ООН в Крыму, гл. 81. Казарменные экзерсисы

ВНИМАНИЕ!!! : Только для читателей 18+

ОТПУСК  ОДНОГО  НУДИСТА  В  КРЫМУ

Курортно-познавательный эротический  роман

Глава 81.   БЫВАЮТ  В  КАЗАРМАХ  И  ТАКИЕ  ЭКЗЕРСИСЫ

*   *   *

Метрах в трёхстах пятидесяти к востоку от нового места стоянки недавних, в ночную нежданку свалившихся Роману чуть ли не на голову и утром едва не разворотивших его палатку, нечаянных и равнодушно-добродушных соседей по пляжу вблизи мыса Хамелеон, взору одинокого нудиста открылся шикарный вид на небольшую лощину. Она была густо поросшей и не жухлой пока травой, а также близко подступавшим к морю кустарником. Последняя деталь пейзажа порадовала в особой особенности: тенёчек в полуденную жару здесь точно будет обеспечен.

В северной части совсем небольшой лощины, почти на самом её верху, под шикарным кустом бересклета Роман разбил свою палатку. Как и на предыдущих местах ранее, деньги и документы надёжно припрятал в ямке под днищем палатки.

С этого замечательного, столь понравившегося места Роман предполагал сделать две длинные вылазки – сходить за дровишками в лесопосадку, расположенную по ту сторону Джан-Кутарана и прошвырнуться вдоль восточного берега Тихой бухты по царству размножившихся здесь диких пляжей нудистов и натуристов.

Поскольку хвороста по кустарникам в лощине ожидаемо не нашлось, то пришлось довольно поздно позавтракать всухомятку – прикупленными в Коктебеле мясными и овощными вкусняшками с запивкой их портвейном.

Затем Роман в гордом одиночестве вдоволь накупался в Тихой бухте, благо ближе ста метров к нему слева и справа отдыхающих не отмечалось. Ну, и далее он всесторонне позагорал голышом на несильно припекавшем пока солнце.

Стал также невольным зрителем гонки двух бесшабашных гидроциклистов, от резкого шума моторов которых проснулся и постоял на берегу, приходя в себя со сна и готовясь к очередному плаванию.

Это была та ещё картина, она просто дух захватывала, насколько виртуозно, иногда синхронно, будто по обговоренной заранее программе, выделывались разные пируэты и кульбиты! А затем стремительно, близко друг рядом к другу гидроциклы унеслись в сторону Орджоникидзе, в момент скрывшись за Пятым мысом – только их видели и слышали. Это были явно высококлассные любители маломерных судов или даже профессионалы. Но бесплатное игривое представление очень понравилось.

А по обширной акватории Тихой бухты по-прежнему кто-то катался на парусных виндсёрферах, кто-то усердно трудился на катамаранах. Неспокойно было и в воздухе над морем: над Коктебелем и заливом то и дело в разных направлениях и на разной высоте бесшумно проплывали парашютисты и дельтапланеристы.

Понаблюдал Роман также за дальней и едва виднеющейся в море скалой Каменной и стаей бакланов на ней. Отсюда эти невзрачные Варварины швартовы впечатляли ещё меньше, чем с Хамелеона, походили они на несуразные бакены, зачем-то поставленные прямо посреди бухты.

Но зато отсюда более чётко просматривалась подводная связь этих камней с Пятым мысом Джан-Кутарана. Буруны волн, вскипающие над длинной подводной «галереей», тянувшейся от Пятого мыса почти до Варвариных швартовых, наглядно свидетельствовали о наличии древней родственной связи – этакой мелководной каменной косы, над которой в седые времена, видимо, возвышался такой же глиняный и узкий, как Хамелеон, только значительно более длинный и низкий мыс, от которого остались лишь эти жалкие подводные и едва надводные следы.

Когда солнце достигло пика совершенно невыносимой жгучести, Роман пообедал в куцей тени ближних кустов. Приготовить порцию горячего обеда из привычных концентратов под раскалённым солнцем да при полном штиле было плёвым делом.

Для этого вполне хватило небольшой охапки стеблей прошлогодней полыни и прочего бурьяна, собранного поблизости, а также пучка сухих веточек, которые при более тщательном осмотре всё же удалось наломать по кустам.

После отнюдь неизысканного, но достаточно сытного обеда захотелось снова завалиться поспать, и он даже залез было в палатку, но ближние кусты прикрывали только её боковину, так что лежать в этой духовке было просто невыносимо.

Вмиг вспотевший Роман вытащил из палатки свой драгоценный матрасик и за ней пристроил его под бересклетом в относительно густой тени – с учётом перемещения этого укрытия в течение ближайшего солнечного часа времени.

Затем надел плавки (ну, мало ли кто и в каком состоянии сможет увидеть его нагим и спящим, будто пьяный библейский Лот) и преспокойно завалился спать, перед отключкой в него насладившись уединением и почти полной тишиной. А равномерный цикадно-кузнечиковый фон давно являлся для него привычным и расслабляющим

Разморенный и расслабленный жарой, уснул он очень быстро, несмотря на недавнее короткое кемаренье на пляже Тихой бухты. Но, видимо, сквозь расплавленную в воздухе жару ни один летучий сон не мог добраться до его подсознания.

