Карьера

(Это реальная история стала известна только очень узкому кругу людей, когда впервые заговорили о СПИДе, автор эту информацию узнал от лечащего врача, который являлся (погиб в автомобильной катастрофе) родственником... Все герои этой истории скончались от болезни друг за другом. Очень впечатлительным лучше не читать!)

Барков Евгений Иванович окончил политехнический институт с красным дипломом.

Он быстро освоил все должности на практике и буквально рвался вверх, стремительно делая производственную карьеру.

Обладая великолепной памятью, он принял за правило независимо от своего физического и душевного состояния каждый день уделять один час на изучение инструкций и технической литературы.

Все понимали, что молодому перспективному начальнику нужно делать карьеру, и считали, что такому быстрому продвижению по служебной линии он обязан своей незаурядной технической грамотности и природной целеустремленности. Но этого в жизни, к сожалению, не всегда достаточно. Решающую роль в карьере Баркова сыграла обаятельная и довольно умная жена Инна.

Инне всегда нравились высокие спортивные парни, хотя сама была небольшого росточка. Когда учились в институте, а учились Инна и Олег в одной группе, она на него, маленького, лысоватого и рыхлого телом, не обращала внимания, но уже тогда он выделялся необычайной цепкостью в учебе и какой-то болезненной тягой к власти. В любом деле он непроизвольно выбивался в лидеры и подчинял окружающих своей воле.

Заканчивая последний год обучения в институте, Инна поняла, что так может остаться одна. Тот высокий красивый парень, с которым она дружила в институте, попользовался ею в свое удовольствие и оставил. Инна поняла, что красавчики в своем большинстве бестолковы и не пригодны для жизни. Она резко перебросилась на Баркова и в короткий срок, обработав его, женила.   Барков очень радовался и гордился, что стал мужем такой красивой миниатюрной девушки. Он даже не ревновал и не вспоминал, что она встречалась с тем длинным институтским Дон Жуаном.

Счастливые молодожены, получив дипломы, вместе со своими друзьями по институту изъявили желание поехать в далекую Сибирь на крупное предприятие. Буквально через год Барков, проявив себя, стал начальником отдела, в подчинении которого находились несколько лабораторий и более тридцати штатных единиц служебного персонала. Но потом произошла какая-то стычка между главным инженером и его друзьями, и Барков по старой дружбе поддержал своих институтских друзей. В итоге, разжалованный, он занял рядовую должность.    

Жена негодовала. Дома произошел серьезный разговор.

- Женя, я не понимаю! - раздраженно говорила Инна. - Сколько можно думать о друзьях?! У них своя жизнь, у нас с тобой - своя! Мы же с тобой решили приложить все усилия, чтобы как-то выбиться в люди. Я тебя специально оградила от всех домашних дел, лишь бы ты добивался успехов на работе. Женя, я тебя не понимаю, объясни мне, глупой женщине, зачем ты испортил отношения с главным инженером?! Это же конец твоему продвижению!.. Это... я не знаю, что!..

Барков, поджав губы и наклонив виновато голову, молчал и терпеливо ждал, когда жена выговорится и облегчит свою душу от справедливых упреков. Когда она замолчала, задыхаясь от возмущения, он встал и принялся возбужденно ходить по тесной комнате, полученной на первое время в общежитии. Он сосредоточенно раздумывал и пытался привести свои мысли в единый порядок, прежде чем убедительно высказать их умной жене.

- Инночка, моя родная! Ты же знаешь, как я тебя люблю! -  с жаром говорил он. - Я сам очень сожалею, что так произошло! - здесь у него голос задрожал, и он затих, опустив потускневшие глаза, но затем, взяв себя в руки, спокойно продолжил. - Что произошло, то произошло! Это будет для меня большим уроком. Дружба дружбой, а работа - есть работа! Я, когда вижу главного инженера, вытягиваюсь в струнку и бегу к нему с докладом. - говорил, оживая, Барков. - Он здоровается со мной за руку, улыбается, и я чувствую, что доволен мной. Только я не знаю, как ему дать понять, что я сильно переживаю за свои ошибки. Я другой, верный и преданный ему!

