История О. Глава 11. Порно истории

Эта история о нетрадиционных сексуальных отношения, поэтому людям, относящимся к этому отрицательно, не стоит приниматься за чтение, лучше если вы найдете для чтения что-нибудь другое, на сайте миллион интересных произведений, Захар.

Уже невдалеке от моего дома тепло распрощались. Метров сто за нами не спеша и весело общаясь двигалась шумная компания парней с девчатами, вынырнувшая из крайней боковой улочки и направлявшаяся на танцы в клуб.

Обменялись рукопожатиями. Алексей развернулся и вразвалочку двинул домой. Я провел еще взглядом его мощную фигуру и сразу притихшую компанию, когда он проходил возле нее. В городке Алексея побаивались и уважали, особенно молодняк.

Проскользнув в дом, сразу направился в кухню и выхлебал кружку простокваши. Тут объявился дядя. Коротко порасспросив о делах, он быстро сообразил легкий ужин. Повечеряли молча и отправились в библиотеку, где он прочитал в голос несколько фантастических рассказов Рея Брэдбери. Но я, переполненный событиями минувшего дня, был крайне невнимателен. Устал…

Ненадолго вышли во двор для вечернего туалета и душа. Я, обсыхая, немного задержался. По небу медленно ползли низкие, едва подсвеченные снизу угасающим багрянцем заката, лиловые облака. Ветра не было и в помине. Птицы угомонились и ночную тишину нарушали лишь мощный хор лягушек, тихий стрекот кузнечиков и гул комариных стай. Воздух был тяжелым, влажным и жарким.

Поднявшись в спальню, разделся как всегда донага и улегся рядом с мирно посапывающим дядей, едва прикрывшись ниже пояса простыней.

Уснул почти сразу, весь в воспоминаниях об Алексее. Проснулся внезапно от громовых раскатов и сварочных сполохов молний за окном. Над городком неистовствовала гроза. Я еще в полусне обернулся к дяде, обхватил его сзади и, тесно прижавшись, затрепетал от инстинктивного страха, льня всем своим влажным от испарины телом к не менее влажному его, невольно вспоминая то наше грозовое буйство в штабике с Ваней и вновь воспламеняясь. Членик торчал каменно, вминаясь меж мокрых и лохматых дядиных булок. Руки лихорадочно обнимали и гладили его мощный торс, губы елозили по его соленому загривку. В какой-то момент дядя неожиданно резко изогнулся в пояснице навстречу мне. Рука тут же сместилась на его талию, бедра двинулись вперед и вдруг хоботок мой провалился в его раскаленное и влажное нутро. Еще не осознав произошедшего, я задолбил что есть мочи и уже через пару минут забился в острейшем и сладчайшем оргазме под фейерверк молний и триумфальный грохот грома.

Вырубился было, да долго пребывать в нирване никто мне не дал. Дядя подхватил меня на руки и со словами: - Т-а-а-ак, насильник малолетний, давай-ка освежимся маленько! - голый и потный выскочил под теплые струи ливня и принялся бегать и кружить по двору. Устав и запыхавшись, он отнес меня на кухню и принялся вытирать нас насухо большим банным полотенцем. Затем поставил на плиту чайник и пока он закипал уселся напротив и положил мне на плечи ладони.

- Ну-кась а теперь, Олежка, давай, - колись. Только все уж выкладывай про Ваню своего. Нет теперь тебе веры. Знаю я что не все у вас так невинно, как ты стараешься представить. Иначе не льнул бы ко мне еженощно во сне с объятиями, да с именем дружка своего на устах. Все как есть выкладывай!

Что тут было делать. Пришлось мне полностью и на сей раз правдиво рассказать Яше всё-всё об нас с Ваней. Правду об истории на Цитадели и о соседе Кеше я, все же умолчал. Да о них, как и о местных пацанах дядя и не расспрашивал.

