For a breath I tarry - 27

Я тоже весь день возбуждался от ее игривого вида, разных намеков и прочих мелких знаков, непроизвольно подаваемых возбужденной Милой. Они были особенно волнующими на публике. Прижал ее в ответ и согласился:

- Конечно. Откладывать слияние, если сильно хочется, глупо.

- Не надо свет! Так укромнее и тревожно. Сделай, как тот раз: лапай и силой бери, я буду сопротивляться, лупить тебя. Любимый, давай сделаем так? Я знаю, ты этого не любишь. Ну только чуть-чуть посопротивляюсь. С тобой только могу сказать свое желание. А может, не буду. Сама не знаю. Ты же мой любимый, даешь мне счастье, как можно тузить тебя! – говоря, Мила терлась о мое бедро лобком.

Расстегнул пуговицу на ее джинсиках, с трудом проник к звёздочке. Она была мокрая вся, даже большие губки; мокрая, скользкая. Я не видел глазами, но ощущал рукой: упругая, горячая и влажная звёздочка… хорошо представлял ее: пунцовая от огня, пышная от возбуждения, налитАя желанием звезда распалённой за день девочки. Это очень зажигало. Сдержанная девочка потеряла голову от страсти! Струй немедленно встал несмотря на тесные джинсы. Выразил словами свои ощущения:

- Скромная и строгая девушка в укромном месте в темноте позволяет лапать себя! Скромная девушка хочет слияться! Так она ни за что не позволила бы мне, а в темноте... мало ли, может, это чья-то случайная рука... может, и не рука вовсе… приятно девушке, как ее лапает что-то за это самое! Полапать за звёздочку эту недотрожистую девушку, пока она в раздумье, а потом выслиять, всаживая струй и хлопая яичками по ее пышным губкам! Звиздёночка у девочки упругая, налитая возбуждением... что пальцы встают, когда лапаешь. Девушка хочет и подставляет себя, но негодует и возмущается, потому что скромница. Слиять скромницу очень заманчиво. Она же ни в коем случае не даст, если узнает, что она слияется. Поэтому надо делать вид, что меня вообще тут нет; никого нет, струй сам по себе приблудился и слияет скромницу. Скромницы ведь такие: нужно показать, что они ни за что не позволят никому, а если никого нет, перед кем показывать?! Тогда можно и послияться.

- Вот как ты меня думаешь! Ах ты ж! Что ты делаешь?! Самец! Не смей! Да как ты!.. Да я тебе! Прекрати! Это же... нельзя. Это...   меня за звезду!... мою звезду!.. Ох... мой самец! Милый мой самец! Как хочу тебя! Бери за звезду, бери ее! Не могу ждать, здесь выслияй, – шептала Мила, страстно притираясь звёздочкой к моему бедру. – Сейчас спущу их? Послияешь тут прямо, – она расстегнула молнию, трогать и мять лобок стало легче.

Я понял, что сильное желание сорвало, наконец, все преграды у Милы. Мы стали на ступеньку ближе. Она была восхитительна в своем страстном пылании; она открывала последние свои потаенные места души, не стесняясь своей сумасшедшей страсти. Поддержал ее:

- Девочка моя, ты очень приятна и прелестна в огне. Соблазнительна, как никогда! Не зажимайся, говори все, что тебе хочется. Я слушаю твою страсть, а не слова, – ободрил я ее, водя пальцем по входику и немного даже заходя внутрь. – Твое желание очень красивое, зажигает меня.

- Мою звезду! Меня слиять! Да как ты смеешь!.. Чтобы я вам!.. Но как же ты хорошо делаешь… лапаешь. Как в твоей руке здорово! Мой самец, выслияй! Выслияй меня своим симпатичным струем. Ты мой самец с великолепным струем, слияешь только меня. Моя звезда ждет тебя, одного тебя. Для тебя вся. Хочешь сейчас? Слияй, как хочешь. Встану во вторую, в меня войдешь... всадишь, мой самый лучший, любимый самец! – держась одной рукой за мою шею, другой она начала стаскивать джинсики, покачивая бедрами из стороны в сторону.

- Три момента, Мила. Во-первых, поставить сумки. Во-вторых, раздеться ниже пояса, твои узкие джинсы не стянуть, куда там еще вставить. В-третьих, учти, что попасть струем в звиздёночку, когда вертишься и сопротивляешься, сложно и неприятно: головка не раз ткнется в разные части тела. Поэтому, как захочешь, чтобы вставил, замри и дай всадить по самые яички, а потом уже сопротивляйся и скандаль, что нагло схватил и слияю тебя.