Он замолчал и принялся задумчиво ходить по комнате. Жена ласково улыбнулась и подошла к нему. Она нежно и трогательно обняла его и, простив, поцеловала. Барков тоже радостно улыбнулся и страстно прижал ее к себе, и она, возбужденная, завибрировала низом живота и прерывисто зашептала:

- Я знаю, как!.. Я помогу тебе!.. Мой родной!.. Мой умненький!.. Люби меня!.. Люби!..

Такой случай представился довольно быстро. Праздновали профессиональный праздник в двухэтажном здании столовой, находящейся прямо на территории предприятия. Желающих - море! Барков в это время выполнял свои служебные обязанности, и Инна на торжественный вечер пошла одна.

Модельная прическа, темное облегающее платье, черные туфли на высоком тонком каблучке, большие темные глаза, загадочная улыбка, томный взгляд, - все это вкупе помогло ей произвести настоящий фурор среди всех присутствующих мужчин. Но ее интересовал только главный инженер Коркин Лев Николаевич.

Она, ловя на себе его жадные взгляды, кокетливо улыбалась и игриво сверкала большими цыганскими глазами. Коркин, опьянев, как мартовский кот, облизывался и ходил кругами вокруг разыгравшейся Инны. В разгар вечера круг до того стал узким, что он, видя всех в расплывшемся тумане, пригласил ее на танец. Инна понимала, что в такой пьяной суете всё выглядит естественно и непринужденно. Она проявила все свое мастерство, всю свою женскую интуицию и привлекательность, чтобы Коркин польстился на нее и пригласил на танец. Победоносно улыбаясь удачному клеву, она поддалась ему на встречу.

- Лев Николаевич, - зашептала Инна, - я хочу поговорить с вами о муже.

В ответ на эти слова Коркин, прижав ее к себе, шаловливо провел ладонью по ягодицам и развязно сказал:

- И только это, Инночка?! А я хочу тебя! Ты меня просто сводишь с ума! Ты… ты… просто богиня, Инночка!..

Инна почувствовала твердость у низа живота. Коркин дошел до кондиции: еще мгновение, и он начнет срывать одежду, его тяжелое горячее дыхание радовало и пугало Инну. И она, обретя уверенность, приглушенно зашептала:

- Лев Николаевич, здесь неудобно разговаривать, встретимся после танца на втором этаже, я буду ждать вас там... Туда можно пройти через кухню и бытовки по задней служебной лестнице... Тут то все двери закрыты...

Музыка прекратилась, и все, шатаясь и путаясь, начали расходиться и занимать свои столы.

Инна пошла через кухню наверх. Коркин проскочил через другую сторону зала и заспешил за ней. Он спешил по темным лабиринтам извилистых переходов и разветвленных перекрестков, едва не сбивая на своем пути пустые и непустые фляги и баки и неловко лавируя между электропечами и стоящими высокими шкафами. Он никого не встречал на своем неосвещенном пути, лишь звонкий стук каблучков впереди служил ему ориентиром.

Инна только ступила в зал на втором этаже, как Коркин, тяжело дыша, вбежал по ступенькам следом и легко подхватил ее на руки. Он, сильно возбужденный и опьяненный больше от желания, не чувствовал ее веса. Проскочив через весь зал, он положил ее спиной на стол и, расстегнув ремень, стянул свои брюки. Все произошло так быстро и решительно, что у Инны закружилась голова, и она провалилась в пустоту. Коркин, не в силах сдерживать себя, схватил Инну за оголенные бедра и подтянул к краю стола...

Через несколько минут, приведя себя в порядок, они спустились вниз. Все были пьяные на полную катушку. Они сели за стол и начали пить шампанское.

Инна стыдливо поднимала глаза и вопросительно косилась в сторону Коркина. Довольный Коркин всё понимал без слов. Он наклонился через стол к Инне и едва слышно сказал:

- Инночка, не беспокойся, стол наладят! - он рассмеялся, потом, успокоившись, уже серьезно добавил. - Пусть Евгений Иванович готовится на должность начальника отдела, а там посмотрим... Больно уж жена у него хорошая, пускай ей спасибо скажет...    