Затем последовали долгий и дотошный допрос дяди о том как я все это воспринимаю, нравится ли, нет ли тут какого принуждения, не делал ли я подобного другим парням и т. д. Тут пришлось немного лукавить. Я заверил его, что все у нас по согласию и взаимно. Что люблю я Ваню сильно-сильно и готов ради него и дружбы нашей на все. На вопрос не пробовали ли мы с другом еще как-то иначе, например, как я с ним нынче, я клятвенно заверил, что ничего такого меж нас и в помине не было.

Переварив эту информацию и помолчав немного, дядя усадил меня себе на коленки и потребовал правду о моем последнем посещении больницы. И опять я правдиво поведал ему все свои наблюдения, присовокупив к ним и то, что я увидел в кустах по дороге домой.

- Да уж, Алексей у нас жеребец еще тот! Который год уж, как из армии пришел, а все никак не насытится, по всему городку об нем бабы шепчутся. Изголодался, небось, за три года на флоте по сладкому делу этому, да и силушкой бог не обидел… - ворковал Яша, обнимая и гладя меня и прижимая попкой к жаркому и твердому своему долбаку.

- Ну а я к этому делу тож прикипел еще с армии… да и в институте… бывало. Сопротивлялся поначалу влечению сему, зарекался, блин, да ничего с ним не поделаешь. Вне разума и логики оно.

Женился вон даже. Думал мИнет все, да тут вот Джафара в больнице встретил – тоже любитель дела этого со школы еще. БухнУли как-то неслабо, когда Новый год в больнице праздновали. А у меня тогда жена только-только… почила. Хреново так было! Вот он меня и утешил… по-своему. Прикипели мы друг к дружке намертво… Так вот и живем. Ты ж только не думай, что я с ним… снизу всегда. И мне он тоже дает. На равных у нас, по любви всё.

Такие вот пироги, брат. Тут главное трепаться поменьше и осторожными быть – тайну беречь крепко. Не готовы у нас люди к тому, что и меж мужиков  не только страсть, но и любовь быть может, как и меж женщинами. Я те потом дам почитать книги разные о том, что всегда это было. Во всех краях и во все времена! Особенно в Греции Древней и в Риме.

А у тя с Ваней пацанячье влечение ваше с годами и пройти может. Джаф вон рассказывал, что и в школе, и в армии, и в спорте со многими у него было. И ничё, разбегались потом, женились, деток заводили да и забывали напрочь о шалостях своих юношеских. С женами да любовницами теперь кувыркаются. И мы с Джафаром про слабый пол ведь не забываем. Да вот насовсем не смогли забыть почему-то… Бисексуалами таких как мы называют, ну, это когда мужик и с теми и с другими сношается…

Только вот фигня у нас нынче вышла, Олежка. Тебе еще расти и расти. Ванька твой вряд ли скоро забыть о тебе сможет. Снасильничал ты меня нычне, понимаешь. Сам кайф поймал. А я-то что – ни с чем остался. Нечестно это!

Так что давай-ка – в койку, и меня теперь ублажи, ну как друга своего. А я уж посмотрю, чему вы там научились.

Тут Яша опять же подхватил меня на руки и вернул в спальню. Сам развалился в кровати, руки да ножищи свои лохматые пошире развел. И к лобку притянул. Ну, я уж со всем старанием к стеблю его припал. Минут 10 голубил, пока не испил из мягкого горлышка бальзам его терпкий. Так и уснули не расцепляясь.

А гроза та была совсем не такой мощной и длительной, как предыдущая и минула еще когда я о Ване родичу сознавался.