- Поняла. Мне нравится твое слово звиздёночка, но звезда – еще ярче. Сейчас, когда называю тебя самцом, называй ее звездой. Ее у меня нет, это так… Но самец выслият мою звезду, найдет и выслият! Мой самец хочет мою звезду... Давай пакет, отнесу в холодильник и разденусь там, а ты в комнате; потом приходи, – и потрогала мой струй через джинсы. Не удержалась и добавила: – Самец, наглый вредный самец, которому только выслиять меня! Готов на все, только бы добраться до моей звезды, всадить струй и слиять! Ах ты самец! – и прижалась ко мне, горячо дыша. – Как же я тебя люблю!

Разулись, повесили куртки, Мила взяла с пола объемный пакет и направилась в кухню. В комнате я представил дальнейшее дело и разделся полностью. Ей стоит сохранить одежду, а мне это лишнее. Прошел в кухню – Милы не было. Конечно, слабое освещение от города не позволяло ясно все предметы различить, но такого крупного объекта, как Мила, точно не было. Значит, она в ванной. Темнота стояла там намного гуще: только вентиляционное окошко имелось под потолком. Вынужден был ощупью прошарить за душевой кабинкой, за стиралкой. Милы не было. Вернулся и остановился в дверях ванной, прислушался к себе. Мила спряталась в ванной вместо кухни, а пока искал ее на кухне, перепорхнула в комнату. Значит, она сейчас либо к комнате, либо снова перебежала на кухню. Что-то мне говорило, что Мила на кухне: начав так динамично прятаться, она должна сменить место опять, пока я был в ванной. Потому что остаться в комнате – это очевидно. С другой стороны, она вполне может представить мой ход мыслей, понять, что для меня очевидно, что она снова перебежала,.. и тогда она осталась в комнате. Толкнул дверь в комнату, чтобы она скрипнула, а сам осторожно передвинулся к кухне. Я оказался прав: Мила выскочила их кухни, чтобы снова перепрятаться, и попала в мои объятия. Она взвизгнула и ахнула, когда прижал ее своим телом и схватил за звёздочку. Снова скользкая и вся мокрая звёздочка вызвала прилив желания. Мила несколько неуверенно начала:

- Не лапай меня. Не трогай мою, самец... тебе только трахаться, самец... – возмутилась Мила, поникла мне на плечо, обняв одной рукой, поцеловала в шею и произнесла нежно, взволнованно, – любимый мой, ну как можно на тебя грубо говорить! Хочу тебя, моя сладость! Выслияй меня... милый, только я девочка, боюсь. Хочу тебя, но очень боюсь. Будь со мной осторожным. Выслияй меня нежно! – нашла она новую идею.

Я немедленно и с удовольствием поддержал ее, прижимая к себе и занося в кухню:

- Мила, девочка моя, не беспокойся. Буду с тобой нежнее нежного. Тоже очень тебя хочу; хочу держать в своих объятиях и улететь с тобой в блаженство. Слияться не страшно; это здорово!

Мила опустила руку и потрогала струй. Уточнила:

- Твой струй? Большой. Крепкий. Страшно и приятно. Им меня?

- Да, струй. А выслияю им нежно, не волнуйся, моя девочка. Вот сюда, в твою целочку вставлю, и будем слияться, – я мял выскальзывающие из пальцев губки, нажимал на клиторок и на входик. Иногда слиял звёздочку пальцем, вставляя и вынимая палец из пещерки. А Мила нежно оглаживала струй.

- Это пушистое между ножек, что ты держишь в руке, – вагина, так называется. Как-то непонятно, и я назвала ее звезда. Красиво, правда? Моя девичья звезда. Она очень нежная, берегу ее, никому не позволяю. Звезда – моя сокровенная тайна, которая принесет невероятное наслаждение с любимым, и тебе, милый; все согласна показать и дать прямо сейчас. Тебе можно, мы вместе. Хочешь мою звезду? Вот она, потрогай. Мне очень хорошо. И страшно, и хочется. Осторожнее, милый, слияй меня. Струй у тебя очень крепкий, напористый, а звезда у меня нежная, ласковая. Что будешь делать со мной, когда слияешь? Я ничего не знаю, просто само слово "выслияй" очень волнует меня. Произношу, и мне уже приятно.

