ООН в Крыму, гл. 49. История в лагере - 2 или Порно истории

ВНИМАНИЕ!!! : Только для читателей 18+

ОТПУСК  ОДНОГО  НУДИСТА  В  КРЫМУ

Курортно-познавательный эротический  роман

Глава 49.   СЛОЖНЫЕ  СОБЫТИЯ  В  СВЯЗИ  С  ВАСЬКОЙ-БОРЦОМ 

*   *   *

И всё же далеко не самая приятная история с самоволкой на речку, закончившуюся наглостью Петрова, для Ромы Селезнёва не прошла бесследно. Так что пришлось ему прилюдно изрядно покраснеть, пока он нагло врал своему воспитателю и лагерному плавруку в одном лице, Ивану Николаевичу, что у него сильно прихватило живот, из-за чего он так долго промаялся в туалете.

Впрочем, волосы и одежда на нём были сухими, поэтому, хоть и с большим сомнением, но руководитель отряда всё же принял к сведению очень хлипкое это объяснение: никто ведь толком не знал, сколько времени Рома отсутствовал в лагере, а по факту это было без малого два часа.

Немногим позже, во время индивидуальных занятий ребят по ОФП, которые проводились на спортплощадке возле стадиона, Васька Сарычев, борец из первого отряда, который недавно в числе прочих ребят стал свидетелем публичного Роминого позора, улучил момент и насмешливо хохотнул в лицо:

- Ну, и чего это вы с Петровым так долго, да всё никак продуться не могли? Верёвки из вас выходили, что ли, да? – и нагло, хитровато так прищурился.

Старший на три года Васька учился в институте, был из другого отряда и занимался в другой секции, но Ромка всё равно внутри весь сжался и даже поёжился от такого презрительного прищура с явно потайным смыслом. Ему и без недоверчивой насмешки Сарычева всё ещё было не по себе из-за выходки Петрова и допроса воспитателя.

Позднее Рома узнал, что расстроенный и по этой причине потерявший контроль за местностью Сашка в тот день умудрился ещё и попалиться перед плавруком, когда после долгого отсутствия, замеченного его тренером и воспитателем отряда, шёл уже по территории лагеря, но со странной стороны – из-за дальних хозпостроек за пищеблоком. Хорошо хоть, что наврал он по-другому: мол, заигрался там со щенками лагерной любимицы, никогда не знавшей привязи суки Найды, конура которой в том месте и находилась: об этом знали практически все ребята и девчонки в особенности.

Среднего роста, несколько ниже Ромы, очень прилично накачанный двадцатилетний брюнет Сарычев с очень короткой стрижкой волос, сильно прижатыми к голове маленькими и очень аккуратными ушами, обладавший прямолинейным, несколько нагловатым характером и открытым волевым, слегка округлым лицом с очень мужественно выраженным подбородком – этот мало знакомый Роме, очень хорошо атлетически развитый выпускник их школы, в принципе, давно нравился мелкому своим показательным видом, а также независимым, но сдержанным поведением.

Хотя три года разницы в школьном возрасте – это практически недостижимый временной рубеж, который позволил бы ребятам подружиться раньше. Да и поводов для этого не было. Но из-за теперешнего внимания Селезнёва, проявленного именно после недавно случившейся на речке неприятной истории, Рома почему-то очень сильно струхнул. Первым делом подумал, что Васька, наверное, каким-то образом засёк их с Сашкой злополучный вояж на укромную полянку...

Ко всем опасениям, вечером того же дня, когда перед отбоем ребята обычно мыли ноги под длиннющим умывальником на улице – это была длинная такая труба с привинченными к ней краниками, Васька явно намеренно встал рядом с Ромой и подленько так, будто заговорщицки ткнул «мелкого» локтем в бок и снова очень неприятно хохотнул в лицо:

- Ну, так что? Сашка снова подоил тебя, да? И здорово так, да? – и опять ухмыльнулся очень нехорошо.

И в очередной за сегодня раз Ромка весь похолодел и скукожился внутренне, поняв, что Сарычев каким-то образом точно попалил его с Петровым, а через пацанов из их отряда узнал про Сашкины проделки в душевой.

Рома настолько сильно растерялся, что сначала смертельно побледнел, тут же отчаянно покраснел и... промолчал, ничего не ответил на такую наглую дерзость: а что вразумительного он мог бы сказать в ответ на откровенную насмешливую наглость? К тому же, ноги враз стали ватными, и хорошо хоть, что Рома смог подавить в себе предательское их желание задрожать.

Настроение вмиг стало «космически улётным»...

*   *   *

На следующий день, и снова будто специально, Васька якобы отстал от своих и в душ зашёл вместе с третьим отрядом. Иван Николаевич начал было возмущаться, что чужаку нечего тут делать. Но с кем же тогда Сарычеву оставалось помыться, если сегодня именно третий отряд замыкал купание в душе, а он не успел помыться со своим, потому что по поручению старшего воспитателя бегал в посёлок на почту.

