Расскажи мне про звезды 18 aka Секс рассказы

12 сентября, среда, 1984 год.

ФЕДЯ

Вчерашний день я запомню на всю жизнь. Неужели такое могло со мной случиться? Но да, это была правда. Я вообще не спал. Всю ночь мое сердце колотилось, как задыхающаяся на суше рыба, тело горело огнем. Мысли о случившемся ни на секунду не оставляли мой разум. Только под утро я смог уснуть, и, не прошло часа, как ко мне в комнату зашла мама. Уже было начало восьмого. Услышав ее, я просто накрылся одеялом с головой и отвернулся к стене. Сначала мама собралась ругаться, что я еще валяюсь в постели, но увидев мое состояние, обеспокоенно принялась выведывать правду. Пряча лицо в одеяло, я сказал ей, что плохо себя чувствую, и не могу встать. Наверное, она решила, что я такой из-за вчерашней ссоры. Отец вошел ко мне и решил поговорить. Как это было сейчас некстати! Я ведь и повернуться к нему не мог сейчас, ведь мне было стыдно не только перед собой, но и перед всем миром. Отец погладил меня по спине и извинился за вчерашнее, сказав, что не сдержался, ведь он очень переживал за меня. Потом, как обычно бывает, он заявил, что я сам виноват, а он просто беспокоился обо мне. Я не стал ничего говорить ему в ответ, просто сказал, что мне действительно плохо, и я не могу сегодня идти в школу.

— Давай-давай! Вставай. Хватит. У тебя сегодня контрольная по алгебре, ты сам говорил. Нельзя пропускать. — сказал он и, поднявшись, вышел.

Я никогда не спорил с отцом, поэтому поднялся и стал собираться. Моя изувеченная рука была багрово-синей, и что б скрыть это, мне пришлось оставить манжеты рубашки расстегнутыми, что бы они прикрыли мою руку до самых пальцев.

— Что это за вид? — строго спросил отец, попивая кофе в кухне, когда я вышел к нему.

— Так сейчас модно. — ответил я хмуро, пряча глаза.

Мне пришлось ждать, когда он уйдет на работу, что б выпить кофе и спокойно собраться. Поэтому я опоздал. Но опаздывал я всегда, поэтому не сильно спешил. Уже на полпути я вспомнил про контрольную, которая должна была пройти на первом уроке и быстро побежал в школу. Я так спешил, что не заметил изменений, какие произошли со школой. Только забежав на второй этаж, я понял, что здание совершенно пустое. Здесь не было никого. В открытых настежь классах стояли пустые парты, стулья, валялись разобранные шкафы. Все выглядело старым, обветшалым, поломанным, как будто школа простояла безлюдной полвека. Я осторожно прошелся по коридору и заглянул в класс математики. Около учительского стола на фоне яркого серого окна, стоял человек. Когда я вошел, он повернул ко мне голову, и я увидел, что он слепой. Это был седоволосый старик, лет восьмидесяти или даже больше. На нем был черный кожаный плащ, шляпа и сапоги. И еще, на нем висела целая куча различных железных украшений: цепи на шее в несколько рядов, на руках браслеты, от запястий, до самых плеч; пальцы полностью, от оснований до ногтей, покрывали кольца. Кроме этого древнего старика в классе никого не оказалось. Он заметил меня, но промолчал. Я осторожно вошел в класс и спросил у него, кто он и что здесь происходит.

— Это что, временной сдвиг?

— Нет, ты попал во временной карман.

Далее он представился, сказал, что его зовут Рат. Я случайно знал, что это слово обозначает на латыни Крыса. Старик мне поведал, что это он приходил ко мне летней ночью и оставил на мне шрам.

— Так это были вы! — воскликнул я. — Что вы со мной сделали?

— Что-то сделал. — загадочно ответил тот, с ехидным смешком. — Я у тебя кое-что позаимствовал. Твое сердце!

— Что? — я откровенно рассмеялся, решив, что старик тронулся умом, но вдруг осознал, что теперь в моей жизни всякое возможно. — Как это?

