Стыдно - у кого видно. Из книги У кого какой был первый секс

В отрочестве, они любили играть «в темноту». Именно так называлась это странное времяпрепровождение.

Играли в длинном коридоре коммунальной квартиры куда выходили двери всех четырех комнат, входная дверь в квартиру, а также в кухню и тамбур перед ванной и туалетом, итого семь дверей выключался свет и наступала, та самая ожидаемая всеми темнота.

Конечно кромешной назвать ее было нельзя потому как в щели из-под дверей свет просачивался, и кое-что увидеть, после того, как глаза привыкали к темноте было возможно. Но это было уже неважно, важен был сам процесс, а главное сознание того, вернее внутреннее принятие всеми условия, что в темноте якобы ничего не видно, а, следовательно, многое можно себе позволить.

А так как в темноте находились два мальчика и две девочки интерес был обоюдным.

Попробуй-ка при свете схватить девчонку за сиську, в лучшем случае получишь в лоб пеналом, а то и портфелем по башке. А в темноте не то, что позволительно, а еще и потрогать дадут прежде чем отстранится.

Опять же можно встать на четвереньки и потом схватить за ногу, желательно повыше, где подол платья заканчивается и если повезет, то и трусы пощупать.

Правда и девчонки пользуются темнотой для своих интересов, мало того, что могут рукой схватить за причинное место и пощупать там все, а то и штаны спортивные резко сдернуть вместе с трусами, вроде как случайно в темноте мол и не видно ничего.

И пойми потом, что они сумели рассмотреть пока ты, путаясь в тряпках одеваешься, а чего нет. Хотя, чего уж тут не понятного, если кожей почувствовал прикосновение ее руки, нежное, но достаточное для того, чтобы в паху что-то сжалось и членик слегка напрягся.

Но все так быстро, мельком, даже толком и не встал, но тело успело почувствовать, как от мошонки ломота пошла под копчик и там растаяла сладостью.

Пока одевал штаны выдохнул, унял бьющееся сердце и сразу в атаку, ощутил движение воздуха, сбоку мелькнул подол, упал на колени и обхватив ноги двумя руками пустил обе вверх. Почувствовал прохладу голых бедер и ткань трусов, ухватить и потянуть которые не успел девчонка как-то вывернулась и перепрыгнув через его голову устремилась в другой конец коридора, но там, судя по издаваемому писку была поймана другим участником игры, которому возможно повезло больше.

Правда и ему тоже повезло, по сгустившейся в углу тени он понял, что вторая соседка притаилась там. Сделав движение в противоположном направлении резко развернулся и напал на не ждавшую атаки подружку, обхватил ее за шею, зажал голову подмышку, а второю рукой сумел задрать юбку и запустить руку в трусы, почувствовал волосики и горячую влагу, но был отброшен и больно ударился о стену локтем.

Но все равно был счастлив добрался…

На свету, конечно ничего подобного никто себе не позволял. Но как интересно было разглядывая соседку, которая сидя за кухонным столом в коммунальной кухне и чинно хлебая суп покачивала ногой, а ты знал, что там, под полами ее короткого халатика тесные трусики, в которых спрятано нечто горячее и поросшее мягким волосом.

Да и она, искоса глядя на бугорок хорошо заметный сквозь тренировочные штаны вдруг краснела и отводила глаза.

А вторая соседка, к которой в трусы он пока не залез, но пощупал ее грудь чувствовала сегодня себя победителем, поскольку умудрилась стащить с него штаны и самое главное, вместе с трусами.

Так увлеченно и с умыслом играть они начали, когда подросли. В детстве если свет и выключали все это напоминало игру в жмурки, а это и на свету можно делать.

***

Как страшна бывает судьба в своих проявлениях. Разве мог он когда-то представить, что будет жить в темноте.

Нет, не в темноте созданной природой или человеком, закрывшим доступ к свету. В темноте абсолютной, без возможности когда-то хоть что-то увидеть своими глазами. Которых теперь у него не было.

Ранение, полученное им, как выразились врачи было нестандартным. Наверное, они применили такое слово, чтобы смягчить приговор. Полная слепота.

А какой она может быть, если глаз у него не осталось, они сгорели в пламени, которое сожгло лицо и почти не тронуло тело.

Лицо худо-бедно восстановили, пересадки кожи, да и сам организм, двадцатилетнего парня способствовал регенерации лица, на котором почти не осталось следов за исключением нескольких особо глубоких шрамов которые только «украшают мужчину» да и они со временем перестанут быть заметными.

Для пущего шика в пустые глазницы ему поместили два стеклянных шара имитирующих глаза блестящих и ярко раскрашенных.

Но чтобы не пугать собеседников нездешним взглядом велели носить темные очки.