Коркин важно откинулся на спинку стула и, подмигнув, великодушно заулыбался. На душе у Инны было противно, мерзко. Она не понимала, почему так получилось. Она искренне хотела поиграть, пококетничать с Коркиным, очаровать его для дела, пустив в ход все свое женское обаяние. Она хотела поговорить с ним о своем муже, как он каждый день перед сном читает инструкции, и что он очень сожалеет, что тогда поддержал своих непутевых товарищей, и теперь он, осознав свои ошибки, верен и предан... Это и многое другое хотела сказать Инна Коркину, оставшись с ним наедине. И Коркин понял Инну. Правда, немножко по-другому, но проблему семьи все-таки помог разрешить.

Инна тогда еще этого не понимала и сильно переживала. Потом, когда Коркин ушел, к ее столу подсел со своей бутылкой водки пьяный председатель профсоюза. Он, потный и болтливый, начал говорить о том, как ему трудно сейчас стало разрываться между администрацией и рабочими, это, как между двух огней, и, если бы Инночка за это его пожалела, такого несчастного и никому не нужного... Но, прочитав на ее лице полное презрение, он неожиданно замолчал и, похлопав глазами, залпом выпил стакан водки, а потом, вдруг, расплывшись в счастливой улыбке, упал лицом в тарелку с салатом и победоносно захрапел. Кто-то пытался взять недопитую бутылку, но его грубо толкнули, и тот упал под стол, успев все же с ловкостью каскадера прихватить бутылку и допить остаток водки. За это его начали швырять, волочить по полу и опять швырять, как будто мыли им грязный пол. Началась неразбериха: шум, гам, крики, стоны, звон разбитой посуды… Больше Инна ничего не помнила. Она отключилась. Кто-то еще пытался затащить ее в какую-то подсобку, но вовремя заметили подруги по работе. Они посадили ее в машину и отвезли домой, уложив совсем пьяную в постель. Потом она три дня болела, ее рвало, и она ничего не ела.

Скоро Барков стал начальником основного цеха, его карьера опять быстрыми темпами пошла в гору. Но также скоро появились и люди, которые, то ли из-за благих намерений, то ли еще из-за чего, поставили Баркова в известность.                

Как-то, зайдя в свой кабинет, он на столе обнаружил запечатанный конверт, а в строке - «кому», два написанных печатными буквами слова – «сохатому Баркову». Он раскрыл конверт и, когда развернул вложенный в него лист бумаги, увидел нарисованные крупным планом ветвистые оленьи рога и больше ничего, но этого было достаточно, чтобы тревожно забилось ревнивое сердце и в душу закралось ничтожное подозрение.

Теперь, когда приходил домой после ночного дежурства, он, ненароком, заставал жену в чумовом состоянии, но говорить напрямую не решался, боясь убедиться в правдивости анонимки или, если это гнусная ложь, оказаться в неловком положении. Однако, достаточно маленького намека на супружескую неверность, чтобы в воспаленном воображении любящей половины вспыхнул настоящий пожар подлой ревности.

Барков дошел до того, что, уходя в ночь на дежурство, вставлял в щель между входной дверью и косяком спички или маленькие гвоздики. Когда рано утром приходил домой, он с горечью обнаруживал их сиротливо валяющимися на лестничной площадке. Наконец, не выдержав, Барков как-то ночью решился неожиданно вернуться домой, чтобы убедиться в верности или неверности своей жены.

В это время Коркин находился у Баркова и чувствовал себя настоящим хозяином. Инна, разрумянившись от выпитого вина, ерзала у него на коленях, под халатом никакой одежды не было, и ей, как всегда, было очень стыдно. Коркин, шаря рукой по ее голому телу, сильно возбуждался, а Инна стыдилась и краснела все больше и больше.

- Инночка, - хитро улыбаясь, сказал Коркин, - мой дружок проявляет нетерпение.

Инна поняла смысл сказанного, и ее подружка, выделяя обильную смазку, уже давно зудела. Стыдливо нащупав вздыбленную ширинку, она с трудом расстегнула тугие пуговицы, и красный взбесившийся конь вывалился наружу, выбрасывая из ноздри белую пену.

- Ой, как он взмылился, бедненький! - возбужденно воскликнула Инна, обхватывая его тонкими пальчиками. - Какой он твердый! - восхищалась она, подбираясь жарким чревом.

- Нет, не так! - чуть раздражаясь, сказал Коркин. - Я хочу по-другому... Нет-нет, не так! Вставай и иди к креслу!.. Вот так! Наклонись!.. Вот, стой так! Теперь я сам...