Старик мне серьезно ответил, что это вынужденная мера, и что теперь мы с ним связаны обязательствами. Он не сказал, что он вставил мне вместо сердца, но я знал, что это что-то живое и подвижное. Оно шевелилось во мне и скреблось. Я просто ужаснулся этой новости, не мог осознать, что это правда. Я почувствовал даже, как у меня зашевелились волосы на голове. Кто же теперь обитает в моей груди? А эти пальцы? Я взглянул на уродливые желтые ногти старика. Неужели он этими руками ковырялся во мне? Я почувствовал тошноту от приступа брезгливости и быстро отвернулся, но забыть увиденное и услышанное было невозможно.

— Ты получишь свое сердце обратно, если поможешь мне. — заявил старик.

— Да с чего вам всем нужна моя помощь? — не выдержал я. — Какая? Вам-то что от меня надо?

Старик удивился и явно запереживал:

— А кому еще?

Я понял, что проболтался, но мне так хотелось узнать хоть что-то о моем незнакомце, что продолжил откровенничать со стариком. Мне казалось, он может что-то знать.

— Не знаю. Он сказал, что его зовут Мирцам.

Лицо старика просияло и сделалось озадаченным, он сказал:

— Он уже пришел к тебе. Что он сказал?

В этот момент в моей памяти снова возникла наша с ним встреча, и то, что случилось со мной. Мне вновь сделалось мучительно стыдно, меня бросило в жар, но я знал, что старик слеп и не заметит этого, если я сам не решу ему сказать об этом. Я молчал несколько секунд, решая, что ответить, и, наконец, с ревностью, какую не смог скрыть, сказал зло:

— Не ваше дело.

Старик рассмеялся:

— Ошибаешься. Ты мне не груби. Слушай лучше меня. Тебе повезло больше, чем  остальным людям. Ты особенный, у тебя есть дар. Но, что бы применить его, тебе нужно учиться у меня. Я щедро поделюсь знаниями.

Я вспомнил наш с ним разговор той летней ночью. И действительно, старик еще тогда предложил мне стать его учеником и узнать правду о мире, в котором мы живем. И я уже согласился.

— Он ничего не сказал. Просил о какой-то помощи. Я толком ничего не понял! — я говорил о нем, а сам мысленно находился во вчерашнем вечере, и голос мой дрожал, и сам я весь дрожал, и чувствовал трепет и волнение, будто снова оказался там, рядом с незнакомцем. Слишком свежи были мои воспоминания. Слишком сильные чувства я испытал, что б так просто уметь рассказать о нем.

— Ты даже не представляешь, насколько удачлив. — продолжает старик.

— Кто он? — с благоговением спрашиваю я.

— Он не человек. И у меня с ним не решенные дела. Тебе стоит опасаться его.

Не человек! Конечно, нет, как бы он мог быть человеком? Я это сразу понял, что он кто-то более совершенный, невозможный для нашего мира. Он взглядом только может душу вынуть из меня, одним звуком голоса своего он может уничтожить мой покой и заставить чувствовать смущение. Его присутствие я ощущаю всем телом, даже если не вижу его и не слышу. Он, как солнце, которое дарит жизнь, но убивает, если подойти слишком близко. И узнав это о нем, я обрадовался и испытал облегчение, за свои чувства и безумные действия, какие произошли со мной вчера.

— Кажется, он проговорился вчера, что не может вернуться домой. — сказал я старику, желая узнать о Мирцаме еще хоть что-то. Но старик больше не стал раскрывать мне тайну его личности, а просто засмеялся в голос, страшным, дьявольским смехом. Я в растерянности сделал несколько шагов назад и вдруг почувствовал, как меня поглотил черный туман. Тут же я услышал голос своей математички и увидел, что стою посреди класса возле доски. Валентина Ивановна ругалась на меня и грозилась отвести к директору, за то, что я срываю контрольную. Выслушав ругань, я пошел и сел на свое место, рядом с Игорем. Он глядел на меня удивленно и не мог понять, что со мной происходит.

— Ты вошел в класс и сказал: «Что здесь происходит? Вы кто? » — сказал мне Игорь. — При этом ты смотрел на Валюху. Ты что принял?