Именно в таком виде, с далеким взором прикрытым дымчатым стеклом и привезли родители домой своего единственного сына, бывшего когда-то надеждой, а ставшего нет, конечно не обузой, как ребенок даже больной может стать обузой, а заботой, постоянной и неотступной на всю оставшуюся им жизнь.

***

Коммунальный очаг, в котором он вырос и возмужал, а они поблекли и состарились изменений не претерпел. Был все так же убог и непригляден.

Обшарпанные стены, истертые полы когда-то покрашенные краской странного, как сами они его называли желтоговенного цвета в помещениях общего назначения где и прошло его детство и которые ему больше не суждено увидеть. Может оно и к лучшему.

Две смежные комнаты, которые занимала их маленькая семья ставили их, по сравнению с соседями в привилегированное положение. У тех было по одной комнате и дабы создать хоть какую-нибудь иллюзию интимности для уже повзрослевших детей те строили перегородки из мебели и занавесок, которые, если что и позволяли, так прикрыться от посторонних глаз.

Мальчишка сосед, наперсник его детских игр и хранитель тайн в девятнадцать лет вдруг женился и отбыл, как говорили взрослые в примаки, то есть переселился в семью жены и, надобно сказать мало чего потерял. Ибо у тестя в ближайшем пригороде был громадный дом, где молодым было выделено три комнаты на двоих и полный пансион, позволяющий не заботится о хлебе насущном.

От такой жизни друг, как рассказывали родители, а информацию он теперь мог получать только с чужих слов, округлился и взял привычку одеваться в твидовые пиджаки ярких расцветок, которые вкупе с джинсами смотрелись нелепо, но, говорят модно.

Родителей он навещал нечасто, да собственно говоря и они без него не особо скучали, но втайне радовались, что парню повезло.

А вот соседкам пока не повезло. Обе девчонки превратившиеся в интересных барышень девятнадцати лет отроду, причем одной девятнадцать только-только сравнялось, а второй через месяц будет двадцать замуж пока не вышли, да и не собирались.

Нельзя сказать, что они были «синими чулками», отнюдь. Жизнь девушки вели не совсем праведную.

Девушками, в прямом смысле этого слова они перестали быть еще в выпускном классе школы, пока один из соседей-парней служил, а второй вовсю ухаживал за своей будущей женой.

И все детские воспоминания о том, кого кому прочили в жены, и мужья если и запомнились, то кроме смеха ничего не вызывали.

А теперь после возвращения парня со смехом в квартире стало совсем плохо, никак.

В семье увечного, безуспешно пытались делать вид, что все хорошо. Мать, возвращаясь с работы, рассказывала новости. Отец, никогда не бывший многословным, просто подходил к сидящему сиднем у окна сыну, пожимал ему руку и хлопал по плечу.

Потом мать звала ужинать, а, чтобы парень не испытывал проблем, стол придвигали к нему и готовила мать такое, что можно взять руками и положить в рот или откусить – пирожки, котлеты, сырники и на гарнир отварную картошку, никаких тебе пюре или макарон, или, избави бог каши.

Хотя со временем и этот вопрос был решен. Суп, кашу и прочее, что следовало есть ложкой накладывали в горшочек, откуда, держа его в руках было вполне удобно есть.

И с едой вопрос решался и с движением по комнатам более или менее получалось, что-то еще помнило тело, что-то мозг, а о чем-то напоминала набитая вчера шишка.

Сын даже начал иногда улыбаться криво, нерадостно, но усмехался. Родителей и это грело. Потому нет ничего более страшного, чем, когда твой ребенок перестает улыбаться.

А ему было совсем не до смеха. Дома, он начал испытывать безотчетный навязчивый страх того, что за ним кто-то наблюдает.

Утром, когда отец и мать накормив его уходили на работу он оставался один и тогда из тьмы, которая была вокруг на него устремлялось множество глаз, тех самых глаз которых он теперь был лишен.

Они рассматривали его со всех сторон, подходили близко настолько что он ощущал кожей чужое дыхание и даже запах, очень странный запах, в детстве так пахла промокашка, которую по недоразумению иногда продолжали класть в тетрадку, хотя чернилами уже давно никто не писал и промокать было нечего.

Эти промокашечники двигались совершенно бесшумно и только когда он резко выбрасывал руку в надежде схватить раздавался шум от движения, но рук ли, тел ли было непонятно.

Они молчали и, наверное, не особо его беспокоили бы если бы не подглядывали за ним. Пока он сидел – сидели и они. Стоило ему встать, он чувствовал они тоже вставали.

Встали и ладно, но зачем идти с ним в туалет? Для него и так, в последнее время поход в туалет превратился в муку.

Еще с детства он помнил: мальчики писают стоя, а девочки – сидя. Если мальчик садился на горшок пописать, его начинали дразнить, обзывая девчонкой.