- Девушка наклоняется, раскрывает свои нежные лепесточки и приглашает выслиять ее. А я приставляю струй к девичьей звезде и слияю. Так просто. Там у тебя между лепесточков находится маленький бутончик сладострастия. Когда девушка слияется с любимым, он распускается в блаженство. Будет тебе невиданное наслаждение, Мила.

- А это прилично? Я никому еще звезду не открывала, не слиялась. Вдруг ты обманщик?

- Слияются, когда любят. Мы любим друг друга. Значит, нужно слияться.

- Да, люблю тебя, мой милый! Слияй меня. Хочу. Раскрою нежно лепесточки звёздочки и приму струй.

Взял струй в руку и водил головкой между губок по всей звёздочке от нижнего края губок до самого верха. Чувствовал, как задираю клиторок. Начал медленно, постепенно убыстрял, и вот уже головка проносилась вверх и вниз по звёздочке с наибольшей скоростью. Мила замерла, стиснув меня ручками, и вздыхала неглубоко. Когда я остановился, устав, она отметила:

- Милый, как здорово. Это слияние, да?! Как девушку слияют? Что делают со звездой, когда слияют девушку? Я ничего не знаю, говори мне.

- Конечно, любимая. Будет еще лучше. Возьму тебя за попку, приставлю к твоей славной звиздёночке струй и буду надевать ее на него!

- Мою звезду оденешь на струй? Как? Мою девичью звиздёночку прямо на струй! У моей звёздочки есть нежные лепесточки, что с ними будет? Звезда хочет слияться, но я не знаю, что это такое, и боюсь.

- Осторожно потяну твои соблазнительные бедра на себя, и девичья звезда сладко оденется на струй. Сама! Плотно так оденется и охватит его целиком. Одевание звезды на струй и есть слияние. Тебе станет очень хорошо, глубоко хорошо. В твоей девичьей звезде появится восхитительное ощущение наполненности, а в тебе – чувство, что слияешься. Ты его сразу узнаешь, хоть никогда не слиялась. Твоя звезда ждет, чтобы струй в нее вошел и заполнил всю.

- Как интересно! Говори еще. От твоих слов приятно делается.

Но Мила сама не дала мне говорить. Она приникла к моим губам своими, активно продвинула свой язычок ко мне. Я ответил тем же, мы заизвивались язычками. Также я снова быстро водил головкой между губок. Она вздрагивала, прижимала меня к себе, подавала звёздочку навстречу струю, так что головка начала на миг нажимать на входик. В один момент головка вошла в ее пещерку... Мила подала звёздочку вперед и оделась полностью. Прервала поцелуй и быстро зашептала, прижимаясь и толкаясь:

- Давай, слияй меня. Скорее! Здесь. Хочу слияться. Как я хочу слияться! Твой струй уже у меня! Он слияет меня. Ты меня слияешь, мой любимый.... упаду... не могу, ноги не держат... хочу! Это фантастика! Невероятно! Слияй меня, милый, прямо здесь! Я просто без... не могу... моя звезда для тебя, милый, хочу тебя наслаждать. Струй во мне, я его... я его буду ласкать собой… звездой, тебе будет так хорошо, что и мне станет так же.

- Страстная девушка! Горит, вздрагивает, сама одела свою звезду на мой струй... Мила, как же хорошо делаешь! Войти в тебя, самую сладкую девушку! Глубже, сильнее! Я в тебе!..

Не стал медлить. Прижал Милу сильно к себе, а она тоже обвила ручками за шею. Опустился на колени, потом лег с Милой на пол. Как только Мила оказалась лежащей, стала приподнимать бедра ко мне, одевая звёздочку на струй. Я ответил встречным движением. Просунул руку между нами, положил палец на клиторок и резво затеребил его, продолжая всаживать струй. Лавина сладострастия накрыла нас почти сразу. Сначала Милу, и тут же меня. Меня сильно подтолкнуло ее наслаждение. Она прижала меня к себе крепко и сладко, замерла, перестала дышать, пещерка напряглась, теснее облегая струй, а Мила добавила своей звёздочке подсекающее движение вдоль тела... это мигом вознесло возбуждение на вершину... вгонял струй в сжавшуюся от сладострастия звёздочку и чувствовал сметающую волну в себе... только Мила начала расслабляться, подошло сладострастие мое. Навалился на нее всем весом, замер, уткнул лицо в ее шейку и волосы, ладони просунул под ее попку и прижимал к себе, а струем все толкался в нее... и каждый миллиметр продвижения заполненного сладострастием струя казался бесконечным полетом в блаженствующую девочку. Чувствовал всем собой, что в таком же блаженстве и Мила, моя Мила! Она покрылась мурашками вся, даже шейка под моими губами стала в пупырышках. Мила сейчас заполнена наслаждением такой яркости, что ушла из реальности... Причем, не от своего, а от нашего. Первое у нее было наслаждением, а совместно – блаженствует. Мы летим вместе, соединившись, в едином блаженстве. Прижимал, соединялся и наслаждался... ею, моей странной страстной Милой. А она – мной; приникает, обнимает, гладит по спине, вздыхает насладительно.