Вот так новости. Действительно, я как будто не в своем уме был. Задумавшись об этом, я пододвинул к себе тетрадь для контрольных работ и, открыв ее, нашел в ней маленький синий конверт с моим именем. Горшков пошутил, что это любовное послание от Валюхи. Мы посмеялись, и я сунул конверт в карман, решив, что открою потом.

После школы мы с Игорем как обычно шли домой по аллее, и я решил рассказать ему все, что со мной произошло вчера и сегодня. Без стыдных подробностей, конечно. Мне нужно было этим с кем-то поделиться, а Игорю я доверял, поэтому решил рассказать все ему, в надежде, что мне станет легче. Мне хотелось, как бы, перевалить ответственность за происходящее и за принятие решений еще на кого-нибудь, кроме меня. Я рассказал ему, что ко мне снова приходил незнакомец. Рассказал, что он снова требовал помощи, и что вдруг время ускорилось, и внезапно настала ночь. А сегодня утром, когда я пришел в школу, встретил еще одного незнакомца, страшного старика, который сказал, что забрал мое сердце и требует, что б я стал его учеником. Игорь мне не поверил, просто посмеялся надо мной, тогда я, разозлившись, показал ему сгоряча пострадавшую руку. Словно не замечая моего сильного смущения и лихорадочного состояния при упоминаниях о незнакомце, Игорь решил, что я руку повредил, катаясь на горе на велике по каньонам.

— Это сделал незнакомец. Его зовут Мирцам. — сказал я, как можно развязнее и безразличнее, но чувствовал, как кровь снова ударила мне в голову, все внутри меня завязалось узлом и зашевелилось, как будто в моей груди клубились черви. Я ощутил восторг и возбуждение, вспомнив про боль, какую почувствовал вчера. Я отвернул голову от друга, что б он не заметил мое странное поведения. Игорь же просто снова отругал меня за то, что я не стал его слушать и все-таки связался с эти типом. Да, связался. Еще как связался. Игорь сказал, что имя Мирцам ему знакомо, только не помнит, где его слышал. Он обещал мне выяснить и рассказать. Затем он начал рассказывать истории про ведьм и колдунов, которые воруют сердца и части тел людей, что б управлять ими. Я слушал его с большим любопытством и страхом. Затем он внезапно вспомнил про мой синий конверт, и мы решили посмотреть, что внутри. В конверте оказалось маленькое семечко. Не зная, что с этим делать, я положил его обратно и сунул конверт в карман куртки, где оно пролежало у меня еще долго, прежде чем я снова вспомнил о нем.

ИЛЬЯ

Несколько дней Аня давала мне намеки, что ей нужно поговорить со мной, но мне не о чем с ней говорить. Потом она как будто обиделась на меня, и вообще не смотрела в мою сторону. Я бы выдохнул с облегчением, но чувствовал, что это ненадолго, да и от обиженной девушки можно ждать ужасной мести. Так все и случилось. Не то, что бы месть была ужасной, но мне стало ужасно неприятно, и я понял, что вообще зря связался с ней. Как бы мне ни хотелось перестать с ней общаться, но я часто думаю о ней, и сомневаюсь в правильности своего решения.

Сегодня она хотела заставить меня ревновать, но ее задумка провалилась. Мне просто стало противно, и я обозлился на нее. Прямо при мне она стала заигрывать с Олегом Андреевичем, которого перевели в нашу больницу примерно месяц назад. Это выглядело просто отвратительно. Она не просто чуть ли ни вешалась на него, она его трогала. Я стоял рядом, искал карты пациентов, и слышал их разговор. Я взглянул на них и в этот момент она это сделала. Мне стало так больно и гадко. Я не хотел привязываться к ней, чтобы она не могла причинить мне боль и завладеть моим разумом, но это все равно произошло. Я отвернулся и, закрыв глаза на несколько секунд, смог все же закончить свое дело и отнести карты пациентов Владимиру Семеновичу. Я просто шел, как в тумане, у меня кружилась голова. Я так размяк, что чувствовал себя бумажным человеком, попавшим под дождь. Еще шаг и я упаду. Я и не знал, что ревность может быть такой болезненной.