Он честно старался попадать, но услышав, как соседка выговаривает его матери, что туалет обоссан, а та бежит убираться за ним смирился и стал справлять и малую нужду сидя, казнясь и чувствуя себя неполноценным.

Главное было не пустить преследователя за собой. Для этого он, войдя в крошечное помещение коммунального сортира быстро, как только возможно закрывал за собой дверь, чтобы никто не успел проскочить за ним, а потом для того, чтобы убедится, что он один ощупывал пространство вокруг себя вплоть до стен и на разных уровнях.

Убедившись, спокойно снимал спортивные штаны, садился и после того, как справлял нужду дотрагивался до своего члена, который тут же отзывался и поднимал голову.

Парень прислушивался, к звукам внутри квартиры и, если чувствовал чье-то присутствие тут же выходил и, повернувшись задом, чтобы соседи не заметили выделяющегося через тонкие штаны возбужденный член, переходил в ванную, которую, если не собирался в ней задерживаться надолго тщательно не досматривал. Мыл руки и выходил.

Но если в квартире он был один, а это устанавливалось путем прослушивания возле дверей каждой из комнат мог задержаться в ванной комнате, для того чтобы хоть как-то сбросить томившее юное тело сексуальное возбуждение, но для этого, помещение ванной, конечно же обыскивалось и к акту мастурбации приступали только после того, как убеждались в отсутствии посторонних.

А подлое воображение в эти минуты вынимало откуда-то из тайных углов цветные картинки того, малого, что довелось ему пережить в своей небогатой сексуальным опытом жизни и яркие фантастические присущие ему еще с юности эротические фантазии, в сопровождении которых оргазм был особенно ярким, настолько, что он на миг даже забывал о своем увечье.

***

Порою ему казалось, что если бы он не ослеп, то никогда не увидел в своем воображении столь изощренных сцен, которых, вот здесь он понимал ему никогда не пережить наяву.

Потом выходил из ванной, прислушивался и принюхивался, не пахнет ли промокашкой, а в голове свербел дурацкий стишок, над которым так смеялся подростком – «Мне мама выколола глазки, чтобы варенье не искал. Теперь я не читаю сказки, зато я лучше нюхать стал».

Смеяться правда не хотелось, но точность про то, что лучше нюхать стал поражала.

После акта, психика слегка успокаивалась. То ли наблюдатели исчезали, то ли наплевать было на них. Что они могут увидеть?

Включалось радио, которое быстро утомляло, как и телевизор экран, которого недоступен. Недавно он открыл для себя аудиокниги, которые на время, если надеть наушники и закрыть глаза, привычка осталась, хотя глаз не было уносили далеко, он под монотонный голос актера погружался в повествование и о чудо видел, правда только в своем воображении, но видел и красавиц, и море, и лес, который пахнул лесом, а не промокашкой…

Откуда взялась эта промокашка или клякс-папир, как манерно называла ее учительница в младшей школе, навязчивая идея, ничего напоминающего этот запах в быту он не встречал он существовал только в эго мозгу, наверняка больном.

Ибо невозможно сохранить мозг в неприкосновенности после воздействия которое уничтожило глаза. Было бы не удивительно если бы оно уничтожило и мозг, но нет, спрятанный в толстой черепной коробке он выжил, но наверняка тоже пострадал, хотя бодрился и делал вид что ничего не случилось.

А навязчивый запах не имеющий никакого отношения к реальности ни что другое как отголосок пораженного пламенем крохотного кусочка мозга возможно не подгоревшего, но точно перегревшегося.

Когда возвращались родители было легче, они старались рассказать что-то смешное, иногда случившееся в реальности, но чаще придуманное, а оттого неправдоподобное. Но он делал вид что верит и растягивал губы в ненастоящей улыбке, думая, как хорошо, что они не видят того, что глаза его не смеются.

А потом наступала ночь, такая же, впрочем, черная, как и день. Однако ночью, когда кроме темноты к которой начал привыкать накатывалась тишина.

Хорошо еще, что дом стоял на оживленной улице движение транспорта по которой не стихало и ночью, становясь менее интенсивным, но не менее монотонным. Полной тишины не бывало.

Он слушал улицу и представлял себе дорогу, освещенную фонарями и фарами, серую и однообразную как фон, который теперь постоянно был перед ним.

Долго не спал, борясь с наушниками, норовящими вывалится из ушей, потом они не сразу находились отчего он начинал тихо бесится, ощущая свою беспомощность.

И наконец, совершенно измученный под продолжающийся бубнеш проваливался в сон, в котором ощущал себя прежним сильным и зрячим, но стоило сну рассеяться первое, что он осознавал – свою ущербность.