Сильнейшая лавина прошла, оставив поток нежной, облекающей сладости и желания соединиться с Милой; я снова и снова тискался в ее пещерку, прижимая всю к себе, как мог сильно. Снова полететь в волшебную, услаждающую глубину ее женского естества, в обаяющее блаженство любящей и счастливой Милы. Не скучающе дающей себя ради какой-то выгоды, а радующейся со мной моему наслаждению. Струй еще сохранял небольшую крепость, при этом ее звёздочка стала совсем мягкой и нежной. Чуть приподнимал бедра, потом снова прижимался, плюща ее губки, и струй, сминаясь, рывком немного задвигался в кончившую звёздочку. Скольжение пещерки по помягчевшей головке было робкое; прилегает везде: к уздечке, к кончику, к венчику – но так легонько, согласно, что едва слышно. Эта легкость подтверждала: девушка удовлетворена, ее звиздёночка, как мой струй, способна только ластиться.

Потом я оперся на руки, чтобы не давить всем телом на Милу. Она меня не отпускала, держала в объятиях и шептала: оставайся! не уходи, милый! еще во мне побудь! ты мое Блаженство, ну оставайся. И мы продолжали лежать, соединенные нашими нежными и наслаждающимися частями. Звёздочка была настолько удовлетворена и расслаблена, что и входик ослаб: понемногу скользя из пещерки, струй выпал. Но я все равно толкался в нее, и пышные, смазанные губки гладили головку.

Спустя долгое время мы, обессиленные, поднялись. Прошли в комнату, Мила сбросила остатки одежды, упали на кровать, укрылись покрывалом и задремали. Держать выслиянную и удовлетворенную Милу в объятиях, дышать ею. Вместе унеслись в бескрайнее наслаждение, лежали обнятые и утоплённые в блаженстве... Слабенький струй Мила взяла в свою нежную ладошку... Перед засыпанием я высвободился из объятий и вытянулся рядом, а Мила сонно придвинулась к боку

Проснулись среди ночи с чувством бодрости и легкости. Мила потянулась и посетовала:

- Ну никакого порядка с тобой! Сплю вечером, ночью бодрая, слияемся в одежде. На голом полу! Неправильно это, должен быть распорядок.

- На каникулах спи, когда захочет организм. Ему лучше знать. Тем более, после сладострастия. Ну ты и слияние устроила! – отметил я. – Все свои привычные шаблоны отменила. И это правильно: слияние выше правил; захотелось – слияемся.

- Как-то незаметно разгоралась весь день и не давала себе воли. Я все время помнила, это наша последняя прогулка. Домой пришли, отпустила себя... мол, здесь-то можно к тебе приникнуть... и нахлынуло. Такое безрассудство устроила. Без душа, в одежде на полу слияться! Надо помыться, наконец. Пойдем?

- Это верно. Идем, – я поднялся.

Идя в душ со мной, Мила продолжила:

- С другой стороны, мы дома. Как хотим, так и слияемся. Очень загорелось. Чувствовала, что откладывать нельзя. Пройдет. Понимаешь?

- Понимаю, Мила. Правильно сказала, что слияться нужно, когда хочется. В публичном месте нельзя, потерпеть, ну а дома-то можно вперед всего поставить слияние, если так хочется, – поддержал ее, заходя с Милой в душевую кабинку.

- Это один раз. Не экстремалка я, мне нравится, как тебе, чистой, в удобной постели и без спешки, с разговорами и ласками. Но тут вспыхнула внезапно. Захотелось простого слияния, чтобы слиял меня... и сразу, сейчас; просто быстро и сильно слиял.