Приобретшее прекрасный бронзовый оттенок, стройное, отлично подкачанное и сильное тело его теперь совершенно безвольно лежало на надувном матрасике, отдалённо напоминая собою потёкшую от жары пластину изысканного сыра или даже прекрасный шедевр изобразительного искусства – расплавленные и по краям обвисшие часы с картины Сальвадора Дали...

Проснулся Роман значительно раньше намеченного срока.

Но из-за сбившегося биоритма просыпался он как-то очень долго и даже мучительно, и лишь от того..., оттого что его гладили! И гладили не по голому телу, а по плавкам! Вернее, по известному бугорку на них, а если уж и вовсе откровенно говорить, то гладили по члену. Не крепко мяли в объятиях, не слегка пожимали за плечи, а именно легонько поглаживали давно, видимо, проснувшегося Ромку-младшего!

Роман даже привскочил от неожиданности!

Это был Степан...

И Роман нисколько не удивился этому. Ещё при утреннем расставании с ним почувствовал он в парне какую-то недоговоренность. Но ведь расстались вроде бы по-хорошему. Так и что ты теперь делаешь, Степан, а?

Тот вымучено и кривовато улыбался:

- А я вот тут полежал-полежал рядом с тобой... Всё смотрел и смотрел, смотрел и не выдержал... Извини... Но всё же я запал на твой член, наверное. Смерть как хочу в руках его подержать. Можно?

- Можно и конфетку во рту подержать... – фыркнул Роман. – А оно тебе нужно? – и с неприязненной миной на лице попытался остановить сексуальные претензии беспокойного соседа.

Но Степан, особо не сопротивляясь, всё же отвёл руку Романа и восстановил свои позиции в пределах чужой интимной зоны, по-прежнему лишь кончиками пальцев касаясь ткани в вожделенном месте:

- Извини... Я даже не знаю твоего имени, хотя для тебя это неважно – я вижу это. Впрочем, мне тоже необязательно знать, как тебя зовут.

Роман не отозвался на предложение познакомиться, а повторная его попытка достичь независимости Ромки-младшего так же мягко была пресечена.

Степан вздохнул и продолжил свой монолог:

- Но твой член преследует меня, понимаешь. Будто какое-то наваждение нашло. Очень хочу потрогать его – лишь потрогать, и всё.

По-прежнему лёжа на спине с закрытыми глазами Роман саркастически усмехнулся:

- Когда-то в юности я уже слышал нечто подобное. Но и тогда, и теперь мне неприятно стало, что меня без меня... без моего согласия трогают во сне...

Мягко-наглая рука тут же соскользнула с Ромки-младшего сначала на бедро Романа, а следом и вовсе исчезла.

Роман вздохнул, даже не пытаясь скрыть своего облегчения:

- Как ты нашёл меня?.. И зачем? – он всё так же навзничь лежал на матрасике, но уже в упор разглядывал непрошенного гостя.

По напряженной виноватости на лице Степана он понял, что парень, видимо, решил действовать до конца – до его, Романова конца. И решил последовать неназойливому совету американских психологов о желательности расслабления перед неминуемым сексуальным насилием, чтобы получить хотя бы минимум удовольствия.

Понимая зависимость молодого человека от какого-то маниакального бреда, он решил не противиться его посягательствам физически, а противостоять им психологически, конечно, если Степан снова решится вторгнуться в его интимную зону. И лениво подумал: «Ну что же, давай-давай, действуй, Степан. Но и мы не лыком шиты, увидишь ещё».

А Степан тем временем отвечал на вопрос потревоженного им во сне бывшего соседа – такого замечательного, судя по его спортивному виду и благожелательному настрою, такого культурного воспитанного и вдруг неприятно резкого:

- Я приметил, где ты свернул с тропинки. Потом видел, как ты купался и загорал на пляже. Это было красиво! Вот я и не удержался... и пришёл. И палаточку твою здесь, в кустах на отшибе, сразу узнал. А тут и ты сам под кустом спишь так смачно. И в плавках у тебя так сильно бугрится! Как тут можно было удержаться?

Из-за возобновившихся поглаживаний и лёгких ласк Степановой руки, расплавленный на жаре и безвольно поникший было Ромка-младший снова начал интересоваться ходом происходящих над ним событий, из любопытства крепкой своей упругостью слегка оттопырив нижний край плавок.

- Можно, я поправлю его? – несмело спросил незваный гость.

- Валяй, давай, - равнодушно позволил Роман.

Слегка затрепетав рукой от возбуждения, Степан... тут же выпустил Ромку-младшего на воздух, и глаза его округлились от удивления и восхищения. Напряженным взглядом он буквально пожирал предмет своего вожделения. «Вот это да! Вот это размеры! » – читалось на лице парня, уже начавшего соловеть от восторга.

Чтобы охладить и отрезвить необузданную страсть возбуждённого парня, Роман насмешливо спросил:

- Не боишься, что нас застукают? – и назло Степану начал активно противиться своему невольному возбуждению.