* * *

В воскресенье проснулся от того, что в губы мне деликатно упиралась раскаленная головка дяди Яши. Разомкнув их, я высунул язычок и слегка пошевелил им по ее вершине. Золотисто-лохматые бедра тут же двинулись вперед, на голову легла тяжелая рука дяди, и твердокаменный член его до половины погрузился в меня. Это было так здорово, что я ту же обнял рукой пушистые ягодицы и принялся сильно сосать. Дядя, издав восторженный стон, задвигался и уже минуты через три затрепетал в экстазе, заливая в меня вкусное свое молочко. Затем подтянул к лицу и впился в губы мощным благодарным поцелуем. Пообнимав и пожамкав, он повернул меня на спину и, зависнув сверху, тут же вобрал в себя весь мой стебелек. Ах, как же искусно ласкал он его во рту! Я в момент поплыл в восторге и уже минуту спустя излился в него, исходя ахами и стонами, извиваясь и трясясь, словно в лихорадке.

Полежав немного, тесно прижимаясь друг к дружке мы наконец разлепили липкие от пота объятия. Дядька резво сорвался на ровные, схватил меня за руку и весело смеясь потащил к летнему душу. Тут он отпустил меня и мы, дурачась и повизгивая помылись под ледяной, остывшей за ночь водой. Освежились основательно и отправились на пробежку по испещренной многочисленными лужами, омытой ливнем дороге. Воздух утренний был чистейшим, исполненным ароматами трав и цветов. Вернулись. Зарядка и опять душ. Вдвоем быстро сварганили сытный завтрак – аппетит был завидный. Затем дядя сказал, что быстро мотнется в больницу на обход и уже после этого отвезет меня домой.

Я остался наводить порядок на кухне. Дядя же вытащил свою Яву. Увидев это из окна, я бросился во двор и помог ему с воротами. Взревел мотор и Яков умчался. А я, заперев за ним, вернулся на кухню заканчивать марафет, вспоминая, каким жизнерадостным, словно вмиг помолодевшим лет на десять выглядел он этим утром. Слава небесам, ночное вопиющее «происшествие» он воспринял нормально. Переделав всю работу по дому, я отправился было собирать немногочисленные свои вещи, как услышал громкий стук в дверь. Открыл и узрел еще одного жизнерадостного и помолодевшего парня.

Алеша быстро вошел, запер за собой. Обернувшись, тут же упал на колени и зграбастал меня в свои медвежьи объятия, припав в умопомрачительном поцелуе. Нехотя оторвавшись, он отклонился немного, вновь прижал меня к каменной груди и заворковал:

- А я эта. Рев Яшиной Явы услыхал, и к тебе сразу. Шоб без свидетелей, значится, нормально попрощаться. А то ж вернется он - вы сразу в город, не до того будет. Вот. А так я хоть чуток еще, напоследок полижусь с тобой да понежусь… ведь хрен его знает, когда свидимся в следующий раз. Разве на зимних каникулах, но до них ведь так далеко еще… Ну и заодно телефон свой принес. Шоб не потерял, я его авторучкой внутри поздравительной открытки написал! Красивая.

Ты ее на книжную полку себе поставь, шоб на виду всегда была. Там и код наш городской я указал. Так шо ты если чего, иль соскучишься просто, звони. После обеда и после школы твоей в сам раз будет. А еще лучче запомни, он не сложный совсем. А тама из дому ль, а то из переговорного пункта мне сможешь брякнуть.

Я попросить хотел, если ты не против – ты мне тож номер ваш оставь, Может и я когда тебе звякну, если тоска совсем уж заест, ну когда предки на работе будут.

Я тут же отстранился, бросился в библиотеку, нашел в письменном столе первую попавшуюся чистую новогоднюю открытку и крупными цифрами, тоже чернилами, написал наш домашний номер телефона. Вернулся к Леше, размахивая ею как опахалом, чтоб быстрее высохла. Он так и стоял на коленях, весело лыбясь. Спрятал открытку в нагрудный карман рубашки и тут же опять прижал меня к груди.

- Молоток, Олежа. Я-то уж твой в момент назубок выучу. А открытку у кровати поставлю и будет у меня всегда светлый как ты праздник - Новый Год!

Помолчали с минуту.