Принимали душ вместе, толкаясь и хватая друг друга, но каждый мылся сам. Наслаждение еще присутствовало в нас, мы не возбуждать стремились, а нежно ощутить другого. Затем забрались в постель. Там плотно обнялись и переплелись. Ощущение чистого и нежного женского тела, доверчиво льнущего ко мне, было приятым само по себе, вне эротического плана. Понимание, что это выслиянная мной Мила благодарно и удовлетворенно обнимает, грело душу и вызывало симпатию. Любящая и любимая Мила получила от меня блаженство. Она дышала мне в грудь, я иногда целовал ее в макушку. Мила сказала:

- Тебя все время хочется тискать, трогать, перебирать, гладить... почесать за ушком, потрепать шевелюру, поводить пальчиком по телу, струй накрыть ладошкой или прохладно-бархатные яички. Чтобы все время касаться, быть с тобой и постоянно это ощущать. А самое-самое – это лежать под тобой. Пусть без слияния, все равно хорошо: укрываешь, даешь защиту, греешь.

- Чем это я на тебя действую?

- Что-то идет от тебя. Реально. Энергия какая-то. Или тепло душевное. Такое, что невозможно остаться равнодушной... тянет к тебе.

- Нежность и ласку даешь без конца, тоже хочется тебя держать в себе. Чтобы побольше доставалось мне, мимо не проскакивало.

- С тобой и простая слияние восхитительная. Без слов, без ласк, только струем слияешь, а все равно было здорово. Ты себя добавляешь. Прижимаешь, охватываешь; всю меня обвил, по звезде яичками хлопаешь. Столько приятных мелочей! Главное, чувствую, как тебе со мной хорошо. Это отдельное ощущение: тебе от меня хорошо, тебе от меня наслаждение.

- Мила, вот ты назвала это простым слиянием. Мол, без ласк и разговоров. Мы их просто перенесли на время после, на сейчас. А тогда решили отдаться только эротической части. Лежишь удовлетворенная и наслажденная, рассказываешь себя – слияние.

- А еще струй гибкий и мягкий. Ни на что не похож. Единственная такая часть тела.

- Печень и всякие прочие органы тоже без кости, – не понял ее мысли.

- Я имею в виду наружные части. Везде есть кость.

- Попка без кости. Тоже очень приятная и привлекательная у тебя.

- Ну, она не сама по себе, а в составе бедер, разве непонятно! А струй – обособленный, помещается в руку, гибкий и мягкий, и бархатный.

- И крепкий, когда слияет.

- Конечно. Очень крепкий, звенящий, слияет здорово. А когда все прошло, уютно прижались, и струй нежно в ладошку ложится, будто ластится.

Лежали счастливые и полные легкой, детской радости. Мила водила пальчиком по моей голой груди, думая о чем-то, потом сообщила свой вывод:

- С тобой отдохнула, как никогда раньше. Вроде четырнадцать дней отпуска у меня бывает раз в год. Обычно я отсыпалась, осматривала столицу и окрестности. Теперь понимаю: это были просто длинные выходные. Хорошо, но настоящий отдых только с тобой вышел. Каждый день я получала порцию новых сил, бодрости, жизни. Действительно, как ты говорил: новые силы и даже желание опять работать, добиваться поставленных целей появилось. Не верила; не понимаю и сейчас, но факт: ты мне от себя силы дал.

- Еще и гормоны причиной, может быть. Вот в чем польза слияния без презерватива.

- Думаешь, и это добавило мне сил.

- Почему бы и нет, Мила. Упадок сил, апатия, врач прописывает витамины – и бодрость прибывает на самом деле. Ты же в этом не сомневаешься. Хотя тех витаминов сущая мелочь, грамма не наберется за все время приема. Так и в этом. Я тебе какие-то гормоны со спермой передаю.

- Витамин счастья – твоя сперма, принимать пергенитально, – хихикнула Мила. – Рекомендуется совместно со сладострастием. Лучший способ приема: слияние, когда твой струй кончает в моей звезде, – Мила оставила шутливый тон, добавила, – нужно знать все составляющие процедуры. Сперма от того, первого ничего не дала бы мне. Но я предохранялась.

- Естественно, Мила, – согласился я. – Метафора не принимает во внимание важные мелочи. Действует только сперма любимого мужчины; чтобы это было не трахание, а счастливая слияние. При этих условиях будет эффект.

- А тебе?

- А мне твои гормоны полезны. Тоже в комплекте: ласки, слияние с тобой, объятия. Главный женский гормон – нежность.