— Что-то случилось? — спросил Владимир Семенович, увидев, что я резко поменялся в лице, после того, как сходил в регистратуру. — Ты бледный. Тебе плохо?

— Нет, все в порядке. — ответил я. Конечно же, я не стал бы никому рассказывать о своих проблемах, тем более учителю. Кому интересно знать о чужих несчастьях? Владимир Семенович послал меня на фармацевтический склад, и я не помню как, спустился вниз и пошел по плохо освещенному коридору с низкими потолками. Я услышал шаги за спиной и оглянулся. Это была Аня. Я отвернулся и продолжил идти, ничего не сказав ей. За спиной послышался звук быстрых шагов, и я почувствовал, как она схватила меня за плечо. Я оглянулся и зло одернул руку.

— Оставь меня в покое. — с угрозой сказал я и продолжил идти.

— Что ты злишься? Ведь я тебя не интересую больше? Или это не так?

Я не стал оглядываться и пошел дальше. Она осталась стоять там, но, когда я возвращался со склада, ее уже не было. На самом деле, в глубине души, мне бы хотелось, что бы она догнала меня, и прижала к стене, и сказала, что никогда не оставит меня в покое, но она ушла. Какой же я жалкий. Я и злился на нее, и ненавидел, но не мог не думать о ней. Кажется, я уже сунул руку в щучью пасть. Больше я не видел ее сегодня. Но вечером у меня снова было ночное дежурство, и я думал о том, что она могла бы как-то прийти, снова поменяться сменами. У меня была такая мысль. К этому времени я уже обдумал все. Как она так легко приставала к Олегу Андреевичу? Он смотрел на нее так, как будто знаком с ней давно. Они же уже переспали, я не сомневаюсь. А Рома? Почему он так печется о ней, я не верю в то, что они просто друзья. Конечно, она спала и с ним. Мне стало противно и мерзко, я ее возненавидел. Это было самое ужасное и тяжелое чувство ревности и отчаяния, какое я когда-либо испытывал. Мои чувства к ней, бывшие недавно светлыми и прозрачными, как ароматная смола, сверкающая на солнце, подобно янтарю, сгорели в ненависти и ревности, превратившись в черное и липучее месиво, напоминающее гудрон.

Мой напарник еще не пришел и я не мог покинуть пост. Уже было десять, и я ужасно хотел курить. Слышу шаги, и в душе моей на секунду воспряла надежда, что это она. И да, не верю своим глазам, это она. Она пришла, ради меня. Я растерялся, не смотря на то, что очень хотел, что бы это случилось. Ненавижу себя за то, что не могу злиться на нее. Пытаюсь вспомнить, как она заставила меня ревновать, что б снова стать непробиваемой стеной. Чувствую, что не смогу говорить с ней, в моей груди зародилась ядерная взрывоопасная смесь из ревности и страсти к ней. Я отвернулся и ушел в кабинет. Просто ушел, не помня себя, я сбежал, как трус и от чего? Смешно даже, я бежал от нее, не от дикого кабана, не от смертельной угрозы. Я сбежал от себя, от своих чувств. Она не сразу пришла ко мне, как будто выжидала чего-то, а я, как загнанный зверь находился в осаде.

Она зашла ко мне, опасная и неизвестная внутри, но прекрасная с виду. Я смотрел на нее с ненавистью и презрением, и лицо мое было готово исказиться от боли. Она медленно подошла ко мне и провела рукой по моему лицу. На секунду поддавшись ее ласке, я закрыл глаза, но тут же опомнился и резко отмахнулся от ее руки, как от ядовитой змеи. Она загадочно и томно продолжала смотреть на меня, как будто это была игра.

— Хочешь меня? — прошептала она.

Конечно, хочу.

— Ты же шлюха. Я знаю, что ты спала со всеми здесь.

— Это было до тебя. Теперь я только твоя шлюха и больше ни чья. Ни один мужчина не прикоснется ко мне. Я так решила. Только ты.

Я слушал ее с опущенными глазами, но не опуская головы. Она, как дикая кошка, поймавшая меня и вцепившаяся мне в шею, душит и ломает мой хребет. Я погибаю, задыхаюсь.