Мать утром, перед тем, как накормить завтраком подходила к нему с расческой, расчесывала густые отросшие волосы приговаривая – красавец ты мой.

Потом спохватывалась и стараясь свести свою оплошность в шутку, запускала руку в кудри, трепала их и добавляла – постричь тебя надо, а то…

Тут она снова осекалась, боясь сболтнуть лишнего.

Оставаясь в одиночестве, он прислушивался к звукам в квартире издаваемыми соседями и их разговорам.

Порой он слышал, как переговариваются две его бывшие подружки по играм. Говорили они почти всегда со смехом, а он пытался представить себе какими они стали.

Ведь с тех пор, как он видел их воочию прошло почти два года, наверняка они изменились.

Их он боялся больше всего. Перед тем, как они расстались он, выпив винца зажал одну из них в углу и поцеловал, неумело, но жадно и сладость этого поцелуя потом снилась ему и во сне даже имела продолжение, которое иногда заканчивалось поллюцией.

С ними он говорил, вернее только слышал, лишь однажды, когда его привезли домой и в коридор – место их детских игр вышли все, кто был дома, в том числе и подружки, он услышал только нарочито бодрые громкие их голоса хором что-то ему желавшие.

Чего они могли ему желать? Он и тогда не слушал и теперь слышать не хотел. А потому прятался и выходил из комнаты только когда все расходились и в квартире было тихо.

***

Но однажды он не успел скрыться. Потом-то смекнул, что это не было случайностью. Просто не пришло в голову почему человек только что ушедший, вдруг возвращается, хотя всякое бывает – забыл чего-то.

Но теперь, когда после короткого звяканья ключа дверь открылась и кто-то вошел он растерялся бросился к двери из кухни куда вышел налить воды в электрочайник и прямо в дверях столкнулся с чем-то мягким и одуряюще пахнущим.

Непроизвольно выставив руку перед собой наткнулся на мягкую ткань покрывающую в свою очередь что-то округлое и мягкое, почувствовал, как на его руку легла горячая ладонь и прижала. Тут он понял, что его рука лежит на груди не просто груди, а женской.

Он задохнулся от неожиданности осознания и толчка в паху вызвавшего мгновенную эрекцию. Машинально согнулся, дабы скрыть торчащий колом член и услышав смешок почувствовал, как дурманно пахнущее лицо приблизилось к его и теплые губы коснулись его задыхающегося рта.

Чья-то рука подняла его подбородок женские губы завладели ртом и он, почувствовав у себя во рту ее язык попытался просунуть туда свой, а когда это удалось почувствовал, как от наслаждения у него сжался анус и потяжелела мошонка.

Самое смешное, что он не понимал, кто это. Конечно, он догадывался, что это одна из его соседок-подружек, вряд ли с улицы пришла незнакомка дабы заняться сексом со слепцом. Но которая из них ему было неведомо.

Всю жизнь он различал их по внешнему виду и хотя они были чем-то друг на друга похожи, например пыльного цвета волосами заплетенными в косички у одной в одну, а у другой в две и курносыми носами на которых по весне появлялись веснушки.

Голоса у них тоже были похожими, правда у той которая заплетала одну косу, кажется чуть ниже. Но это не точно, может быть это он так себе нафантазировал, к тому же она молчала, а по хихиканью тембр голоса не определялся и потому идентифицировать ту, которая так сладко его целовала он не мог, да сейчас и не хотел. Тем более, что она, отодвинув его руку, продолжавшую держать чайник накрыла ладонью его оттопыренные штаны и потянула резинку вниз.

Парень напрягся и беспомощно начал искать опору или хотя бы поверхность дабы избавиться от совершенно лишнего в этой процедуре чайника.

Партнерша, заметив его беспомощные движения забрала чайник, он услышал только металлический звук от поставленного куда-то прибора, опустил руки, ждал, почувствовал, как их коснулась кожа чужих рук, которые тянули его штаны вниз, а следом ползли и трусы.

Завораживающий запах парфюма сместился вниз сначала в район груди, потом ниже, стал нерезким и даже приятным и самое главное, никак не напоминал запах клякс-папира.

Дыхание, коснувшееся низа его обнаженного живота, казалось горячим, в ожидании он напрягся, боясь пошевелиться, руки висели плетьми и только пальцы нервно терлись друг о друга, как будто что-то перебирая и непроизвольно сжимали кулаки.

Он ждал прикосновения. Конечно понимал, что сейчас должно произойти и жаждал этого, ибо это был первый минет в его жизни.  

Тот самый, о котором с таким придыханием рассказывали его товарищи, начиная со школьной скамьи, так уж получалось, что как только возникал разговор о бабах то сразу находился охотник рассказать про тот самый пресловутый оральный секс, инициатором которого, конечно была она, а он просто поразил ее красотой и размерами своего детородного органа.

