Херес и трансангелы Хантера Томпсона

Моей любимой Андрее Пришакариу

Давай, Коля, вмажем с тобой по двушке чорного, достойно отбитого супрастином, не всяк же день обнаруживаешь троичного Снарка из Венички, Юза и Томпсона, мертвецки объединенных той ажидацией старорежимного Гиляровского, где терсились вяло на кукане господа отдыхающие, ставшие таковыми после объяснений по причинам насаленного кия или неловко крапленой  " Аделаиды Ивановны ", влет и махом разоблаченной давненько не бравшим в руки шашки Ноздревым. Чуешь ? Мураши и курить охота, приход и сразу тяга, вот что значит пристойный человека разумного продукт, вшибает тебя в культуру как дерево, укореняешься и шумишь, развеваясь ботвой, словно модифицированный социализмом ПУКС.

Короче, случилось это сразу после НЭПа, но перед головокружением, сейчас - то мало кто и упомнит, но я, в тот период реконструкции как раз откинувшийся с Дубровлага и обнаруживший себя вовсе не на Кубани и с бородой, а чисто выбритым и строго посреди цифрового ящика Горьковского края, помню все и даже больше. Почему ? Я сейчас и расскажу.

Городишко тот - говно. Затхлый, пыльный, народ - куркуль на жмоте и скупердяем погоняет, вся копят на кооператив, бабки по Сберкассам, у каждого парадняка ежели не дворник - татарин, так дендешник с алым косяком по рукаву, так сказать, шутцполицай на добровольной основе братского режима благоденствия для всех, просто у тех вместо каналов автобаны робили, а так все то же самое, высокоразвитые цивилизации натуральных одноюродных кузенов, даже усы у вождей и те под носом. Раньше, по слухам, в городишке обитал какой - то святой, после разоблачения советской властью очутившийся в нетях, подчистили городок после жизни веселой и наименовали цифрой : Арзамас - шишнацать. Арзамас - то Арзамас, но Гайдаров всем семейством к городку на пушечный выстрел не подпускали, на х... й, грят, таких делаваров, они по - любому ж или ворота чугунные украдут, или ядра так расщепят, что концов не отыщешь, хер вам, товарищи, а не нейтрино. Ксиву я по ходу надыбал, выщемил лопатник у суки какой - то в тамбуре, приобнял козлика и через три минуты, швыряя лопух в окно вагонного сортира, переменил участь, стал Бизансоном Абрам Яковличем, членом колхоза с тринадцатого года, получившим частичный выговор по партийной линии в двадцать втором за невыдержанность в алкогольном вопросе, восстановленный в правах воинскообязанного халхингольца, судя по печати, простреленной в бою, накануне. Год, как я тебе уже сказал, был ответственный. Обнулили Троцкого, Шейфер сифилис вылечил, Поля Робсона линчевали, а крейсер  " Ай люли караул " вошел в Босфор, непреклонно неся миролюбие трехдюймовкой, что вот - вот ахнет. Ахнул я, Коля, не скрою, хотел за голову схватиться, но потом успокоился, кто, думаю, мне в шкеры полезет соответствие наименования с фактами половых излишеств проверять ? Ладно. Спрыгиваю и иду. В буфет, конечно. В буфете - баба. Толстая, грязная, вонючая, пиво разливает и селедкой хвалится, она у них среди хомутов и трехлитровых банок с олифой лежит года, верно, с восемнадцатого. Ну, беру пару пива, сушки одубевшие от скуки, стою, выпивая культурно, мыслю. Думаю, ломану пару хат или какого прохожего обую, сразу на поезд и прости, прощай, любимый город. А баба, что за стойкой валенками топочет, все ко мне присматривается, чуть дыру в лобешнике моем не прожгла. Розысковок тогда не было, страна нуждалась в бумаге, какие, в манду, розысковки, если им на объебло и приговоры четвертушки листика мало было, томами херачили, веришь, нет, Зилками подвозили из ГПУ дела судейским, те копошились посреди бумажного моря, не видя судьбы отдельного от делюги человека в упор, щемили по десятке, вали работай на благо царства трудящихся.

На, Коля, зыбни вдогон дички чуйской, поддержи тягу, а я дальше продолжу. Стою, значится, первую кружку допиваю, но чую - не так. Все не так. Когда в пиво конины плеснешь, там медведь, никто не спорит, при димедроле небо преображается, а тут ни в тех, ни в сех, медведи по улице ходят, а вместо неба серый бетонный потолок. Шатает меня, Коля, на ровном месте, даже баба за прилавком кажется не так уж. Подходит она ко мне и в подсобку ведет, топырится там на мешках с овсом, халат серенький задирает и шепчет :

- Ах, гражданин проезжающий, я вся твоя.

Рву шкеры с себя, ксива падает на пол, пока в завязках кальсон разбираюсь, эта курва ксиву цап - царап, зенки закатывает, говорит, что не было у нее евреев до этого дня, я к ней, а она как взвизгнет. Вскакивает и ходу на улицу, через миг с мусором в кирзе обратно влетает, тот меня ломает и в участок. В участке, Коля, Старшой. Рожа хоть прикуривай, не просто не обсерешь, срать на такого впадляк, сразу видно - выходец из народа. Весь вот от фуражки и до сапог - народ.

- Какого хрена, грит, ты Бизансон, если, грит, Бизансон разоблачен утром как пособник капитала и справедливо приговорен к высшей мере социальной защиты ?

Я шатаюсь, белея. Ржет Старшой, поясняет, что поскольку городишко у них опытный и научный по самое не могу, то бодяжат они обычное  " Жигулевское " протонами, вынесенными работягами с производства и обменянными в точках общепита на стакан с прицепом. Меня, как человека нового, с непривычки торкнуло не так, как местных, но почему Бизансон - то ? Каюсь, Коля, первый раз в жизни чистуху катаю, все как есть, все этапы большого пути, партаки кажу, хер сую, ущипнул, говорю, ксиву с бумажником у какого - то ушастого в поезде. Старшой верит, но чутко отвечает, что им по хер ветер, им, понимаешь, Бизансона недостача, нужен им Бизансон кровь из ушей, надо же укатать по делюге Бизансона хоть кого, а Бизансон он будет или не Бизансон - насрать.

- Как же, кричу, Бизансон, если не обрезан ? Да меня, говорю, гражданин начальник, на первой же пересылке в бане конвой разоблачит, куму преподнесет, а тому работать, что ли, идти ? Подумай, шепчу, сам, Старшой, тебя же за  сраку за фальсификацию исторической законности и возьмут.

Молчит падло в кирзе, думает, аж фуражка у него по башке ерзает от мыслей, брови супятся, ноги врозь. Вижу - надумал. Вскакивает и зовет конвой, велит этим чуркам бешеным тащить к нему фельдшера, обрезание, кричит, делать. И сделали бы из меня, еврея, Коля, не ходи к гадалке, но тут дежурный ломится и орет, что в спецраспределителе при реакторе херес выбросили. Дефицит, сам понимаешь. Ну, они всем участком убыли, бля, хересом затариваться, а я потихоньку на поезд - шмыг. Через неделю - Кубань, а борода сама отросла, по прошествии. С тех пор спиртного в рот не беру, чисто по трубе и самопалом, там хоть воочию уверен, что все элементы и атомы своими ручками по порядку расположены, никакой барыга гнилой стрихнина или яду крысиного не вкатит дли вису. Вот, Коля, тебе пример : чем мы, например, отличаемся от персонажей Хантера Томпсона, тем западло самопал думать, а мы, почвенники и патриоты, ложили с прибором, потому и коммунизм пережили.