— Среди всех этих мужчин, я искала тебя и нашла. Мне больше никто не нужен. Это был мой путь к тебе.

Ее слова, как коварные змеи, проникли в мой разум, и отравили его ядом. Я не мог здраво мыслить, я верил каждому ее слову. Мне этого хотелось, и я верил. Она взяла мою руку и просунула между своих бедер, и я почувствовал, что там влажно. Внезапные эмоции и желание, возникшее во мне, было таким сильным и неожиданным, что я испугался этого, и у меня закружилась голова, будто я вдруг оказался в горящем здании, в самом пекле огня.

— Ты мокрая. — сказал я, подняв на нее глаза, затуманенные страстью и желанием. Но я все еще старался держать себя в руках, в надежде, что у меня хватит сил вырваться из ее хватки.

— Я всегда мокрая, когда вижу тебя.

Какая глупость. Что она говорит? Почему я ей так понравился? У нас даже не было нормального секса, всего несколько минут. Но я все равно поверил ей, и мой член уже давно готов был проникнуть в нее. Она приблизилась ко мне и поцеловала мои, горячие от желания, губы и я страстно вцепился в них, как будто она была самым желанным и сочным плодом в Эдеме, о котором я так долго мечтал и вдруг заполучил его. Я так желал ее, что не мог контролировать свою страсть и, усадив ее на кушетку, разорвал ее колготки и вошел в нее. Я все еще чувствовал ужасную ревность, которая слилась с неудержимым желанием. Мне захотелось так жестко отыметь ее, как шлюху. Я чувствовал агрессию к ней, и безумное желание и я понимал, что ей нравится это, потому что она стала такой мокрой, что испачкала кушетку. Я перевернул ее и взял ее сзади. Она вся дрожала от удовольствия и вскрикивала. Но кричать было нельзя, и я закрыл ей рот. Она же стала лизать мои пальцы, и этим сильнее возбуждала меня. Я имел ее, как в последний раз, жестоко и грубо. Мы оба хотели этого.

АНЯ

Мне так и не удалось поговорить с Ильей, он все время избегает меня. Прошло несколько дней с того момента, как я в последний раз общалась с ним, тогда у входа в лабораторию. Он делает вид, будто между нами ничего не было, и я решила совсем не обращать на него внимания, что б он понял, что ведет себя не правильно, но это не помогло. Тогда я решила вызвать в нем ревность, проверить, есть ли у него какие-то чувства ко мне. Ведь все мужчины собственники, и не любят, когда кто-то другой прикасается к тому, чем они завладели.

Я спустилась к регистратуре и увидела там Илью, который копался в картах пациентов. Он, как и всегда выглядел элегантно, аккуратно и чисто. Я так люблю это в нем. Он взглянул на меня мельком, тяжело выдохнул, как будто видеть меня ему было в тягость, и отвернулся. Я почувствовала новый приступ обиды на него, и мне захотелось сделать ему больно. Мимо проходил Олег Андреевич, и я остановила его, в нескольких метрах от регистратуры. Я больше не смотрела в сторону Ильи, делала вид, что мне наплевать на него. Олег Андреевич наш новый кардиолог. Он всего месяц у нас, очень симпатичный. Я стала говорить с ним о какой-то ерунде, похвалила его рубашку и галстук. И когда я дотронулась до него, просто рукой провела по его плечу, то почувствовала обжигающий взгляд Ильи. Он поднял свои бесподобные черные глаза на секунду, и я заметила в них ревность, тяжелую и мучительную. Меня обжег его взгляд, это было невероятно возбуждающе. Ни разу не встречала никого, чей взгляд был бы хоть в половину такой же очаровательный, резкий и огненный, вонзающийся в самое сердце, как томагавк. Только по взгляду я вижу уже, сколько страсти внутри него, когда снаружи он кажется уравновешенным и спокойным. Я видела, как он закрыл глаза на пару секунд, что бы прейти в себя от увиденного. Я знаю, что простое прикосновение для него многое значит, я сделала этот вывод, когда он вздрагивал от каждого моего прикасания к нему. Сделавшись мрачен и зол, он забрал карты и быстро ушел, пронесся мимо нас, как тайфун. Он больше не смотрел на меня. Я решила проследить за ним, и позже увидела, как он спускается на склад. Я последовала за ним, как призрак его тени. Илья услышал мои шаги и, почти не останавливаясь, быстро оглянулся и пошел дальше. Опять этот взгляд его черных блестящих глаз, заставляющий замирать мое сердце. Как же он зол! С какой ненавистью задетого самолюбия он взглянул на меня. Мой прекрасный маленький дьявол, не обижайся на меня. Как еще я должна была проникнуть в твои мысли? Только ревностью. Я догнала его и схватила за плечо. Он резко развернулся и одернул руку.