А потом он ее три раза не вынимая, и она до сих пор шлет ему посылки с халвой и мармеладом.

Парню не доводилось встречать подобных гетер, весь его сексуальный опыт состоял из двух раз.

Первый – после выпускного, когда он пытался овладеть подружкой из параллельного класса и даже овладел, точнее сказать «макнул» во что-то мокрое пару раз дернулся и кончил.

А второй – в окопчике с медсестричкой, тут уже по-настоящему, правда села на него она сама и двигалась она сама, а ему приходилось подмахивать и придерживать ее за мягкую попку, чтобы не соскочила ненароком.

Чего она в нем нашла не понятно, но говорили, что она всем дает, поскольку в этом видит свою основную функцию по спасению.   Может быть и права.

Так что сейчас, очень хотелось бы верить, ему предстоял третий, нежданный негаданный, но от этого не менее, а хотелось бы верить, что более приятный раз.

Он ждал, опасаясь даже сглотнуть слюну, заполнившую рот в предвкушении.

Но все равно это случилось неожиданно, она даже фыркнула от того как он испуганно дернулся и успокаивающе похлопала его по жопе ладошкой.

А он весь сосредоточившийся на совершенно новом для него ощущении почти не сожалел что не видит, но чувствует и мягкость губ, и плотность языка кончик которого проникал и в маленькую полость на вершине и под ободок головки заставляя его извиваться в наслаждении от никогда не испытываемого чувства.

Он разжал кулаки и положил руки на стриженый затылок, вот и нет косичек, подумал он. Задержал голову и стал проталкивать член глубже доставляя телу небывалое удовольствие, но контролируя себя, боясь переусердствовать и проникнуть недопустимо глубоко.

Она поняла, стала двигаться ему навстречу движениями, имитирующими фрикции, он чувствовал приближение развязки и не знал, как должен себя при этом вести, а партнерша у которой данный опыт был далеко не первым почувствовав, как он окреп и напрягся выпустила член изо рта и обхватив его рукой сделала несколько скользящих движений которые, вызвали долгожданный бурный оргазм и стон наслаждения.

Он не видел в каком направлении изливается фонтан его страсти, чувствовал только лицо, по которому он скользил, задевая нос, вновь попадая в рот и размазывая нечто скользкое по щекам.

Потом она встала, и он снова целовал ее рот чувствуя на губах запах и вкус своей спермы и от этого снова возбуждаясь и про себя радуясь, что его семя не пахнет промокашкой.

Она молча отстранилась, вытянув руку он задел ее грудь, но она отвела его руку, чмокнула в щеку и также молча ушла.

Он услышал шум воды в ванной и потом хлопнула входная дверь. Поняв, что стоит со спущенными штанами посреди кухни поспешно натянул штаны и стал шарить руками вокруг вспомнив, что нес в комнату чайник.

***

Вечером мать, с удивлением застала сына в хорошем настроении. Он охотно разговаривал и даже спросил о соседских девочках. Его подругах по детским играм. Спрашивал, чем занимаются и, что удивительно как выглядят, какие носят прически.

Мать недоумевала, но на вопросы ответила, заметив между прочим, что обе они шалавы.

Потому как юбки еле жопу прикрывают, а если штаны, то в обтяжку до такой степени, что все видать, а маечки эти, не разбери-поймешь исподнее и то больше прикрывает.

Уходят под вечер приходят под утро, профурсетки одним словом.

Сын слушал внимательно и задавал странные вопросы, про затылки. У которой из них затылок стриженный, а у которой нет. Оказалось, что обе стриженные. Тогда спросил про духи, но и тут мимо, обе, как оказалось этим злоупотребляют.

Осталось выяснить которая из них могла оказаться дома среди бела дня. И опять мимо. Во-первых, матери днем дома не бывает и того что происходит днем она не знает, а во-вторых обе они не работают и шляются куда и когда попало.

Тут мать осенило,

- А что кто-то из них к тебе заходил?

- Нет-нет, - отнекивался парень, но почувствовал, как горят его уши.

Видеть он не мог, но чувствовал, что молчание матери красноречивее слов. Однако, мудрая мама ничего так и не сказав перевела разговор в нейтральное русло за что сын был ей очень благодарен.

Ночью же он, пользуясь относительной тишиной в подробностях вновь переживал дневное приключение мысленно воссоздавал вернее вытягивал из себя пережитые им ощущения, что благодаря присущей от природы фантазии не было для него сложным.

Видения, которым вчера недоставало света ночью были так ярки. Ему легко удалось подставить под стриженный затылок пыльные с рыжиной волосы и нахальные серые глаза и даже губы которые он вчера только ощущал сейчас отчетливо видел красиво очерченными с выпяченной капризной нижней и верхней с ложбинкой в центре.