- Правильнее тогда говорить, что слияние – витамин бодрости и счастья. Вот с этим согласна полностью. Приехала бы я сюда одна, просто гуляла, смотрела. Тоже хорошо, но счастливой и беззаботной не почувствовала бы себя. Энергии столько не получила бы. Тогда так и надо говорить: слияние – витамин счастья. А у него много компонентов.

- Да, так точнее, Мила. Но для краткого обозначения нужен законченный и четкий образ. Слияние, общение – это требует уточнения, а сперма – однозначный символ.

- Который немедленно вызывает ажиотаж у дураков и озабоченных: а, бабу трахать нужно! Хотя да, дуракам как ни скажи, сразу гогот. Слияние нужна всем: и мужчинам, и женщинам. Это самый лучший витамин счастья. Ты мне его даешь без ограничений. Подумать только. Недели еще нет, а я напрочь забыла все проблемы и ту нудную жизнь. Слияюсь, люблю тебя, а ты – меня, я счастливая, ни о чем не думаю! А ты? Живешь и без меня счастливый. Зачем я?

- Счастья много не бывает. Почему не помочь хорошей девушке. Которая мне не безразличная. Умная. Я ведь от этой помощи тоже счастливее стану. Только давать нужно искренне. По-настоящему отдавать себя, не придерживать, не становиться выше; дарить, а не одаривать.

- Вот это важно. Слиял бы меня свысока... снисходя, какое там мне удовольствие! Я подчиненная, услуживающая тебе, вместо радости во мне или злость, или стресс. Уже говорила, но как тут молчать! Летела сюда, надеялась на хорошие отношения и приятное время. Знала, что ты честный, добрый, открытый, не мелочный, с тобой готова была поладить, уступить где-то. На особую помощь не рассчитывала, считала, это твои завлекухи, чтобы я не передумала. Напрасно паришься, не передумаю, но эти завлекухи не очень хорошую твою мужскую сторону показывали. Так думала. Оказалось, ты даешь и даешь мне, без конца, все время, пока со мной.

- А со слиянием как? Говорила, согласна была.

- Согласна, хотела. Опыт у меня, сам знаешь, какой. Поэтому ничего внятного не представляла. Белое пятно со словом "секс". Пенис твой ужасный иногда в мыслях был... ну как-то разберемся. Все зависело от твоего поведения. В мыслях согласна была на слияние, никаких финтов не задумывала. Понимала: секс важен в отношениях; чтобы они были хорошими, близость нужна. А при тебе страхами наполнилась.

- Я на звёздочки смотрел на пляже. А ты на пенисы?

- Я только обратила, что один был обрезанный. Сначала показалось, как у тебя.

- Ты знаешь про обрезание?!

- Говорила же: интересовалась мужской сексуальностью. Во всем разобралась. И ваши вкусы, и сексуальные стереотипы. В строении и функционировании, естественно, тоже. Правда, на практике ни с первым, ни с тобой эти знания не пригодились. С тем не могла ничего сказать, говорил и делал только он, а с тобой ничего не нужно. Что такое обрезание, как оно проводится и зачем, знаю. А ты что думаешь: есть от него польза? По-моему, первый страдал фимозом, ему точно это нужно.

- Забавно! Девушка не слиялась, на секс говорит "фи-и-и", но изучает досконально мужчину и его струй. В тебе, видимо, сильна сексуальность, но так глубоко спрятанная, стольким придавленная, что ты позволяла себе думать о мужчине только ради "изучения".

- Не буду спорить. Может, и так, – ответила Мила спокойно и даже невнимательно.

И совершенно верно! Я ее люблю, она для меня центр блаженства и знает об этом, а этот ее интерес можно толковать тысячей способов. Ни одно объяснение не ухудшит ее в моих глазах. Чтобы разобраться и все понять на схемах, нужно много раз читать, всматриваться в рисунки. Наверное, видеоролики смотрела, как делают обрезание. Не признавалась девушка себе, что это ее возбуждает, но смотрела внимательно, много раз и с удовольствием. Ну и что?! Все по-разному развиваются. Зато сама преодолела свою асексуальность, слияется бесподобно и струй ее не пугает.

- Так что думаешь о нем? – повторила Мила вопрос.

- Завтра при свете прямо на струе тебе покажу. Сейчас лень шевелиться, свет нужен. А словами непонятно будет.

- Хорошо. Я не забуду. Файл-то дашь?

- Неси ноут, – когда Мила пришла в кровать с ним, открыл файл и передал ей. – Читай сейчас, а я просто полежу рядом. Не, пойду чай попью сначала.