— Оставь меня в покое. — сказал он зло и твердо. Отвернутся и ускорил шаг.

— Что ты злишься? Ведь я тебя не интересую больше? Или это не так? — тихо сказала ему я, но он услышал мои слова, здесь хорошая акустика. Он не оглянулся и завернул за поворот. Сегодня, я знаю, у него ночное дежурство, и я буду с ним в паре, чего бы мне это ни стоило.

Я пришла с опозданием, но это ведь было не так важно. Снова, как и в прошлый раз, я шла по уже темному коридору и увидела его. Он оглянулся и был удивлен. Он не ожидал меня увидеть, не так зол, как днем, или мне кажется? Не смотря на его внешнюю сдержанность в эмоциях, я заметила, как он взволнованно и гневно задышал, отвернулся и ушел в ординаторскую. Сбежал от меня? Но куда? Ты же теперь в ловушке, или ты сам хочешь этого? Я пошла к нему не сразу: хотела помучить его неизвестностью. Он стоял в центре, в полумраке, как черная тень. Глаза его блестели ненавистью. Он хмуро глядел на меня, как ястреб, увидевший добычу. Но злость его казалась благородной, и дополняла его образ. Я медленно подошла к нему, глядя в глаза. Его сильный и острый взгляд проникал мне под кожу, расплавлял меня изнутри. Он дикий и злой. Он агрессивный, непреступный, но вмесите с тем он такой чувственный и отзывчивый к ласкам. Его тело жаждет любви, но разум остается холодным. Я хочу приручить его. Никто не смог сделать этого до меня, но у меня получится. Провожу рукой нежно по его красивому лицу. Его черные волосы упали на лоб, рассыпались. Он закрыл глаза от удовольствия, чаще задышал, его губы дрогнули. Ему нравится нежность, он нуждается в ней. Но вдруг он снова резко открыл глаза, будто ему в сердце вонзили нож, убрал мою руку от себя. Меня не оттолкнет твоя резкость. Ты привыкнешь к ласке, я научу тебя любить. Ты боишься, потому что не знаком с этим, ты боишься меня. Но ты же хочешь меня.

— Хочешь меня? — прошептала я.

Он промолчал и приоткрыл губы. Я чувствовала его ненависть ко мне, но и страсть я ощущала тоже. Его черные глаза, как терпкое вино в бокале, опьяняют, сводят с ума. Я растворяюсь в них, падаю в пропасть.

— Ты же шлюха. — вдруг сказал он зло, но в звуке его томного голоса я узнала лишь желание овладеть мной. — Я знаю, что ты спала со всеми здесь.

Да, милий, я спала со многими здесь. Ты прав. Но только с тобой я хочу продолжения. Ты навсегда вошел в мое сердце, расплавил его и слился с ним в одно целое, как сплавляются вместе два металла.

— Это было до тебя. Теперь я только твоя шлюха и больше ни чья. — говорю я, гордо глядя в его глаза. — Ни один мужчина не прикоснется ко мне. Я так решила. Только ты.

Он слушал меня, опустив взгляд, и тяжело дышал, изнемогая и преодолевая свое желание, стараясь скрыть его, показаться неприступным. Я смотрела на его вздрагивающие, очаровательно опущенные ресницы, придающие ему хрупкость и уязвимость.

— Среди всех этих мужчин, я искала тебя и нашла. Мне больше никто не нужен. Это был мой путь к тебе.