Он вспомнил даже исходивший от ее тела запах и попытался, как опытный парфюмер разложить его на составляющие хвойные, коричные, горьковато-острые, пряно-завлекающие и одурманивающе-вонючие нотки. Но кроме бьющего в нос обильного и резкого парфюма ничего представить себе не сумел.

Вот этот аромат, по его мнению, был совершенно лишним. Вместо чувственности он пробуждал какой-то дискомфорт, отвлекал от главного и вообще от него в затылке чесалось.

А вот кончик языка ему запомнился, остренький такой тверденький виделся он ему розовеньким покрытым мелкими чешуйками.

Наверняка там было еще что-нибудь достойное внимания, но поскольку руки дальше не дотянулись и вспоминать было не о чем.

Он, конечно не догадывался, что мама, разбирая белье перед стиркой обнаружила на его белых трусах красные полосы.

Поначалу перепугалась потом, идентифицировав следы как губную помаду расстроилась, а трезво подумав порадовалась.

Рассказала о своем открытии отцу по секрету тот, поначалу выматерился, а потом смирился, выразившись хоть и грубо, но по делу – всяко лучше, чем дрочить.

Сложив два и два, маманя поняла, чем вызван интерес сына к соседкам и про себя подумала, какая же из двух шалав до парня добралась?

Парень же спал на удивление спокойно и во сне видел подругу целиком, чего в жизни, к сожалению, не довелось, но на экране в свое время имея глаза насмотрелся вволю.

***

Следующее утро началось с ожидания. Пока мать кормила его и отца завтраком после которого оба ушли на работу он ерзал, принюхивался. Потом выглянул из комнаты, ничего там не увидев прислушивался, у соседей еще кто-то был дома. Кто не разобрал. Ждал.  

Чего ждал непонятно. Наверное, сигнала. Вчера ведь не было произнесено ни слова, чуть было, по привычке не подумал – ни взгляда…

Она то наверняка его рассмотрела, он даже покраснел подумав, что она могла увидеть. А он растерялся, даже за грудь не подержался. Хотя ему должно быть послабление, раз он увидеть не может ему надо дать возможность все пощупать, ну хотя бы подержать.

Он конечно трогал в свое время девочек за разные места, но тогда в первую голову хотелось увидеть, посмотреть. Глаза играли самую важную роль и когда видел обширную грудь, круглую мягкую, даже на вид попку и упругие ляжки, едва прикрытые юбкой вопросов, не возникало.

Да все возбуждало – ложбинка промеж грудей, которые колыхаются если не связаны лифчиком да если и связаны все равно подпрыгивают при резком движении и все это можно увидеть.

А теперь, в нынешнем твоем состоянии, представь себе: подваливаешь ты к девице и начинаешь с кого, а позвольте мне пощупать вашу юбку, дабы определится с ее длиной и заодно проверить ляжки на упругость, после этого я легонько похлопаю вас по попке и суну руку за пазуху.

Ну вот самое первое впечатление у меня о вас имеется, теперь вы можете, очень целомудренно, сквозь ткань ощупать мой член, остальное же вы и так видите. Вот и познакомились. Очень было приятно, особенно грудь наощупь.

Еще можно предположить, как происходит знакомство пары где не видят оба.

Вначале они долго принюхиваются и прислушиваются дабы убедится, что одни. Когда хотя бы один зряч этот момент отпадает.

Потом начинают наощупь изучать друг друга. Вряд ли они обращаются сразу к первичным половым признакам, хотя это тоже конечно важно в наш век, главное не ошибиться, ведь так легко перепутать.

Так вот, оценив тактильно, рост, вес, хотя бы приблизительно, наличие волос для мужчин на голове, а для женщин на лице, можно взяться за руки и самим направить их в ту зону, которой вы желаете партнера заинтересовать, а может кто знает и удивить.

А дальше, если нет противоречий, от слова противно, матушка природа подскажет, как действовать, но для этого все равно нужен посредник, желательно зрячий, который приведет, сведет и обеспечит.

Такие невеселые мысли бродили у парня в голове с утра, пока он ждал и надеялся на повторение вчерашнего.

Старался не дышать, чтобы не упустить ни звука. С тоской услышал хлопок входной двери. Слушал. Ничего. Ждал. Пошел к двери, чуть не сбив по дороге стул, откуда-то появившийся на проходе или это он сам, выбирает сложные пути. Встал у двери.

И вдруг услышал будто кто-то скребется, скребет ногтями по его двери с обратной стороны. Он приложил ухо к двери звук стал отчетливым тихо нажал на ручку двери и приоткрыл пахнуло духами, но не теми вчерашними тяжелыми и пряными, а наоборот легкими цветочными и чуть сладковатыми.

