлиза... то есть ОТСТОЯТЬ свою честь превыше всего!

Поэтому он усиленно ковырял замок жёсткой отмычкой лобкового волоса, что был ему трофеем в одной из оральных экспедиций. Однако руки были не такими ловкими, как язык, что её добыл, поэтому ковыряние замка у Блейзердорфа затянулось.

— Ну что ты там, наковырял? — с потолка спикировала та, что считала себя ловкой кошкой и живенько осведомилась о том, как у капитана идёт взлом жопы. И это вовсе не шутка. Замок действительно был выполнен в виде силуэта женского Афедрона с отверстием под ключ в аккурат на месте ануса. — Ишь, всё ковыряешь и ковыряешь! Смотри ка. — продолжала бормотать под руку Барсюша, а капитан всё никак не мог взять в толк, откуда она тут вообще взялась. Её же, помнится, раздавил боцман своим выдающимся животом. Может, это корабельный призрак? А, может, она и впрямь очень ловкая?

— ЗАТКНИСЬ, ****Ь! - шепотом, но однако же капсом прикрикнул капитан и выдал ей смачного леща по носопатке, да так, что та на скользком полу навернулась и прямо в бочку ****анулась! Прозвучал победоносный щелчок закрывшейся крышки и истошные еле слышные мычания внутри резервуара. Одним источником болтовни меньше.

Но замок однако ж не поддавался, а волос предательски гнулся в непослушных капитанских пальцах.

— Вспомни, кто ты есть, — заговорщически шепнул его сокамерник. А затем, воровато оглядываясь, посоветовал: — Лизни замок.

— НЕ БУДУ Я ЛИЗАТЬ ****Ь! — чуть не проорал капитан, но крик остался только в капсе, а в реальности его голос прозвучал тихо и жалко, как и положено ****ализу)

И в тот момент его осенило. Капитан бросился к решетке, взял замок и поворотил-ка. В жопе была дырка, это да, но позади жопы была ****а)

—  Лизни, замок, — снова посоветовал тучный мужильник в углублении темницы.

“Все равно меня, окромя него, никто не видит” —  решил Блейзердорф и сопротивлясь своему желанию сделать это как можно быстрее, аккуратно, почти незаметно коснулся маленькой гладкой и холодной замочной ****ы кончиком языка. Сначала один раз, прицеливаясь, а затем уже полноценно провел от жопы до клитора, как учили в академии. И…

Замок не открылся! Зато в трюме вспыхнул свет, открыв взору капитана старого испанца, который показывал на него пальцем и ухахатывался:

—  lami; ahahah co; o! AJAJAJAJAJAJAJJJJAJAAJAJAJAJAJA!   — а затем уже перешел на какой-то ультразвуковой писк, глядя прямо в глаза капитана. Эти провинившиеся глазки только что постыдно лизали)

Но спасение пришло откуда не ждали.

— Ты вот знаешь, как меня зовут? — вдруг буркнул полный сокамерник.

Блейзердорф обернулся.

— Меня уличили в лизании из-за тебя, мудило гороховое! — вскричал Блейзердорф. — Я никогда не отмоюсь от этого позора.

— Это еще ничего, — мужик отмахнулся рукой. — Знаешь, как меня зовут? Геннадий! — торжествующе отметил очень желающий заявить о себе мужчина. — А знаешь какова моя профессия?

— Нет, — отвечает капитан.

— Перевозчик динозавров! — победоносно объявил Геннадий, отлипнув жопой от скамьи. Блейзердорф блеванул от кринжа. Такого ответа он не ожидал.

А дальше в темнице начался сущий (и срущий, потому что смеясь, престарелый испанец слегка наподливил на штанину) кошмар.

Геннадий резво вскочил и отстучал бодрую чечетку по дну корабля и вновь спросил:

— А знаешь, какая у меня проблема?

— Мозжечок отбит? — попытался угадать капитан.

— Нет, — отвечает Геннадий.

— Понос?

— Нет)

— А что?)

И тут Геннадий, вопреки остаткам здравого смысла, запел:

Ту 

Тутутутуту 

Ту 

Тутутутуту 

Ту 

Перевозчик танцует* 

Я в темнице третьи сутки...  

Тутутутуту 

Динозавры все в маршрутке

ТУТУТУТУТУ 

И пока я тут скучаю

ТУТУТУТУУ 

*Говорит в слезах 

Динозавры умирают!  

Больше некому кормить!  

Больше некому возить!

Больше некому ЛЮЮЮЮЮЮЮБИИИИИИИИИТЬ!  

Вы думаете, все ограничилось тем, что отплясывал только Геннадий, скорбя о динозаврах, которые тухнут в его кузове? Нет. В его танец вмешивались сочувствующие динозаврики.