- Лады, … давай лапу браток. Прощаться будем. А то еще Яша вернется. Не хочу я, чтоб он нас вместе видел.

Прижал к себе, обцеловал все лицо и шею и поднялся. Пока шли к калитке он спохватился вдруг:

- А я ведь вчера, после тебя уж, как домой шел, опять Борьку смурного встретил. Грит, тоже ему чёто не в кайф с Венькой пошло. Пару палок ему кинул и оставил рыжим братьям. Тож домой кеды навострил. Ну, я ему трешку подкинул и отправил в магазин за воблой с пивом. Мать в это время на постой программу «Время» и фильму после нее, как ее там, толи «Вечный зов», толи эту, ну с актрисой - красавица которая, во!, вспомнил - «Угрюм-река» с Чурсиной, смотрит. А мы себе на сеновале с ним в сарае полежим.

Ну вот, затарился он. Я мамку упредил, что на сеновале с корешем буду и двинули мы к сараю. По стремянке взобрались наверх и давай пивко с воблой на покрывале старом попивать, да об житье-бытье ****еть… Пива он бутылок шесть прикупил. А тама жиж жара - немилосердная! Разделись мы до трусов и базарим в темноте, только фонарь дворовой едва в окошко распахнутое подсвечивает.

Спрашивает меня, как с Манькой все прошло, да не видал ли тебя. Сказал я ему, что гости у нее нынче, обломилось мне и пошел я на боковую, только недавно решил пройтись и тебя у дома встретил. Сказал, что видно, дядька тебя к ним не пустил.

Уж расходиться собрались было, как ливень вшкварил… А Борька, оказывается с малых лет молний боится. Было там у него с ней страшное чё-то. Позеленел весь, дрожит, зубами так и щелкает. Ко мне придвинулся, обнял и к груди прижался. Только постанывает тихонько. Обнял и я его, чую колбасит парня не по-детски. Давай гладить, да успокаивать. Благо, ливень не долго был. Борьку-то успокоил, да сам, бля, завелся! *** торчит, в живот ему вминается…

Только вот чего, Олеж... Дядька твой в любую минуту нагрянуть может. Давай-ка в ивняк через дорогу забуримся. На тот пенек наш, помнишь? Я те там и дорасскажу. А Яша как подъедет, ты и вернешься, скажешь – к речке прощаться ходил, гы-гы.

Перешли мы в кусты. Лексей уселся на пенек, меня на колени себе усадил, приобнял и дальше рассказывает:

- Вминаюсь я, значит в животик его лохматый, да поглаживаю все жарче, да повыше все подтягиваюсь. Как лицо его у лобка оказалось, резинку трусов под яйца завел и давай головкой щеки да губы его оглаживать, да прижимать к себе. Ну, думаю бля, опять его уламывать придется. Ан нет, слышу губки влажные свои приоткрыл и… наделся на шляпку. И сосать начал, да сильно так, старательно… ну, я уж помогал ему, подмахивая, пока не поплыл. Бошку стриженную придерживаю, да чую – глотает послушно, не ерепенится…

Пересапнули мы минут пять. Мыслю я, надо бы парня отблагодарить, да облом че-то – расслабуха конкретная. Ну да Борька долго размышлять мне не дал. Встал на колени рядом, трусы свои снял, меня на спину уложил, ноги раскинул и на грудь мне уселся. Да долбак свой так сходу в ротешник и засандалил. Согнулся, руками в покрывало уперся, и давай бедрами наяривать - **** конкретно так! А я и не возбухал особо. Думаю, коль взял сам на клык, пусть себе теперь повымахивается… Мне ж и так и так в кайф. Драл он тож недолго. В пару минут уложился. Обмяк весь, улегся сверху, да в шею целует. Полежали мы так немного. Давай он мне на ухо шептать – пусти мол в жопу, трахнуть тебя хочу. А хошь, я те за это еще раз отстрочу, ну или после сразу. Чую, а конец его к моему лобку прижатый опять твердеть начал. Глажу я его спину широкую, да попец литой и думаю себе: с одной стороны, после перчика твоего, и можно бы пацана пустить, но.