Услышал смешок, как будто смеявшийся закрывал рот ладонью, растерялся, не зная, как себя вести, но открыл дверь шире.

Волна цветочного аромата накрыла, закружила голову и руки ухватив его подмышки потянули на себя и, хотя движение было не сильным он дернулся, очки на носу сместились, и он поспешно их поправил двумя руками сразу и опуская провел ими по худеньким плечам обтянутым тоненькой тканью, сквозь которую ощущалось тепло молодого тела.

Тело было быстрое, как живчик упругое и почти ускользающее из рук. Но он перехватил половчее потянул за плечи на себя и снова вдохнул новый для него запах.

Самое интересное что он не мог понять, то же это тело, которое было вчера или другое.

Странно, подумал он, у человека два тела с разными запахами. Вчера было одно –сегодня другое. Такого не бывает, значит это два разных человека, но что кроме запаха это подтверждает?

Запах понятие относительное, это не тело пахнет, это привнесенный извне аромат, если я надушусь сегодня одним, а завтра другим парфюмом вряд ли я стану другим человеком.

А уж женщины…

Но что мешает вчерашней моей симпатии передать мой член, как эстафетную палочку в другие руки?

Возможно ли? Вполне. Вспомнились слова матери – обе шалавы…

Она дышала прямо ему в лицо и дыхание это было сладким, но вчера он ощущал ее дыхание в другом месте несколько ниже.

Он потянулся губами к тому месту, где, по его мнению, должен находится рот и не ошибся, поймав ее губы своими.

Губы были мягкими, податливыми, не давя и не атакуя они вливались в него и становились с ним одним целым.

Как сладко, подумал он и прижав тело незнакомки к своему стал пятится, шаря одной рукой позади себя чтобы не промахнуться мимо распахнутой в его комнату двери, где он точно знал есть ложе.

Семенил все быстрее, проем нашел и попал, запнулся тапкой о коврик лежащий по центру машинально ухватил подружку руками и потянув ее на себя рухнул на пол, она, так как он, боясь ее потерять не отпустил оказалась сверху.  

Опешив, но быстро осознав, что случилось он повернулся и подмял худенькое тельце под себя. Она и не сопротивлялась.

Суетливо начал шарить по телу, не соображая с чего нужно начинать. Метался от груди к подолу короткого халатика полы которого распахнулись он ощущал рукой прохладу кожи голых ног, стремился вверх по бедру пока удивленно не нащупал на бедре веревочку. Покатал ее промеж пальцев недоумевая к чему она повел рукой и том месте где полагал нащупать лобковые волосы нашел отходящий от веревочки треугольный лоскуток ткани, сужающийся книзу.

Стринги – понял он впервые вживую столкнувшийся со столь экзотическим для него, неизбалованного женским вниманием типом дамского белья.

Дабы убедится, что это именно тот предмет, который он, когда еще был зрячим видел на картинке повел пальцем по веревочке вокруг и сзади точно посередине наткнулся на такой же шнурочек уходящий вниз и исчезающий в ложбинке промеж мягких полукружий.

Ах, - издал он непроизвольный звук и провел пальцем вниз туда где было горячо и ниже где было сыро.

Девушка опустила руки, и он почувствовал, что она стягивает с себя это странное одеяние состоящее почти их одних веревочек.

Он тут же воспользовался этим и дал волю рукам, дабы компенсировать все то чего не может увидеть.

Она не возражала, напротив раздвигала ноги, изгибалась навстречу его рукам и губам позволяя прочувствовать все гибкое и гладкое тело.

Халатик, платье ли, то что было на ней надето сейчас болталось где-то возле шеи, и она почему-то не спешила от него избавляться.

Теперь настал ее черед. Засунув обе руки ему под футболку, она нашла пальцами торчащие соски и стала их щекотать, потом пощипывать, от чего у него стали подрагивать ноги, судорожно сжимались мышцы живота.

Она продолжила пытку приникнув к груди губами и дразня их языком, второй же рукой, пока сквозь ткань толстых спортивных штанов и трусов, поджимавших торчащий член придавала его и без того бьющему через край желанию опасность не дотерпеть до совокупления и излиться до времени.

Он ерзал и кусал губы и когда она наконец-то стащила с него штаны, оставив в купленных еще до ранения маленьких голубых трусиках, которые возбужденный орган уместить и прикрыть не могли, а потому смотрелись очень актуально, когда же она положила туда руку парень затих сжался и только каким-то невероятным усилием сдержал себя, чтобы не излиться раньше времени.  

По его виду и дыханию она смекнула, что происходит и притихла, дожидаясь, когда его мозг и плоть угомонятся.

Так и лежали они на полу, на коврике. Он со спущенными штанами торчащим из трусов членом, и она в одном халатике, который по иронии судьбы был обмотан в виде шарфика вокруг шеи.