Инна скинула халат, подошла к креслу и перегнулась через его спинку. Круглая аппетитная попочка заманчиво улыбалась пухленькими губками трепетной вульвы и кокетливо подмигивала темным глазком анального отверстия.

Коркин, дико волнуясь, быстро разделся и подошел к ожидающей Инне. Он пробежал пальцами по спине и страстно обхватил маленькие торчащие груди. Вздыбленный член мягко заскользил по влажной хлюпающей вульве. Коснувшись рубиновой головкой набухшего бутона, член возвращался обратно, не проникая в жаркое нутро. Инна дергала попой, пытаясь поймать скользкого озорника стонущим влагалищем, но ей это не удавалось, и Коркин, дразня, этим наслаждался.

Вот его пальцы вновь пробежали по спине и принялись мять, разводя в разные стороны, упругие ягодицы, и, когда его твердый член, скользнув по влажной вульве, вернулся назад, Коркин вдруг, чуть приподняв свой таз, коснулся мокрой головкой анального отверстия, и темный глазок, расширяясь под натиском пронырливого озорника, затрепетал от удивления.

- Ой, не туда! - запоздало вскрикнула Инна и дернулась телом...

Тем временем Барков подошел к своему дому и, волнуясь, поднялся на свой этаж. Прильнув ухом к двери, он прислушался. За дверью было тихо. Вставив ключ, он бесшумно повернул замок. В квартиру зашел с сильно бьющимся сердцем. В зале тускло горел торшер. Через щель закрытой ванной выбивался яркий свет и тут же в темном коридоре рассеивался. Из ванной доносились шум воды и неразборчивые приглушенные голоса мужчины и женщины.

Барков на цыпочках пробрался в зал и увидел на диване халат жены, из-под халата торчали чужие брюки и рубашка. Он опять вернулся к ванной и затаился. Голос жены узнал сразу, а вот, что за мужчина там был, по голосу не понял. Что делать? Устроить грандиозный скандал? Убить жену и любовника, или только жену, или только любовника? А, может быть, самому покончить с жизнью, не вынеся такого позора и такой измены? Или достойно уйти и никогда не возвращаться?.. Эти и другие мысли ураганом промчались в мозгу у потрясенного Баркова.

Послышался легкий смех Инны, и раздался глухой звук двигающегося шпингалета. Барков, не задумываясь, молниеносно проскочил обратно в зал и спрятался за штору, содрогаясь от мощных толчков собственного сердца.

В зале следом появились Инна и Коркин. Они были полностью голые.

Барков, чуть оттянув край плотной шторы, незаметно наблюдал.

Инна переложила все вещи на кресло и раздвинула диван. Коркин, свесив ноги на пол, лег спиной поперек.

- Иди, ну, иди скорей! - нетерпеливо позвал он и поманил рукой.

Барков наблюдал и щипал себя за нос, думая, что это сон. Интересно, какие чувства испытывал он в эти минуты, видя грозного начальника и перед ним свою обнаженную жену? Может быть, ревность или отчаяние. И терзался ли он безумными порывами, призывающими к решительным действиям? Барков уже не мог вспомнить своего первоначального состояния, он, как завороженный, охваченный необъяснимым восторгом, вдруг почувствовал к Коркину странную непонятную любовь. Мелькающий сильный член, вызывая сладостные вскрики, доставлял огромное удовольствие его любимой жене, и он, этот божественный член,   неудержимо притягивал к себе, и Баркову вдруг самому захотелось заменить уставшую жену, и он даже ощутил реальный зуд томящегося ануса, переходящий временами в приятные приливы сладострастия. Внезапно рожденные чувства, еще полностью не осознанные, уже неистово терзали мужскую плоть неизведанными женскими желаниями...

«Что со мной? - испуганно подумал Барков, ловя себя на этих необычных странных желаниях. - Какой ужас, я никогда за собой этого не замечал! Но как красиво Он входит! Наверное, приятно чувствовать Его в себе... »

Когда утомленные любовники уснули, Барков, пылая страстью, осторожно пробрался к двери и тихо вышел из квартиры.

На улице робко светало. Свежий легкий ветерок постепенно охладил разгоряченное тело.

Скоро Барков Евгений Иванович стал заместителем главного инженера, а потом и главным инженером, когда Коркина назначили директором.