Недовольный плаврук не нашёл контраргументов и вышел из раздевалки, а Васька, конечно же, пристроился мыться в одну кабинку с Ромой и Сашкой, бывшую крайней в душевой: кабинки эти были только с перегородками между лейками и по шесть штук стояли вдоль стен друг против друга.

Васькин манёвр сразу же насторожил и расстроил Рому: во-первых он с Петровым не успел разрулить вопрос о дальнейшем мытье в разных кабинках без того, чтобы это не вызвало подозрение у ребят и излишние поводы для дальнейших их насмешек, поскольку за полторы недели достаточно строгой лагерной жизни все уже привыкли к своим напарникам по мытью.

Дальнейшие события в тот злополучный день стали развиваться минут за пять до завершения помывки третьего отряда – уже перед скорым ужином.

И вот, пока Рома намыливался, Васька, видимо, что-то строгое сказал Сашке. Потому что до этого явно намеренно ведший себя хохотунчиком Петров сразу же сник, стал тише травы, быстренько ополоснулся и отчалил.

Зато Васька мылся вальяжно, не спеша, не очень-то и подпуская под душ Рому в его очередь. Тот злился, но со старшим, физически более сильным и нагло настроенным парнем ничего не мог поделать: не хотел идти на явно невыгодный для себя конфликт.

Когда первые пацаны потянулись к выходу, Ромка только начал в последний раз намыливаться. Завершая мытьё, Васька снял плавки и стал их полоскать, повернувшись лицом к стене. И Рома невольно обратил внимание на то, как под кожей широкой и мощной спины, плеч и рук парня бугрятся и ходят сильные мышцы.

Как уже говорилось об этом, Сарычев занимался вольной борьбой, ее называют еще греко-римской, поэтому свои чёрные волосы он всегда подстригал очень коротко. И все же очень густые, жёсткие и слегка волнистые, они составляли довольно красивую прическу, приятно оттеняли правильные черты его лица, несколько крупноватый, но классически правильный нос, большие и полные, чётко очерченные губы, волевой подбородок с ямочкой и контрастно очень белую кожу тела. Торс был развит вообще на зависть, ягодицы, мышцы груди и спины, ноги и бицепсы – всё у него было тоже очень крепкое, рельефное. С таким только свяжись в драке – так тот вмиг отмордасит, не жалея противника.

Тут Васька повернулся и Рома невольно вздрогнул: Сарычев был возбужден!

Рома ещё до этого невольно (а в бане такое дело у парней само собою происходит чисто рефлекторно, как бы для оценки потенциальных возможностей своего соперника на интимном фронте) заметил, что плавки у парня стали заметно бугриться, как это бывает с состоянии предэрекции. А теперь голый и неприличный Васька с закрытыми глазами явно нарочно, даже будто с вызовом, стоял к Роме лицом и, якобы поудобнее подставляя спину под струи душа, слегка поводил бедрами...

Это было что-то невероятное!

«Но в душевой ещё полно народу! » – ахнул Ромка и запаниковал. А Васька только подмигнул ему: мол, всё путём и под контролем. Роме даже поплохело от такой наглой самоуверенности! Но вмиг отвернуться никак было не найти сил: возникло ощущение, будто вызывающим поведением Васька словно загипнотизировал и примагнитил его!

Наконец-то, через мучительно долгие пару секунд, вспыхнувший до корней волос Рома разозлился, вмиг собрался и отвернулся. А Васька только задорно хохотнул из-за смущения Селезнёва и сразу же отвернулся к нему спиной, что Рома при развороте успел заметить краем глаза.

К этому времени в душевой стало значительно свободнее, но свободных леек ещё не было: ребята поспешно домывались, так как время для помывки их отряда уже заканчивалось.

Видимо, из-за растерянного резкого движения в глаз попало мыло, Рома тут же почувствовал жжение и некоторое время терпел его, но всё же раздражённо оглянулся, чего это бесстыжий Сарычев так долго моется? А Васька, в наглую глядя Роме в глаза, теперь уже и вовсе преспокойно наяривал у себя там! Вскоре он повернулся боком в опешившему Роме, закрыл глаза и начал содрогаться...

Вконец обалдевший Рома только теперь очнулся и скорее сунулся в так кстати освободившуюся соседнюю кабинку, стал лихорадочно промывать в глазу едкий шампунь. От всего увиденного и пережитого его колотило крупной дрожью.

И вдруг он, здоровенный детина, заплакал: как ни старался, всё же не справился с навалившимся на него валом панического состояния, осознав, что Сарычев наверняка уже знает про выходки Петрова и теперь надумал чёрт знает чего про них двоих. Из-за беспомощного отчаяния он не мог ни сдержать себя, ни успокоиться: боже, какой позор вскоре падёт на его голову!..