Дожидались чего-то.

Чего стало понятно уже минут через пять.

Сначала в движение пришли руки, потом ноги, тела сблизились и все случилось очень быстро. Помогая себе руками он на удивление легко проник в нее, а дальше понадобилось лишь несколько движений сделанных навстречу друг другу чтобы все произошло.

Однако его не избалованный женским вниманием орган сохраняя относительную устойчивость так и не покинул уютного влажного убежища и спустя короткое время движения возобновились и теперь протекали в спокойном ритме доставляя положительные эмоции обоим участникам процесса и достигли своей кульминации одновременно для них, что сделало соитие особенно приятным и расслабляющим.

За все время помимо звуков свойственных акту не было произнесено ни слова. Также молча девица, пахнущая фиалками, исчезла, оставив парня в недоумении была ли это его вчерашняя пассия или же другая.

***

Так, совершенно неожиданно его тоскливая однообразная, казалось бы, беспросветная и совершенно не цветная жизнь обрела краски, пусть существующие только в его воображении и сокрытые ото всех, но реальные, а не выдуманные.

Хотя сегодня утром, проснувшись он засомневался в правдоподобии того, что вчера довелось пережить.

Но тело то помнило, два оргазма не вынимая, это тебе не кот начхал.

В кои-то веки сладко потянулся и подумал, а что-то ждет его сегодня. Он с нетерпением ждал, когда наконец все разойдутся, не переставая постоянно прислушиваться, даже мать заметила и поинтересовалась не ждет ли он кого.

Тот смутился и пробурчал что-то типа того, что ему никто не нужен, нервно доедая завтрак.

Почти весь день он провел возле дверей принюхиваясь и чутко слушая, однако день его разочаровал.

Никого и ничего не услышав он несколько раз выходил, громко хлопая дверью и гремя чайником, тем самым давая понять, что он готов к встрече, но квартира молчала, похоже действительно дома никого не было.

Путающийся нездоровый мозг включает тревожную кнопку и исподволь начинает подсовывать тяжелые мысли в том, что ничего и не было, все это привиделось в черном горячечном сне, а он обречен на дожитие в темноте один никому не нужный.

Тяжелый вечер, депрессия и навязчивая мысль о том, что жить не стоит. Большая программа того, как покончить собой быстро и по возможности безболезненно не сильно огорчив своим уходом родителей.

И так всю ночь и утро не приносит облегчения, потому как света не прибавилось, как была чернота, так и есть и только ласковый голос, и руки матери напоминают, что он дома, здесь его любят, но стоит ли жить если понимаешь, что ты в тягость…

Еще один такой же день. Тишина. Он подошел к окну, открыл, почувствовал ветер на лице, попытался вспомнить, что внизу, не смог, асфальт и все, а люди, вдруг он упадет на человека и убьет его?

За что? За что погибнет тот неизвестный, страшно. Закрыл окно, сел. Услышал хлопок входной двери и смех, женский смех, кто-то разговаривал, почудилось? Нет. Говорят,.

Пошел к двери, не рассчитал врезался лбом, голоса затихли и вновь возникли, но уже тише, ушли, слышны далеко, сквозь дверь.

Приник к двери слушал.

Женские голоса, смеются, что-то обсуждают. Слов не разобрать.

Кто-то вышел пошел на кухню.

Взял чайник вышел следом.

Вошел и встал – сам у дверей, в руке чайник.

Прислушивается и принюхивается.

Потеет.

Запах – пошел запах парфюма, опять нового незнакомого.

И рука, рука коснулась плеча.

Повернулся в сторону руки, вытянул свободную, ткнулся ладонью во что-то мягкое.  

Смешок и легкое касание его плеча.

Чья-то рука отнимает у него чайник, и он второй освободившейся, вдруг рукой дотрагивается до груди, он не видит, но понимает, что это грудь.

Его бросает в пот, оттого что кажется, будто это сон и происходит все не с ним, а с неким фантомом, и все это грезится, сейчас бред оборвется, и он проснется в своей постели уткнув невидящие глаза в стену.

Женские губы касаются его рта, он обхватывает чье-то тело.

Дрожит. Но она, поцеловав его легко уходит из объятий, он слышит шелест ног и чьи-то голоса далеко…

Он поправляет в трусах свой возбужденный член, находит ощупью чайник, наливает воду и тащится к себе в комнату, один.  

Сидит и ждет.

Ничего не происходит.

В коридоре слышатся голоса и снова хлопает входная дверь.

Он спокоен.

Встает, подходит к окну, открывает, вдыхает свежий воздух, ложится грудью на подоконник и помогая себе руками переваливается наружу.

В полете он чувствует легкость и надежду на избавление…

Апрель 2023 г.                 Санкт-Петербург