Ну, не было у меня этого дела после дембеля почти. Разиков 10 всего, когда кореша флотские в гости приезжали, или я к ним. А так последние года 2 вообще никого туда не пускал. А с другой стороны, болт Борьки не чета твоему. И потолще и подлинней будет… Да и стремно. Авось подумает себе паря, что меня напостоянку можно и в хвост и в гриву драть. Не дело это. Грю ему:

- Ты малой, губу-то не раскатывай. Я те не Венька галимый. Коль хочешь меня сзади оприходовать, готов будь и сам мне подставиться. Я-то тож мужик и тож не прочь тебя поиметь. Так что думай. Хочешь в зад, так по очереди друг дружку давай, а не пустишь меня - забудь!

Да и сам уж знаешь - не простое это дело. Тут почистить бы, подготовить тебя в первый раз надо. И меня тож. Да и потом коль приспичит, промываться следует, чтоб без вони всё, путем получалось. Надумаешь, так и быть, помогу тебе во всем. И с клизмами, и с расширением. Заметил небось, что Венька от анала уже вовсю тащится… кайф это, какой единственный только парни ловить могут. Так что давай так – как решишься, меня упреди. Выгадаем на выходные рыбалку дальнюю, чтоб с ночевкой, а там уж все чин-чинарем и заделаем.

Молчит он, только долбаком своим вминается. Покивал головой – согласен мол. Ну, я тут долго уж не рассулоливал. Переметнулся к его ногам и давай мы валетом друг-дружку долбить… Оторвались всласть да и расползлись по домам… Такие вот пироги с Борькой, Олеж. Думаю с ним у нас всё выгорит, и будем в тихую друг дружке кайф невъебенный дарить по добру да согласию… Жаль только, ты вот домой спрыгиваешь, а то бы и втроем че-нить замутили как-то… И тебе стоило бы кайф этот попробовать. Поначалу-то оно стремно, конечно и больно быть может. Но если грамотно, да со старанием все сделать, то быстро пообвыкнешь. А потом уж так оно сладко! Видал, как я заторчал вчера… Полюбился ты мне, малец. Вроде и знакомы-то с вершок всего… На все ради тебя готов…

Ну да, лады. Давай-ка пока время есть, хоть потискаемся да полижемся на прощание слегка так.

И вновь принялся меня жарко и нежно обнимать и уцеловывать всего. Ну, и я не робел, ответно телеса его мясистые, как мог, нежил… Так и ластились пока вдали не послышался вдалеке рев Явы. Челомкнулись кратко и я помчался открывать ворота показавшемуся из-за дальнего поворота дяде.

Вернувшись в дом, я быстро собрал в сумку некоторые оставшиеся свои мелочи, пока Яша на кухне готовил легкий перекус. Дядя был оживлен и весел, балагурил о своих больничных делах. Когда со стола было убрано, уселся на табурет, притянул меня к себе и столь же нежно и ласково, как Алексей до него, принялся жамкать и целовать. И я столь же жарко льнул к нему, целуя шею и лицо, глаза и уши, вдыхая такой родной его аромат и млея от любви и благодарности к этому такому дорогому и любимому мужику на свете.

Проникнув в мои тайны, поняв и приняв их, он и в самом деле стал самым родным и близким взрослым в моей пацанячьей жизни. И еще одно чувство-понимание зрело во мне во время этих длительных ласк. Осознание того, что детство навсегда осталось в прошлом и я волей-неволей именно тут, в этом крохотном городке, вступил на стезю взрослой жизни… Там, казалось в таком далеком прошлом оставались детская наивность, непосредственность, шалости и легкомыслие. За эту короткую неделю узнал я о жизни больше, чем за все промелькнувшие годы. Лучше стал понимать ее. Реальнее воспринимал ее законы и отношения людей.