Расстроенный Рома не понял, что он последним закончил помывку: сообразил об этом, когда выключил душ, и в помывочном помещении стало необычно тихо. При конце помывке со стыда почти уткнувшись в стену от безысходности, он повернулся и снова замер с опухшими от долгих слёз глазами: прямо перед ним стоял уже одетый в плавки Васька с полотенцем на плечах и как-то кривовато, виновато усмехнулся:

- Ну, пошли уже вытираться и одеваться... душевую закрывать пора.

Из помывочного помещения Рома вышел следом за Сарычевым.

В раздевалке двое-трое парней уже заканчивали одеваться и вскоре вышли. А постепенно приходившему в себя Роме нужно было ещё снять и отжать плавки, но он не знал, как это сделать перед нахалом, упорно не уходившим и всё посматривавшим на него. Поэтому Рома тупо всё сушил и сушил полотенцем волосы. А Васька уже не просто посматривал на него, а откровенно рассматривал. И вдруг сказал:

- Да не тушуйся ты так сильно, Ром!

Голос спортсмена почему-то дрогнул, и он тотчас отвернулся к окну, также тупо и тщательно просушивая полотенцем свои коротенькие волосы. Ромка как можно скорее снял и отжал плавки, ещё быстрее напялил их, но боковым зрением заметил, что Васька всё же успел бесцеремонно глянуть на него. Оделся Сарычев быстрее и подождал, чтобы выйти с Селезнёвым вместе: оказывается, Иван Николаевич поручил Ваське закрыть мужскую душевую и отдать ключ ему в руки.

Шли они рядом, но молча и отчуждённо с Роминой стороны. От душевой к корпусам дорожка проходила мимо стадиона. И вдруг Васька предложил присесть на скамейку, чтобы поговорить по делу. Ромка метнулся глазами по ближней территории: никого из свидетелей поблизости не заметил, что одновременно было и хорошо, и плохо: по поведению крепыша Сарычева он не мог предвидеть последствий предстоящего разговора, о неприятном для себя содержании которого догадывался. С одной стороны, хорошо, что разговор будет тет-а-тет, но если Сарычев поведёт себя агрессивно?..

Поневоле и не без смятенного опасения он подчинился. Обнадёжило то, что очень странное в последнее время поведение Васьки всё же резко изменилось: он стал собранным и серьёзным, не ехидничал, но оставалось непонятным, в какую сторону склонилось его настроение.

Немного помедлив и даже поёрзав, будто собираясь с духом, Васька начал говорить:

- Расслабься, Ром, ничем больше я тебя не обижу... – заявил он в первую очередь и помолчал. – А то, что в душевой я только что такое вытворял перед тобой, так это была всего лишь проверка на вшивость. Я ведь специально провоцировал тебя. Но ты оказался молодцом, правильным парнем!.. А уж чего я не хотел точно, поверь, так это доводить тебя до слёз. Вот уж чего не ожидал! И за это ты извини меня, если сможешь... Глупо, конечно, вот так по-пацански обещать тебе, но... знай, что никаких поддёвок с моей стороны больше не будет... Я не обещаю, но ты просто знай и будь уверен в этом: слово даю. А держать его я умею.

Рома подавленно молчал, исподлобья напряжённо смотрел прямо перед собой и ждал развития событий. Чувствуя на себе вину из-за дурацкого поведения Петрова и понимая силовое преимущества Сарычева, он понимал, что в открытой схватке  не сможет противостоять ему, и товарищей из отряда никого не видать. Оставалось только надеяться на благоприятный исход.

Но дальнйшие события стали развиваться непредсказуемо.

- И всё же, раз у нас речь зашла уже об этом, то... как тебе мой прикид? – вдруг сделал неожиданный поворот в беседе и усмехнулся Васька. – Хотя..., при моих двадцати у меня всего шестнадцать.

Борец вроде бы самоуверенно и независимо, с вызовом улыбался, но хорошо было заметно, что внутренне он напряжён и с некоторой опаской ждёт объективной оценки.

А Рома без всякой задней мысли о возможных последствиях брякнул:

- Думаю, у меня всё же посолиднее будет. А ты ещё и на три года старше.

- Ну, Селезнёв! Ну, ты и нахал! – Васька искренне изумился необидной наглости и самоуверенности парнишки, в котором явно проглядывался бойцовский характер.

- Мне хватило времени, чтобы рассмотреть твой потенциал. А свой я и без того знаю, – с усмешкой в отношении увиденного в душевой и горделиво на свой счёт несколько демонстративно невозмутимо парировал Рома.

Неожиданно Васька очень хорошо и рассыпчато рассмеялся, а за правдивую откровенность собеседника даже потрепал Рому за волосы. Это показалось странным, но по всему уже становилось очевидным, что Сарычев почему-то всё более позитивно располагался в отношении Ромы. Более того, спортсмен даже разоткровенничался:

- Наивная ты и чистая душа, Ром! Мне нравится твоя открытость, честно. Но, видать, не успела ещё жизнь развратить тебя, как Сашку Петрова.

Тут-то у Ромы и глаза на лоб полезли...

(продолжение следует)