Он ничего не ответил, но я видела по нему, что его взволнованность и желание становились сильнее с каждым мгновением. На лбу его выступила испарина, кровь прилила к лицу, от него исходил жар, как от ядерного реактора. Я взяла его изящную руку с тонкими длинными пальцами и просунула между своих бедер. Там было горячо и мокро. Он не мог сдержать свои эмоции, брови его сдвинулись, как будто ему сделали больно, но это было мучительное удовольствие. Он закрыл глаза, стал дышать ртом.

— Ты мокрая. — сказал он дрожащими губами и поднял на меня свои черные горящие глаза. Он все еще выглядел сдержанным и неприступным, как загнанный охотниками хищный зверь, не желающий сдаваться.

— Я всегда мокрая, когда вижу тебя.

Я приблизилась к нему и поцеловала его горячие нежные губы, и он ответил мне. Так страстно и жадно он целовал меня, как будто всю жизнь ждал нашей встречи. Он приподнял меня и усадил на кушетку, не отрываясь от моих губ. Мне нравится его решительность и то, как он быстро схватывает все, как точно понимает и чувствует, как нужно поступить. Мне хочется довериться ему и ни о чем не думать, ведь он точно знает, что делать. С ним я чувствую себя беззащитной, уязвимой и глупой. Он был так агрессивен, что разорвал мне колготки и резко вошел в меня. У меня перехватило дыхание. Я думала, что мое сердце разорвется. Это было так неожиданно для меня. Он еще не знает, что так делать опасно, но сейчас это было правильным решением. Он делал это так уверенно, с такой страстью и с таким безумным желанием, что трудно было поверить в его неопытность. Он был так жесток со мной, так резок, что я чувствовала его злость ко мне, как будто он меня убивал, вонзая в меня меч. Он как будто мстил или наказывал меня, но мне это нравилось. Я хотела поцеловать его, но он больше не поддавался моей ласке. Он держал мою руку, какой я хотела притянуть его к себе и поцеловать. Держал меня и имел с таким самодовольным и высокомерным выражением на лице, которое безумно идет ему, и делает его еще сексуальнее и желаннее. Он обладает каким-то невероятным природным обаянием, сочетая в себе противоположные, разные по сути черты: благородство и элегантность, в каждом его движении и выражении лица, и вместе с тем грубость и жесткость, напоминающие варварство. Я не могла отвести от него глаз. Его волосы красиво упали на его лицо, прилипли прядями к его скулам, глаза были закрыты, ресницы так очаровательно опущены. Его эмоции, как и всегда, отличались искренностью и сдержанностью. Физическое и эмоциональное наслаждение, какое я ощущала, стали такими сильными, что я почувствовала любовь к нему. Но он вдруг перевернул меня, и я легла на кушетку, а он взял меня сзади, и мне было так хорошо, что я дрожала от удовольствия, как будто каждая частичка меня наполнилась светом и счастьем, и я не могла сдержать стон. Я сдвинула вместе ноги, и его член терся об мои ягодицы, и я еще лучше чувствовала его. Я совсем не думала о том, где мы находимся. Илья зажал мне рот рукой, а я, чувствуя сильное возбуждение от этого действия, стала облизывать его пальцы. Мне хотелось поцеловать его, и я мечтала, что сделаю это, хотя бы после всего. Но когда мы закончили, он снова закрылся в себе, сделался диким и нелюдимым, отстраненным. Мне это не понравилось. Я заставила его сесть на кушетку и залезла на него. Меня все еще трясло от возбуждения, и мне хотелось еще секса. Но больше мне хотелось научить его ласке. Он дико смотрел на меня своим гордым взглядом, своими черными жемчужинами глаз. Я поцеловала его снова нежно, в губы и в шею, обнимала его. Мне хотелось покрыть поцелуями каждый сантиметр его тела. Сначала он был скован, как будто стеснялся показать, что ему это приятно, не хотел, что б я продолжала. Но я видела, как его тело отзывается на каждое мое нежное прикосновение. Ему этого не хватало так долго, может он сам не понимал этого. Я обняла его и долго ласкала, и он стал нежным и открылся мне. Нет, я никогда не оставлю его. Я привяжу его, закую в цепи, посажу под замок и никому не отдам. Он только мой.