Осознал я это окончательно, правда, не в то лето, не сразу, но первые ростки пробились именно тогда. Было немного грустно. И от расставания, и от все возраставшего чувства вины перед Ваней. Моим самым сильным, самым прекрасным, самым любимым Ваней!!!

Неохотно разомкнув объятья, молча загрузились в мотоцикл. Вещи и кое-какие гостинцы сложили в коляску. Я выпустил Яву на дорогу, запер ворота и уселся позади дяди, плотно обхватив его бока. Так, без приключений, и доехали до города.

Дядя остановил нашего «мустанга» у парадного. Разгрузили коляску и потащили все к нам на третий этаж. В этот воскресный день родители были дома. Мать заканчивала приготовление обеда. Дядя позвонил ей из больницы и предупредил о нашем приезде. Пообнимались, расцеловались, мама с чего-то вдруг пустила слезу. И с чего бы, вроде - и расставались ненадолго, и наоборот радоваться бы надо. Нет, никогда не понять мне этих женщин…

Отец, как всегда, крепко по-мужски пожал руку, похлопал по плечу и на миг прижал к груди. Глаза его светились добротой и радостью от встречи. Как бы ни был я надежно пристроен вдали от них, чувствовалось, что все же переживали, волновались. Мало ли что…

Разложив вещи, мы с дядей отправились в ванную и наскоро под душем обмылись с дороги. Посматривая на его совершенное тело, я еще более остро ощутил, как неимоверно, невообразимо соскучился по моему Любимому Ване, его широкой улыбке, таким сильным и нежным со мной рукам, по его карим сияющим глазам, его поцелуям и объятиям.

Обедали молча. После обеда обменялись последними новостями. Я узнал, что вечером на 19.30 они втроем идут в Оперный на премьеру заезжего театра слезоточивого и сентиментального балета Адольфа Адана «Жизель».

Мы со школой ходили на него еще в 5 классе и я тоже украдкой прятал слезы в носовике в конце, проникнувшись трагедией. Хотя честно, судьба Жизели заботила меня мало, больше всего я с затаенным восторгом следил за графом Альбертом и его соперником, лесничим Гансом, их мощными затянутыми в трико ногами, за тем, как легко и непринужденно они возносят в воздух и вертят своих партнерш. Особенно, даже больше чем девушку, мне было жалко красивого лесничего. Детское сердечко мое возмущалось. За что же его-то, искренне полюбившего сельскую красавицу, замучили злобные виллисы? Он-то не желал ей зла, даже пытался спасти, когда она заколола себя шпагой! Но и Альберта тоже по-своему было жалко (тоже очень красивый артист был, смуглый с пышной гривой иссиня-черных волос) он ведь тоже полюбил девушку, хотя и знал, что она ему не ровня, и что есть у него уже знатная невеста…

Когда разговоры иссякли, я с затаенным нетерпением спросил не давал ли о себе знать Иван. Мать ответила отрицательно и заметив мое состояние, проворковала:

- Ладно, Лесик, чего уж там. Вижу как не терпится тебе увидеть друга. Соскучился, небось. Беги, беги к нему, сорванец, а мы уж тут с Яшей сами управимся.

Дядя отправился вслед за мной и велел обождать немного. Порывшись в сумке, он протянул роскошный складной ножик с темно-красным пластмассовым рифленым покрытием ручки – мечта любого мальчишки времен моего детства.

- Держи, Олег. Это мой подарок твоему Ване. Сегодня я уж вряд ли смогу с ним познакомится. Но это не к спеху. Может в августе или в сентябре выберете какие выходные и поможете мне со сбором урожая в саду, а нет, так я как-нибудь сам к вам на денек нагряну. Давай, чеши,- а то вижу счас взорвешься прям от нетерпения…

Похлопав по плечу, он с добродушной улыбкой подтолкнул меня к двери и я пулей вылетел из дому.