Откуда-то пробив границу здравого смысла явились птерозавры, хлопая крыльями как мамаша капитана хлестала трусами его отчима за украденные чулки, а потом где-то с пердежом из под хвоста влетел пахицефалозавр, вызвав у Геннадия неистовый восторг и заставив его задорно ковыряться пальчиком в попке очаровательного динозавра. Но вот единственным спасением стал игуанодон. На голове у него был огромный гондон. Желая от него избавиться, несчастное животное расхерачилл все, что зрило на своем пути, включая клетку капитана.

Тот тотчас выбрался из нее, но забежал обратно. Он понимал, что если испанцы сумели заточить под стражу столь ****утого человека как Геннадий, ему с ними и подавно нечего ловить. Да и привкус сахарной пяточки во рту был все еще также жив и сладок.

И тогда он принял гениальное решение. Отобрал у Геннадия пахицефалозавра. Тот жалобно вскрикнул, когда нежный палец Перевозчика покинул его анальное отверстие, но война с захватчиками превыше пошлых оргазмов умерших видов.

С криком “Бан! Ссать!” кэп выбежал на палубу и стал ***рить своих обидчиков одними за других.

Они могли бы легко его раздавить пальчиком (или элементарно подчинить его одним лишь взором своих карих очей), но от ахуя зависли как огрызки мамонтового пердежа замерзшего, когда суровый капитан схватил динозаврика за хвост и уже вдыхая пердежи его разработанного анальчика, ***рил захватчиков как анус пенис.

Естественно, их посшибал в воду он как кегли, не причинив никакого урона, но беспощадно чистя судно от команды. С каждым таким успешным ударом, унося испанцев в водное небытие, Блейзердорф гадал, а не живем ли мы в виртуальной реальности.

Что, если все это - одна большая ебучая шутка?)

Он так и впрямь думал, все еще носясь взад вперед по палубе с уже дохлым пахицелозавриком в руках.

Впрочем, он не спешил его выпускать. Во-первых, потому что он стал смешной резиновой игрушкой, которая болталась как большой кривой ***, а во-вторых, он не хотел расстраивать Геннадия. Все-таки он его спас и слил нахуй сюжетный твист с испанцами, потому что автору было лень его раскрывать)

Но зато капитан решил проблему генитально. Он пулей пронесся по еще стремительно тонущему кораблю (а хули вы хотели, по нему динозавры потоптались), нашел там здоровенную пустую банку, запихал туда трупик почившего во спасение пахицеллозаврика и от души туда нассал. (Ибо сделать ему это хотелось еще сначала своего нахождения в плену).

Ну что он сделал? Нассал. Моча была красивой? Красивой. Воняла? Но чуть-чуть. Он еще так пригубил на всякий случай. Ну не, не мог он быть тем, кто нассал. Чтоб ссать и на своем корабле? Ну он же не такой умалишенный. Хотя речь была о Собольштайн, нассать на которую стоило. Но все же это был неон. Неон, да. Неоновый звук слышался, когда в киберпанковской манере, со светящимися очками на палубу высыпал грузный Перевозчик. И грустный.

Но нет, *** он невкусный не сосал, ведь у динозавров нет хуя)

—  К сожалению, твой питомец не выжил, —  сурово, но честно, как и положено капитану, объявил Блейзердорф печальную новость. Геннадий погрустнел, а его глаза приобрели блеск мокрости, напоминающую мерцающую ****у, после того, как по ней прошлись язычком. Поэтому капитан поспешил его ободрить. —  Но зато смотри, что у меня есть! —  вскричал он, торжественно подняв баночку с замоченным динозавром. —  Динозавруха!

Увидев удивительный доисторический напиток, Геннадий моментально просиял, выхватил банку и побежал ее лакать.

—  Я абасал, —  с улыбкой произнес ему вслед капитан.

И вроде все было хорошо. Чайки кричат, солнышко светит, испанский галеон тонет, но все же было какое-то чувство тоски на душе. Капитан так и не выяснил, кто же обоссал уже богом забытую певицу на своем судне.

Уже взойдя обратно на свой родной “Абассад” капитан закурил трубку и слизывая с нее чаячьи какашки, хлопнул себя по лбу и вспомнил: - Лоцман Гейдур - красив? Красив. Имя у него какое? Ивантон. Стало быть, Иван. Но моча вонючая? Вонючая. Стало быть если он поссыт, будет вонючая моча красивого Ивана? Будет. Значит, возможно, на простыне у Собольштайн осталась красивая моча вонючего Ивана.

– Капитан! – вдруг кто-то окликнул его со спины.

На борт вернулся Рыжельзайн, ведя за собой спасшихся членов команды и гостей судна.

– Испанцы тонут, ведь они не говно и очень крутые! Мы победили! – улыбался шкипер. – А что насчёт нашего ссаного круиза? Вы поняли, кто это сделал?

– Да мне уже до ****ы, – капитан пов; л усом. Впереди он увидел землю. А в земле водятся кроты.

Итак заебался за день. Поэтому он просто сделал то, чем обычно завершал вечер. Порадовался собственной гениальности, взял в рот свой член и покатился по палубе.