3. Исповедь Нарцисса aka Джулия исповедь элитной проститутки

роман ЛАРИСКА целиком

©

3. Исповедь Нарцисса

Я обожаю писать свои автопортреты. По сути, всё моё творчество – это один АВТОПОРТРЕТ.

Я как-то сказал одному приятелю:

-Любая картина – автопортрет, в любом мазке – биография…

-Ну-у… – он выжидающе смотрел на меня.

-Чё, ну-то? Не понятно? Да никого не обманешь, – говорю, – человека можно, конечно, обмануть – историю не обманешь, Богу куклу не всунешь… вся твоя жизнь, все твои мысли и чувства – всё будет жить на холсте!

-Ну, да. Конечно.

-Что, конечно! – я начинал заводиться. – Это же срам какой, позор несмываемый – водил кисточкой, а думал-то о сокровенном – о бабле! или какой ты крутой неподражаемый мэн. И всё! ТАМ всё осталось, вся твоя глупость и низость запротоколированы!

-Ну, ты скажешь тоже...

Мы поддавали, естественно. Стал бы я так распинаться в трезвом виде. Я раньше здорово пил. И не всегда в одиночестве. И когда на меня смотрели чьи-то воловьи преданные глаза с паволокой – я начинал выступать. Меня раздражало, что в них нет блеска, нет тайны.

В них не было ничего, как на холстах, о которых я говорил…

Да. Я люблю себя.

О, да, я СЕБЯ люблю!

Я смотрю в Вечность. Трепет Вечности дрожит в Пространстве.

«Матерь набухает, распространяясь изнутри наружу, подобно почке Лотоса».*

Я смотрю в Великие Воды – Воду Жизни Матери – и вижу там своё отражение.

Вы видите блеск той яркой звезды? Ну, как же, вон она – смотрит на вас, не мигая. Это МОЙ блеск.

Что вы можете понять в этом блеске? Что вы вообще понимаете?

Вы даже в живописи ни черта понять не можете…

У нас все разбираются в музыке; знатоков литературы – как грязи. Плюнь – обязательно попадёшь в поэта.

Но живопись… – это недосягаемые высоты! Я даже не говорю о своих коллегах. Эти, ясен перец, дальше своего носа не видят.

Но где вы – беспристрастные утончённые ценители живописи? Ау! Их просто нет. Они спрятались, затаились.

Время нынче гнилое, суетное. А живопись – это созерцание и покой…

От этого всё и происходит. Вся ваша бестолковая жизнь оттого так скучна и бездарна, что вы ни черта не понимаете в живописи. Нет, вы будете, конечно, стоять столбом у «Моны Лизы», выстоите очередь на Модильяни в Пушкинский музей, вы даже к Пикассо подойдёте (а к Филонову и подходить не станете – вы такого просто не знаете), но в душе, наедине с собой, вам будет нравиться только Айвазовский и Шилов. Не надо вам ничего «такого», вам нравится «как в жизни». А разве в жизни так? Разве море такое? Разве от людей веет мертвечиной?

Да не смотрите вы на меня своими преданными глазами – я ещё ничего не сказал.

Я ещё думаю, говорить ли с вами вообще?

Ладно… раз уж вы так настаиваете… скажу…

Так вот, в жизни как раз, как у Шилова – не бывает. Вот как у Ван Гога бывает, и как у Кандинского бывает, «Герника» порою случается, «Чёрный квадрат» случается.

Феофан Грек, Дионисий, Рембрандт, Филонов – это, вообще, сияющие вершины!

Пикассо, Тициан, Дали – это же планеты солнечной системы! (О Фаюмских портретах я просто промолчу...)

А Шилов вам привиделся. И Глазунова нет.

Не только такой планеты нет, его вообще нет. Он вам мерещится. Это такой кошмарный сон или вывих сознания. Иллюзия. Болезнь души.

Поэтому вы так и живёте – бездарно и суетно. Вы живёте в смещённом сознании, вы живёте в пространстве, которого НЕ СУЩЕСТВУЕТ. Понятно? Поэтому и выглядите так блёкло, и одеваетесь так паршиво: богато, но безвкусно и бабы у вас ничем не пахнут. Бутиками они пахнут и вашим баблом. А стоящая женщина должна пахнуть солнцем, ветром и дождём…

Нет, вы скажите, ну, КАК можно жить, посмотрев на полотна Глазунова?

Удавиться, да, согласен, можно, заглянув в глаза его красоткам и красавцам.

Это же куклы! Они мертвы и не эротичны. Какая эротика, о чём это я!

Они даже не фригидны, они – никакие, как тампоны. Назначение тампона – впитывать, а не отдавать.

Они и впитывают вас с потрохами. Они уже впитали ваши мозги и вкус.

А о Духе, глядя на эти тампоны и говорить-то смешно. Говорить о духе Глазунова и Шилова в Храме Искусства – святотатство!

Мы и не будем. Мы не будем мусорить в Храме этими никчёмными звуками.

Вообще-то, как всё чуднО в этой чУдной жизни случается. Они уж себе по музею при жизни соорудили в сердце нашей родины – Москве. Хотя, какое это сердце – это скорее желудок. После того, как город оккупировал третий их кровный брат – Церетели, Москву сердцем никак не назовёшь. Пусть так и зовётся: Желудок нашей родины – Москва!

Так вот, вроде бы всё учли иллюзионисты, везде засветились, а всё одно, им даже издалека поглазеть не дадут на Храм Вечности. Он сокрыт для них навсегда.

Всё. Я закончил своё выступление. Идите теперь и крепко подумайте над моими словами. Завтра, быть может, поговорим о рок-музыке.

Впрочем, постойте. Я вам не сказал самого главного – о СЕБЕ.

Я всё ещё смотрю зачарованно на гладь Великой Воды – там отражается блеск моей звезды. О, как она прекрасна!..

Вы когда-нибудь видели мою почерневшую от пьянства и горя рожу? Нет? Поверьте, это зрелище, достойное кисти. Кисти Мастера. Она светится! Она светится каждой молекулой – там идёт постоянная борьба света и тьмы. Только глубинная настоящая Тьма рождает истинный Свет.

«Тьма излучает Свет, и Свет роняет одинокий Луч в Воды, в Глубину Лона Матери. Луч пронизывает Девственное Яйцо, пробуждает трепет в Вечном Яйце и зароняет Зародыш, который сгущается в Мировое Яйцо».*

Вы этого не знали?

А что вы вообще знаете о природе вещей?

Моя бешеная страсть к себе сродни инцесту! Я хочу себя...

Мне по большому счёту никто не нужен. О, если бы это было возможно – я бы себя высосал, выпил, съел! Я так прекрасен, я свечусь сиянием!..

Нужно пасть на самое дно, в кромешную тьму и одиночество, и пролежать там, в муках и корчах полжизни, чтобы явилось это сияние –  едва уловимый ореол, излучаемый мной…

Нижнее днище нижнего ада... есть такие места...

Вы хоть что-нибудь знаете о моей преисподней?

Нет?4

Вы не хотите сюда и носа совать?

Что ж, дело хозяйское…

* Станцы Дзиан. Космическая эволюция.

продолжение следует

роман целиком