При необходимости Роман мог управлять желаниями и поведением Ромки-младшего, для чего специально обучился этому делу, чтобы по собственному усмотрению пролонгировать секс или ускорять его финал. Восточная методика эта не очень простая, но овладеть ею можно – при наличии цели и настойчивости в её достижении. Роман владел ею пусть и не в совершенстве, но пользовался достаточно успешно.

Степан слегка опомнился и даже оглянулся, но руки не отнял:

- Нет, не боюсь. Вблизи твоей палатки я никого не видел. Да и кто по такой жаре сейчас станет слоняться по тропе? А если что, я услышу шаги, на слух не жалуюсь.

- Да и я услышу, чего уж там... Но ты уверен, что всё это тебе нужно?

Степан слегка отстранился и коротко глянул на Романа:

- Понимаешь..., он будет сниться мне. Я уже проходил через такое..., так что уверен в том, что говорю. И будет лучше, если сразу сделать всё, как есть.

- Что – всё?

- И в руках подержать... и не только. Ты же разрешишь?

Вот это вам разворот с сальто мортале! Роман никак не ожидал такого глупого и глубокого упорства со стороны неплохого, в общем-то, парня, тем более, отдыхающего в свадебном путешествии! Да что же такого могло произойти в его жизни, чтобы в голове этого чудака что-то так сильно перещёлкнуло?

Взяв себя в руки, Роман требовательно глянул на озабоченного собеседника:

- Степан, ты же нормальный, женатый парень... За-чем-те-бе-всё-это?

Не сразу Степан собрался с духом, уйдя в себя, убрал руку и посидел с опущенной головой. Потом поднял её и, не глядя на Романа, с застывшим выражением тоски на лице и в глазах уставился на море...

Ну, и заговорил, наконец-то:

- Понимаешь, меня уже второй год после службы в армии преследует видение члена сослуживца Славы, очень хорошего парня и верного друга из Борисоглебска. Мы спали на соседних койках, вместе проходили через дедовщину, выручали друг друга и по службе и в армейском быту... У него, наверное, член такой же большой, как у тебя. Во всяком случае, в бане он выглядел точно так же, как у тебя на пляже утром... Лучше бы я этого не видел ни у Славы, ни у тебя... Ну, и как это обычно бывает в казарме, по утрам у Славы постоянно бывал стояк. И знаешь, как высоко торчало одеяло? Ребята над ним посмеивались, но и завидовали: в бане все ведь видели его мужские прелести. И завидовать там было чему! А я... я так вообще отчаянно завидовал ему и страдал.

Снова тяжко переведя дух, Степан продолжил:

- Из-за этого члена чего только я не навоображал себе! Как придурок представлял себя с его членом вместо своего..., и как бесшабашно я им пользуюсь! Как круто баб имею! Как они извиваются и стонут подо мной, украшенным Славкиным членом... Но я не рискнул подступиться к нему с тем, чтобы хоть разок потрогать его. Мы ведь так крепко и верно дружили... Да и сейчас поддерживаем тесную связь, переписываемся по интернету, созваниваемся. Я всегда рад ему. Жаль, на свадьбу он не смог приехать, учится в Питере... Но этот здоровенный его член стал для меня настоящей мукой.

Из-за чистосердечного признания незнакомому парню Степан мучительно покраснел, но с выражением уже откровенного упрямства на лице всё продолжал изливать свою непростую исповедь:

- Всего один раз за время службы, уже незадолго до дембеля, я не выдержал и как-то поздно ночью залез к нему в трусы, мы ведь рядом спали. В тот вечер после отбоя все деды крепко выпили в каптёрке. У нашего отделенного* день рождения тогда был, вот он со всеми корефанами из нашего взвода и справил своё двадцатилетие.

* отделенный – это командир отделения, обычно из сержантского состава.

Всё так же тяжко собираясь с духом, видимо, чтобы выложить самое сокровенное, Степан снова вздохнул:

- Слава в тот вечер хлебнул лишку, мы еле доползли до своих кроватей. Я очухался где-то под утро, кое-как сходил в туалет отлить, возвращаюсь и вижу, что он по-прежнему беспробудно спит, и всё ещё пьяный в стельку. Я чувствовал себя не лучше, но хотя бы подвигался уже маленько. А у Славы под одеялом всё привычно торчит, как мачта. Оглядел казарму – солдаты вовсю дрыхнут, лишь храпят да пукают... Вот и полез к нему. Он на спине спал, так что нетрудно было достать и померить его член –давно уже хотел сделать это. Двумя руками взял в обхват, а шляпка сверху торчит. И здоровенный такой, зараза. Куда там моему ровняться... Я только поцеловал его разок, и... очень хотел, но побоялся сделать большее...

На этом Степан закончил свою душераздирающую повесть, вдруг резко повернулся к Роману и как-то обречённо сразу же склонился над Ромкой-младшим – видимо, пока сам не передумал, стоит ли ему это делать, а расслабившийся красивый незнакомец не спохватился с запретом...

(продолжение следует)